Tsushima - Появление современного линейного корабля

Глава 7. Кэптен Кольз и башенные броненосцы

Стэнли Сэндлер

Перевод Д. Якимовича

Никакое изучение развития современного капитального корабля не будет полным без изучения вклада кэптена Каупера Фиппса Кольза. Кэптен Кольз относился к числу тех невероятно изобретательных личностей, чья способность к генерации идей превосходит их способность доводить их до конца, чья вера в собственную непогрешимость побуждает их нетерпимо относиться к любым возражениям, и кто считает самих возражающих по сути личными врагами. Кольз был отнюдь не единственным в своем роде в то время. Его самые яростные противники – Рид и Робинсон – были полемистами настолько резкими и грубыми,насколько им позволяло их положение. Другие изобретатели – такие как кэптен Хэлстед, или Ч. Ф. Хенвуд, или ряд других частных лиц, настойчиво требовали признания своих идей официальными кругами, и, как и Кольз, получали мощную поддержку от прессы в проведении своих кампаний. «Чопорный, упрямый человек, являющийся едва ли не воплощением понятий «работа» и «оскорбление», [1] не был в середине девятнадцатого века хоть сколько-нибудь исключительной фигурой.

Но стойкое нежелание Кольза признать какую-то веряотность ошибочности своих идей, и его зацикленность на создании мореходного башенного броненосца наперекор даже взвешенной и непредубежденной критике привели к катастрофе, в которой он сам лишился жизни. То, что катастрофа «Кэптена» неразрывно связана с его именем, затеняет его уникальный талант, и не дает ему занять место среди величайших изобретателей в области военно-морской техники девятнадцатого века.

Карьера кэптена Кольза вплоть до 1863 года описана Джеймсом Финни Бакстером (James Phinney Baxter). [2] Вкратце: Кольз родился в 1819 или 1820 году в семье гэмпширского священнника – став его третьим сыном. Во флот он поступил в 1831 году. В 1855, во время Крымской войны, он выдвинул идею низкобортного плота, оснащенного поворотной платформой – на которой была бы установлена защищенная куполом или башней пушка. Идея Кольза была не единственной в своем роде – споры относительно приоритета между сторонниками Кольза и Джона Эрикссона так и не привели к однозначному выводу. Кэптен Кольз, конечно, играл не последнюю роль в отстаивании превосходства его системы на эрикссоновской. [3] Но основной своей задачей он считал доказательство абсолютного превосходства башен над ставшим традиционным еще со времен Генриха VIII батарейным расположением артиллерии.

Основное достоинство башни заключалось в том, что кораблю нового типа – в отличие от батарейного – не было необходимости маневрировать, чтобы навести свои пушки на врага. Говоря словами Кольза, можно было «поворачивать пушку, а не корабль». С башнями, способными вести огонь в любую точку горизонта, можно было спокойно предпринимать маневры уклонения, не лишаясь при том возможности вести точный огонь. Поскольку башни находились на верхней палубе, орудийные амбразуры бы не так, как порты казематов и батарей, захлестывались волнами; от ослаблявшей корпус и бронирование линии портов можно было избавиться. Само число амбразур в башне было намного меньше – равно как и их размер; порты казематов далжны были быть заметно шире – для обчеспечения должного угла горизонтального наведения. Вести залповый огонь, вместо стрельбы из отдельных пушек как только она будет наведена на цель, опять же было проще. Для артиллерии безрангоутного башенного броненосного корабля теоретически не бло мертвых зон. Вес размещенных в диаметральной плоскости, а не по бортам, башен снижал качку и облегчал наведение. Наконец, для обслуживания нескольких тяжелых башенных орудий требовалось меньше людей, чем для многочисленных батарейных орудий.

Учитывая столь мощные (или хотя бы должные казаться таковыми учитывая уровень знаний тех лет) аргументы, тот факт, что изобретение кольза не ыбло немедленно признано Адимралтейством кажется почти невероятным. До какой-то степени он может быть объяснен нелюбовью к переменам – наследием времен Блэйка и Нельсона, до какой-то – более обоснованным опасением, что новая революция в военно-мосрком деле опрокинет складывающееся превосходство Британии в батарейных кораблях, и вновь заставит ее вести гонку вооружений с нуля.

Но департаменты Инспектора и Главного Строителя выдвинули и более основательные аргументы против башен. Главный строитель отметил, что океанский башенный броненосец не сможет вести огонь в любую точку горизонта (что сторонниками башен считалось столь важным достоинством) и тем самым не будет достаточно хорош как таран. Возвышенный бак, а возможно – и ют – были необходимы, чтобы предовтратить заливание волнами палубы низкобортного корабля. Поскольку мачты и паруса считались необходимыми, они неизбежно ограничвали углы обстрела башенных пушек. Большой вес башенной брони вынуждал уменьшать высоту надводного борта – со всеми негативными последствиями в виде ухудшения условий обитания, воды на пулбе и проблем с остойчивостью. Если бы снаряду удалось пробить башенную броню то половина наступательной мощи двухбашенного – и вся – однобашенного – броненосца была бы уничтожена. Башня также могла быть заклинена – что также нанесло бы урон боевой мощи корабля. Продолжая это опсиание, можно вскрыть еще немало технических препятствий на пути принятия многочисленных разработок кэптена Кольза. [5]

Рид и адмирал Робинсон соглашались, что выгоды от башенного расположения могут проявиться на броненосцах береговой обороны – по крайней мере – в настоящее время. Требовнаия к этим кораблям были не так высоки – и, соотвественно, они не имели ни высокого надводного борта, ни полного рангоута, мешавшенго наведению пушек. [6] Кроме того, гораздо безопаснее и дешевле было экспериментировать с небольшими башенными броненосцами беерговой обороны, нежели строить -не имея никакого опыта – перворанговый мореходный башенный броненосец. В этом вопросе и Главный строитель, и Инспектор получили поддержку большиснвта совета Адмиралтейства; Кользу было поручено наблюдать над переделкой деревянного линейного корабля в башенный броненосец прибрежного радиуса действия. Одновременно была одобрена постройка первого железного башенного броненосца «Принс Альберт». [7]

Но в начале 1863 года Кольз был совершенно разочарован. Сперва он (как то следует из его публичных выступлений) спроектировал мореходный башенный броненосец, и теперь хотел его построить. Он раскритиковал два башенных броненосца береговой обороны как «сравнительно бесполезные без мачт» в дальних плаваниях, и заявил, что его изобретение было испытано в невыгоднейших условиях. [8] Позднее в том же году Адмиралтейство заметило Кользу, что и «Принс Альберт», и «Ройял Соверен» (трехдечный корабль, корпус которого был срезан для установки башен) никогда не предназначались ни для чего иного, кроме как береговой обороны. [9] Такая острожность официальных кругов выглядела более чем уместной – поскольку нигде в мире не существовало башенного мореходного корабля, и ни один башенный корабль не был испытан в плавании в открытом море. Кэптен Кольз, однако, смотрел на положение дел по иному, и в феврале 1863 года потребовал, чтобы ему было дано разрешение представить на рассмотрение проект мореходного башенного броненосца. [10] На это Адмиралтейство согласилось, потребовав от Кольза прислать подробное описание, что он рассчитывает обеспечить в своем проекте.

Адмиралтейство, отнюдь не отвергавшее безоговорочно идею башенного мореходного броненосца, сформулировало свои требования к нему в марте 1863 года. Адмирал Робинсон и сотрудник департамента Главного строителя, Натаниэль Барнаби, предложили проектировать корабль на базе следующих положений: скорость не менее тринадцати узлов, вооружение из 12-тонных или 20-тонных пушек; что до надводного борта, то его высота при длине корабля 120 футов должна был быть не меньше пяти футов – и по футу на каждые дополнительные тридцать футов длины. [11] 30 марта 1863 года наброски на базе этих требований были отправлены кэптену Кользу на комментарии. [12] Но адмирал Робинсон считал, что построить корабль, удовлетворяющий всем требованиям их Лордств из Совета Адмиралтейства окажется невозможным; чтобы обеспечить такую скорость и бронирование было необходимо создавать корабляь с большим водоизмещением – и, как следствие, более дорогой. [13]

14 апреля, отвергнув столь топорную попытку объединения своих представлений о башенном броненосце с идеями Адмиралтейства, Кольз представил чертежи и описание собственного башенного броненосца, вооруженного четырьмя 300-фунтовыми пушками в двух башнях, расположение которых адмирал Робинсон оценил как «во всех отношениях отличное». [14] Тем не менее, Инспектор порекомендовал придержать эти чертежи до окончания испытаний «Принса Альберта» и «Ройял Соверена». Таким образом, дверь перед изобретателем закрыта не была, и он получил возможность усовершенствоать свой проект, приведя его ближе к требовнаиям Адмиралтейтсва от 6 марта. [15]

В течение некоторого времени от кэпетна кольза по поводу башенных мореходных броненосцев ничего не было слышно. Но он продолжал забрасывать департамент Инспектора идеями и дополнениями к идеям относительно строящихся башенных броненосцев береговой обороны. Он продемоснтрировал прискорбное пренебрежение правилами кораблестроения, попытавшись добиться от Адмиралтейства установкой на практически готовом «Принсе Альберте» парусного вооружения. Он даже не понимал, что корабль с рангоутом должен был проектироваться таким с самого начала. В любом случае, идея выпустить в море низкобортный «Принс Альберт», несущий полный набор парусов, была бы заблокирована любым знающим корабелом. [16]

Осторожное поведение Рида и Робинсона вряд ли можно было считать беспричинным противодействием идеям Кольза. Башня, особенно установленная на корабле, несущем свою службу в океане, еще должна была доказать свою применимость. Но Кольз обрушился на Главного строителя Рида за «постоянное противодействие и осуждение моих принципов». [17]

Одной из причин дерзости и агрессивности Кольза была довольно мощная поддержка его общестенным мнением. Он был племянником лорда Лайонса, одного из лучших морских офицеров Крымской войны, и, благодаря браку – родственником адмирала Джеффри Фиппса Хорнби (Geoffrey Phipps Hornby), занимавшего несколько важных командных постов в после-крымский период. Но у кольза была не только поддержка влиятельных родственников. Times поддерживала и его, и его изобретения. [18] Имевшие как влияние, так и гормкий голос сторонники были у Кольза и в Standard, а затем – и в Naval and Military Gazette и в United Service Gazette. Даже Punch и тот решил заняться вопросами военного кораблестроения, и выразил поддержку Кользу. [19] Легок отметить, что связь между поддержкой Кольза и Рида была строго обратной.

