Концовка...
25-26 апреля 1921 Осуществлял захват всех нефтяных приисков Азербайджана с.
В 1921-1923 полпред РСФСР в Афганистане, который был первой страной, установившей дипломатические отношения с РСФСР. Является первым сов. дипломатом, награжденным иностранным орденом за упрочение дружбы между двумя странами. Слишком активные и неумелые действия Раскольникова вызвали требования Великобритании об его отзыве из Афганистана. Советское правительство отказало Англии, но через некоторое время отозвало Раскольникова под благовидным предлогом.
На заседании Политбюро ЦК РКП(б) 16 августа 1923 было принято решение: «а) Подтвердить недопустимость получения советскими дипломатами знаков отличия от правительства капиталистических государств; б) В виде исключения разрешить т.Раскольникову принять орден от афганского правительства, как правительства угнетенной капитализмом страны».
В развернувшейся в начале 1920-х годов внутрипартийной борьбе (дискуссия о профсоюзах) одно время поддерживал Л.Д.Троцкого, о чем писал в составленной в 1927 автобиографии: «Во время дискуссии о профсоюзах у меня были колебания, и я совершил крупную политическую ошибку, поддержав антипартийную платформу Троцкого... Я вернулся в Москву к началу дискуссии 1923–1924 гг. Под влиянием товарища Сталина, который принял меня у себя на квартире, я убедился в правоте генеральной линии партии и принял активное участие в печати и на собраниях в борьбе с троцкизмом»
С 1924 Раскольников работал в Исполкоме Коминтерна под фамилией Петров. Знал несколько иностранных языков, был автором ряда статей, книг, пьесы «Робеспьер», инсценировки романа Л.Н.Толстого Воскресенье.
В 1924-30 редактор журнала "Молодая гвардия" и "Красная новь", главный редактор издательства "Московский рабочий". Вскоре Раскольников стал также редактором "Красной нови"; его предшественник был обвинен в "противодействии пролетарской культуре" и удален. рабочий". Получил известность как публицист, драматург, автор кн. "Кронштадт и Питер в 1917 году", "Рассказы мичмана Ильина" и др. Вместе с тем Раскольников причастен к формированию административно-командной системы в области культуры.
В феврале – июле 1926 по поручению правительства выезжал в качестве председателя Особой советско-афганской комиссии в Кабул.
В 1928–1930 был назначен председателем цензурного органа по контролю за репертуаром театров и эстрады Главреперткома, затем начальником Главискусства, членом коллегии Наркомпроса РСФСР.
С 1928 пред. Главного репертуарного комитета, осуществлявшего жесточайшую цензуру всех драматургических, музыкальных и кинематографических произведений.
С 1929 член Коллегии Наркомата просвещения РСФСР и нач. Главного управления по делам искусства, в состав которого вошел и Главрепертком (с мая 1928 года). Под его непосредственным руководством запрещены к показу пьесы М.А. Булгакова, проводилась бездарная конъюнктурная правка произведений писателей.
В 1930 выпустил социальную трагедию "Робеспьер", которую сразу же начали ставить во многих театрах. Даже крайне благосклонная к Раскольникову советская критика тех лет отмечала, что ему "недостает живости и реалистичности изображения".
В 1930–1933 Раскольников – полпред СССР в Эстонии.
В 1933–1934 полпред СССР в Дании.
С сентября 1934 по апрель 1938 – полпред СССР в Болгарии. Органами НКВД было установлено наблюдение за Раскольниковым «на основании данных о том, что Раскольников, являясь полномочным представителем СССР в Болгарии, хранил документы Троцкого».
В марте 1938 вызван в Москву. Как мог затягивал возвращение, а затем в день отъезда 1.4.1938 получил сообщение, что его признали виновным в "дезертирстве". Под впечатлением массовых репрессий против крупных партийных функционеров принял решение не возвращаться в СССР. Уехал во Францию.
17.7.1939 Верховный суд СССР объявил Раскольникова "врагом народа", "вне закона" и лишил советского гражданства заочно исключен из партии заочно приговорен к высшей мере наказания.
Во Франции опубликованы: 22 июля 1939 открытое заявление "Как меня сделали 'врагом народа'", в окт. 1939 получившее широкую известность "Открытое письмо Сталину" (написано 17.8.1939), ставшее наиболее резким и в то же время наиболее обоснованным обвинением Сталина в массовых репрессиях. Выступил с открытым обвинительным письмом, против Сталина, переданным им в информационное агентство «Гавас». Письмо было опубликовано в Париже в газете «Новая Россия».
Выступил против преступлений И.В. Сталина, в защиту себя и других невинно пострадавших деятелей партии и Сов. государства.
Умер (по мнению Р. Медведева, — убит) в Ницце. Некоторые исследователи считают, что в гибели Раскольникова замешан агент НКВД Сергей Эфрон, муж поэтессы Марины Цветаевой.
Реабилитирован 10 июля 1963 года.
Среди его близких друзей: Рязанов-Гольдендах Д. Б., Козловский М. Ю., Ольминский М. С., Зиновьев Г. Е. (он же Апфелбаум и Радомысльский), Стеклов-Нахимкис О. М., Урицкий М. С., Ярославский Е. М. (он же Губельман Миней Израилевич), Мануильский Д. З., Каменев-Розенфельд Л. Б., Радек-Собельсон К. Б.,Свердлов Б. М., Володарский В. (он же Гольштейн М. М.), Ягода Г. Г., Ломов-Оппоков Г. И., Штейнгард К. (он же Грубер И.), Яковлев-Эпштейн Я. А., Сакс С. Е., Шлихтер А. Г., Волин-Фрадкин Б. М., Теодорович И. А., Адоратский В. В., Лозовский-Дридзо С. А., Трояновская-Розмирович Е. Ф. и Литвинов-Валлах М. М.

