И.Д. Елисеев - Н.Г. Кузнецову

20 апреля 1970 г.

Дорогой Николай Герасимович!

Направляю Вам копию письма, которое я написал в ЦК КПСС в отдел печати по поводу неточности, допущенной в книге Г.К.Жукова «Воспоминания и размышления». Направляю я Вам эту копию на всякий случай, может пригодиться.

Желаю Вам, Николай Герасимович доброго здоровья и успехов в Ваших трудах по освещению прошедших событий, что является нелёгким делом.

Кстати, о Ваших препроводительных Сталину о донесении Воронцова. Ведь такие препроводительные писали все, видимо, в том числе и Жуков, потому что Сталин хотел, чтобы они были так написаны. Г.К.Жуков берет в полемике с Вами упор на это обстоятельство, но умышленно упускает из виду, что одновременно Вы привели флоты в готовность № 1, а последние встретили врага огнём, в то время как Армия похвалиться этим не может. Вот этого главного в книге Г.К.Жукова найти и нельзя.

Еще раз желаю Вам, Николай Герасимович, всего наилучшего.

Искренне уважающий Вас Елисеев

И.Д. Елисеев — Москва. ЦК КПСС, отдел печати.

По поводу неточности, допущенной в книге Г.К.Жукова «Воспоминания и размышления». Речь идет об обстоятельствах, связанных с налётом немецкой авиации на Севастополь в начале войны.

Суть вопроса:

1.​ Налёт немецкой авиации на Севастополь был совершён в 3 часа 07 минут 22 июня 1941 г.

2.​ Обстоятельно об этом изложено в книге Н Г. Кузнецова «Накануне» на страницах 334-336. Н.Г. Кузнецов (в то время Нарком ВМФ) рассматривает вопрос о том, как трудно было в тот период решиться на отдачу приказания об открытии огня по летящим на Севастополь неизвестным самолётам, и на основании записок дежурящего в то время по штабу Черноморского флота Н.Т. Рыбалко, объясняет, как произошло открытие огня. Из записок т. Рыбалко следует, что команду об открытии огня Комфлот Ф.С. Октябрьский не давал, применил угрозу, решение было принято нач. штаба ЧФ.

3.​ В свою очередь Ф.С.Октябрьский написал т. Рыбалко письмо, в котором пишет: «Когда мне т. Русаков (Командующий авиацией ЧФ) доложил о появлении неизвестных самолётов, я сразу же дал приказание открыть огонь. А после открытия огня и первых упавших мин лично доложил в Москву, найдя вначале Кузнецова, потом мне звонил Берия, потом начальник Генштаба Жуков». (Это написано Октябрьским 24 января 1966 г.)

В книге Маршала Советского Союза Г.К. Жукова «Воспоминания и размышления» (издательство Агентство Печати Новости, 1969 г.) на стр. 247 написано: «В 3 часа 17 м.» (а налёт фактически состоялся в 3 часа 07 м.) мне позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом адмирал Октябрьский и сообщил, что Система ВНОС флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолётов. Флот находится в полной боевой готовности. Прошу указаний». (А ведь Октябрьский пишет, что он отдал приказание открыть огонь, никого не спрашивая.) Я спросил адмирала: «Ваше решение?» — «Решение одно: встретить самолёты огнём противовоздушной обороны флота».

Переговорив с С.К. Тимошенко, я ответил Ф.С.Октябрьскому: «Действуйте и доложите об этом своему Наркому». (Даже Г.К. Жуков не дал согласия на открытие огня, не доложив С.К. Тимошенко.)

Как видно из приведённых выдержек из книги Маршала Советского Союза Жукова, вопрос не прояснился, а запутан окончательно. Нам кажется, что при переиздании книги следовало бы это уточнить.

Вице-адмирал в отставке Елисеев И. Д.

Москва Ж-172, ул. Володарского, д. 23/32, кв. 145.

«20» апреля 1970 г.

И. Елисеев. О книге «Накануне» и ее авторе

Н.Г. Кузнецова я знаю ещё по совместной службе на крейсере «Червона Украина», где я с ним служил вместе. Он был командиром крейсера, а я — старшим помощником. Я мог бы рассказать много эпизодов из этой совместной службы. Но я хочу проанализировать его книгу «Накануне» по крупным вопросам, имеющим большое значение и теперь. Автор книги «Накануне» перед войной занимал самую высокую должность в Военно-Морском Флоте

—​ Николай Герасимович Кузнецов был народным комиссаром Военно-Морского Флота. В этой книге много места уделено строительству флота и подготовке его к войне. Поэтому я хочу высказать некоторые свои соображения по этим вопросам.

Н.Г. Кузнецов пишет, что в конце 20-х и начале 30-х годов в Военно-морской академии проходили оживленные дискуссии на тему: каково будущее советского флота? И справедливо отвечает, что в начале тридцатых годов нашей промышленности было уже по плечу строительство кораблей почти всех классов. Упрочившееся положение СССР на мировой арене требовало более активного выхода на морские просторы.

