Прибыв 29 сентября в Либаву в составе эскадры, «Жемчуг» сразу приступил к погрузке угля. Были отправлены в Петербург последние мастеровые, проделавшие путь от Ревеля до Либавы; командующий эскадрой разрешил оставить на крейсере лишь четырех человек в качестве гарантийных специалистов. С каждым из них Невский завод заключил соглашение. Они обязались сопровождать корабль до последнего европейского или другого порта вне района боевых действий и следить за работой механизмов и котлов, подчиняться правилам корабельной службы. Завод выплачивал им за каждый месяц командировки вплоть до возвращения домой от 500 до 350 рублей, в зависимости от должности —для российского рабочего сумма весьма значительная. Аналогичные договоры были заключены и с сопровождающими крейсер «Изумруд».
2 октября «Жемчуг» навсегда покинул последний российский порт на Балтике. Головным в отряде шел крейсер 2 ранга «Алмаз» под флагом контр-адмирала Энквиста. «Жемчуг» занял место третьим в колонне, за «Светланой». Первая угольная погрузка состоялась у острова Лангеланд в проливе Большой Бельт — с германского угольщика приняли 85 т кардифа. И тут на крейсере случилось ЧП: при спуске катера № 2 (кстати, паровые катера достались «Жемчугу» от недостроенного минного транспорта «Волга») лопнул носовой трос, кормовая шлюпбалка согнулась и катер ушел в воду. Тут же был брошен буй, но поиски не дали результата. Затем утопили и поврежденную шлюпбалку— при попытке передать ее на плавмастерскую «Камчатка».
При выходе в Атлантический океан вышел из строя рулевой привод — сломался кардан Гука. Вообще неисправности и поломки в механизмах «Жемчуга» во время похода случались довольно часто.
13 октября корабли вошли в бухту Понтевердо на Западном побережье Испании, где их уже ждал германский пароход с углем. Чтобы дождаться в бухте русские корабли, на германском транспорте разобрали часть машины, имитируя серьезную поломку. Через несколько часов, собрав машину, угольщик пришвартовался к борту «Жемчуга». Специальные угольные мешки нагружались в трюме германского судна и стрелами подавались на палубу крейсера, где уголь высыпался в открытые горловины и по рукавам поступал в угольные ямы. Грузили всю ночь, к утру было принято 225 т. Обменявшись телеграммами с «Суворовым», в полдень «Жемчуг» снялся с якоря и через два часа вступил в кильватер «Светлане». Вскоре опять вышел из строя рулевой привод, попытка перейти на электрический не удалась, он тоже вышел из строя. Пришлось застопорить машины и заняться ремонтом.
В порту Танжер на побережье Африки, где уже находились эскадренные броненосцы 2-го отряда и крейсера 2-й эскадры (кроме того, здесь же стояли английский крейсер «Диана» и французский «Клебер»), погрузку угля производили с помощью барказов, к вечеру удалось принять всего 73,7 т. Это был первый опыт погрузки своими плавсредствами.
В Танжере произошло разделение эскадры. Старые броненосцы с крейсерами 2 ранга взяли курс на Суэцкий канал.
Первый броненосный отряд с большими крейсерами должен был идти вокруг Африки.
28 октября отряд контр-адмирала Фелькерзама, в который входил и «Жемчуг», стал на якорь в бухте Суда, расположенной на северо-западе о.Крит, в то время она использовалась для стоянки российских стационеров. Отряд прибыл поздно вечером и сразу приступил к погрузке угля с немецких пароходов. «Жемчуг» принял 330 т, но при этом утопил 12 угольных мешков.
5 ноября выходили в море на артиллерийские стрельбы, вели огонь по щиту из вспомогательных стволов. 37-мм стволик на специальных муфтах вставлялся прямо в ствол 120-мм орудия, стрельба производилась чугунными ядрами (сплошными снарядами) на ходу по неподвижному щиту. Все операции, за исключением извлечения гильзы, выполнялись как при боевой стрельбе. Всего было израсходовано 300 37-мм снарядов и 180 47-мм практических снарядов. На другой день стрельбы продолжили. Отрабатывали урок № 9 — вели огонь из всех орудий снарядами с уменьшенным зарядом пороха, израсходовав при этом 60 120-мм и 90 47-мм практических снарядов. Кроме того, было истрачено 700 трехлинейных патронов для пулеметов.
Переждав шторм, корабли 8 ноября снялись с якоря и, построившись в две кильватерные колонны, вышли из Суды. В состав отряда вошли миноносцы, которые прибыли сюда раньше вместе с транспортами.
После эскадренных эволюции корабли провели совместные стрельбы попеременно разными бортами. «Жемчуг» израсходовал 22 120-мм снаряда и 58 47-мм практических снарядов, не считая пулеметных патронов.
В английской печати были опубликованы якобы репортажи из Суды, в которых говорилось о бесчинствах русских матросов на Критском берегу. Называлась и цифра убитых туземцев —15 человек. Российский консул информировал Главный морской штаб, что мелкие, обычные в подобных случаях, столкновения с местными жителями, действительно были, но все улажены на месте полицией и нашими унтер-офицерами. Был оплачен один счет за некие повреждения на сумму 240 франков.
11 ноября «Жемчуг» вошел за «Светланой» в бухту Порт-Саида и ошвартовался кормой к причалу. Начали принимать воду с подошедшей баржи. На другой день крейсер, приняв лоцмана, вошел в канал, ночью двигались до Большого соленого озера, освещая путь носовым прожектором. В озере прошел остаток ночи, а поутру продолжили движение по каналу. В середине дня, бросив якорь в Суэце и перейдя к транспорту «Киев», на «Жемчуге» приступили к приемке угля и воды.
14 ноября рано утром отряд отправился в Джибути. В Красном море минным офицером был произведен осмотр пироксилина для подрывных партий и запальных стаканов мин Уайтхеда. При этом производилось взвешивание шашек и сравнение с формулярным значением, а также проверка лакмусом. Проба не показала разложения взрывчатки.
18 ноября ночью отказал рулевой привод, опять из-за поломки шарнира Гука. Электрический также отказался действовать, пришлось выйти из строя и зажечь огни «Не могу управляться». Перешли на управление из рулевого отделения, команды передавались голосом, после чего дали ход и убрали огни. На устранение повреждения потребовались сутки.
20 ноября вошли в бухту Джибути. Приняли с транспорта «Киев» уголь и воду. На рейде собралось два броненосца, три крейсера, семь миноносцев и девять транспортов. Обещанных угольщиков в Джибути почему-то не оказалось, они прибыли с опозданием, что задержало выход отряда.
Перегрузив уголь с немецких пароходов, 1 декабря отряд снялся с якоря и направился в Аденский залив. По пути проводились учения по пожарной и водяной тревогам. Миноносцы шли на буксирах. В Индийском океане с транспорта «Киев» снова приняли уголь, стоя на якоре у побережья Африки.
Очередная погрузка угля, на сей раз барказами, состоялась 5 декабря на рейде Рас-Гафун. Воду принимали сначала с «Киева», затем с «Тамбова». На следующий день двинулись дальше, отметив по пути салютом в 31 выстрел день тезоименитства Николая II.
В голове походного строя следовали «Светлана» и «Жемчуг», за ними шел «Си-сой Великий», далее в четырех колоннах двигались транспорты и миноносцы, их строй замыкал «Наварин», на правой раковине которого держался «Алмаз».
10 декабря провели стрельбу по пирамидальному щиту из 120-мм орудий с использованием вспомогательных 37-мм стволов (расход снарядов —145 штук), а также из 47-мм орудий практическими снарядами. Пройдя остров Коморо, повернули в бухту Носсибе (Мадагаскар), куда прибыли 15 декабря. На следующее утро к борту подошел пароход под британским флагом, началась погрузка угля, неоднократно прерывавшаяся из-за сильного дождя.
По указанию адмирала каждый день с «Жемчуга» увольнялось на берег по 25 человек. Остальные наводили порядок на крейсере, занимались его покраской.
27 декабря сюда прибыл отряд крейсеров под флагом контр-адмирала Энквиста, а через день подошел и первый броненосный отряд. Команды на кораблях были выстроены во фронт, играли оркестры. Самостоятельное плавание отряда контр-адмирала Фелькерзама закончилось, а с ним и относительно спокойная жизнь.
Суда, собранные в Либаве, были сведены во временное формирование, получившее официальное название «Дополнительный отряд судов 2-й эскадры флота Тихого океана». В прессе и в воспоминаниях, видимо для краткости, его называли «Догоняющим отрядом», а остряки, видя неспешность его движения, окрестили «Отстающим отрядом». В него вошли новые, только что с завода, крейсер 1 ранга «Олег», крейсер 2 ранга «Изумруд», истребители «Грозный», «Громкий», «Прозорливый», «Пронзительный» и «Резвый», а также вспомогательные крейсера «Рион» и «Днепр» (мобилизованные пароходы добровольного флота «Смоленск» и «Петербург»). Для сопровождения отряда до Танжера было назначено учебное судно «Океан» с запасами угля и котельной воды. В Либаве паровые катера, ограничивавшие сектора обстрела 47-мм пушек, вместе со шлюпбалками погрузили на транспорт «Иртыш».
