Буйный написал:

Этот сайт посвящен Военно-морским силам Франции в период с 1945 по 1958 год. http://frenchnavy.boom.ru/index.htm

Как то ещё редакция "Морской кампании" не догадалась из этого сайта сделать очередной номер журнала.

Глава 2. Матросик
В январе 1953 года новобранца Делона просят явиться рано утром в бюро по набору матросов, которое находится в Бресте. Там ему объявляют о предстоящем отъезде в Центр флотской подготовки в Пон-Реан. А пока дают талоны на питание и курево и предупреждают о суровом наказании за спекуляцию ими. Когда ему сообщают, что его ждет служба в качестве НР — «нерядового», будущий «красный помпон» решает, что получил распределение в элитную часть. Тем больше его разочарование: «НР» означает, что школьной подготовки оказалось недостаточно, чтобы тотчас получить флотскую специальность. Альтернатива проста: Делон должен стать рассыльным и драить палубу или согласиться на учебу, дабы повысить уровень своих знаний. Ален выбирает второе.
Центр флотской подготовки (CFM) в Пон-Реан находится в десятке километров от Ренна. Там, в бывшем замке Массай расположена учебная база. Проведенная после войны перестройка помещений сделала их гостеприимными и удобными. На территории замка — бывшие бараки американцев и англичан, они скорее похожи на деревенские домики, и каждый имеет название — «Касабланка», «Таити». В них поселяют сотни молодых рекрутов, среди которых много добровольцев. Три десятка офицеров и более трехсот инструкторов под руководством капитана первого ранга Пишевена занимаются их подготовкой. Едва прибыв на место, Делон узнает, что он должен тотчас отослать домой свою гражданскую одежду. Взамен он получает обмундирование моряка: берет с помпоном, тельняшку, куртку с синим воротником, узкие брюки, трафальгар (черный галстук), плащ с капюшоном, тренировочный костюм. Ему вручают также опознавательный жетон «1203 Т 53» — новобранец 203 1953 года, серия 1000, — соответствующий его порту приписки, морской базе в Бресте. Буква «Т» означает следующее место пребывания — Тулон. Опознавательный жетон Ален будет носить на запястье левой руки в виде браслета. Фетиш? Вероятно, ибо у его героя в «Слове полицейского» (1985) будет точно такой же браслет.
Обмундированный с ног до головы, Ален вскоре окажется в казарме, в комнате с пятью койками. Один из его тогдашних товарищей Раймон Бласко вспоминает своего соседа по казарме: «У Алена тогда был иной, чем сегодня, характер. Он был довольно застенчив, сдержан, прекрасный парень с добрым сердцем. Однажды мы отправились на танцы в „Табор“. Было шесть часов вечера, мы пропустили ужин, так что остались голодными. У нас у обоих не было денег. Мы знали, что в помещении Красного Креста за десять су можно получить порцию жареного картофеля. У меня не было и этой монеты, а у Алена оказалась последняя. Я сказал, чтобы он шел за картошкой один, а я подожду его на улице. Он удивленно посмотрел на меня и ответил: „Не может быть и речи. Ты пойдешь со мной, и мы поделим одну тарелку на двоих“. Так он накормил меня в голодную минуту, как поет Брассанс».
По мнению Раймона, в Центре делалось все, чтобы ожесточить рекрутов: «Нам не давали продыху, устраивали бесконечные пробежки, заставляли заниматься тяжелыми физическими упражнениями, некоторые ребята падали в обморок. Если у тебя лихорадка, о медпункте и не думай! Нас готовили к бою, точнее, к превращению в пушечное мясо. В Центре было правило «иди или сдохнешь». По окончании учебы наступает час расставания. Раймон выбирает службу каптенармуса в Шербуре, а Ален — радиста. Он отправляется в Тулон. «В дальнейшем я следил за его карьерой по газетам, — говорит бывший товарищ артиста. — Я читал его многочисленные интервью. У меня сложилось впечатление, что он сильно переменился, что это больше не тот парень, которого я знал. Потом я вспомнил о серьезном происшествии с ним в Пон-Реане. В тот день Алену пришлось иметь дело с одним подонком, негодяем». Что же случилось? Раймон Бласко отказался сообщить подробности. Невзирая на протесты матери, осенью 1953 года