Посмотрим, как же в этот период рассматривались и решались проблемы строительства Военно-Морского Флота? Н.Г. Кузнецов пишет, что в основном существовало три мнения.

Первое: флот должен состоять из торпедных катеров и других мелких судов. Обосновывалось это тем, что на строительство потребуется сравнительно небольшие средства и мы будем иметь возможность дать отпор противнику в наших водах.

Второе мнение — нужно строить главным образом подводные лодки, как абсолютное и единственное сильное оружие на море. Они могут всюду проникнуть, и заблокировать их невозможно. Третье мнение — нужно строить надводный флот (в том числе и большие корабли), не забывая и строительство подводных лодок.

Н.Г.    Кузнецов пишет, что поборников «москитного флота» было мало. К сторонникам больших кораблей относилась старая профессура (Жерве и др.), а энтузиастами строительства подводных лодок были молодые преподаватели Академии (Александров и др.).

Дискуссии шли своим чередом, а официальная точка зрения была выражена начальником Морских сил Муклевичем.

Учитывая все мнения, Мукпевич выступил в Академии. Они сводились к следующему:

1. Строительство флота мы должны увязывать с нашими возможностями.

2. Строить корабли надо для обороны, а не для войны за господство на океанах. Поэтому строить линкоры и крупные крейсеры не нужно.

Отсюда вытекает, что в начале тридцатых годов присутствовать в океане мы не собирались. Н.Г. Кузнецов приводит совершенно справедливую основополагающую зависимость: «Каковы задачи — таков должен быть флот» (стр. 300).

Дискуссии основывались на опыте Первой мировой войны. Так как до Первой мировой войны океанские державы Англия и США полагали, что главная угроза для транспортов — это надводные корабли, то для обеспечения коммуникаций создавались линейные эскадры.

Первая мировая война внесла некоторые, весьма существенные коррективы в это дело. Она показала, что надводному флоту надо находиться в океане для прикрытия транспортов уже не только от атак надводных кораблей, но и от подводных лодок и частично от авиации.

Английский флот был подготовлен к борьбе с надводными кораблями и мог обеспечить свои коммуникации от атак немецких надводных кораблей- рейдеров, но он не был подготовлен в борьбе с подводными лодками, и этот пробел англичанам пришлось заполнять в процессе войны. Потери от атак подводных лодок были огромны, хотя в конечном итоге в своём стремлении уничтожить океанские коммуникации Англии подводными лодками немцы потерпели неудачу. Но от первых удач создалось впечатление, что коммуникации уцелели случайно, и сторонники такого взгляда утверждали, что подводными лодками можно уничтожить океанские коммуникации.

Такое мнение, говорил Н.Г.Кузнецов, господствовало и в Военно-морской академии. Известная логика в этом была. Подводные лодки способны уничтожать боевые корабли и транспорты, но они не способны обеспечить присутствие в океане своих транспортов. На это внимания не обращали, так как в то время не предполагалось иметь океанские коммуникации в военное время. Строить океанский флот мешали ограниченные возможности и расхождения во взглядах среди моряков.

Если вспомнить историю нашей Родины, то о важности морских сообщений имел представление Иван IV (Грозный) и кое-что в этом отношении сделал. Петр Первый уже позаботился о создании регулярного флота и расширении его базирования на Балтийском море. В дальнейшем появился флот на Чёрном море. Наша Родина имела доступ в океан только через проливы, которые в военное время легко блокировались. Стремление выйти в океан существовало всегда, и поэтому строительство Военно-Морского Флота в царской России шло, несмотря на весьма ограниченные возможности индустрии, — пользовались иностранной техникой.

Первая мировая война и иностранная интервенция подорвали мощь нашего флота. Советскому государству пришлось строить флот заново. Достижения первых индустриальных пятилеток давали эту возможность. Вот в этот период и возникли дискуссии о путях строительства флота.

До середины 30-х годов в первую очередь поднимали армию и авиацию. Этого требовали задачи обороны Советского государства. Флот в тот период назывался ВМС РККА. Но время шло. К середине тридцатых годов армия была оснащена. Тяжёлая промышленность и машиностроение достигли высокого уровня. Увеличился торговый флот, возросли морские сообщения. Опять возник вопрос о «путях строительства флота». Речь теперь шла уже не о строительстве малых и средних кораблей, а о строительстве крупных кораблей.

Вот что говорил Н.Г. Кузнецов: «В 1936 — 37 годах вопросы строительства флота рассматривались в правительстве. Участвовали все командующие флотами. Единодушное мнение командующие высказали только по строительству подводных лодок, по строительству же других кораблей мнения расходились».