3 ноября 1904 года командир Либавского порта контр-адмирал А.А.Ирецкой последний раз посетил корабли и пожелал всем счастливого пути. Каждый командир, в том числе и капитан 2 ранга Ферзен, получили по три запечатанных пакета, которые полагалось вскрыть по достижению определенных пунктов, кроме того, каждому была вручена инструкция, которая, правда, довольно быстро устарела, и ее пришлось заменить новой. Это было связано с изменением позиции Франции по вопросу захода российских судов в подведомственные французам порты на пути следования. После совершения молебна суда прошли канал и построились в две колонны во главе с «Днепром», имея миноносцы на подветренной стороне. С борта «Олега», на котором был поднят брейд-вымпел командующего отрядом капитана 1 ранга Л.Ф.Добротворского, прозвучали выстрелы прощального салюта.
«Изумруд» следовал в левой колонне за «Олегом». В установленной точке были выпущены почтовые голуби, захваченные в плавание с Либавской голубиной станции. 5 ноября сделали первую остановку у острова Лангеланд, где взяли лоцмана, однако из-за тумана далеко уйти не удалось. Снялись только через день, прошли Большой Белы, после чего стали на якорь при густом снеге. «Изумруд» в поисках спокойного места для погрузки угля с немецкого парохода зашел слишком далеко в датские территориальные воды и был изгнан оттуда миноноской. Необходимого количества угля принять не удалось. На подходе к английским берегам на «Изумруде» кончилась котельная вода, опреснители не справлялись. Запросили разрешения принять воду с «Океана». Стали у английского берега, благо был сильный туман, и начали принимать воду по шлангу. Во время шторма волнами смыло вельбот № 2 и левый выстрел, а при отходе от «Океана» был потерян верп и 100 сажен перлиня. Вдобавок к прочим трудностям обнаружилось, что на левый винт намоталась рыболовная сеть. Возник вопрос, хватит ли угля до Танжера, поэтому было решено взять «Изумруд» на буксир. «Океан» тащил за собой крейсер целые сутки, но из-за шторма буксир пришлось отдать.
Когда стало ясно, что угля все же не хватит, зашли в испанский порт Понтевердо.
Крейсера ошвартовались по бортам «Океана» и приступили к погрузке. Оказалось, что реальная дальность плавания была значительно меньше расчетной. К тому же принятый в Либаве уголь был низкого качества, давал много дыма и сильно спекался.
21 ноября прибыли в Танжер, где застали на рейде вспомогательные крейсера и четыре миноносца, а также французский крейсер «Клебер». «Олег» поднял марокканский флаг и произвел салют наций. «Рион» и прикрепленные к нему «Резвый» и «Прозорливый» снялись и ушли в Средиземное море. 23 ноября распрощались с «Океаном», который возвращался в Россию, и корабли отряда взяли курс на восток. «Изумруд» вышел, не приняв полного запаса воды, и уже вечером, пройдя Гибралтар, запросил разрешения идти в Малагу. С «Олега» последовал сигнал: «Идите куда хотите, потом догоните». Переговоры велись прожектором по облакам. Правда, как вспоминал судовой врач В.С.Кравченко, сигнал с «Олега» имел продолжение, не отраженное в официальных документах, «Купите нам вина». С разрешения командира порта «Изумруд» пришвартовался прямо к набережной и принял полный запас воды.
30 ноября, преодолев по пути сильный шторм, крейсер прибыл в Суду, где уже находились «Олег», «Рион» с двумя миноносцами и стационер — мореходная канонерская лодка «Храбрый».
Для продолжения пути на «Изумруде» необходимо было проделать значительные работы по машинной установке: изготовить новую трубу циркуляционной помпы главного холодильника левой машины; вычистить все котлы и заменить часть водогрейных трубок; перебрать машины, соединения главного и вспомогательного трубопроводов, опреснители — на все это требовалось не менее двух недель. Для проведения этих работ заключили договоры с заводом в Пирее (Греция).
Тем временем начальство в Петербурге приняло здравое решение — миноносцы типа «Сокол» оставить в Суде и весной вернуть на Балтику. Только «Резвому» — его командир лейтенант Хохлов обратился к управляющему Морским министерством с соответствующей просьбой — разрешили следовать дальше.
23 декабря прошли учебные торпедные стрельбы, в ходе которых был согнут совок правого минного аппарата. По рапорту командира дело выглядело следующим образом. На внешнем рейде Суды выпустили три мины Уайтхеда, командир решил стать на якорь, чтобы можно было поднять на сильной зыби мины с воды, после чего предполагалось продолжить стрельбы. Команда и офицеры обедали, поэтому постановкой на якорь распоряжался сам капитан 2 ранга Ферзен. При этом аппарат не был закреплен по-походному, и при отдаче якорь из-за килевой качки зацепил совок всего в 1,6 дюйма от внешнего обреза. Совок выправить не удалось. Командир отряда затребовал с завода Леснера новый на замену.
Наряду с непрекращающимися ремонтами и угольными погрузками регулярно проводились учения по всем видам боевой подготовки: стрельба по щиту из вспомогательных стволов, снаряжение минного плотика, высадка десанта... Если первое могло пригодиться в сражении, то остальное вызывает сомнения: ведь не собирался же в самом деле экипаж крейсера штурмовать Японские острова!
Несмотря на понукания из Петербурга, отряд продолжал ремонт кораблей в Суде. Миноносец № 213 сновал между Судой и Пиреем, доставляя отремонтированные детали. 22 декабря он привез очередную партию трубопроводов, один из которых оказался короче, пришлось заказать новый.
26 декабря, получив карантинные свидетельства от берегового врача и закончив расчеты с берегом, отряд взял курс на Порт-Саид. В правой колонне шли «Олег», «Днепр» и «Рион», в левой — «Изумруд», «Громкий», «Грозный» и «Резвый». Через два дня провели испытания на полный ход. Гонка закончилась у Порт-Саида. После салюта египетскому флагу, вошли в канал и стали на якорь для приемки угля и воды. Затем пошли по каналу и вечером прибыли на рейд Исмаилии, дальше лоцман вести отказался, ссылаясь на темноту. Его тут же заменили на другого, и двинулись дальше. Ночью вошли в Большое Горькое озеро и к утру прибыли в Суэц, где снова приняли уголь и воду, стоя на рейде. Сообщение с городом было запрещено — здесь свирепствовала эпидемия чумы.
31 декабря снова вышли в море. Командующий отрядом решил продолжить испытания на полный ход. Параллельно проводились артиллерийские учения с практической стрельбой. Огонь велся в носовом секторе на максимальной дистанции.
5 января 1905 года проводили отрядные стрельбы из вспомогательных стволов по щитам, которые буксировали на контргалсах миноносцы. На «Изумруде» кончились патроны для вспомогательных стволов, и с разрешения командующего при ночных стрельбах использовали практические снаряды.
Через несколько часов отряд стал на якорь в Джибути, где его ожидали германские угольщики, на одном из которых матрос срочно нуждался в медицинской помощи. С «Олега» прислали катер за доктором Кравченко.
12 декабря «Изумруд» выходил в залив для выполнения урока № 3. Стреляли по щиту из мелких орудий. Тренировались в глазомерном определении расстояния, а ночью — на дальномерах Барра и Струда.
Обеспокоенный постоянной нехваткой воды на крейсере, капитан 1 ранга Добротворский собрал комиссию из механиков судов своего отряда во главе со старшим инженер-механиком Моэлиным и приказал разобраться с состоянием машинной установки. Были сделаны пробные выходы в море, совмещенные с артиллерийскими стрельбами. По мнению комиссии, расход котельной воды возрастал из-за плохой притирки клапанов питательных фильтров и неплотного соединения фланцев труб в котельных отделениях. После установки заглушек на продувательные клапаны и подтяжки фланцев трубопроводов были проведены испытания, в ходе которых был определен суточный расход котельной воды, он уменьшился в два раза и оказался равным 34 т. Помимо этого, на крейсере ремонтировались испарители. Установленные на корабле одноступенчатые испарители Круга в южных широтах при повышенной солености морской воды быстро теряли производительность и нуждались в постоянном ремонте. Для приведения их в порядок, по мнению комиссии, требовалась неделя, о чем командующий отрядом и сообщил в ГМШ.