Кольз имел своих сторонников даже в Парламенте. Один из самых видных его членов, Ричард Кобден, поддерживая Кольза даже атаковал Главного строителя Рида. Кобден вел полемику не только их политических соображений. По военно-мосрким вопросам он занимал достаточно прогрессивные позиции, не только поддерживая и продвигая систему Кольза, но и порицая трату средств на постройку береговых укреплений во время паник по поводу возможного вторжения, и бесполезные груды строительного леса – наследие деревянного кораблестроения. В своем дневнике он писал, что поездка в компании с Кользом по укреплениям и верфям Даунса привела его к убеждению, что «мы выбрасываем наши денги на батарейные броненосцы, тогда как новое изобретение полностью их превосходит». [20]

В более высоких кругах Кольз заручился покровительством принца-консорта – что не могло не придать кэптену уверенности. [21] Естественно, что овдовевшая королева Виктория, старавшаяся вести дела так, как хотел бы принц Альберт, продолжала интересоваться работой Кольза. Летом 1864 года она, например, посетила только что достроенный «Ройял Соверен», на борту которого, по ее желанию, присутствовал Кольз, и при всех сообщила ему, что надеется на успех его изобретения, о котором так заботился принц Альберт. Позднее, в том же году, королева подарила ему бронзовую стутэтку Альберта. [22] Благодаря влиянию королевы, другой башенный броненосец береговой обороны – «Принс Альберт» – оставался в строю и тогда, когда уже совершенно утратил всякое боевое значение. [23]

Тогда как в Британии достоинства башен все еще обсуждались, в Северной америке их уже успели проверить в бою. Одним из первых подробных описаний мониторов флота федералистов и иих возможностей пришло в Адмиралтейство от кэптена Вэнситтарта, счевшего, что эти корабли «не слишком подходят для лаплавния в море», но что они могут угрожать Галифаксу, и причинить значительный урон британским броненосцам, если они смогут таки пересечь Атлантику. [24] Весной 1863 года доклады о мониторах хлынули потоком, но практически все они были нелестны для изобретения Эрикссона. Дональд МакКэй (Donald McKay), строитель клиперов, писал адмиралу Робинсону, что, хотя Эрикссон и «мониторная клика» контролируют прессу северян, сами корабли не пользуются популярностью у служащих на них матросов и офицеров. МакКэй убеждал Инспектора: «Что Вы, адмирал, можете точно сказать тем своим друзьям в Парламенте, что так превозносили «монитор» в прошедшем году, так это то, что им нечего бояться визита «Эрикссона» в Темзу и на Даунинг Стрит – как то утверждала преса после его победы над «Мерримаком» – кораблем, защищенным уложенными крест-накрест железными полосами и железнодорожными рельсами». [25]

Месяцем позже контр-адмирал Милн, командующий северо-американской и вест-индской эскадрой, должил, что башни мониторов склонны к заклиниванию в бою, орудийные расчеты при стрельбе своих пушек могут быть серьезно контужены, а отслетающие болты и заклепки спосоны ранить людей даже если варжеские снаряды и не пробьют башенную броню. [26] В следующем году Милн счел, что «мониторы – как класс кораблей – неудачны». Он отметил также низкую скорострельность пушек, малый объем запасов, и плохие условия обитания. [27] Даже споосбность мониторов атаковать форты в защищенных водах оказалась под вопросом когда вышел меморандум МИД, в котором перечислялись все подобные случаи с участием мониторов – и делался вывод, что каждый раз успеха добиться не удавалось. [28] По меньшей мере один официальный федеральный источник подтверждал этот вывод. После того, как мониторная флотилия получила отпор от конфедератских батарей при Чарльстоне (причем один полу-монитор был поврежден огнем с форта Самтер и затонул), комнадиры башенных кораблей, и командующий эскадрой адмирал Дюпон согласились, что мониторы бесполезны в таких опреациях. [29]

Адмиралтейство по прежнему выказывало заинтересованность в изобретении Кольза, хотя и не видело способа обеспечить на башенном мореходном корабле круговой обстрел кроме как удалением рангоута. [30] Но Инспектор был готов рассматривать предложения, позволившие бы избежать этого. Ведя перговоры с кользом, Адмиралтейство выразило гоовтоность рассмотреть любой «продуманный» план, который Кольз сможет предложить. [31] Чтобы облегчить его работу, адмирал Робинсон щедро выделил Кользу из своего испытывающего сильное давление департамента чертежника (Натаниэля Барнаби) для «доведения до конца его идей по проекту башенного мореходного корабля, который он собирается представить на рассмотрение их Лордств». [32] Такова была вторая попытка департамента Инспектора разработать проект мореходного броненосца совместно с Кользом.

Надо отметить, что изобретательность и настойчивость Кольза позволили выработать новое решение – треногие мачты. Благодаря отсутствию вант, башенные орудия получили лучшие углы обстрела. Но вновь кольз недооценил технические сложности, и вновь департамент Инспектора порекомендовал острожность. Хотя и признав, что проект треногих мачт «делает честь» изобретателю, адмирал Робинсон усомнился, что развернуть на тяжелых треногих мачтах всю массу парусов окажется возможным без риска для остойчивости, и счел, что установка этих мачт на любом из предлоежнных к постройке башенных кораблей будет «очень опасным и дорогим экспериментом». [33] Эти мачты так и не были приняты британским флотом – хотя и были установлены – в качестве эксперимента – на «Виверне» одном из двух небезызвестных «биркенхедских таранов», купленных Адмиралетйством в 1863 году, и, наконец, на «Кэптене».

«Виверн», и однотиный с ним «Скорпион» были низкобортными рангоутными башенными кораблями, секрентно строившимися для Конфедерации на лэйрдовской верфи в Биркенхеде. Для тех целей, что ставило перед собой правительство Конфедерации – прорыв федеральной блокады и прибрежные операции – башенные корабли отлично подходили. Роль, сыгранная Кользом в создании этих двух небольших кораблей не определена, но старший из агентов Конфедерации в письме от 10 сентября 1862 года писал, что он держит в тайне рабоиче чертежи башен Кольза – возможно, потому, что не хотел, чтобы о нихс тало что-то исзветно без позволения изобретателя. [34] Работы шли, но довльно медленно, и осенью 1862 года министр иностранных дел, лорд Рассел, написал лорду Пальмертсону, что подозрительное поведение агентов заказчика (предположительно – Египта) приводит его к мылси о необходимости ареста этих кораблей во избежание повторения истории с «Алабамой» – отправившейся с британской верфи уничтожать мосркую торговлю северян. [35]

Подозрения Рассела были, несомненно, подкреплены Чарльзом Фрэнсисом Адамсом (Charles Francis Adams), послом США в Великобритании, писавшем Госсекретарю Стюарду: «Следует ожидать, что новые корабли, строящиеся Лэйрдами», атакуют Портланд, Бостон, или Нью-Йорк, или – если предпочтут – попытаются прорвать блокаду у Чарльстона, или подняться по Миссисипи». В тот же день оправданные опасения Адамса нашли отражение в его решительных действиях. Если таранм будет позволено уйти, писал он в своей известной ноте Расселу, «мне будет излишне указывать вашем Лордству, что это означает войну». По счастью, Рассел арестовал броненосцы двумя днями раньше. [36]

Оставаля один вопрос – что делать с ними дальше. Пальмерсто был убежден, что их должен приобрести флот, так как «если федералы получат их, то это сделает янки сильнее по отношению к нам, и в следующем году они смогут с их помощью мстить нам – несмотря на все снисхождение, проявленное нами». [37] Далдее воинственный премьер-министр высказал мысль что эти броненосц смогут «войти в Черное море и топить там русские суда – если это потребуется». [38] Однако Первый Лорд Адмиралтейства, герцог Сомерсет, был далеко не так кровожаден. Он усомнился, что лэйрдовские тараны окажутся полезны в открытом море, и вразил разочарование их плохой конструкцией. [39] Впоочем, они «могли бы стать средством проверит качества рангоутных башенных кораблей в море». [40] Но Сомерсет согласился, что покупка таранов поможет сохранить мирные отношения с США, и был убежден, что «трюк с «Алабамой» не должен повториться». [41]

Таким образом Royal Navy получил свои первые рангоутные башенные броненосцы. Несмотяр на мнение Times их сложно было считать удачными. [42] Через шесть лет комнадир «Скорпиона» доложил их Лордствам, что экипаж корабля «уважительно, но твердо отклонил предложение выйти на корабле в море» в запланированное плавание к Бермудам. [43]

Тем временем Инспектор и Главный строитель продолжали получать разочаровывающие доклады об американских мониторах. Адмиралы Дюпон и Фаррагат выглядели их явными противниками: последний требовал строить «корабли с пушками в батареях, высокой скоростью и тому подобными боевыми качествами». [44] Дональд Маккэй также не изменил своего мнения, сочтя, что даже кораблестроители федерального флота разочаровались в мониторах. Что до предполагаемых мореходных мониторов – «Диктатора» (Dictator) и «Пуритана» (Puritan) – « вы может считать их совершенным провалом». [45] Были ли мониторы и впрямь столь неудачны – неважно, в сравнении с тем фактом, что доклады из США – как британских, так и американских специалистов – свидетельствовали, что мониторы Эрикссона практически бесполезны – особенно для несения слжбы в открытом море. Такие доклады могли только укрепить решимость Иснпектора, Главного строителя и большиснтва в Совете избегать строительства башенных мореходных кораблей. Сам Кольз назвал федеральные мониторы «никудышными кораблями» (wretched vessels). [46]