Этот вопрос подробно рассмотре у ув. коллег на "Кортике"
http://kortic.borda.ru/?1-19-0-00000008-000-120-0
Расстреляли эстонцы 36 человек матросов -большевиков.
Их памятник(ныне,как я понял разрушен)
http://photofile.ru/users/fotograf-part … /43288873/

Отредактированно Geomorfolog (18.12.2008 12:41:41)

Ув. Буйный. Прошу прощения за косноязычие - имел в виду. что Раскольникова на 17 англичан обменяли, а команды эсминцев - с ними как? По Кабанову -расстреляли. Так ли это? С уважением

сарычев написал:

Ув. Буйный.

сарычев написал:

С уважением

Нафиг так раскланиваться - я не "мЕтр", на Форуме я в разы чаще задаю вопросы, а не отвечаю, увы...

сарычев написал:

А в 17 в Питере летом его (Ильина в приказе на арест), Ленина, Коллонтай, Рошаля и еще кого-то и пытались арестовать за попытку переворота.

Буйный написал:

13 июля, во исполнение приказа Врем. пр-ва, требовавшего (под угрозой лишения Кронштадта хлеба и денег) арестовать 'зачинщиков' Июльской демонстрации, добровольно прибыл в Петроград и был заключён в тюрьму 'Кресты'. Надеялся на суде разоблачить антинародную политику Врем. пр-ва и защитить честь партии, доказав, что большевики не являются герм. агентами.
11 окт. под давлением матросов и рабочих освобожден под залог в 3 тыс. руб. до суда.

Как в современном кено - под залог...отсидка - четыре месяца.

сарычев написал:

Раскольников ЧФ  топил, к примеру.

С позиций сегодняшнего послезнания затопление/незатопление ЧФ ничего не решало.

Ув. Geomorfolog. Большое спасибо. Одним "белым пятном" меньше. С интересом читаю Ваши рапорты. Остаюсь Вашим покорным слугой.

Лариса по жизни Т.Н. декадентка, а не идейная большевичка. А Раскольников-чего стоит его псевдо!

Кстати, позвольте объединить оба понятия в названии топика - Креатура Троцкого, Раскольников, как флагман революции. Так. наверное, будет правильно. С уважением

Буйный написал:

Оригинальное сообщение #4291
получившее широкую известность "Открытое письмо Сталину"

Видел отрывки из этого письма - действительно, интересный документ. А полностью он нигде не выложен?

сарычев написал:

Оригинальное сообщение #60427
книжка про Раскольникова - Отступник.

Автор, ЕМНИП, Саенко, где - то 2002-2004г. издания. Там последняя глава - письмо к Сталину.

сарычев написал:

Оригинальное сообщение #35485
Но Раскольников уже в июне 19-го - в Энзели, меняет руководство флотилии - не справились - и опять "рвется в бой". Такой он, наш мичман Ильин.

А результаты?

И.С. Исаков, очень осторожный в оценке персоналий, в своих каспийских дневниках нелестно отзывается о флотоводческих талантах Раскольникова, на грани безграмотности, а уж после Энзели - не удержался и описал, как последний присвоил себе всю славу удачных действий не только флотилии, но и удачных стрельб и маневров отдельных кораблей. Эту легенду поддерживал в прессе PR от Рейснер. В общем, "сладкая парочка".