20 января отряд снялся с якоря и вышел в Аденский залив. В походе командующий отрядом часто практиковал перестроения своего отряда. 26-го числа перешли экватор, на «Изумруде» праздника для команды не устраивали. На следующий день крейсера, построившись в строй фронта, провели артиллерийское учение. К концу дня вошли на рейд Дар-эс-Салама и сразу приступили к угольной погрузке. Через два дня оставили рейд и вышли в океан. 31 января провели стрельбы по щитам на полном ходу с маневрами всем отрядом. Продолжением их явились ночные занятия, стрельба практическими снарядами по пирамидальному щиту при свете прожекторов. Щит был расстрелян со всей оснасткой и парусами.
1 февраля «Олег» получил первую телеграмму с «Князя Суворова», в которой была указана точка встречи. «Изумруд» был выслан вперед, и в 10 часов доложил о паровых судах по курсу. Вскоре произошло соединение с эскадрой. Первое поздравление с прибытием поступило с эскадренного броненосца «Ослябя», от контр-адмирала Фелькерзама. Несколько позже — и от вице-адмирала Рожественского, который пригласил к себе командиров вновь прибывших судов. «Изумруд», включенный в разведывательный отряд, занял якорное место рядом с «Жемчугом». «Догоняющий отряд» как соединение прекратил свое существование.
Стоянка в бухте Носсибе затянулась. Готовясь к продолжению похода, на эскадре производили чистку подводных частей кораблей, для чего судовых водолазов объединили в бригаду, которая по очереди переходила с одного корабля на другой. На «Жемчуге» командир отказался от чистки подводной части, опасаясь, что при этом будет повреждено и защитное покрытие, весьма спешно нанесенное в Кронштадте. Судовым водолазам периодически приходилось очищать отверстия кингстонов, где обрастания были особо интенсивны. В ходе этих работ на «Жемчуге» был обнаружен отрыв обшивки пера руля с выпаданием деревянных чаков. Водолазы устранили неисправность за девять суток, обшивку закрепили сквозными болтами. А вот электрическое управления золотником рулевой машины исправить так и не удалось. Для приема предписанного запаса угля, в два раза большего объема угольных ям, пришлось засыпать углем два командных помещения, кают-компанию, кроме того, в мешках уголь разместили на верхней палубе и в котельных отделениях. Перегруженная палуба деформировалась, и установленные на шкафуте 120-мм орудия поворачивались с трудом. При подобной нагрузке углубление дошло до 5,5 м, а скорость ориентировочно упала на 1 уз.
Простояв на Мадагаскаре больше двух месяцев, 3 марта 1905 года во второй половине дня эскадра в составе 45 вымпелов вышла в океан и построилась в походный ордер, в котором «Жемчуг» и «Изумруд» заняли место на флангах, впереди по курсу. Через шесть дней плавания прошла первая погрузка угля с транспортов своими плавсредствами, на другой день работы были закончены, и эскадра двинулась дальше. На переходе до Малаккского пролива состоялось еще несколько погрузок угля — более сложных из-за плохой погоды. В шторм «Жемчуг» и «Изумруд» испытывали сильную бортовую качку — до 30° на борт, сказывалось отсутствие бортовых килей.
Во время прохода Малаккским проливом «Жемчуг» и «Изумруд» держались на траверзе «Князя Суворова». Крейсерам было приказано иметь пары для полного хода. Во время очередной угольной погрузки, уже в Южно-Китайском море, поступил приказ в случае появления противника строиться в боевой порядок, не поднимая шлюпок. Ходили слухи о пяти японских подводных лодках, ожидавших русскую эскадру, а также о близости главных сил неприятеля.
У берегов Вьетнама при входе в бухту Камрань эскадра встретила пароход, который пытался скрыться, в погоню были отправлены аж четыре крейсера, в том числе «Жемчуг» и «Изумруд». После досмотра судно отпустили, а крейсера остались в море. Простояв две недели, эскадра под давлением Франции была вынуждена перейти в другую бухту, Ван-Фонг, где отпраздновали Пасху. Корабли Рожественского скитались по бухтам в ожидании прихода отряда контр-адмирала Небогатова. Команды готовились к бою по своему разумению. На «Жемчуге», например, завалили в корме броневую палубу углем для защиты рулевого привода.
В ответ на полученные сведения о подходе отряда Небогатова, «Жемчуг» и «Рион» были отправлены на юг до Сайгона. После неудачной попытки связаться с командиром крейсера «Диана» (прождав несколько часов в устье реки Доннай, ушли ни с чем) «Жемчуг» отстал от «Риона». Догоняли полным ходом, однако развить более 18 уз. не удалось, поскольку кочегарам не хватало практики. Вернувшись в Ван-Фонг, крейсер обнаружил пустую гавань: обе эскадры уже встретились и перешли в бухту Куабе. Кстати, навстречу отряду Небогатова высылались и «Изумруд» с «Днепром», но они тоже никого не нашли. Зато мощная радиостанция «Урала» перехватила переговоры «Мономаха», отряду был дан курс на соединение. Встреча произошла 26 апреля в 14.00.
На рассвете 1 мая эскадра снялась с якоря и отправилась в последний поход. Не успели выйти из бухты, как на «Изумруде» вышел из строя рулевой привод, на починку ушло полчаса, остальные корабли ждали. На следующий день эскадра занималась выверкой дальномеров Барра и Струда. Часть крейсеров отошла на 60 кбт и по ним определяли расстояние, затем произвели сличения показаний. «Жемчуг» шел впереди колонны 1-го отряда броненосцев, а «Изумруд» занимал такую же позицию впереди 3-го отряда.
5 мая была сделана остановка для погрузки угля с транспортов. Вечером «Олег» задержал пароход с грузом контрабанды и привел его к эскадре для оформления документов. 6 мая отметили день рождения Николая II. Совершили молебен и салют в 31 выстрел. В этот же день «Жемчуг» задержал норвежский пароход «Оскар II», но тот шел из Манилы совершенно пустой. Капитан 2 ранга Левицкий приказал отпустить судно, за что, по словам мичмана Тавастшерна, генерал-адъютант обругал его «железной головой». Пароход же, салютуя флагом и держа сигнал с пожеланиями счастливого пути, на полном ходу прорезал строй эскадры и удалился в строну Формозы с последней информацией о местонахождении русской эскадры.
10 мая эскадра в последний раз грузила уголь. «Жемчуг» за весь поход принимал уголь 32 раза, всего 7000 т. За последнюю погрузку перед Владивостоком было принято 185 т. В тот же день командующий огласил приказ с инструкциями на ведение боя. «Жемчугу» и «Изумруду» отводилась роль репетичных кораблей при броненосцах «Князь Суворов» и «Ослябя». Перед боем они должны были, двигаясь впереди эскадры, отгонять с пути все встречные суда, а в бою защищать броненосцы от минных атак противника.
12 мая от эскадры отделились последние транспорты — кроме тех, что должны были идти до Владивостока. На следующий день корабли занимались эволюциями, видимо, Рожественскому не хотелось вступать в бой 13-го числа, а возможно, были и какие-то другие соображения. С флагманского броненосца поступали вводные о положении противника, и эскадра меняла строй для встречи неприятеля с разных сторон: то в кильватер, то в строй фронта, то пеленга. В это время мимо прошел белый пароход, его почему-то не остановили и не осмотрели. В полдень миновали о.Квельпарт; до Цусимы оставалось 150 миль. Адмирал давал последние указания: завтра утром поднять стеньговые флаги, так как 14 мая был день коронации Николая II...
Вспомогательный крейсер японского флота «Синано-Мару», находившийся в дозорной цепи, обнаружил русскую эскадру в 4.00 утра 14 мая 1905 года и немедленно сообщил по радио ее координаты. Рожественский был извещен о вражеском разведчике, но никаких мер не принял, хотя быстроходные крейсера эскадры могли его догнать и уничтожить.
Около 6.00 справа по курсу был замечен крейсер «Идзуми». С этого момента японские разведчики непрерывно сопровождали русских. После 9.00 пробили боевую тревогу, «Жемчуг» и «Изумруд» вышли вперед и в стороны от эскадры. Утро было мглистое и конец колонны не просматривался, ветер зюйд-вест 4 — 5 баллов, крейсера покачивало. «Жемчуг» отогнал с пути джонку, шедшую к о.Цусима, — опасались, что с таких судов могли набросать впереди эскадры плавающие мины. Через час на «Жемчуге» заметили пароход без флага, который двигался с веста на пересечку курса эскадры. Крейсер пошел на него полным ходом и, сделав выстрел под нос из 47-мм орудия, заставил остановиться. С парохода спустили шлюпку, которую тут же разбило волнами о борт. Подойдя на полкабельтова, увидели на палубе японцев в национальной одежде, которые стояли на коленях и молили о пощаде. Знаком им было приказано уходить, что они с большой поспешностью и сделали. «Жемчуг» же вернулся на свое место.