В переписке с кэптеном кользом адмиралтейство четко давало понять, что не собирается строить башенные мореходные корабли до того, как «Ройял Соверен» и «Прин Альберт» – а теперь и «Виверн» со «Скорпионом» – не будут испытаны в море. Это не было честно по отношению к Кользу – поскольку ни один из этих кораблей для службы в открытом море никогда и не предназначался, а биркенхедские тараны были лишь немного лучше рангоутных кораблей береговой обороны [47], а о разработанном кользом и Барнаби проекте мореходного корабля совершенно забыли. В связи с эти ворчанье Кольза, что на тот момент флот Ее Величества не располагает ни одним башенным кораблем, потсроенным для действий в океане, выглядит вполне справедливым. [48]

Испытнаия «Ройял Соверена» заняли большую часть 1864 года, и благодаря им были развеяны многие аргументы против башен. Контузия если и была, то ничтожной, палуба огнем пушек повреждалась не слишком сильно, и сам корабль – спроектированный как линейный 130-пушечный, а не пятиорудийный башенный броненосец – страдал от собственного огня на удивление мало. Единственную серьезную проблему составили деревянные, а не железные, орудийные лафеты. Описав свой корабль, как более чем способный справиться с любым батарейным броненосцем, командир «Ройял Соверена», Шерард Осборн, завершил доклад утверждением, что «управляемость, скорость, вес залпа (а броненосец на тот момент нес самые тяжелые во всем британском флоте пушки), и малая площади борта, подставляемой вражескому огню, десятикратно увеличивают его споосбности как к наступлению, так и уходу от противника». [49] Кэптен Осборн был старым другом Кольза и, по словам героцга Сомерсета, «питал особое расположение к башенным кораблям». [50] Тем не менее, доклад Осборна позволил, наконец, отмести предубеждения по отношению как к тяжелым пушкам, так и башням, и уверовать в преимущества башен кольза над башнями Эрикссона. Адмиралтейство было, наконец, готово испытать изобретнение Кольза в условиях, для которых оно и предназначалось – в открытом море.

8 октября 1864 года в Адмиралтействе для рассмотрения вопроса о постройке мореходного башенного корабля было собрано совещание. Присутствовала большая часть членов Совета Адмиралтейства, а также – Рид, Кольз, Осборн и Робинсон. Вслед за выражением согласия с необходимостью постройки башенного мореходного корабля, трибуна была предоставлена Кользу. Он запросил о предоставлении ему чертежей «Палласа», небольшого деревянного казематного броненосца, на базе которого он хотел создать свой башенный. Однако Рид возразил, что благодаря своим обводам «Паллас» не годится для постройки из железа. Вместо этого он предложил Кользу чертежи железного казематного броненосца «Беллерофон». [51] Кольз, проявив свое упрямство, отказался, заявив, что «Беллерофон» для его целей слишком велик, поскольку одним из постулатов сторонников башенных кораблей гласит, что они могут иметь большую, чем батарейные, боевую мощь при меньшем водоизмещении и экипаже. На этой нерешительной ноте совещание закончилось, но Кольз понял, что отныне Адмиралтейство заинтересовано в его проекте.

Двумя днями позже Кольз написал в Адмиралтейство письмо, настаивая, чтобы ему предоставили чертежи «Палласа» – «в соостветсвии с обещанием их Лордств». [52] Проигнорировав основанные на глубоких технических познаниях возражения Рида, Адмиралтейтсво ответило Кользу, что чертежи будут предоставлены; но, учитывая тягу кэптена к публичности, их Лордства подчеркнули, что «эту информацию не следует разглашать». [53]

И на совещании в Адмиралтействе, и в публичных обсуждениях, Кольз не продемонстрировал никаких способностей к проектированию кораблей. Он мог составить отличный набросок своего корабля – но технические детали оставлял другим (частенько он пренебергал даже подводной частью корпуса). Теперь он потребовал предоставления ему чертежника, в то же время заявив, что «полностью готов к проектированию корабля, представлющего его взгляды». [54] Рид, крайне сомневаясь в способностях Кольза, интересовался – какую роль сыграет последний в проектировании корабля. Насколько он мог понять, Кольз и не собирался полностью проектировать корабль – а ограничиться башнями и их установкой в корпус «Палласа» – что для него сделалось возможным благодаря предоставлению чертежей и чертежника. [55] Кольз заверил Адмиралтейство, что намерен проектировать корабль, сотрудничая с компетентным чертежником – и попросил предоставить ему услуги мистера Скалларда (Scullard) с Портсмутских верфей. [56] Вто же время он предложил чтобы его корабль создавался как соперник строящегося казематного броненосца Рида, и чтобы комитет – половину членов которого предложил бы Кольз – судило о достоинствах его проекта. По мнению Кольза это должно было нейтрализовать предрасположенность департамента Главного Строителя к батарейным броненосцам. «Единственная серьезная сложность, которую я сейчас вижу, состоит в протиовостоянии Главного Строителя башенной системе, которую он публично отвергал, и его расположенности в пользу собственной соперничающей схеме», заявил он. [57] Но их Лордства сочли, что броненосец Кольза все равно придется сравнивать с кораблем Рида, и отвергли идею создания комитета, на которой настаивал Кольз, для одобрения его проекта. [58]

Весь первый квартал 1865 года между кэптеном Кользом и адмиралтейтсвом велась переписка, посвященная, в основном, распределению весов и прочим деталям «Палласа», на базе которого создавался башенный броненосец. Робинсон не решался предоставлять эту информацию «безответсвенной личности», которой «явно не хватало ни честности, ни объективности, но не желания нанести урон репутации проектировщиков Адмиралтейтсва». [59]

Впрочем, репутация последних подвергалась испытаниям и в Парламенте, где оппозиция радостно использовала муки кэптена Кольза, которые тот якобы претерпевал от рук лишенных воображения, но не желания противоречить, официальных кругов, в качестве дубинки для избиения правительства. Кольз восхвался за свою отвагу, Рид проклинался за свое злокозненное противодействие. Проектирование кораблей, раньше находившееся в руках признаных талантов из корпуса корабельных конструкторов (Constructor’s Corps), теперь было доверено «недисциплинированному разуму одиночки» (то есть Риду). [60] Сэр Джон Пэкингтон, Первый Лорд Адмиралтейтсва при консервативном правительстве Дерби, при котором был заложен «Уорриор», разоблачала «тайное влияние Адимралтейства, противодействовавшего принятию башен». [61] Представитель Адмиралтейтсва в Парламенте, лорд Генри Леннокс, мог только ответить, что проблемы мореходных башенных кораблей еще не разрешены, но сам принцип полностью принят для кораблей береговой обороны. «Кэптен Кольз сам скажет Вам, что я являюсь одним из самых преданных сторонников башенных кораблей береговой обороны». [62] Кольз в ответ ядовито, но несправедливо заметил, что «рад слышать, будто его Лордство является одним из самых преданных моих сторонников». [63]

3 апреля 1865 года Кольз представил Адмиралтейтсву свой – и Скалларда – проект башенного мореходного броненосца. Но в каокй-то момент, он, похоже, утратил свой петушиный задор, так как приписал, что «их Лордствам следует решит, насколько этот корабль соответсвует их пожеланиям». По проекту корабль при водоизмещении 2409 тонн имел только одну башню с двумя 68-фунтовыми (12-тонными) дульнозарядными нарезными пушками и три треногие мачты с полным набором парусов. [64] По предварительному отчету Рида все расчеты кэпетна Кольза были ошибочны. Далее Рид отмечал, что Кольз использовал машины и размеения «Палласа», и метод изготовления корпуса «Беллерофона», что помогло «убрать с пути создания кэптеном Кользом быстроходного башенного мореходного корабля средних размеров наиболее сложных препятствий». [65] Подразумевал ли Рид, что Кольз убрал эти препятсвия некоторыми хитрыми манипуляциями, или же и в самом деле смог справиться с ними – неясно, но из контекста следует, что Главный строитель не был впечатлен проектом. В более позднем отчете он обвинил Кольза в использовании многих изобретений и усовершенствований, примененных Ридом на «Палласе» и «Беллерофоне», и отметил, что Кользу пришлось поменять только надводную часть корпуса для размещения башен. Рид бы, безусловно, возмущен таким бесцеремонным обращением с тем, что он разрабатывал и внедрял годами. Однако он проявил готовность отказаться от своих возражений, «чтобы не создавать препятствий кэптену Кользу». [66] Таким было «тайное влияние», направленное против башенных кораблей.

Адмирал Робинсон, благодаря своему знанию особенностей войны на море, отнесся к проекту более критично. На его взгляд, то, что вооружение устанавливалось в единственной башне снижало скорострельность, и оставляло корабль беззащитным с кормы. [67] Предполагавшиеся к установке пушки «пока что не были ни проверены, не испытаны». И, наконец, Робинсон, несмотря на удачные испытания «Ройял Соверена» в прибрежных водах, все еще не был убежден, что с башенными пушками можно будет легко управляться на волне, и он удивился, если бы установка более многочисленных пушек меньшего калибра не пошла бы кораблю на пользу. [68]

Изменив мнение относительно комитета для обсуждения башенного корабля Кольза, Адмиралтейство проинформировало изобретателя, что оно для этой цели назначит совет из морских офицеров. Кольз возмутился тем, что ему не будет позволено предлагать кандидатуры офицеров – что было с его стороны – учитывая, что Адмиралтейтсво поначалу отказывалось собирать такой комитет – довольно мелочно. Однако их Лордства сочли, что они и так сделали достаточно уступок находящемуся на половинном жаловании кэптену. В конце-концов Кольз из-за болезни не смог присутствовать ни на одном заседании комитета, и отказался даже назначить своего представителя. [69]