В конечном итоге правительством было решено строить крупный надводный флот: линкоры, тяжёлые крейсера и другие классы надводных кораблей. Предусматривалось большое строительство и подводных лодок. Кузнецов пишет, что постройка авианосцев откладывалась на последний год пятилетки.

Данная программа была уже океанской, так как за основу были приняты корабли с неограниченной мореходностью, значительной автономностью и с большой боевой самостоятельностью. Они могли выполнять задачи не только нападения на коммуникации противника, но и защищать свои собственные океанские коммуникации. События в Испании показали, что мы не могли обеспечить государственные интересы Советского Союза в отдельных районах. По Мионскому соглашению от 14 сентября 1937 года мы должны были послать в Средиземное море надводные корабли для защиты судоходства от фашистских подводных лодок — но возможности к этому не оказалось.

В 1938 году на сессии Верховного Совета СССР была объявлена военно-морская доктрина Советского Союза. Она гласила: «У могучей Советской державы должен быть соответствующий ее интересам, достойный нашего великого дела, морской и океанский флот». Поставлены все задачи. Мы заявили о своем намерении присутствовать в океане.

К началу войны только началось строительство большого флота — много больших кораблей находилось на стапелях, немало боевых кораблей уже действовало на флотах. Мы имели новые мощные крейсера, новые лидеры, десятки новых эскадренных миноносцев, большое количество новых подводных лодок. Флот получил многочисленную авиацию. В составе береговой обороны имелось несколько сот батарей крупного калибра. Можно сделать заключение, что строительство Флота было правильно нацелено на океан.

В 1940 году напряжённая обстановка заставила прекратить строительство крупных кораблей, было решено строить подводные лодки, эсминцы и тральщики. В то время правильно предполагалось, что главным врагом будет сухопутная держава — фашистская Германия. Теперь речь шла уже не столько о строительстве флота, сколько о его готовности решать задачи в своих морях, помогая армии. Кузнецов говорил: «Мы понимали подчинённую роль флота по отношению к сухопутным силам в будущей войне и не собирались решать задачи отдельно от них».

Н.Г. Кузнецов на практике очень много сделал для обеспечения высокой оперативной и боевой готовности соединений, кораблей и частей. Кузнецов говорил: «Военные люди не имеют права быть застигнутыми врасплох. Как бы ни выглядел неожиданным тот или иной поворот события, нельзя, чтобы он застал врасплох, к нему нужно быть готовым». При высокой готовности внезапность теряет силу. Пример: японцы напали в 1942 году на Мидуэй и еле унесли ноги. При отсутствии готовности внезапность действует так, как сказано в уставе «ошеломляюще». Пример: Таранто, 11 ноября 1940 года, гибель трёх итальянских линкоров; Пёрл-Харбор, 7 декабря 1941 года — вывод из строя почти всего линейного флота и гибель 3500 человек.

Кузнецов пишет, как в 1939, 1940 гг. и в первой половине 1941 г. каждый корабль доводился до способности в любое время выполнять задачу, свойственную его классу. Это достигалось удлинением срока службы до пяти лет. На флоте в год сменялось 1/5 личного состава, отмечалось увеличение числа сверхсрочников. Почти все старшинские должности были укомплектованы сверхсрочниками. Полная ликвидация консервации какого-либо оружия на кораблях. Были укомплектованы на крейсерах оба борта артиллерии и торпедных аппаратов. Комплектация на кораблях была доведена до полной нормы.

Много внимания уделялось отработке оперативных готовностей на флотах. Их было три, и к началу войны они были полностью освоены и сыграли свою положительную роль.

Флот был обеспечен и боевыми руководящими документами. В 1939 г.: вышел Боевой устав ВМС, а в 1940 г. — наставление по ведению операций. Все это принесло свои плоды: флоты своевременно, за два часа до начала войны, были переведены на оперативную готовность № 1. Внезапного нападения фашистской авиации на Севастополь не получилось. Враг был встречен огнём зенитной артиллерии и беспорядочно сбросил мины на базу.

Наш флот во время Великой Отечественной войны не успел стать океанским, но он был способен решать задачи на морях, сковать действия противника на Чёрном, Балтийском, Баренцевом морях и обеспечить использование этих морей для решения своих задач — морских сообщений, питание осаждённых крепостей и высадку десантов. «Противник боялся нашего флота, — так пишет Манштейн в книге «Утерянные победы», — десантных операций даже не замышлял» Н.Г Кузнецов говорит и о недостатках нашей готовности, обнаруженных в ходе войны: мы не умели стрелять по пикирующим самолётам, у нас не хватало радиолокационных средств, мы отставали в минном оружии и тралах... К этому можно добавить, что у нас не оказалось специальных десантных судов.

Книга Н.Г.Кузнецова «Накануне» объективно излагает события, написана очень ясно, читается легко, содержит много исторических фактов, много поучительных выводов и, несомненно, принесет большую пользу для наших молодых кадров. Книга построена не только на воспоминаниях, но и на документах. В этом её ценность.