По сигналу адмирала командам было разрешено обедать повахтенно, для многих нижних чинов эскадры положенные к обеду 50 г «белого вина» (полчарки водки) оказались последними в их жизни. Обед был прерван перестрелкой с неприятельскими разведчиками, возникшей по частной инициативе комендора с «Адмирала Ушакова». Крейсер «Изумруд», ведя огонь из кормовых орудий, обошел голову эскадры и занял место за «Жемчугом». Скрывшиеся было в тумане разведчики появились вновь, идя слева направо на расстоянии около 50 кбт. Чтобы привлечь внимание командующего, с «Жемчуга» сделали выстрел из носового 120-мм орудия.
В 12.00, находясь уже в Цусимском проливе, корабли изменили курс на норд-ост 23°. Вскоре первый броненосный отряд вышел вправо из общей колонны, при этом «Жемчугу» было приказано перейти на траверз «Орла», за ним держался «Изумруд» и четыре миноносца 1-го минного отряда.
В 13.20 из тумана показались главные силы противника, шедшие в одной кильватерной колонне. Когда японские броненосцы легли на новый курс, с русской эскадры, еще не закончившей перестроение в одну колонну, открыли огонь. Через несколько минут японцы начали отвечать, сосредоточив огонь на флагманских кораблях — «Князе Суворове» и «Ослябе». На правом траверзе последнего держался «Жемчуг», и все перелеты ложились вокруг него. Командир «Жемчуга» подметил характерную особенность японского способа ведения огня. Сначала все снаряды падали кучно, но с небольшим недолетом, потом следовало накрытие цели, затем перелет и снова накрытие. Видимо, пристреляв всем отрядом одну точку и не меняя установки прицелов, они шли на сближение и при накрытии ложились на параллельный курс. На «Суворове» и «Ослябе» быстро возникли большие пожары. Для поднятия духа команды капитан 2 ранга Левицкий приказал открыть огонь из 120-мм орудий, хотя противник был виден плохо. Когда «Ослябя», кренясь на левый борт и зарываясь носом, вышел вправо из строя эскадры, «Жемчуг» прорезал линию между «Орлом» и «Сисоем Великим» и направился к тонущему броненосцу, ведя огонь по концевым японским судам. В это время 152-мм снаряд попал во входной люк командирского помещения в корме и вывел из строя прислугу левого шканечного 120-мм орудия № 8. Этим же снарядом был смертельно ранен лейтенант барон Врангель; легкое ранение получил также мичман Киселев. Чтобы выйти из зоны огня и вернуться на траверз «Орла», командир «Жемчуга» решил обойти с кормы отряд Небогатова, однако, поняв, что на это уйдет много времени, прорезал строй между броненосцами береговой обороны и оказался среди транспортов. Обходя «Анадырь», П.П.Левицкий заметил, что может помешать ведению огня «Генерал-адмиралу Апраксину», и замедлил ход. В этот момент вспомогательный крейсер «Урал» стал угрожающе быстро приближаться к корме «Жемчуга». Левицкий приказал дать полный ход, но избежать касания не удалось. «Жемчуг» прочертил правой частью кормы по форштевню «Урала», зацепив при этом правым винтом за его корпус. Машина застопорилась, прислуга перекрыла пар, однако, увидев, что телеграф стоит на полный вперед, открыли машинный регулятор и дали пар в машину. В результате касания были погнуты лопасти правого винта, погнут планшир и согнут совок выдвинутого в боевое положение минного аппарата; зарядное отделение мины отломилось и утонуло, к счастью, не взорвавшись.
Командир «Изумруда», правда, без совершения таких лихих маневров, как «Жемчуг», тоже направил свой крейсер к «Ослябе» для спасения людей, вместе с ним к гибнущему броненосцу спешили миноносцы «Буйный» и «Бравый» и еще два других. Когда подошли к месту трагедии, корабль уже затонул. На воду сбросили вельбот без гребцов, койки, буйки и остановили машины для приема людей с воды. Увидев приближающиеся броненосцы 3-го отряда, капитан 2 ранга Ферзен, чтобы не мешать им, отошел и пристроился с внешней стороны к кругу своих крейсеров, защищавших транспорты. «Изумруд» открыл огонь по японским судам в промежутке между «Адмиралом Нахимовым» и «Олегом». Из-за неразберихи в строю транспортов, которые шарахались из стороны в сторону, «Изумруду» часто приходилось менять ход, стопорить машины, чтобы избежать столкновения с транспортами и миноносцами, при этом избыток пара стравливался в холодильники, которые дали течь.
«Жемчуг» в это время приближался к головным броненосцам русской колонны. «Князь Суворов» повернул влево, на нем уже были сбиты трубы и мачты, а «Александр III», ставший головным, повернул вправо. Заметив у «Александра III» миноносцы и полагая, что на них может находиться адмирал, «Жемчуг» пошел к ним полным ходом, готовя к спуску вельбот. Миноносцы же, на одном из которых удалось рассмотреть флаг-офицера эскадры, не стали задерживаться и ушли. В это время подошел японский броненосный отряд и открыл огонь по «Александру III». Когда расстояние до неприятеля уменьшилось до 25 кбт, на «Жемчуге» дали ход, и он вышел из зоны огня, держась за миноносцами. В это время снаряд угодил в среднюю трубу крейсера, разлетевшиеся в разные стороны осколки попали в правое шкафутное 120-мм орудие № 1, вывели из строя его прислугу и воспламенили патроны в кранцах первых выстрелов, которые не были выпущены ранее (в Цусимском бою подобные случаи происходили на многих кораблях). Кроме того, воспламенились и три патрона, находившиеся на палубе у орудия. Гильзы при этом разрывались, и несгоревший порох разбрасывался по кораблю. Одной из гильз был контужен мичман Ратьков. Осколки того же снаряда, пронизав переднюю трубу, попали на носовой мостик, где мичман Тавастшерна был убит и три нижних чина ранены. В 16.10, чтобы не мешать огню своих броненосцев, «Жемчуг» примкнул к отряду крейсеров, вступив в кильватер «Владимиру Мономаху», и вел перестрелку с японскими крейсерами, нападавшими на транспорты. В 17.25 бой прекратился. Броненосцы выстроились в колонну во главе с «Бородино», не хватало «Князя Суворова» и «Осляби». «Жемчуг» шел за «Алмазом» на раковине «Олега» на удалении в 5 кбт. Казалось, что сражение закончилось и дорога на Владивосток открыта...
Но в 18.00 бой возобновился. Подошел миноносец «Буйный», держа сигнал: «Адмирал на миноносце», правда, какой именно, никто не знал. В это же время усмотрели сигнал на мачте транспорта «Анадырь»: «Адмирал передает командование адмиралу Небогатову», а на «Николае I»: «Следовать за мной». Командир «Жемчуга» решил близко не подходить к своим броненосцам, на собственном опыте зная, что можно оказаться в зоне перелетов, да и, как он заметил, вблизи японских броненосцев других кораблей не было.
Вскоре с «Адмирала Ушакова» поступил семафор о критическом положении «Александра III», но командир «Изумруда» не решился приблизиться к нему, поскольку находился между колоннами броненосцев обеих сражающихся сторон. Когда же «Александр III» перевернулся, «Изумруд» подошел к месту его гибели, застопорил машины и стал готовить к спуску гребной катер, сбросив спасательные круги и койки. Появившиеся броненосные крейсера противника открыли огонь по неподвижному «Изумруду». Когда расстояние уменьшилось до 20 кбт, не желая более испытывать судьбу, русский крейсер дал ход. Вскоре он стал свидетелем гибели «Бородина», который после попадания в него нескольких крупных снарядов пошел вправо и исчез. «Николай I» обошел «Орла» и стал головным. В сумерках артиллерийская дуэль прекратилась.
После захода солнца «Изумруд», потерявший в темноте крейсера, примкнул к броненосному отряду, держась на левом траверзе «Николая I», за которым шли «Орел», «Сенявин», «Апраксин», «Сисой Великий», «Адмирал Ушаков», «Наварин» и «Адмирал Нахимов». Начались атаки миноносцев. Концевые суда, включившие прожектора, стали главными мишенями японских торпед. Головные броненосцы шли в темноте, что и спасло их от минных атак. Строй сильно растянулся. На рассвете 15 мая оказалось, что в отряде осталось всего пять судов: «Николай I», «Орел», «Апраксин», «Сенявин» и на левом траверзе — «Изумруд», с которого вскоре доложили о дымах, обнаруженных им слева по курсу. Выяснилось, что это японские крейсера. Н.И.Небогатое приказал повернуть всем вдруг влево и повел на них свои корабли строем фронта. Однако японцы боя не приняли и отвернули в сторону, пользуясь преимуществом в скорости. Русский отряд лег на старый курс, но за кормой опять появился дым. Адмирал направил «Изумруд» на разведку уточнить, что за суда; крейсер дал полный ход, и вскоре стало ясно, что это японский отряд, состоявший из крейсеров «Мацусима», «Акицусима», «Хасидатэ», «Ицукусима» и трех крейсеров поменьше; отдельно на левой раковине держался крейсер «Якумо». Возвратившись, «Изумруд» подошел к «Николаю I» и Ферзен голосом доложил о результатах разведки, после чего крейсер занял место на правом траверзе. Затем контр-адмирал Небогатое опять отправил «Изумруд» навстречу другим появившимся судам. Это были главные силы японцев. За ними на дальности 50 — 60 кбт шли крейсера «Нийтака», «Касаги» и «Читосэ». Затем японские корабли начали сближаться, окружая русских с трех сторон. Один из них с большой дистанции открыл огонь по «Николаю I», который в 10.30 поднял сигнал по международному коду «Окружен», спустил кормовой флаг и поднял сигнал «Сдача».