Комитет собирался с мая по июнь 1865 года, выслушивая мнения морских инженеров, артиллеристов, офицеров, также – Рида и Робинсона. Нет необходимости пересказывать все технические обсуждения так и не построенного корабля, и в этом исследовании мы ограничмся мнениями относительно башенных кораблей в целом. Сыграло большу роль, например, мнение Джона Скотта Рассела, порекомендовавшего строить двухбашенный – а не как по проекту Кольза-Скалларда однобашенный – броненосец. [70] C другой стороны, кэптен Купер Кей с «Экселлента», с присущим ему консерватизмом заверил, что как только механизмы наведения и заряжания тяжелых пушек будут усовершенствованы, батарейная система окажется предпочтительной в сравнении с башенной. [71] Адмирал Робинсон выразил мнение своего департамента относительно размещения тяжелых пушек на броненосцах, решительно отвергнув сму идею установки башен на океанских (рангоутных) кораблях, и назвав казематную систему наилучшей с точки зрения сочетания воооружения и мореходности. Он настаивал, что для защиты башенного корабля потребуется больше брони, чем для казематного того же водоизмещения. Более того, башенный корабль будет более чувствителен к повреждениям – так как снаряд, пробив броню под башней, сможет вывести из строя механизмы наведения. Наконец, он привел совершенно неопровержимый аргумент, что ни французы, ни американцы не имеют башенных мореходных кораблей, и что главный конструктор французского флота, Дюпюи де Лом, являющийся «без сомнения, величайшим кораблестроителем в мире» [72] отказался от мореходных кораблей с вращающимися башнями. Главный строитель, несмотяр на то, что Робинсон оставил ему лишь второе за Дюпюи де Ломом место, подкрепил мнение адмирала, заявив, что «построить удовлетворительный башенный мореходный корабль умеренного водоизмещения и с высокой скоростью невозможно – если будет предпринята попытка обеспечить его башням круговой обстрел». [73] Последнее считалось, напомним, важнейшим достоинстовм башенного корабля. Затем Робинсон представил проект рангоутного казематного броненосца, созданного, как и проект Кольза, на основе «Палласа», и имеющего, по словам Инспектора «меньше слабых мест и меньше недостатков». [74]

В докладе комитета сначала высказывалось сожаление, что кэптен Кольз болен, и не может лично защищать свой проект, после чего начиналось изложение достинств и недостатков башенной системы. По мнению членов комитета преимущества сводились к тому, что башня представляет наиболее эффективный способ управляться с тяжелыми пушками на волне», и что в отношении наведения, заряжания, защиты, прицеливания и устойчивости башенные пушки превосходят батарейные. К недостаткам отнесли уязвимость от снарядов, способных пробить броню ниже основания башни, способность идущих на абордаж заклинить башню при помощи клиньев (!), возможность поврежления палубы дульными газами, сложность работы с башенными пушками на низкобортном корабле в бурном море и общую немореходность низкобортных кораблей. Комитет согласился, что башенные корабли прекрасно подходят для береговой обороны, но настаивал, что применение башен на мореходных кораблях затруднено, поскольку последний должен иметь высокий надводный борт (для мореходности) и рангоут (для – по мнению комитета – экономии).

Проект Кольза-Скалларда был отвергнут в основном из-за наличия лишь одной башни, «хотя, очевидно, на разработку этого проекта были затрачены значительные усилия». Но более важной была следующая рекомендация: «мы считаем крайне желательным, чтобы была проверена идея двухбашенного мореходного корабля, способного нести в каждой из башен по две 12-тонные пушки». В этой рекомендации – равно как и в других – комитет пошел вслед за Ридом, заявившим, что «на мой взгляд желательно было бы построить лучший башенный броненосец из всех возможных, отправить его в море на несколько месяцев, и доложить о результатах их Лордствам и прочим». [75]

Сокращенная версия отчета была отправлена Кользу 5 июня 1865 года; в тридцати одном пункте сжато излагались возражения членов Комитета по башенному кораблю (Turret Ship Committee) против проекта Кольза-Скалларда. Это было сделано исходя из того, что полный отчет является конфиденциальным и сперва должен быть передан лордам Адмиралтейства. [76] Но кэптен Кольз настоял, что вряд ли сможет ответить на тридцать одно возражение, не имея протокола показаний, на основе которых они были выдвинуты. Кольз также намекнул, что если ему не предоставят полные протоколы, то он постарается обеспечить негативную рекламу комитету, заявив Адмиралтейству, что полагает, будто «вопрос о башенном корабле должен решаться не между их Лордствами и мной – но на национальном уровне». Спустя неделю с небольшим Кольз получил протоколы. [77] Подтвердив получение, он с энтузиазмом согласился следовать рекомендации комитета и принять участие в разработке мореходного башенного корабля. [78]

В тот же день, когда протоколы были отправлены Кользу, Адмиралтейство поручило Инспектору представить на рассмотрение его рекомендации по некоторым пунктам, важным для проектирования мореходного башенного корабля. Адмирал Робинсон ответил 13 июля, и его рекомендации легли в основу проекта первого мореходного башенного броненосца «Монарх». Важный вопрос относительно башен относился к числу тех, которые их Лордства должын были решить для самих себя, отмечал Робинсон. Если бы бы башни были расположены в ококнечностях, то удалось бы обеспечить круговой обстрел – а мачты бы удалось разместить между башнями. Однако в этом случае возникал ряд трудностей. Под весом мощно забронированной башни и установленных в ней двух 25-тонных нарезных пушек, нос скорее всего глубоко зарывался бы в волны. Чтобы прикрыть броней борт между двумя башнями требовалось бы намного больше брони. Размещение башен в центре корпуса обращала ситуацию в противоположную; удалось бы осбеспечить меньший вес брони и лучшую мореходность – ценой кругового обстрела. Важной проблемой была и всыота надводного бортаю Адмирал Робинсон желал сделать борт как можно выше, полагая, что и «шестнадцать футов не будут чрезмерны». Например, проект Кольза-Скалларда предусматривал лишь восьмифутовый надводный борт. Но столь высокий борт вновь поднимал проблему бронирования. Весь борт защитить бы не удалось; на протяжении большей части корпуса приходилось оставить лишь пояс по ватерлинии, что делало остальной борт уязвимым для вражеского огня.

Как следствие, Робинсон не питал энтузиазма относительно проектируемого башенного корабля, допуская, впрочем, что если Совет сможет решить вопрос с размещением башен, бронированием и рангоутом, «Строитель сможет разработать проект того, что станет, возможно, мощным мореходным башенным кораблем». [79] Чтобы подкрепить свои сомнения Робинсон сослался на доклад кэптена Кея об артилелрийских стрельбах на «Ройял Соверене»: «Я полагаю, что для обороны гавани или в коротких выходах в море для атаки укрепленных позиций башня будет очень полезна». Но он полагал, что башни будут уступать каземату или даже батарее на всех остальных кораблях флота – особенно предназанченных для дальних плаваний. [80]

Двумя месяцами позже, в ответ на жалобу Кольза, что никакого ответа на его предложение о помощи в проектировании башенного корабля не последовало, Адмиралтейство сообщило ему, что Инмпектор арботает над подобным кораблем. Кольз получит чертежи, когда они будут готовы, и ему позволят «помочь с улаживанием деталей». [81] Кольз недовольно напомнил их лордтсвам, что похожий план был выработан двумя годами раньше – но так ниечго сделано не было. Что до «серьезных проблем» с проектировнаием мореходного башенного корабля, на которые ссылалось Адмиралтейство, Кольз заявил, что «до сих пор пребывает в неведении относительно них». Он также заметил, что «Ройял Соверен» оправдал все его обещания – что явно не отснилось к делу, так как сейчас речь шла о мореходном корабле, которым «Ройял Соверен», безусловно, не являлся. [82]

В конце месяца представил свой ответ на замечания Комитета по башенному кораблю – но в форме статьи. Основу ответа Кольза вполне предсказуемо составила смесь технических рассуждений и его собственных мнений. В общем, говоря о всем, что было связано с его башнями, кОльз проявлял себя настоящим специалистом; когда речь шла о военном кораблестроении он выгялдел совершенным дилетантом. [83] Адмиралтейство пришло в ярость о того, что Кольз опубликовал свой ответ (хотя и пометив его как «для приватного обращения»). Первы мосркой лорд, адмирал Грей, порекомендовал сместить Кольза с его поста консультанта за его дерзость, и «крайне страныый поступок» – публикацию статьи, «содержащей ошибочные, и, я бы сказал, лицемерные заявления». Возможно, сильнее прочих адмирала возмутила фраза «мой проект мореходного башенного корабля, должного стать сопреником «Палласа». Адмирелтейство четко запретило Кользу так интерпретировать этот вопрос в своем письме от 24 ноября 1864 года, причем кольз должен был воздержаться от предания этого письма гласности – или каких бы то ни было ссылок на него. [84]

Адимрал Робинсон также прокомментировал ответ Кольза Комитету по башенному кораблю. Он указал, что изобретатель так по настоящему и не опроверг основные возражения по слабости защиты, проблеме абордажа, обращению с тяжелыми пушками, возможности заклинивания башни, и опасности связанной с низким надводным бортом. Кольз сильно повредил своему делу, постоянно сранвивая свой теоретический корабль с «Палласом», броненосцем, который, по словам Робинсона, был «кораблем специального типа, спроектированным семнадцатью месяцами ранее, для постройки из дерева... который никогда не предполагалось повторять». [85] Проект Кольза с самого начала был испорчен его упрямым желанием использовать в качестве базы чертежи совершенно неподходящего для этой цели «Палласа» – несмотря на предупреждения Рида. Возможно, что Кольз надеялся построить коарбль как можно меньшего водоизмещения –и иметь возможность сравнивать его с кораблем самого Рида.