Автобиография Ф. Ф. Ильина-Раскольникова, опубликованная в энциклопедическом словаре института «Гранат»

Я родился 28 января (ст. стиля) 1892 г. на окраине Петербурга, на большой Охте. До 1900 г. я воспитывался у матери, а осенью этого года был отдан в ученье в приют принца Ольденбургского, обладавший правами реального училища. В этом кошмарном училище, где еще не перевелись бурсацкие нравы, где за плохие успехи учеников ставили перед всем классом на колени, а поп Лисицын публично драл за уши, мне пришлось пробыть пансионером в течение восьми лет. В 1908 г. я окончил училище. К этому времени мне было шестнадцать лет. В седьмом классе я сделался атеистом. В том же году я познакомился с новейшей литературой, т. е. с произведениями Максима Горького, Леонида Андреева и других.

Эта литература способствовала укреплению моего атеизма. В 1909 г. я поступил на экономич. отделение СПб. Политехнич. института.

Здесь необходимо вкратце остановиться на формировании моих политических взглядов. Еще в 1905–1906 гг., в 5 и 6-м классах реального училища, я дважды принимал участие в забастовках, причем один раз был даже избран в состав ученической делегации и ходил к директору училища с требованием улучшения быта, за что едва не был исключен из училища. Революция 1905 г. впервые пробудила во мне политический интерес и сочувствие к революционному движению, но так как мне было тогда всего 13 лет, то в разногласиях отдельных партий я совершенно не разбирался, а по настроению называл себя вообще социалистом. Сочувствие к угнетенным и эксплуатируемым поддерживалось чтением произведений Шеллера-Михайлова, из которых особенно сильное впечатление на меня произвел роман «Лес рубят — щепки летят». Таким обр., политические переживания во время революции 1905 г. и острое сознание социальной несправедливости стихийно влекли меня к социализму. Эти настроения тем более находили во мне горячий сочувственный отклик, что материальные условия жизни нашей семьи были довольно тяжелыми.

В 1901 г. умер отец, и мать моя осталась с двумя сыновьями. Получавшееся ею жалованье в размере 60 руб. в месяц целиком уходило на текущие жизненные расходы, а между тем нужно было давать образование мне и моему младшему брату, Александру (работает в партии под фамилией Ильина-Женевского). Последнего за недостатком средств пришлось перевести из реального училища, где он был пансионером, в Введенскую гимназию.

Залезая в долги, матери удалось, однако, дать мне окончить среднюю школу. Точно так же первое время ей приходилось платить за меня в Политехнич. институте. В последующие семестры, ввиду тяжелого материального положения, совет профессоров иногда освобождал меня от платы за ученье. В общем наша семья в это время нуждалась.

На первом курсе мне довелось познакомиться с литературными работами Г. В. Плеханова, которые сделали меня марксистом. Летом 1910 г. я проштудировал «Капитал». В декабре того же года я вступил в партию. После выхода первого номера легальной большевистской газеты «Звезда» я отправился в редакцию и, заявив свою полную солидарность с направлением газеты, отдал себя в распоряжение редакционной коллегии. Восприемником у моей партийно-литературной купели был К. С. Еремеев. С этого момента я стал ближайшим сотрудником «Звезды» и «Правды». Начав с хроники, я постепенно перешел к статьям, причем первая моя статья была напечатана весной 1911 г. В эпоху «Звезды» и «Правды» я, кроме того, вместе с В. М. Молотовым работал в большевистск. фракции Политехнич. института и по ее поручению поддерживал связь с ПК.

Когда 22 апреля 1912 г. возникла рабочая газета «Правда», то я занял место секретаря редакции. Но на этом посту мне пришлось пробыть всего только месяц, так как в ночь с 21 на 22 мая я был арестован и отвезен в «предварилку». Мне было предъявлено обвинение по 102 ст. в принадлежности к РСДРП. После 4 месяцев одиночного заключения я был присужден к административной высылке на три года в Архангельскую губ. Но ссылка была заменена выездом за границу. 9 октября я выехал в Германию, но недалеко от границы, в Инстербурге, где я решил остановиться для отдыха на одни сутки, меня арестовали немецкие жандармы по обвинению в шпионаже в пользу России. Главной уликой служил схематический план эмигрантского квартала в Париже, нарисованный перед моим отъездом из Питера К. С. Еремеевым. Через несколько дней я был освобожден и отправился обратно в Россию в целях подпольной работы, но на границе в Вержболове был арестован и по этапу отправлен в Архангельскую губ. Но в Мариамполе я заболел и слег. К этому времени дало себя знать нервное потрясение, вызванное тюремным заключением. Вскоре мне было дано разрешение на пользование санаторным лечением в окрестностях Питера.