Разобрав сигнал, барон Ферзен опросил находившихся рядом офицеров и приказал идти на прорыв. В случае неудачи он решил выбросить свой корабль на японский берег и взорвать его. Станция беспроволочного телеграфа была включена на полную искру, забивая переговоры неприятеля. Бросившиеся в погоню японские крейсера начали отставать, и в 14.00 пропали за горизонтом. Еще в ходе боя на «Изумруде» треснула паровая магистраль вспомогательных механизмов в кормовой машине, а теперь при напряженной работе всех механизмов она лопнула. Пришлось перейти на ручной штурвал. Ход упал до 15 уз.
В 18.00 легли на курс, ведущий в точку, равноудаленную от Владивостока и бухты Владимира, в 50 милях от побережья, и там уже собирались решить, куда направиться. К этому времени поврежденную трубу сняли и вместо нее поставили заглушку. На рулевую машинку и вспомогательные механизмы кормовой машины стали работать котлы 6-го котельного отделения. Ход снизили для экономии угля, кроме того, прекратили дутье, чтобы не было выбросов пламени из дымовых труб. Потекли холодильники, в котлах появилась соленость. На эскадре не было приборов химического анализа воды и поэтому воду приходилось пробовать на вкус через каждые 20 минут. Из-за появления соли в котельной воде она вскипала, в цилиндры машин попадал не пар, а смесь воды с паром, из-за чего приходилось снижать обороты. При чистке топок ход падал до 13 уз., машинная команда работала из последних сил. На крейсере был занят весь личный состав, значительная часть матросов перегружала уголь из носовой угольной ямы в кормовое котельное отделение. И все равно угля на полный ход, необходимый для боя, не хватало. В топки котлов отправили и все дерево, кроме мачт и плавсредств. Командир, ожидая встретить японские крейсера у Владивостока, куда они, двигаясь напрямую, могли прибыть раньше «Изумруда», решил идти в бухту Владимира. В том же направлении находилась бухта Ольги, где был телеграф, а возможно, и запасы угля, однако в силу своей стратегической важности, она, по предположению старшего офицера, могла быть заминирована. Ферзен, не без колебаний, принял решение идти в бухту Владимира, занять выгодную позицию для обороны и вызвать помощь из Владивостока.
16 мая трижды астрономическим способом определили место крейсера. К бухте Владимира подошли в первом часу ночи, недостаток угля не позволял переждать темное время суток в море. Предполагая и здесь наличие противника, командир дал команду приготовиться к бою. Благополучно миновав входные мысы Ватовского и Баглозена и бросая лоты с обоих бортов, на скорости 4 уз. «Изумруд» двинулся в середину трехкабельтового прохода, ведущего в южную часть бухты. В темноте подошли слишком близко к мысу Орехова и наскочили на отходящий от него риф. Посадка на мель произошла плавно. Сели в полную воду, с началом отлива. На шлюпке завезли за корму стоп-анкер. Дали самый полный ход всем машинам, помогая тягой за якорь. Вода убывала, остановили машины, чтобы не тратить уголь. Произведенные обмеры показали, что судно сидит на очень отлогой отмели на 2/3 длины корпуса. Угля, по докладу, оставалось всего 8 — 10 т. К следующей полной воде свезли на берег провизию, спустили все шлюпки и на них высадили часть команды, других мер к уменьшению осадки не предпринималось. Не был выгружен боезапас и не выпускалась вода из котлов. Не удалась и вторая попытка сняться с мели, корабль плотно сидел на рифе, к тому же приемные кингстоны циркуляционных помп холодильников забило песком, да и уголь был на исходе. Левым бортом корабль вышел из воды почти на два фута.
К этому моменту, осмотревшись вокруг, поняли почему судно посадили на мель. Правый, отвесно уходящий в воду берег, был к тому же покрыт светлой растительностью и в темноте казался гораздо ближе. Левый же, наоборот, был отлогим и переходил в возвышенность в отдалении от берега, да и растительность на нем была темного цвета, что и создавало иллюзию его отдаленности. Отсюда и ошибка в определении фарватера.
Дальнейшее развитие ситуации с «Изумрудом» заставляет вспомнить «дела давно минувших дней», когда царь-реформатор Петр I, показавший себя прекрасным психологом, ввел во флоте институт военного совета, включив в него положение о том, что первым на совете получает слово для выступления младший по чину. Увы, командир «Изумруда» этот пункт устава не выполнил — он опрашивал офицеров по отдельности, что, естественно, не могло заменить полноценного военного совета. Именно таким образом был решен вопрос о взрыве крейсера. Опрошенные по одному офицеры, кроме мичмана Вирениуса и поручика Топчиева, не возражали против его предложения. Если бы Ферзен собрал военный совет, то первому пришлось бы высказаться прапорщику механической части Шандренко (который, по его воспоминаниям, был против взрыва), затем выступили бы поручик Топчиев и мичман Вирениус, после чего большинство офицеров вряд ли поддержали бы идею уничтожения корабля. Правда, это не мешало командиру принять собственное решение, идущее вразрез с мнением военного совета, однако в таком случае вся полнота ответственности ложилась бы на него.
Ферзен же считал, что необходимость взорвать корабль обусловлена невозможностью сняться своими силами, тщетностью ожидания скорой помощи из Владивостока, трудностью отражения неприятеля, поскольку в корму могли стрелять лишь два орудия (ютовое и правое шканечное) и, в конечном счете, решением не отдавать крейсер врагу.
Для подрыва решено было использовать зарядные отделения мин Уайтхеда. Первое почему-то заложили в провизионный погреб у переборки носового патронного погреба, второе — в нижнем кормовом патронном погребе между беседок с 120-мм патронами, при этом трубки сегментных снарядов были поставлены на удар. К зарядам подвели бикфордов шнур с привязанным к нему фитилем 20-минутного горения. Руководил работами старший офицер капитан 2 ранга Паттон-Фантон-де-Веррайон, готовили взрыв минный офицер лейтенант Заозерский, вахтенный начальник лейтенант Романов и восемь нижних чинов. Команда выстроилась на берегу, с одной из сопок был подан сигнал, и во втором часу пополудни произошел первый взрыв. Однако видимых разрушений не произошло, лишь в носовой части возник пожар. Второй взрыв, прогремевший несколько позже, полностью разрушил кормовую часть до самого миделя. Огонь в носу дошел до погребов с патронами, и они начали рваться, канонада продолжалась около получаса. Из бухты Ольги по телеграфу во Владивосток послали сообщение о случившемся, и уже вышедший на помощь «Изумруду» крейсер «Россия» был возвращен обратно.
Через шесть дней Ферзен осмотрел остов крейсера, который в нижних отсеках еще тлел, и нашел, что машины, особенно бортовые, слишком хорошо сохранились и могут пригодиться японцам для восстановления «Новика». В каждую из них было заложено по зарядному отделению мин Уайтхеда. В результате взрывов на корабле не осталось ни одной целой части. Походным порядком команда проследовала до Владивостока, сопровождая... стадо крупного рогатого скота, собранного по пути следования по заданию владивостокского начальства. Встречали моряков с оркестром. Офицерам разрешили, по желанию, выехать в Россию, а нижние чины были оставлены во Владивостоке.
Первыми официальными лицами, посетившими крейсер, вернее то, что от него осталось, стали японские офицеры. Адмирал Ямада получил приказ с крейсерами «Ниссин» и «Касуга» в сопровождении первого отряда истребителей обследовать «Изумруд». В 8.00 30 июня 1905 года неприятельские крейсера заняли позицию в море, первый отряд отправили в бухту. По возвращении адмиралу доложили, что разбитый русский крейсер сидит на камнях у мыса Орехова. Видимо, доклад командира отряда истребителей не отличался убедительностью, поэтому адмирал послал для повторного осмотра старшего офицера крейсера «Ниссин» капитана 2 ранга Хидесима. Удовлетворенный его докладом, Ямадо отбыл с отрядом к своим берегам.