Тем временем, после того, как Совет урегулировал ряд проблем, очерченных адмиралом Робинсоном, работы по башенному кораблю шли вперед. 13 октября Инспекторы были переданы инструкции, гласящие, что «требуется спроектировать мореходный корабль с обепеченным огнем башенных пушек в нос и корму», размещением башен в центральной чатси корпуса и, возможно, возвышенным баком и ютом. Последовав рекомендации Инспектора, Совет указал, что высота надводного борта должна быть не меньше четрынадцати футов, толщина пояса по ватерлинии – прикрывающего также основания башен – пяти с половиной дюймов. Вопрос о пушках был оставлен открытым – но они должны были быть как минимму 15-тонными. Наконец, следовало обеспечить паруса – «только в качестве вспомогательного движителя», и использовать треногие мачты Кольза «для обеспечения лучшего обстрела пушек». [86] Робинсон приянл эти условия, хотя стремительное ищзменение технологий потребовало увеличить калибр пушек и толщину брони. Решение использовать паруса в качестве вспомогательного движителы было затем пересмотрено – и корабль получил полный рангоут. По совету Робинсона Кользу отправили вежливое письмо, в котором его ставили в известность о том, что чертежи практически гоотовы, и он сможет с ними ознакомиться. [87]

Выполняя свое обещание, Адмиралтейство запросило у Кольза чертежи башен для этого корабля. 20 ноября 1865 года Кольз выслал чертежи, после чего он и адмирал Робинсон достаточно спокойно обговорили детали башен и вопрос об их установке. [88]

10 января 1866 года окончательные чертежи и описание были предоставлены на одобрение Совета. Робинсон позднее отмечал, что этот корабль был компромиссным и по бронированию, и по размещению вооружения, и что он был далек от оптимизма по поводу мощи. Не желая отказываться от высокго борта, Робинсон пошел на то, чтобы корабль оказался неплохой целью для вражеских пушек – так как до верхней палубы бортовая броня доходила только в районе башен. [89] Конечно, проект ыбл разработан Главным строителем, никогда не испытывавшим особого энтузиазма в отношении «Монарха».

Онако «Монарх» прослуил тридцать семь лет и всегда сичтался одним из лучших коарбелй Рида. Едиснвтенное его участие в бою свелось к бомбардировке Александрии в 1882 году. Учитывая состояние египетских фортов вряд ли можно говорить, что все компромиссы и предполагаемые недостатки «Монарха» прошли суровое испытание.

Робинсон порекомендовал передать копии чертежей кэптену Кользу. [90] Но в тот же день, когда Робинсон выдвинул это предложение, сам Инспектор, Адмиралтейство и Главный строитель стали объектом грубой атаки Кольза в Standard. Кольх возобновил свои прежние обвинения в некомпетентности и протиодействии ему в департаменте Инспектора, и нахально потребовал «предоставить хотя бы сотую часть той поддержки и доверия, которыми пользуется мистер Рид». [91] Адмиралтейство прореашировало незамедлительно, так как воспоминания о предыдущих обращениях Кольза в печать были еще свежи. Робинсон отметил «чсерьезнейшие неточности» в статье, в основном касающиеся скорости, времени постройки и мореходности спроектированных в Адмиралтействе военных кораблей. 19 января 1866 года, так и не получив удовлетворительных объяснений, Адмиралтейство в язвительном письме уведомило кольза об увольнении его с занимаего поста. [92] Как и многие другие политические решения в отношении Кольза это было предпринято по рекомендации Инспектора. [93]

В своем первом ответе Адмиралтейству Кольз настаивал, что договоренность 1862 года с Советом давала ему свободу популяризовать свое изобретение при помощи лекций, моделей и публикаций. Это обстоятельство, педантично отмечал Кольз, «вероятно, ускользнуло от внимания их Лордств». [94] Однако что в первую очередь вызвало негодование Адмиралтейства – так это нападки кольза на своих коллег-офицеров, в первую очередь – адмирала Робинсона. Кользм позднее ядовито отметил, что как нахоядщийся на половинном жаловани офицер и англичанин он имел свободу слова – но как только его слова становились похожи на нападки на Инспектора, как он тут же сталкивался с «непониманием». [95] Уволив Кольза с поста консультанта, Адмиралтейство лишило его и жалованья – трех гиней в день. По этому вопросу Кольз, получив консультацию, проинформировал адмиралетйство, что это жалованье полагалось ему в обмен на отказ от патентных прав на изобретенную им башню, и, следовательно, ему не может быть отказано в выплатах. Совет отказался признать такую интерперетацию, но, поскольку Кольз неохотно согласился извиниться за свои нападки, соглашение с ним было восстановлено, при условии, что он «будет защищать свое изобретение... не нападая на офицеров этого департамента» [96] и «осущетсвляя сови обязанности, как подобает офицеру, в духе сердечного сотрудничества». [97] Возможно, что именно угроза потери жалованья вынудила Кольза всети себя в более примирительном духе, поскольку в противном случае ему пришлось бы содержать жену и поддерживать десятерых детей лишь на половинное жалованье кэптена.

Сторонники Кольза возобновили после «факта произвола» свою пропаганду с удвоенной силой. Сэр Джон Пэкингтон, президент Общества кораблестроителей, потребовал, чтобы с Кользом поступили по справедливости [98], и в Палате общин была сделана попытка вынести обсуждение доклада комитета по башенному кораблю на заседание Палаты Лордов. [99]

Тем временем споры по поводу башенного корабля не утихали ни вне Адмиралтейства, ни внутри его. Адмирал Робинсон пренебрежительно отозвался о небольшом башенном перуанском броненосце «Гуаскар», построенном Лэйрдами по проекту Кольза, сочтя его уступающим «Скорпиону» и «Виверн». [100] Эти башенные тараны, в свою очередь, были охарактеризованы в Парламенте лордом Ленноксом, Парламенстким секретарем флота, «как две из известных нам крупнейших неудач». [101] Впрочем, здесь полезно вспомнить, что всем эти броненосцам была суждена долгая карьера. Главный строитель по прежнему сомневался в перспективах мореходных башенных кораблей. По некоторым техническим соображениям он сходу отмел проект такого корабля, подготовленный верфью Самуда. [102]

Параллельно с предложениями Кольза терпение Рида и адмирала Робинсона истощала и устроенная Чарльзом Хенвудом кампания за переделку старых деревянных линейных кораблей в рангоутные мореходные мониторы. Хенвуд, подобно Кользу, располагал общестевнной поддержкой; его идею пропагандировали не менее чем семь национальных газет, три военных издания а также – Times. [103] Его предложение выглядело экономичным методом использования бесполезных паровых кораблей. Батарейные броненосцы с деревянным корпусом доказали свою эффективность; почему бы то же самое не могли сделать и деревянные мониторы? Как и в случае с Кользом, Робинсон не возражал против деревыннх мониторов береговой обороны. [104] Но и Робинсон, и Рид полагали, что постройка таких на скорую руку переделанных кораблей для службы в океане не принесет выгоды – но точно будет делом рискованным. Предложение Хенвуда являлось необоснованным – деревянные корпуса были слабыми и подверженными гниению, а машины этих кораблей – маломощными и потреблявшими много угля. Все подобные броненосцы имели бы большую осдаку и опасно низкий борт. Их переделка на самом деле была сомнительной с точки зрения экономии – новый железный броненосец береговой обороны стоил ненамного больше, чем переделанный из линейного корабля. Возможно, наиболее возмутительными с точки зрения дотошного Рида и Робинсона была ошибочность расчетов Хенвуда – считавшегося уважаемым морским инженером. [105] Риду пришлось математически доказать что сочетания полного парусного вооружения и низкого надводного борта может привести к слишком малой остойчивости. [106] Army and Navy Gazette (про-Ридовское издание) предугадал судьбу низкобортного, но имеющего высокие мачты «Кэптена» за три года до катастрофы: «перестроенные корабли мистера Хенвуда могут перевернуться при первом же сильном бризе, и тут же пойдут ко дну». [107] Несмотря на поддержку нескольких влиятельных газет и журналов, планы Хенвуда так и не были реалтзованы.

Схожая судьба постигла идеи адмирала Э.Пелью Хэлстеда, опубликовавшим набросок низкбортного корабля с полным парусным вооружением и не менее, чем семью башнями. [108] Единственным последствием пропаганды идей Хенвуда и Хэлстеда стало то, что она вынудила Рида разработать проект переделанного брустверного безрангоутного монитора. «Бруствер», бронированная коробка, поднимавшаяся на низко расположенной верхней палубой, и тем обеспечивавшая высокое расположение установленных на ней башен, будет описан ниже. В этом эскпериментальном проекте можно разглядеть начало пути, приведшего к разработке «Девастейшна». [109]

III

Кольз по прежнему располагал сторониками среди пармлентской оппозиции – считавшими, что смогут использовать тему башенногг корабля для достижения своих политических целей. Сэр Джон Пэкингтон настаивал, что «поскольку предложения кэптена Кольза относительно мореходного башенного корабля по сию пору не были беспристрастно оценены», ридовская батарейная система пользуется покровительстовм офицальных кругов. [110] Мистер Ферран громогласно заявлял, что «страна не булдет удовлетворена, пока кэптен Кольз не получит полномочий построить башенный корабль». Герцог Сомерсет в свою очередь оказался неспособным защитить сових подчиненных в Палате общин, и мог выстоять разве что в ведущихся в намного более вежливых тонах дебатах в Палате Лордов. [112]

Times> продолжал оказывать Кользу достаточно продуманную поддержку, заявив в заглавной статье в новом, 1866 году: «Перед нами – неопровержимые факты. Пушки становятся все тяжелее и тяжелее, в башнях могут устанвляиваться сколь угодно тяжелые пушки, и, хотя ямериканцам не удалось построить хороший башенный корабль у нас есть конструктор, заявляющий что сможет». [113] Другие сторонник Кольза были менее сдержаны. В United Service Gazette было провозглашено, что «страна была сознательно и открыто ограблена, и нельзя обойтись меньшим, чем отдача под суд министра ли Совет, которые имеют дерзость обращаться с общественными делами так, как его светлость герцог Сомерсет и Адмиралтейство решают вопросы постройки кораблей для британского флота». [114]

8 марта 1866 года чертежи и спецификации «Монарха» были отправлены Кользу – вновь занявшему пост консультанта. Несомненно, помян о недавних действиях Кольза, Робинсон пошел на то, чтобы подчеркнуть: «в этом департаменте все полны жеания удовлетворить ваши желания, насколько это возможно». [115]