21 февраля 1913 г. я, как студент, подпал под амнистию и благодаря этому снова приобрел право жительства в Петербурге. Разумеется, я тотчас возобновил свое сотрудничество в «Правде», в силу цензурных преследований выходившей тогда под разными, часто менявшимися именами. Мое участие в газете усилилось весной 1914 г., со времени приезда из-за границы Л. Б. Каменева. К этому времени стали появляться мои большие статьи, написанные по заказу редакции и обычно пускавшиеся фельетонами в подвальном этаже газеты. Почти ежедневно я посещал «Правду» и от времени до времени редакцию «Просвещения», где также помещались мои статьи. С наступлением войны «Правда» была разгромлена. Только случайно я не был арестован, так как в день разгрома, успев закончить свои дела раньше обыкновения, я ушел домой, как впоследствии оказалось — незадолго до прихода полиции.

С первых дней империалистической бойни я занял интернационалистскую, ленинскую позицию. Принимал участие в коллективном составлении ответа Вандервельде. Война превратила меня, подобно другим современникам, в военного человека. Издавна тяготея к морской стихии, в качестве рода оружия я избрал флот и, несмотря на отсутствие свидетельства о политической благонадежности, поступил в отдельные гардемаринские классы. За эти годы мне удалось побывать в двух плаваниях на Дальнем Востоке и посетить Японию, Корею и отдаленную Камчатку. Февральская революция застала меня в гардемаринских классах, где в это время происходили выпускные экзамены.

Я тотчас связался с ПК и со вновь возникшей, как феникс из пепла, газетой «Правда». Здесь я поместил целый ряд статей, пока, наконец, в середине марта не был командирован редакцией «Правды» в Кронштадт для руководства местным партийным органом «Голос Правды». В красном Кронштадте мне пришлось, не ограничиваясь редактир. газеты, окунуться в самую гущу партийной и советской работы. В Кронштадте составилась дружная, сплоченная группа руководителей, куда входили: С. Г. Рошаль, Кирилл (Орлов), П. И. Смирнов и я, а несколько позже к нам присоединились: Смилга, Дешевой, Брегман и Флеровский.

Вскоре я был избран тов. председ. кронштадтского совета (председ. состоял беспартийный Ламанов, впоследствии, в 1921 г., в кронштадтском мятеже, открывший свое белогвардейское лицо). После июльского выступления, в котором вместе с другими кронштадтцами мне пришлось принять активное участие, я был арестован, посажен в «Кресты» и привлечен по «делу большевиков». 13 октября был освобожден и через несколько дней получил от Центр. Комитета партии командировку в Новгород и Лугу для подготовки пролетарской революции.

В Октябрьской революции принимал непосредственное участие в боях под Пулковом. После разгрома банд Керенского и Краснова был отправлен во главе отряда моряков на помощь красной Москве. Вскоре был вызван из Москвы и назначен комиссаром морского генер. штаба, затем членом коллегии морского комиссариата и в 1918 г. заместит, наркома по морским делам. В июне 1918 г. ездил с секретным поручением Совнаркома в Новороссийск для потопления Черноморского флота, чтобы не допустить его стать добычей империалист. держав. В июле 1918 г. я был направлен на чехословацкий фронт в качестве члена Реввоенсовета Восточного фронта, а 22 августа состоялось мое назначение командующим Волжской военной флотилии, которая 10 сентября принимала непосредственное участие во взятии Казани, а затем, с ежедневными боями преследуя белогвард. флотилию, совершила поход по Каме, причем ей удалось загнать неприятельские суда в реку Белую и заставить их укрыться в Уфе.

Освобождение Камы от белогвардейских банд удалось довести выше Сарапуля до Гальян, где нас застал начавшийся ледоход, ввиду чего Красной Волжской флотилии пришлось срочно идти на зимовку в Нижний Новгород. После окончания кампании я вернулся в Москву, где в качестве члена Реввоенсовета республики принимал участие в его заседаниях и вместе с покойным Василием Михайловичем Альтфатером руководил морским комиссариатом.