У русского начальства нашлось время заняться «Изумрудом» только два с половиной месяца спустя. 15 сентября 1905 года миноносцы «Грозный» и «Бравый» вышли из Владивостока с задачей осмотреть «Изумруд» и снять с него все, что представится возможным. Миноносцы шли вдоль побережья, заходя во все бухты и опрашивая население об обстановке и присутствии в этом районе японцев — ведь война еще не закончилась. Оказалось, жители окрестных деревень расхищали казенное имущество с «Изумруда», создавая для его вывоза целые обозы. Была даже попытка снять вспомогательные паровые механизмы, но не нашлось лодки подходящей грузоподъемности. 18 сентября миноносцы вошли в бухту и стали на якорь возле крейсера.
Акт осмотра комиссией с миноносца «Грозный» гласил, что корпус крейсера до второй трубы сохранился, но сильно обгорел, далее — бесформенная масса железа, затопленная водой. Корпус имеет крен до 30° на правый борт, внутри все обгорело. Из пяти 120-мм орудий, обнаруженных на палубе, все не имеют замков (были выброшены в море перед взрывом), одно сильно завалено, два исправны, все станки годны по исправлению. Много сохранившихся вспомогательных механизмов, брашпиль, цепи, пародинамо, кипятильники, коллекторы котлов, запасные котельные трубки, донки, части машин. В доступных осмотру угольных ямах до 35 т угля, который еще кое-где горит. Для снятия необходим транспорт с рабочей шлюпкой, водолазами, инструментом, приспособлениями для подъема тяжелых узлов. Командами миноносцев было снято с крейсера: мина Уайтхеда без зарядного отделения, помпа Стона, донка Крафта, помпа Вортингтона, две тумбы 47-мм орудий, змеевик опреснителя, разные ключи, много медных и бронзовых деталей. Заодно было установлено, что с корабля многое расхищено. В окрестных деревнях местные жители переливают свинцовые детали с «Изумруда» в различные изделия. На берегу, где были спрятаны 50 ящиков ружейных патронов, удалось найти только один.
Перед уходом из бухты командир миноносца «Грозный» лейтенант Тигерстедт приказал нанести на оба борта крейсера надпись белой краской: «За ограбление оставленного судна закон строго наказывает», кроме того, дал приставу в бухте Ольга телеграмму о запрете трогать что-либо на корабле, а взятое вернуть. Правда, многие местные жители были неграмотны, а уж остальным надпись доставила немало веселых минут, и, надо думать, что к тому времени жители успели утащить все, что могло пригодиться в хозяйстве. Фамилия командира «Грозного» выдает в нем законопослушного иностранца, который так и не познал психологию российского мужика.
Позже вопрос об утилизации крейсера поднимался неоднократно, но каждый раз заканчивался ничем. К лету 1907 года во Владивосток доставили два «изумрудовских» 120-мм орудия, но они оказались годны только для сдачи в металлолом. По требованию из Петербурга остов «Изумруда» был даже выставлен на публичные торги, которые с треском провалились. Что неудивительно: назначенная ГУКиС первичная цена в 50 тыс. руб. была непомерно высока. В конце концов 18 декабря 1908 года крейсер передали в частные руки «вольному механику» Сташкевичу, который обязался поставить Владивостокскому порту металла и снятого оборудования на сумму в 10 тыс. руб. Впрочем, за два года неторопливых работ по разборке судна от Сташкевича было получено материалов лишь на 7971,4 руб., что послужило предметом судебного разбирательства. Окончательно крейсер разобрали уже в советское время.
Так закончилась краткая боевая карьера крейсера 2 ранга «Изумруд». Корабль, получивший в сражении всего несколько осколочных попаданий, которыми было ранено семь нижних чинов, был уничтожен в результате страха перед вездесущими японцами. В любое другое время Ферзен был бы отдан под суд за преждевременное уничтожение крейсера, но на общем фоне цусимского позора с гибелью почти двух десятков судов и сдачей в плен пяти судов с двумя адмиралами, это не выглядело должностным преступлением. По мнению многих морских офицеров, барона, если не отдавать под суд, то и награждать не следовало. Однако он удостоился высокой награды — золотой сабли с надписью «За храбрость».
После того, как «Жемчуг» присоединился к отряду крейсеров контр-адмирала Энквиста, он проделал вместе с ним весь путь до Манилы. Вечером 14 мая крейсера шли, часто меняя курс на высокой скорости, к 21.00 отстали «Светлана» и «Алмаз». В полной темноте «Жемчуг» тоже едва не потерялся, но капитан 2 ранга Левицкий, почувствовав запах дыма и показав фонарем Ратьера свои позывные, занял место на левом траверзе «Авроры», чтобы не терять из виду и «Олега». В 23.00 вышли из пролива, ожидая, что адмирал пойдет Западным Корейским проливом. К полуночи стало ясно намерение младшего флагмана выйти в Восточно-Китайское море. После дневного напряжения команда заснула на боевых постах, за исключением тех, кто нес вахту.
Днем 15 мая застопорили машины для перехода контр-адмирала Энквиста на «Аврору». Капитан 2 ранга Левицкий запросил «Олег»: «Намерен ли адмирал попытаться пойти во Владивосток». За командующего отрядом ответил капитан 1 ранга Добротворский: «Попытайтесь сами, если находите себя достаточно сильными, чтобы пройти сквозь весь японский флот». С «Авроры» запросили, сможет ли «Жемчуг» дойти до Манилы. По утреннему рапорту угля не хватало; но старший судовой механик доложил о возможности дойти при условии следования экономическим 10-узловым ходом. Контр-адмирал Энквист надеялся на большую благосклонность американцев, чем китайцев, которые, безусловно, заставили бы русские крейсера разоружиться, зайди они в Шанхай. В Маниле предполагалось подремонтироваться, принять полные запасы и сделать попытку прорыва во Владивосток. На чем основывалась эта надежда, сказать трудно, ведь США объявили о своем нейтралитете в Русско-японской войне. Так, факт интернирования в США вспомогательного крейсера «Лена» свидетельствовал, что американцы не собирались делать для русских исключения. Возможно, адмирал оттягивал неприятный момент разоружения, да и возможность встречи с японскими крейсерами у Филиппинских островов была куда меньше, чем у Шанхая.
По пути на юг на кораблях устраняли повреждения, подсчитывали людские и материальные потери. На «Жемчуге» были убиты 2 офицера и 7 нижних чинов; ранено 3 офицера и 18 нижних чинов (один позже умер). Значительных повреждений в ходе боя крейсер не получил. Самым серьезным стала пробоина в средней трубе, но она не влияла на безопасность плавания. Боеприпасов израсходовали немного, а все орудия находились в исправности. Были повреждены, правда, кормовой минный аппарат и одна находившаяся в нем мина Уайтхеда. Бортовые же минные аппараты вообще к бою не готовились, их могло залить водой из-за низкого расположения и достаточно свежей погоды в день боя.
О требованиях офицеров идти во Владивосток командир в своем рапорте по итогам боя не упоминал. Больше всего командование заботило количество угля: удастся ли растянуть его до Манилы и что делать в случае появления противника?
В субботу 21 мая в 12.35 на горизонте обозначился отряд судов. В 12.40 на «Авроре» подняли сигнал: «Тревога», но через 15 минут выяснилось, что эскадра — американская. В ее сопровождении на последних тоннах угля три русских крейсера вошли в Манильскую бухту и стали на якорь.
Первое общение с американским адмиралом обнадежило Энквиста, однако правительство США не нашло оснований для разрешения на ремонт русских кораблей. 25 мая поступил окончательный вердикт: либо русские корабли разоружаются, либо через 24 часа покидают Манилу. Безвыходное положение разрешила телеграмма Николая II: «Ввиду необходимости исправить повреждения, разрешаю вам дать обязательство американскому правительству не участвовать в военных действиях. Николай». 27 мая 1905 года война для экипажей судов отряда закончилась. В этот день в местный арсенал были сданы замки орудий, офицеры дали подписку не покидать остров, за нижних чинов поручился контр-адмирал Энквист. Требование американцев разобрать механизмы удалось отклонить под предлогом того, что машины будут необходимы для удержания кораблей при тайфунах, которые часто свирепствовали в Манильской бухте.
23 августа 1905 года в США был подписан Портсмутский мирный договор между Россией и Японией, и в ожидании его ратификации корабли русского отряда приступили к подготовке к возвращению на родину. «Жемчуг», как менее пострадавший в сражении, был подготовлен к океанскому переходу к 18 сентября, остальные — к 5 октября. 28 сентября «Жемчуг» и «Аврора» выходили в море на пробу машин. Из-за обрастания днища «Жемчуг» показал скорость на 2 уз. меньше контрактной.
Утром 9 октября 1905 года контр-адмирал О.А.Энквист получил официальное извещение от американского командующего адмирала Рейтера, что отряд свободен.