Делон прибывает в Тулон. Успешно пройдя тесты, морской пехотинец занимается на курсах радиста. А по воскресеньям отправляется погулять и часто оказывается в «Чикаго», как тулонцы называют квартал с дурной репутацией. Тут он постоянно заходит в бар «Марсуэн» на улице Савоньер, которым владеют Шарль Маркатони и его жена Рита. Супруги проникаются симпатией к молодому матросу, которому оказывают мелкие услуги. Жорж Бом, будущий импресарио актера, подчеркнет позднее «необыкновенное благородство», проявленное Шарлем и Ритой по отношению к Алену до и после его возвращения из Индокитая. «Моряки были основной моей клиентурой, — вспоминает Шарль Маркатони. — Так мы познакомились. Почему он? Трудно сказать. Большинство его товарищей захаживали ко мне, потом уходили в другие заведения. Он же сидел у нас подолгу. Вспоминаю его как застенчивого и любезного парня. Был ли он рад служить на флоте? Многие шли туда из-за существенной суммы, которую им вручали при подписании контракта. Другие — чтобы вырваться из домашних уз. Но ведь была война, и они понимали, чем рискуют».
Очень скоро офицеры и сержанты обратили внимание на недисциплинированность матроса. Наказания следуют одно за другим. Начальство ставит Алена перед выбором: либо он продлевает свой контракт на два года и отправляется в Индокитай, либо вооруженные силы обойдутся без его услуг. Ален долго не раздумывает. Побеждает желание сбежать подальше. К тому же у него появились друзья, которые тоже выбрали Индокитай, а ему неохота с ними расставаться. Но так как он все еще не достиг совершеннолетия (двадцати одного года), ему приходится снова просить разрешение у родителей. Фабьен Делон дает согласие. За что сын в будущем станет упрекать его. «Вероятно, это больше всего в жизни поразило меня, — жалуется он. — Я так и не смог объяснить себе его поступок. Я знаю, что сам никогда не послал бы на войну восемнадцатилетнего парня, в этом возрасте лучше держать в руке книгу, чем ружье».
Эдит Булонь против отъезда сына. Она обращается «наверх». Много раз разговаривает по телефону с майором Бартом и адмиралом Ламбером, тогда командующим флотом в Тулоне, ссылается на общих знакомых, подключает какие-то связи. Тщетно. Единственное утешение — увольнительная, которую он получил, чтобы встретиться с семьей в Карнаке, в Бретани, где торжественно отмечалось первое причастие его сводной сестры Поль-Эдит, которую Ален нежно называет Диди. На перроне перед расставанием она дарит брату амулет — маленькую серебряную головку, с которой он никогда не будет расставаться. Наступает долгожданный для Алена день. На теплоходе «Клод-Бернарден» вместе с двумя тысячами рекрутов Ален отправляется из Марселя в Индокитай. Он радуется, что дорога займет целый месяц. Что такое для него Индокитай? Рисовые поля, женщины с раскосыми глазами — больше никаких представлений. «Мы находились в трюме, меня тошнило, но воспоминания остались чудесные, — скажет он позднее. — Мы не знали, что нас ожидает. Но мы были так молоды, так безрассудны. И то, что мы делали в Индокитае, объяснялось лихостью, удовольствием, лишенным всякой идеологической цели. Нам было наплевать на политику». Французский флот в то время господствовал на Дальнем Востоке. Когда новобранцев высаживают в Сайгоне, старшего матроса Делона тотчас направляют в дисциплинарную роту, где он оказывается вместе с другими сорвиголовами. «Там было много воров, мошенников», — вспоминает он. Ротой командует майор Колмей, которому давно пора выйти в отставку. «Это был симпатичный орангутанг, но настоящий командир», — скажет о нем бывший подчиненный. Под его командованием Ален узнал, что такое страх. Он вспоминает ночь во время похода к соединительному каналу в тропиках, связывающему два притока, заполненных сампанами. «Было два часа ночи, когда нас подняли по тревоге. Садимся в маленькую лодку и плывем в полной темноте с зеленым огоньком впереди и красным сзади. Нас было человек сорок, готовых к атаке противника, которого можно было ждать слева, справа, спереди и сзади. Помню полную тишину, нарушаемую