Изучение чертежей принесло Кользу разочарование. Во первых, он счел «Монарх» слишком большим и высокобортным – и отметающим, таким образом, одни из основных аргументов Кольза в пользу башенных кораблей. Запланированный Ридом полубак сильно ограничивал углы обстрела. В целом Кольз счел, что Адмиралтейство разработало корабль, неанмного лучший чем казематный броненосец Рида – но с башнями. Он вновь заговорил о том, что Адмиралтейство ведет себя в деле с башнями недостаточно честно, и с обидой заключил, что «на основе неполных чертежей и полученной до исх пор информации я могу сделать вывод, что данный проект не вполощает должным образом мои взгляды на мореходный башенный корабль». Однако, не желая расставаться с постом и тремя гинеями жалованья в день, Кольз согласился продолжать работу с Инспектором по башням и установкам «Монарха». [116] Как проинформировали Кольза их Лордства, ни о каких изменениях в проекте «Монарха» и речи быть не могло. Кольз вежливо ответил, что «верит, что корабль покажет себя настолько хорошо, как того хотят их Лордства». [117]

Однако в том же письме, в котором Кольза извещали о недопустимости изменений в проекте, его достаточно бесцеремонно поставили в изветсность о «предоставлении возможности продемонстрировать на практике, каким должен быть мореходный башенный корабль», и что ему «поручено сотрудничать с любой из фирм, упомянутых в сопроводительном списке в создании мореходного корабля с не менее, чем двумя башнями», и обеспечивающем должную защиту и условия обитания экипажа. [118] Это предложение, рассматрвиаемое на фоне предудщих конфликтов с Кользом, выглядит как желание части руководителей Адмиралтейства разобраться, наконец, с критикой со сторны Кольза и его сторонников, и решить вопрос относительно того, каким должен быть башенный мореходный броненосец. Ни Рид, ни Робинсон не гоовроили, что такой корабль невозможно построить; они утверждали лишь, что кэптен Кольз необуманно забывает о некоторых реальных ограничениях на пути претворения своих планов в жизнь. По прошествии века опасения рида и Робинсона выгялдят преувеличенными; однако в 1860-х годах технические сложности были достаточно серьезны, и только совершенстование паровых машин и отказ от парусов позволил башенным кораблям покорить открытое море.

Кольз охотно принял предложение Адмиралтейства, выбрав в качестве строителя совего корабля фирму Лэйрдов – построившую к тому моменту наибольшее число башенных кораблей. [119] К 14 июля 1866 года он смог предоставит чертежи разработанного совместно им и фирмой Лэйрдов двухбашенного броненосца. 20 июля Рид составил предварительный отчет о проекте. Он счел корабль «соразмерным и хорошо проработанным», и, что довольно удивительно, «вполне соответсвующим тем взглядам его департамента, что нашли свое отражение в проекте «Монарха». Но в отношении предлоежнного низкого надводного борта и прискорбной неспособности кораблестроителей строить корпуса кораблей без перегрузки, он счел, что требуется очень точно учесть все необходимые веса. [120] Адмирал Робинсон согласился с оценкой Рида, и отметил, что проект отличался теми же особенностями, за которые Кольз критиковал другие корабли. Он призвал к крайней осторожности при подписании контракта. [121] Учитывая эти мнения Адмиралтейство предложило корабль на утверждение Парламентом, определив ответственность за проектирование и постройку следующи образом: «Лорды одобряют постройку корабля в том виде, в котором она предложена, на полную отественность кэптена Кольза и господ Лэйрдов, при условии обычного адмиралтейскогок онтроля качества работ и материалов». [122] Кольз принял «любую совместуню отвественность, которая будет должным образом возложена на меня», и взял на себя полную отвественность за «рекомендацию построить этот корабль в таком виде, в котором он предложен». [123]

В то же вреям Адмиралтейство предприняло довольно анахроничный эксперимент по выяснению способности башен противостоять огню новых нарезных пушек. В качестве мишени Совет выбрал достроенный в 1864 году «Ройял Соверен». Новейший казематный броненосец Рида – «Беллерофон» выпустил с дистанции двести ярдов три снаряда из своих 12.5-тонных пушек по десятидюймовой броне башен «Ройял Соверена». В цель попали все три снаряда; один ударил в башню возле амбразуры, второй – в стык броневых плит, третий пробороздил палубу и улетел за борт. Как и в случае со всеми такими экспериментами, результаты можно было трактовать по разному. Кольз и его сторонники были удовлетворены тем, что башни свободно вращались после обстрела – а не были заклинены подобно эрикссоновским. [124] Рид же не был убежден, говоря, что пушка «Беллерофона» достаточно грубо обошлась с башней – хотя и не помешала ей свободно вращаться. [125] Робинсон заявил, что башни были бы пробиты следующими попаданиями, и это – несмотря на то, что девятидюймовая броня следующего казематного броненосца Рида, «Геркулеса», уверенно выдеражала обстрел той же самой пушкой на той же дистанции на испытаниях в Шуберинессе. Даже вращение башни было бы невозможно, настаивал Робинсон, если бы хоть один снаряд угодил в между башней и палубой. [126] Но, чтобы быть справедливым по отношению к кэптену Кользу, надо помнить, что броня была изготовлена двумя годами арньше – и стремительное изменение технологий в 1860-х могло сделать ее устаревшей.

Позднее, летом 1866 года, Главный строитель выразил некоторое беспокойство относительно того, как идет строительство «Кэптена» – как был назван броненосец Кольза-Лэйрда – и распределением ответственности за него. Некоторые детали его следующего отчета заслуживают внимания – посокльку именно вопрос отвественности приобрел спустя несколько лет трагическую важность. Рид указывал, что его департамент не может нести ответсвенность за различные осоенности конструкции корабля, поскольку Адмиралтейство отвечало лишь за качество работ и материалов. Рид задавлся вопросом, как Кольз – не являшийся кораблестроителем – может следить за всеми неопределимыми заранее особенностями постройки военного корабля,ьособенно в свете опыта Адмиралтейства, подсказывашего, что подрядчики часто предпочитают самые дешевые методы налиучшим. Рид беспокоился относительно веса корпуса, и предлагал внести полный список нагрузок в контракт. Хотя в первом отчете он и не выражал беспокойства относительно остойчивости корабля, теперь он счел, что «центр тяжести корабля, вооруженного и бронированного предложенным образом, расположен выше, чем может показаться на первый взгляд», и отмечал, что, учитывая предполагаемую площадь парусов, Лэйрды должны особенно внимательно отнестись к этой проблеме. [127]

10 августа Адмиралтейство официально передало Лэйрдам свои требования к постройке «Кэптена», основанные на отчетах Рида от 20 июля и 2 августа. Их Лордства поставили фирму из Биркенхеда в исзевтность относительно того, что «предпоалагется возлоджить на Вас и кэптена Кольза всю отвественность за проект». Инспектор Адмиралтейства был должен лишь отвергать негодные матреиалы или плохую работу, а Лэйрды должен был «тщательно присматривать за весами и положением центра тяжести». [128]

Фирма ответила, что готова принять на себя и Кольза отвественность за «рекомендацию их лордставм построить корабл по предложенным чертежам». Это было не то же самое, что принять на себя отвестевнность за все особенности проекта, не отраженные в чертежах. Лэйрды также отмел прочь все сомнения относительно плохой остойчивости. [129] Так как фирма не взяла на себя полную ответсенность, Кольз был поставлен в известность относительно желания Адмиралтейства возложить контроль за постройкой «Кэптена» на него; в целом он должен был выполнять обязанности, обычно возлагаемые на департамент Инспектора – разяъяснять положения контракта и спецификаций, а также подтвердить готовность корабля к выходу в море. [130] Кольз хотел бы уклониться от такой ответсенности, но желание увидеть свой корабль достроенным побудило его принять предложение – с тем услвоием, что броненосец будет снабжен запасами и оснащен на правительственной верфи. Адмиралтейство согласилось; так как «Кэптен» должен был строиться по чертежам Кольза, последний не мог бы более публично обвинять Адмиралтейтсво в безразличии и враждебности. [131] Общий смысл переписки Рида, Робинсона, кольза и Совета позволяет сказать, что Адмиралтейство в большей степени заболось не о безопасности броненосца, а об избежании дополнитеьных расходов и споров относительно ответсенности за его постройку. Робиносн, в частности, отмечал сложность постройки столь новаторского корабля на частной верфи. Джае в случае постройки более привычных броненосцев имели место бесконечные проблемы с толкованием статей контрактов и отвественности за те или иные работы. [132] Впрочем, учитывая что броненосному кораблетсроению по сути не испольнилось еще и десяти лет, удивляться этому было сложно.

В тот день, когда Адмиралтейство согласилось на условие Кольза, он поставил Совет в известность, что дальнейшее обсуждение его котроля за работами в Биркенхеде бесполезно, поскольку «Я вынужден по совету врачей отклонить всякую ответсенность подразумевающую мое пребывание или даже посещение Биркенхеда зимой или весной». [133] По мнению Робинсона дальнейшие проволочки «были почти что катастрофой». Великодушно – особенно учитывая его возражения против некоторых особенностей проекта – Робинсон предложил заменить Кольза в деле контроля постройки броненосца. Он надеялся, что окажется возможным следовать пожеланиям кэптена Кольза, но добавлял, что «пятилетний опыт подсказывает мне, насколько мал шанс избежать весьма неприятных конфликтов». Более того, он заранеее попросил их Лордства оказать ему поддержку, «и, я бы даже сказал – защитить меня». [134] Адмиралтейство согласилось на такой пересмотр предусмотренного ранее распределения ответсвенности, и вновь сообщило Кользу: «Отвественность за проект и спецификации остается, таким образом (так как не было получено полного одобрения Инспектора) возложена на Вас и господ Лэйрдов, Инспектор же будет отвечать лишь за строгое воплощение проекта и качество работ и материалов». [135]