На следующий день были получены замки орудий из арсенала порта Кавите и вскоре установлены на свои места. Командиру «Жемчуга» поступил приказ из Петербурга отделиться от отряда и самостоятельно следовать во Владивосток. На палубу крейсера загрузили 150 т угля. 14 октября в 12.20 «Аврора» и «Жемчуг» покинули бухту Манилы, обменявшись с американским флагманом троекратными «ура». «Аврора» вышла на определение девиации компасов, а «Жемчуг» взял курс на север. Крейсера расставались навсегда.
В это время в Петербург шли бумаги с заказами на выполнение работ, которые не были завершены в Маниле, а также и на оборудование, утраченное в ходе похода и боя. «Жемчугу» требовалось подъемное приспособление крышек цилиндров главных машин; новый вентилятор бортовых машин; 6 чугунных труб мусорных эжекторов; медные трубы холодильников; три лопасти правого винта; обшивка руля; валиковая рулевая передача; лазаретный дистиллятор; одно прожекторное рассеивающее стекло; новый совок кормового минного аппарата; 10-жильный кабель рулевого привода; паровой катер и шлюпбалка к нему; подкрепления для двух 120-мм шкафутных орудий и рельсовой минной подачи.
А во Владивостоке нарастала смута. В городе было много воинских частей, сформированных из запасных и новобранцев. Располагались они в палатках, питание получали весьма скудное, увольнение в запас задерживалось, все это вместе с агитацией подогревало недовольство. Расплодилось немало партий, стремившихся к захвату власти. В это время сюда и пришел крейсер «Жемчуг». Команда корабля представляла прекрасный материал для агитационной работы. Уже в ноябре 1905 года она числилась в докладе контр-адмирала Греве как неблагонадежная. Пока П.П.Левицкий разбирался с крамолой на транспорте «Воронеж», команда крейсера усиленно обрабатывалась береговыми агитаторами и в результате в ходе второго владивостокского восстания присоединилась с оружием к мятежному гарнизону.
10 января 1905 года на крейсер явились два вооруженных матроса и в ультимативной форме потребовали отпустить команду на берег. Старший офицер капитан 2 ранга Вяземский доложил командиру; когда тот вышел на палубу, часть матросов с винтовками уже толпилась у трапа. На приказ командира поставить оружие матросы ответили молчанием, а прибывшие агитаторы заявили, что они выступают как представители гарнизона крепости. Матросы, несмотря на увещевания офицеров, сошли на лед и отправились в город. После многотысячного митинга разношерстная толпа двинулась в центр и была встречена пулеметным огнем, появились убитые и раненые. Восставшие на некоторое время захватили город и изгнали из него верные командованию части. Присланные из Маньчжурии войска во главе с генералом Мищенко подавили восстание. Команда крейсера «Жемчуг» была разоружена и списана на берег, после чего всех матросов (1200 человек с разных судов и из Сибирского экипажа) выслали из города, а 402 моряка были отданы под суд.
В 1906 году на рейде Владивостока портовое судно «Усердный», ломая лед для прохода крейсера «Жемчуг», ударило его в нос и повредило форштевень и два листа обшивки. Крейсер, только что выведенный из дока, пришлось опять ставить на ремонт, который обошелся казне в 1400 рублей. Расследование пришло к выводу, что машина сама включилась на передний ход, хотя команда была подана на задний.
Во время третьего владивостокского восстания команда «Жемчуга» ничем себя не проявила. В ноябре 1907 года команда посыльного судна «Шилка», недовольная начальством, захватила судно, которое в это время находилось в плавании у Камчатки. Против мятежников был выслан «Жемчуг», команда которого, видимо, к тому моменту считалась вполне благонадежной. Крейсер догнал «Шилку», между ними произошло вооруженное столкновение, оба судна получили повреждения. В результате порядок был восстановлен, а сам факт бунта скрыт начальством. Возможно, это было всего лишь стихийное выступление на почве злоупотребления властью командиром и офицерами.
С мая 1906 года крейсера «Аскольд» и «Жемчуг» числились в составе Сибирского флотского экипажа. В смутное время крейсер, поизносившийся за время войны, не ремонтировался. Значительный период он находился в вооруженном резерве. Вследствие увольнения запасных, а также сокращения срока службы до 5 лет, на корабле возник некомплект личного состава, в особенности специалистов. По новой организации Сибирской флотилии «Жемчуг» в 1907 году вошел в состав Владивостокского отряда.
Несмотря на плохое техническое состояние машинной установки, крейсер ежегодно совершал плавания по бухтам Приморья и, чередуясь с канонерской лодкой «Манджур», нес станционерскую службу в Шанхае. В мае 1907 года его направили на помощь французскому крейсеру «Шанзи», севшему на камни у берегов Китая, однако к моменту прихода «француз» был разбит волнами. Кроме того, «Жемчуг» совершал непродолжительные плавания по китайским портам. В 1908 году он доставил в Японию посла гофмейстера Малевича-Малевского, а его предшественника камергера Бахметьева — во Владивосток. Курс стрельб проводился неукоснительно. Корабль ходил под одной кормовой машиной, в действии была только половина котлов. К 1909 году были заказаны трубки для холодильников и котлов, а также золотники для ЦСД и ЦНД, часть заказа выполнил Невский завод.
К этому времени сдали на берег снятые с вооружения десантные пушки Барановского (их заменили пулеметы) и ненадежные метательные мины, все еще числившиеся на вооружении паровых катеров.
С начала 1910 года «Жемчуг» находился в капитальном ремонте. В октябре и ноябре он несколько раз выходил в море для испытания машин. Крейсером в это время командовал капитан 2 ранга Вяземский, бывший первым старшим офицером «Жемчуга» (во время Первой мировой войны Вяземский в чине капитана 1 ранга погиб, командуя линкором «Слава»).
Отремонтированный крейсер кампанию 1911 года проводил в практическом плавании как флагманский корабль командующего флотилией. В мае военный министр с борта «Жемчуга» осматривал залив Петра Великого. В августе на рейде Владивостока состоялась передача Японией транспорта «Ангара», захваченного в Порт-Артуре, его сопровождали старые знакомые «Жемчуга» броненосные крейсера «Ниссин» и «Касуга» под флагом контр-адмирала Ясиро.
Кампанию 1912 года «Жемчуг» начал 15 апреля проведением минных и артиллерийских стрельб. Летом он совершил плавания по бухтам Приморья и Татарского пролива до Императорской гавани. В августе участвовал в совместных маневрах армии и флота, которые стали традиционными. Совершив осеннее плавание по бухтам залива Петра Великого, 2 ноября крейсер вступил в вооруженный резерв в бухте Золотой Рог.
Следующий год «Жемчуг», начав кампанию 5 апреля, провел в плавании вблизи своих берегов, а также в Шанхае и Ханькоу, где выполнял функции стационера. 1914 год встретил там же, охраняя российских подданных и донося об обстановке в Китае, где произошла революция. В середине мая прибыл во Владивосток и приступил к переборке машин и чистке котлов. Его командира капитана 2 ранга К.П.Иванова 13-й (императорским приказом ему было установлено числиться в списках флота под номером 13, под которым он участвовал в последнем бою крейсера «Рюрик», будучи его последним командиром) произвели в капитаны 1 ранга. В то время был принят новый статут военного ордена Георгия Победоносца, в котором восстановили положение о производстве георгиевских кавалеров в следующий чин, а Иванов 13-й за вышеупомянутый бой удостоился Георгия 4-й степени. Интересно отметить, что Иванов 13-й сменил на «Жемчуге» Иванова 6-го. Через месяц Иванов 13-й был переведен из Сибирской флотилии на Балтийский флот. В командование «Жемчугом» вступил последний его командир капитан 2 ранга барон И.А.Черкасов.
С началом Первой мировой войны русские крейсера были присоединены к флоту союзников и с высочайшего соизволения поступили под команду английского адмирала. 21 августа 1914 года «Жемчуг» получил персональную задачу на осмотр морского пространства на юг от острова Формоза. С самого начала плавания барон Черкасов установил для команды «курортный» режим службы. При появлении на горизонте судов не игралась боевая тревога. Отсутствовало расписание отдыха команды, прислуга ночью не находилась у орудий. Минные аппараты не были заряжены. При стоянке в порту игрался отбой и включались якорные огни, сигнальная вахта не усиливалась. Посторонние лица имели возможность посещать крейсер, при этом они спускались в любые помещения. В сентябре «Жемчуг» конвоировал транспорты союзников, при этом командир корабля допускал вольности и при пользовании радиосвязью: находясь у Филиппинских островов, он отослал на «Аскольд» нешифрованную телеграмму с указанием своего места.