В конце декабря 1918 г. на миноносце «Спартак» я отправился в разведку к Ревелю и наткнулся на значительно превосходившую нас английскую эскадру, состоявшую из пяти легких крейсеров, вооруженных шестидюймовой артиллерией. С боем отступая по направлению к Кронштадту, наш миноносец потерпел неожиданную аварию, врезавшись в каменную банку и сломав все лопасти винтов. Таким образом оказавшись в плену у англичан, я был отвезен ими в Лондон и посажен в Брикстонскую тюрьму. После [333] пятимесячного плена я был освобожден в обмен на 19 английских офицеров, в свое время задержанных в Советской России. Обмен происходил в Белоострове 27 мая 1919 г. Тотчас после возвращения из Англии я был назначен командующим Каспийской флотилии. Вскоре к ней была присоединена вернувшаяся с Камы Волжская флотилия, и объединенные речные и морские силы получили наименование Волжско-Каспийской военной флотилии. Нашим судам приходилось действовать отдельными отрядами на огромном пространстве от Саратова на Волге до Лагани и Ганюшкина — на Каспии. Наиболее горячие бои флотилии пришлось вынести под Царицыном и под Черным Яром. В обоих случаях суда флотилии подвергались почти ежедневным налетам аэропланов. Однако соединенными действиями Красной армии и Красной флотилии нам удалось отстоять советскую Астрахань, которая, находясь в белогвардейском окружении, висела на одной тонкой нитке железной дороги, соединявшей ее с Саратовом. Наконец в 1920 г. занятие форта Александровского с захватом в плен остатков белого уральского казачества и изгнание англичан из Энзели завершили боевую кампанию флотилии.

Во время Гражданской войны я был награжден двумя орденами Красного Знамени. В июне 1920 г. я был назначен командующим Балтийским флотом. В связи с нашим наступлением на Варшаву Красный Кронштадт во всеоружии готовился принять английских гостей. Но, к огромному разочарованию моряков-балтийцев, Ллойд-Джордж не прислал в кронштадтские воды ни одного английского корабля.

В марте 1921 г., ввиду окончания гражданской войны и перехода к мирному строительству, я демобилизовался и был назначен полпредом в Афганистан. В декабре 1923 г. я вернулся в Москву. Состоял ответств. редактором «Молодой Гвардии», «Краен. Нови» и издат-ва «Моск. Рабочий». Весной 1926 г. вторично ездил в Афганистан в качестве председателя нашей делегации в смешанной союзно-афганской комиссии.
Комментарий Манвелова:
"Безусловно, среди флотских политиков (или политиканов?) были и люди, которых можно смело назвать борцами за идею. Возможно, наиболее знаменитый из них — мичман Федор Ильин (1892–1938), более известный под псевдонимом Раскольников. Тот самый Раскольников, который 17 августа 1939 года опубликовал ставшее широко известным в годы Перестройки открытое письмо Сталину. Отметим, что родной брат Федора полностью от старой фамилии отказываться не стал и писался в документах как Александр Ильин-Женевский (1896–1941).

Очень любопытна автобиография Раскольникова, опубликованная в энциклопедическом словаре «Гранат». В ней, например, нет ни слова о том, что отец будущего революционера был священником. «Забыл» мичман упомянуть и о том, что он был офицером (произведен в 1917 году, уже после Февральской революции). Кроме того, попадаются строки, заставляющие усомниться в «кровавости» царского режима. Например, такие:
«...Я... отправился обратно в Россию в целях подпольной работы, но на границе в Вержболове был арестован и по этапу отправлен в Архангельскую губ. Но в Мариамполе я заболел и слег. К этому времени дало себя знать нервное потрясение, вызванное тюремным заключением. Вскоре мне было дано разрешение на пользование санаторным лечением в окрестностях Питера».

Весьма кратко описывает Ильин и историю провала спланированной им набеговой операции на Ревель (Таллин). В ходе этой операции два советских эсминца попали в плен.
«В конце декабря 1918 г. на миноносце «Спартак» я отправился в разведку к Ревелю и наткнулся на значительно превосходившую нас английскую эскадру, состоявшую из пяти легких крейсеров, вооруженных шестидюймовой артиллерией. С боем отступая по направлению к Кронштадту, наш миноносец потерпел неожиданную аварию, врезавшись в каменную банку и сломав все лопасти винтов».

С 1923 года бывший мичман (в конце 1917 года съезд «Центробалта» постановил произвести его в лейтенанты) находился на дипломатической работе, а в перерывах между командировками руководил культурными организациями. В частности, журналами «Молодая Гвардия» и «Красная Новь», а также издательством «Московский Рабочий». В 1938 году он отказался вернуться в СССР с поста посла в Болгарии, после чего был объявлен врагом народа. Умер он в Ницце, чуть менее месяца спустя после опубликования своего открытого письма Сталину. "

Отредактированно сарычев (04.06.2010 11:57:27)