только слабым рокотом мотора. Внезапно один из товарищей стал лязгать зубами. И этот звук приобрел для нас особый, какой-то зловещий смысл. Представьте себе сорок челюстей! Их дьявольский скрежет может произвести впечатление. С моей точки зрения, это прекрасный пример, самый лучший образ страха». «Мы даже не знали, для чего ведется эта война», — признается Делон. Что он думает о Женевских соглашениях, подписанных главой правительства Пьером Мендес-Франсом в 1954 году? Делон вспоминает его не столько как политического деятеля, сколько как человека, который ввел в ежедневный рацион матросов вино вместо молока.
О Сайгоне молодой матрос сохранит воспоминание, как о плоском городе, некогда построенном в топи, и о толпах людей на улицах. Он расскажет о кинотеатре, где много недель подряд шел фильм «Не тронь добычу» с Жаном Габеном и Лино Вентурой. Мог ли он тогда представить себе, что будет играть с ними в одном фильме? «Впечатление от картины осталось потрясающее, ибо с нею связано первое и сильное впечатление от кино вообще. Это были Франция и Габен. В жизни всегда хочешь куда-то вернуться. И тогда появляется желание понюхать старый билет парижского метро, посмотреть фильм, который возвращает тебя в Париж. Я это впервые почувствовал в кино. У моих товарищей в бумажнике тоже хранились желтые, прокомпостированные билеты, которые хотелось понюхать».
На свой рундучок он наклеил фотографию актрисы Мадлен Лебо, подруги матери в Бур-ла-Рен. «Незадолго до ухода в армию она отвела меня на съемочную площадку фильма Саша Гитри „Если бы мне рассказали о Версале“ с Даниелем Желеном и кучей других актеров. Так я увидел Гитри!» — вспоминает Делон.
Мать каждый день пишет ему длинные письма и еженедельно отправляет продуктовые посылки с почты Бур-ла-Рен — масло, курицу, ветчину и другие вкусности. «Ален отвечал на все мои письма. Писал стихи», — вспоминает Эдит. А когда подолгу не было ответа, она обращалась к знакомому в Сайгоне, который сообщал ей, что Ален целыми днями грузит рис, а вечером возвращается на гауптвахту. 8 ноября 1955 года Делону исполняется двадцать лет. На его «счету» два штрафных месяца. «Я совершил глупость, — рассказывает он. — Украл джип, и мы с друзьями отправились погулять. Я не справился с управлением, и машина упала в канал. Так что я отметил свое двадцатилетие в одиночке сайгонской гауптвахты. Помнится, после полуночи я даже расплакался».
Узнав об участи сына, мать снова предпринимает шаги об аннулировании контракта. «Так не могло продолжаться. Мой сын проводил месяц за месяцем на гауптвахте, а я плакала все ночи напролет». Наконец мольбы Эдит возымели действие. Спустя восемь месяцев после прибытия Делона в Азию флотское начальство решает отправить морского пехотинца во Францию. Бесславное возвращение: его выходное пособие удержано, он получает дополнительные сорок пять дней ареста за кражу револьвера. Обстоятельства этой кражи так и остались невыясненными.
О своей службе в Индокитае будущая кинозвезда никогда не пожалеет. «Это время оказалось счастливейшим в моей жизни. Оно позволило мне стать тем, кем я стал потом и кем являюсь теперь. Во-первых, я не был одинок. Во-вторых, узнал, что такое пунктуальность, дисциплина, которые отличают меня сегодня. Я научился уважать начальство. Научился драться и защищаться, я рано стал мужчиной, я понял, что такое солидарность, товарищество».
1 мая 1956 года он был демобилизован. За несколько часов до отъезда с морской базы в Тулоне он наносит последний визит Шарлю и Рите Маркатони, которые устраивают ему праздник. Здесь он знакомится со старшим братом Шарля — Франсуа, чья жизнь весьма богата конфликтами с правосудием. По словам самого бывшего гангстера, он даже не обратил тогда внимания на «красивого морячка, которого ему представил младший брат». Делон не мог знать, какое значение эта встреча будет иметь в его жизни.

Перевод с французского А. Брагинского

Фрагменты. Публикуется по: V i o l e t Bernard. Les mystиres Delon. Paris. Flammarion. 2000.
С http://www.kinoart.ru/magazine/04-2003/reading/Delon/