В начале октября «Жемчуг» был направлен в район Никобарских и Андаманских островов для их осмотра. Союзные крейсера охотились за немецким рейдером — крейсером «Эмден», который начал свою боевую деятельность с захвата российского парохода «Рязань» и фактически парализовал торговое судоходство в Индийском океане. Союзное командование предполагало наличие береговой базы на островах. Выполнив задание, «Жемчуг» сделал остановку в незащищенному порту Блер для погрузки угля, при этом было включено полное освещение и отсутствовала прислуга у орудий. Сам же Черкасов, прихватив с собой пять офицеров, съехал на берег и пробыл там весь вечер, хотя его информировали, что «Эмден» трижды появлялся в районе этого порта.
Пренебрежение к соблюдению элементарных мер безопасности рано или поздно должно было привести к трагическим последствиям. Так и случилось. Пополнив в Рангуне запасы, «Жемчуг» прибыл в Пенанг, расположенный на острове Принца Уэльского у западного побережья Малаккского полуострова. Став на якорь, барон Черкасов запросил разрешение английского вице-адмирала Т.Джеррама, которому он был подчинен, на переборку машин и щелочение котлов после длительного плавания. В тот же день на крейсере разобрали 13 котлов, из оставшихся в рабочем состоянии под парами находился только один, что не обеспечивало одновременную работу систем освещения, подачи снарядов, пожарной и откачки воды. Несмотря на предупреждение о возможной опасности, Черкасов не усилил наблюдение, приказал включить якорные огни, при этом команда отдыхала на верхней палубе без соблюдения боевого расписания. 14 ноября в 18.00 командир съехал на берег, в гостиницу «Истерн энд Ориентел», оставив за себя старшего офицера крейсера старшего лейтенанта Кулибина.
Командир крейсера «Эмден» фрегаттен-капитан Карл фон Мюллер, расправившись с торговым судоходством, решил приняться за боевые суда союзников. По радиоперехватам немцы знали примерное расположение их кораблей. Проведя расчеты, фон Мюллер пришел к выводу, что союзные крейсера имеют в районе Бенгальского залива промежуточную базу. Из газетных сообщений также было известно о частом заходе французских крейсеров в порт Пенанг, куда фон Мюллер решил нанести ночной визит, собираясь произвести неожиданную атаку. Ночью 15 октября 1914 года крейсер подошел к Пенангу в расчете войти на рассвете в гавань, когда можно будет ориентироваться в узком проливе и, кроме того, под утро, как известно, бывает самый крепкий сон. На «Эмдене» поставили четвертую фальшивую трубу, сделавшую похожим его на английский крейсер. Избежав столкновения с рыболовными судами и не ответив на запрос с дозорного миноносца, немцы вошли в гавань, где стояло много судов с освещенными иллюминаторами. Обратили внимание на один темный силуэт без огней, направились к нему, предположив, что это истребители, пришвартованные бортами друг к другу. Судно стояло по течению кормой к выходу. Выйдя на траверз корабля, определили по одной мачте между труб (две деревянные мачты были сняты с «Жемчуга» во время одного из последних ремонтов), что это русский крейсер «Жемчуг». На палубе не было ни вахтенных, ни сигнальщиков. С одного кабельтова «Эмден» выпустил торпеду из правого аппарата и одновременно открыл огонь по носовой части крейсера, полагая, что там находится команда. Здесь Мюллер допустил ошибку, спасшую жизнь части команды, которая по случаю жаркой погоды в действительности отдыхала на верхней палубе. Торпеда попала в корму крейсера с левого борта, и «Жемчуг» сразу же начал погружаться.
Когда артиллерийский офицер лейтенант Селезнев выскочил на палубу, то в трех кабельтовых он увидел четырехтрубный крейсер, с борта которого следовали залпы, по прожекторам на мачтах он опознал «Эмден». У ютового орудия в качестве наводчика стоял лейтенант Рыбалтовский в одном кителе. Когда Селезнев добежал до своего плутонга, он увидел орудие с открытым затвором, пустой кранец первых выстрелов и мертвую прислугу. У орудия справа комендоры были живы, но снарядов у них не было даже в кранцах, а организовать подачу патронов из погребов еще не удалось.
По «Эмдену» стреляли с трех сторон, в том числе и «Жемчуг», но повреждений немецкий крейсер не получил. Пройдя мимо «Жемчуга», он развернулся на месте машинами и, выйдя на траверз, выпустил мину из левого аппарата, которая, попав под мостик русского корабля, вызвала детонацию погреба. Вверх взлетел столб дыма и пара на высоту около 150 м, корпус разломился и носом ушел вводу, через 15 с на поверхности осталась только верхушка мачты с рейком, как крест над могилой.
«Эмден», огибая место гибели «Жемчуга» и плававших на поверхности моряков, направился к французской канонерской лодке, но в это время поступил доклад, что к гавани приближается корабль. Немцы повернули и, потопив по пути дозорный французский миноносец «Мускэ», вышли в море.
Первыми начали поднимать моряков из воды рыбаки, затем с берега подошли катера и лодки местных жителей. Нужно было спешить, сильное течение сносило людей в пролив, и, кроме того, здесь водились акулы. Прибежавший на берег командир, по словам одних свидетелей, метался по пристани и пытался сорвать с себя погоны, а другие утверждали, что он энергично и толково организовал спасение команды крейсера. Все врачи Пенанга оказывали помощь пострадавшим морякам в местном госпитале. После подсчета оказалось, что погибли мичман Сипайло и 80 нижних чинов, позднее 7 человек умерли от ран, 9 офицеров и 113 нижних чинов получили ранения различной степени тяжести.
Извлеченные из моря тела погибших и умерших от ран были захоронены на старом католическом кладбище «Вестерн роуд». По воспоминаниям старых монахинь, в могилу было опущено 24 тела, еще двух человек похоронили в одной из деревень, куда море прибило их трупы. Остальные погибшие ушли на дно с кораблем либо были вынесены в море.
Выжившие моряки вернулись во Владивосток на борту вспомогательного крейсера «Орел» 3 декабря. А 27-го числа «Орел», приняв 152-мм снаряды и другие припасы для крейсера «Аскольд», вышел в Сингапур. На борту находились и прикомандированные офицеры с крейсера «Жемчуге — лейтенант Рыбалтовский и мичман Осипов. После передачи грузов для «Аскольда» вспомогательный крейсер направился в Пенанг. По прибытии в порт установили на кладбище чугунный крест и приступили к работам на затонувшем корабле. К 23 января удалось поднять одно 120-мм орудие, которое стояло на юте, пулемет, шесть оптических труб с прицелов, кормовой прожектор. Работам сильно мешали течение, большое количество ила, загроможденность палубы обломками конструкций, большой крен корпуса на правый борт. В начале февраля работы по указанию российского консула были свернуты и «Орел», забрав из местного госпиталя 14 остававшихся там раненых из команды «Жемчуга», убыл в Сингапур, где принял участие в подавлении восстания полка сипаев. Во Владивосток вернулись только в конце марта 1915 года. Снятое 120-мм орудие после очистки канала ствола признали утратившим свою ценность из-за обнаруженных внутри раковин. Оно ушло под воду несмазанное и с пороховым нагаром после стрельбы, что привело к его быстрой коррозии в морской воде. Это, возможно, и послужило главной причиной прекращения подъемных работ на «Жемчуге».
11 сентября 1915 года военно-морской суд в закрытом заседании огласил приговор по делу о гибели крейсера. К ответственности были привлечены капитан 2 ранга Черкасов и старший офицер старший лейтенант Кулибин. Командиру вменялось в вину халатное отношение к службе; кроме того, он допустил, что его сопровождала жена, передвигаясь на частных пароходах из порта в порт, где останавливался крейсер, причем он сообщал ей в письмах и телеграммах места остановок. Старший лейтенант Кулибин, оставшись за командира, не принял надлежащих мер. Суд приговорил обоих, с учетом беспорочной службы и наград за Русско-японскую войну, лишить чинов, орденов, других знаков отличия, исключить из военно-морской службы, лишить дворянства, всех прав и преимуществ и отдать в исправительно-арестантское отделение гражданского ведомства (Черкасова на 3,5 года, Кулибина на 1,5 года) или при отсутствии мест — в тюрьму гражданского ведомства на самые тяжелые работы. При конфирмации приговора император наложил резолюцию: разжаловать в матросы и отправить на фронт. Черкасов попал на Кавказский фронт, а Кулибин в морскую бригаду под Ригу, со временем оба отличились, получили Георгиевские кресты и были восстановлены в званиях. Барон Черкасов умер во Франции в 1942 году, а Кулибина тяжело ранило во время Февральской революции и он вскоре умер.
Надо сказать, что в истории с гибелью «Жемчуга» и союзное командование показало себя не с лучшей стороны. Охрана бухты Пенанг была организована плохо. Миноносец, находившийся в дозоре, не получив ответ на свой запрос, видимо, не доложил в штаб о проходе неизвестного корабля. На входе в порт не было никаких заграждений, что и способствовало дерзкому нападению «Эмдена» на корабли, стоявшие в гавани.