Будучи далек от мысли мешать проекту Кольза, Робинсон теперь беспокоился о попытках Кольза увильнуть от решения вопроса об отвественности, и настаивал, что «энергичные меры должны быть наконец предприняты, чтобы начать постройку корабля по этому проекту». [136] Такую заботливость не стоит воспринимать как свидетельство уверованяи в идеи Кольза. Наоборот, весной 1867 года адмирал Робинсон на обсуждении лекции Кольза перед Royal United Service Institution заявил, что «построить мореходный башенный корабль возможно, только увеличив высоту надводного борта». [137] Скорее, можно решить, что и Рид, и Робинсон были уверены, что «Кэптен» окажется неудачным кораблем – и будет (вместе с Кользом) отправлен в какую-нибудь тихую запруду. [138] Со совей стороны Кольз больше заботился об отвестевнности, которую на него могут возложить, чем о провале. В то же время, Робинсон посоветовла Совету успокоить Кольза. [139]

Затем Кольз неожиданно потребовал, чтобы с ним консультировались по всем деталям, не указанным в чертежах и спецификациях – чем в тот момент занимался Робинсон. [140] Робинсон отметил эту странность на заседании Совета, и счел, что пересылка Лэйрдами информации по деталям в департамент Инспектора, передача их прикованному к постели Кользу, возвращение документов Инспектору и наконец – снова Лэйрдам – выглядит непрактичной. Робиносн предложил, чтобы эти вопросы решались между Кользом и Лэйрдами. [141] Такой поворот позволял перложить часть отвественности с Инспектора на Кольза. Такое разбиение отвественности – сопровождавшееся столь сложными маневрами – было уникальным в истории британского флота, и, казалось, должно блыо обречь все дело на задержки, перерасходы и обоюдное непонимание. [142] Приходилось строить столь новаторский корабль как башенный мореходный броненосец, разделив ответсвенность между тремя лицами, находившимися на расстоняии многих миль друг от друга – и отношения между как минимум двумя из них были отягощены взаимным недоверием. [143]

Лэйрды были проинформированы, что по всем вопросам, указанным в главе контракта «должны быть выполнены, как указано» (“to be done as directed”) следует обращаться скорее к Кользу, нежел к Инспектору. Их Лордства не преминули отметить, что за работы, не одобренные Адмиралтейством, никаких выплат – сверх предусмотренных в контракте – не будет. [143]

Робинсон оказал Кользу всю возможную поддержку, которая позволяла проверить верность его идей, однако изобретатель никак не хотел оставит адмирала в покое. Через два месяца после того, как контракт на «Кэптен» был передан Лэйрдам, Кольз посла в Адмиралтейство план создания флота башенных кораблей – что выглядело довольно зловещим изменением его прежнего желания построить хоть один такой броненосец. Что если он потребует в печати построить целую эскадру башенных кораблей? Вновь Кольз объяснил преимущества башенных кораблей над казематными – как если бы Инспектор не был знаком с нимми раньше. Их лордстав устало ответили, что последнее предложение Кольза «заслужило их серьезное внимание», но что в данный момент оно не может быть осуществлено на практике. [144]

В своей продолжительной лекции перед Royal United Service Institution, воинственно названной «Башня против батарейной системы», Кольз представил выводы Комитета по башенным кораблям 1865 года как происки «анти-башенной партии», не позволившие беспристрастно испытать проект Кольза-Скалларда. На лекции присутсвовали и Рид и Робинсон – и оба приняли в равзернувшемся по кончании лекции обсуждении. Рид отметил, что именно он, отнюдь не являясь главой противников башен, предложил кользу построить башенный корабль водоизмещением с «Беллерофон», и что Кользу некого винить в выборе в качестве протоипа стол неподходящий корабль, как «Паллас», кроме самого себя.

Лекция Кользы не была чем-то необыкновенным – хотя бы потому, что на ней были повторены все доводы в пользу превосходства башен над казематами (подкрепленные превосходными чертежами Кольза), но в ней было проведено различие – в отношении башенных коарблей – между океанскими кораблями, полагающимися на пар в бою, и на парус – во время крейсерства, м кораблей,с проектировнаных для европейских вод – способных, благодаря своему умеренному рангоуту, совершать дальние плавания.

Ни «Кэптен», ни «Монарх» оказались неспособны полностью удовлетворить сторонников Кольза. Кэптен Шереард Осборн, позднее командовавший «Ройял Совереном», накинулся на высокий надводный борт «Монарха», заявив в Times, что его башни могли быть расположены на верхушке цилиндра Первого Лорда ничуть не хуже, чем на высоте в птянадцать футов», и счел, что проект служит «свежим доказательством гнилости современной системы, посредством котрой Совет Адмиралтейства управляет флотом». [146] Стоит отметить, что Осборн был офицером, находящимся на полном жалованьи – и, по идее, должным подчиняться Адмиралтейству.

Еще годом раньше Адмиралтейство решило устроить тендер среди лучших кораблестроителей на проект башенного или казематного броненосца, выдвинув к проекту первого пятнадцать, а второго – двенадцать требований. Высота борта башенного броненосца специально не оговаривалась – проектанат лишь должен был отнестись к ней с должным вниманием. Рангоут полагался существенным, скорость не могал быть меньше 13.5 узлов, и броненосец должен был иметь как минимум две башни. Вооружение казематного броненосца состояло как минимум из десяти дульнозарядных нарезных пушек, причем как в любую точку горионта обязана была иметь возможность стрелять хотя бы одна пушка. Требования к бронированию, водоизмещению, скорости, парусному вооружению и конструкции корпуса обоих броненосцев были примерно одинаковыми. [147]

К 10 сенятбря 1867 года кораблестроители предстваили свои проекты, и Инспектор – при технической консультации Главного строителя – должен был порекомендовать один из них Совету. Робинсон, прекрансо понимая, что дух противоречия в Кользе не угас, пожелал представить проект «некоему неофициальному трибуналу, не могущему быть заподозренному в какой-то пристратсности». Если бы предпочтение было отдано не башенному кораблю, то стороннико Кольза с удвоенной энергией бы набросились на воображаемых руководителей вообаражаемой «анти-башенной партии» – то есть самого Робинсона и Рида. Тем не менее, он подчинился указанию их Лордств, и исключил три проекта – казематного, башенно-казематного, и "broadside and movable - battery" броненосцев. Три проекта – двух башенных и одного казематного броненосцев были рассмотрены подробно. Оценивая их сильные и слабые стороны Робинсон с удовлетворением отметил, что ни один проект частных коарблестроителей не превосходил разработки Адмиралтейства. Никто не смог раземстить требуемое вороружение, броню и машины на корабле меньшего водоизмещения – как бы ни похвалялся Кольз и его сторонники.

Большая часть проектов была серьезно раскритикована. Проект Милуолла (Millwall) был «столь же уродлив, сколь неудачен». К числу его недостатков относились плохая остойчивость, чрезмерный вес конструкций, и низкий надводный борт. Рид счелл проект Лэйрдов наилучшим, и порекомендовал его к рассмотрению как за мореходные, так и боевые качества. [148] Он по прежнему сомневался в высоте надводного борта, но, по крайней мере, не отвергал проект сразу.

На самом же деле похвалы Рида в адрес проекта Лэйрдов надо рассматривать в свете того, сам Рид уже разаработал проект башенного рангоутного броненосца, превосходящего по его мнению как «Кэптен», так и «Монарх». В этом проекте Рид обеспечил башням практически круговой обстрел. Сами башни были размещены на возвышенном бруствере, в двенадцти футах от ватерлинии. Броненосец имел полный рангоут и нес четыреста пятьдесят тонн угля. Как и в большинстве случае в те годы, Рид не располагал достатчоной свободой при разработке проекта: ему пришлось ограничить водоизмещение совего окрабля 3774 тоннами. Он отметил, что «большее водоизмещение позволило бы создать лучший корабль». [149] Адмирал Робинсон согласился, что «если пожелать получить корабль водоизмещением 3774 тонны, то проект, вероятно, хорош, настолько, насколько возможно». [150]. К сожалению, чертежи до наших дней не сохранились.

Отвергнув проекты и Рида, и его конкурентов, Совет, по рекомендации Инспектора, порекомендовал строить казематные броненосцы типа «Инвинсибл». По мнению Робинсона, ни один из предложенных башенных кораблей не имел над ними серьезных преимуществ. [151]

Чтобы предупредить ожидаемые нападки на это решение в Парламенте, Адмиралтейство попросило одиннадцать офицеровы высшего ранга подтвердить свое мнение о башенных броненосцах. Ответы офицеров были проникнуты осторожным оптимизмом в отношении башен, но большиснтво склонялось к мысли, что лучшим вариантом действий будет подождать результатов испытаний «Монарха» и «Кэптена». Решительно в пользу башен высказлись лишь два офицера. [152] Это позволило Парлметнскому секретарю успешно противостоять предложению оппозиции передать рассмотрение кораблестроительной политики Адмиралтейства научному комитету. Лорд Леннокс справедливо заметил, что принятие такой резолюции неизбежно ослабит ответсевнность адмиралтейства перед Парламентом. Решение правительства подождать испытаний «Монарха» и «Кэптена», чтобы определиться с башенными кораблями, было одобрено большинством в десять голосов. [153]

Постройка двух мореходных башенных броненосцев продолжалась – хотя отношения между адмиралтейством и Кользом, пытавшимся внести изменения в проект «Монарха», становились все более натянутыми. Робинсон, с подозрением относившийся к Кользу, отказался предоставлять ему какую-либо конкретную информацию – кроме как о башнях. [154] Но работы по «Кэптену» шли и быстро, и удовлетворительно – благодаря тому, что велись они опытными и полными энтузиазма кораблестроителями. Натаниэль Барнаби, будущий Главный Строитель оценил работу Лэйрдов как «хорошо и верно выполненную», хотя и отметил расчточительное исрользование материалом. [155] Таков был первый намек на будущую трагедию: Лэйрды и Кольз старались сделать корпус корабля как можно более прочным – чтобы предотвратить любую вероятность поломок – и щедро расходовали металл в количествах больших, нежели это было необходимо. Как уже упоминалось, инспектор от Адмиралтейства проверял качество работы и матреиалов – но не весовую нагрузку.

Но даже успешная постройка «Кэптена» не могла удовлетворить Кольза. В сентябре 1868 года он потребовал от Адмиралтейства выполнения «клятвы» - проведения честных и беспристрастных испытанияй башенной системы. То, что Кольз в своем письме даже не упомянул «Кэптен», показлось адмиралтейству изрядной неблагодарностью, и их Лордства сочили, что были более чем щедры по отношению к нахоядщемуся на половинном жаловании офицеру. В ответе Кользу говорилось, что ему было разрешено «построить башенный корабль в соответствии с его собственными чертежами и взглядами, без вмешательства постронних, и на выбарнной им самим верфи». [156]

27 марта 1869 года «Кэптен» вышел из дока. На церемонии, на которой председательствовал Чалдерс, звучали поздравления в адрес Лэйрдов и Кольза [157], однако Фредерик Барнс (Frederick Barnes), из кораблестроительного департамента Адмиралтейства, быстро подсчитал, что полностью укомплектованный «Кэптен» будет сидеь на тринадцать дюймов глубже, чем предполагалось – что уменьшит высоту его надводного борта с вносьми футов до шести футов одиннадцати дюймов. [158] Для адмиралтейства такое уменьшение высоты надводного борта не стало неожиданностью. Еще в сентябре 1867 года Робинсон отмечал, что «при строительстве на частных верфях чуть менее энергичный надзор, чуть менее твердое управление означали, что проектное водоизмещение обязательно окажется недостаточным». [159] Получив отчет Барнса Рид, не колеблясь, назвал «Кэптен» «чрезвычайно небезопасным». [160] В итоге несчастное Адмиралтейство столкнулось с дилеммой – получить либо неудовлетоврительный и, возможно, небезопасный корабль, приняв «Кэптен», либо затяжной (особенно – учитывая запутнанный вопрос об отвественности) судебный процесс и гнев общественного мнения – отказавшись от броненосца. Став пред таким выборо, Совет решил принять «Кэптен» даже без пушек – хотя и непонятно – с какой целью. [161]

«Кэптен», тем временем, до конца 1869 года оснащался для выхода в море – и высота надводного борта продолжала уменьшаться. Даже Times счел нужным отметить, что корабль «выглядит чрезмерно массивным», но оптимистично добавил, что «вряд ли это будет иметь серьезное значение». [162]

В феврале 1867 года «Кэптен» проследовал в Портсмут на ходовые испытания; высота надвоного борта составляла шесть футов семь дюймов. Рид поеркомендовал, чтобы Лэйрдам было отказано в окончательном расчете за башенный корабль. [163] Инспектор не согласился с Главным строителем, сочтя, что условия контракта – в свете удачных испытаний «Кэптена» и хорошего качества работ – обьязывают Адмиралтейство полностью расплатиться с Лэйрдами. Кольз, в соотвествии с контрактом, удостоверил, что «Кэптен» – не считая увеличившейся осадки – построен совершенно удовлетоврительно. [164] Так как основной целью постройки «Кэптена» было получить корабль, полностью удовлетворяющий Кольза, выглядит странным, что Адмиралтейство – или Кольз – приняли корабль, сильно отличающийся по этому важному параметру от спроектированного. Первоначальные намерения Адмиралтейства несколько раз менялись: когда Инспектор согласился надзирать над постройкой корабля – а не только качество работ и материалов, когда Кольз разделил отвественность за это с Лэйрдами, и когда кэптен Кольз личшь частично одобрил «Кэптен». Все эти соглашения позволяли Кользу – если «Кэптен» оказался бы неудачным – найти для себя оправдания.

Готовность принять такое распределение отвественности может быть в значительной степени объяснена тем, что Первый Лрд адмиралтейства в новом правительстве Гладстона, Хью Чайлдерс, был убежденным сторнником башенных кораблей. Чайлдерс твердо придерживался принципов строгой экономии, ассоциируемых обычно с Манчестерсокй школой, и его вера в башенные корабли зиждилась именно на экономии. С первых дней своего пребывания на посту он рассчитывал снизить расходы на моряков, строя корабли, которые – по заверениям Кольза и его сторнников – могли иметь меньши экипаж. [165] Естесвенно, следовало ожидать конфликта между ним и Главным строителем и Инспектором. Чрезмерно властное поведение и явное неумение обращаться с подчиненными обострили сложную ситуацию. К изумлению мосрких офицеров, чайлдерс взял на себя командование Резевной эскадрой на маневрах 1869 года – что было беспрецедентынм, и, вероятно, незаконным превышением его полномочий. К концу 1870 года Главный конструктор и гражданский лорд ушли в отставку, а Инспектор и третий морской лорд собирались последовать их примеру. [166] Один из видных офицеров тех лет охарактеризовал Чайлдерса как «законодателя, считавшего разногласия со совими коллегами-профессионалами едва ли не первейшим признаком умения справляться с государственными делами». [167]

Возможно, что именно беспокойство из-за уменьшения высоты надводного борта «Кэптена» побудило Лэйрдов в феврале 1870 года предложить провести кренование для более точного определения центра тяжести корабля, чем это возможно при вычислениях. Однако Рид счел, что это имеет смысл сделать после того, как погода улучшится и ходовые испытания будут закончены. [168] Лэйрды никогда больше не повторяли свое предложение – учитывая новаторство проекта, более чем благоразумное.

Рид по прежнему испытвал дурные предчуствия в отношении «Кэптена», и в олном из его мартовских писем можно прочитать следующее: «Я не могу более надеяться на успешность исптынаий этого корабля, когда он столкнестя с теми же погодными условиями, что и «Монарх». [169] Годом позже адмиралу Робинсону пришлосьобъяснять, что ни он, ни Рид, не предвидели «какого-либо неизбежного риска». Веротяно, что и Рид, и Робинсон полагали, что палубы и башни «Кэптена» в бурном море будет настолько заливать водой, что пушки окажутся бесполезны, а условия обитания на корабле – невыносимыми. То, что Робинсон не ожидал ничего худшего, подтверждается его просьбой – отклоненной Чайлдерсом – отправиться на «Кэптене» в двухмесячное плавание. [170]

Чтоба решить вопрос о различии мореходных качеств башенных и казематных кораблей, «Монарх» и «Кэптен» вышли в море в составе эскадры Канала. Сранвение было не вполне корректным, так как «Монарх» уже совершил трансатлантическое плавание (перевозя тело Сэмюэля Пибоди в Нью-Йорк), и, соотвественно, его команда была более опытна и сплочена, чем у совершенно нового «Кэптена». Но Кольз подвергал «Монарх» ожесточенным оскорблениям, и настаивал, что его корабль должен превзойти корабль Рида. Естественно, что все наблюдатели сочли это плавание соревнованием между двумя башенными броненосцами. «Кэптен» явно не смог триумфально подтвердить притязания своего проектировщика, и впечатлить адмирала Робинсона совими достоинствами. Огромные массы воды практически при любом состоянии моря, пробегали по его палубе, разбиваясь о башни. При этом – отмечал Робинсон – «Монарх» оставался совершенно сухим. Впрочем, «Кэптен» при этом оставался способен открыть свои орудийные порты и сделать холостой выстрел. Под парами «Монарх» оказался более быстроходным и экономичным – а также продемонстрировал свое превосходство под парусами, и парусами и машиной одновременно. Но надо отметить, что «Кэптен» имел два винта, и имел в бою значительное преимущество над «Монархом» – так как мог развернуться практически на месте, и имел одну запасную машину на случай выхода другой из строя. Но эти же два винта снижали скорость «Кэптена» под парусами, и ухудшали его позиции в смысле полной скорсоти и экономичности. Наконец, по некоторым причинам, винты «Кэптена» не могли разобщаться с валами, и проворачиваться при движении под парусами потоком набегающей воды – что, конечно, сильно увеличивало сопротивление движению. Поскольку способность ходить под парусами в конце 1860-х и начале 80-х годов считалась весьма важной, репутация «Кэптена» сильно упала в глазах многих.

Намного более важными были наблюдения лейтенанта Райса (Rice), сопровождавшего адмирала Робинсона на «Монархе». Отметив медлительное поведение «Кэптена», лейтенант Райс счел, что «Кэптен» – не тот корабль, от которого можно многого ждать под парусами. При крене в 14 градусов его планшир погружается в воду, и с этого момента, естественно, его остойчивость начнет быстро снижаться». Робинсон не преминул включить замечание Райса в свой относительно небалгоприятный для «Кэптена» отчет. Похвалив «отменную практическую изобретательность и находчивость» кэптена Кольза, и выразив неоправданную уверенность в том, что спор о превосходстве башенной или казематной системы давно затух, адмирал Робинсон перешел к описанию недостатков «Кэптена» в сравнении с «Монархом». Подводя итоги, он отметил: «Монарх» во всех отношениях соответсвует намерениям его проектировщиков, а «Кэптен» – нет». Последний имеет превосходство лишь на тихой воде – и это преовсходство куплено ценой мореходности. Робинсон полностью отверг «Кэптен», сочтя что в будущем низкобортные башенные коарбли должны строитьс по типу безрангоутного «Девастейшна», а не «Кэптена». Для океанских кораблей прототипом должен быть «Монарх». Робинсон был уверен, что последний является ответом на досаждающий ему вопрос – как наилучшим образом использовать изобретение Кольза. [171]

Однако вице-адмирал сэр Томас Симодс, командующий эскадрой Канала, представил гораздо более благоприятный для «Кэптена» отчет. Адмирал подчеркнул способность «Кэптена» всети огонь в бурном море, и отметил, что некоторые из баатрейных броненосцев захлесьтывались волнами ничуть не меньше. В итоге он счел что «Кэптен» мог совершеноо уничтожить все из них. [172]

Конечно же Рид резко выступил против подобных мнений, бросавших тень на его и Робинсона идеи. Рид счел, что адмирал Симондс был обманут тем, что в этом плавании «Кэптен» не был полностью нагружен – и, как следствие, возвышение его пушек над втарелинией было больше. Также было отмечено, что мнение адмирала «сильно отличалось от тех, что выражали командиры кораблей», с которым Рид обсудил палданвие по его завершении. Консруктор намекнул, что грядущая оставка адмирала симондса побудила его к несколько безответсвенным заявлениям. Адмирал Робинсон прореагировал схожим образом, и Адмиралтейство представило Палате общин отчеты как Симондса, так и Робинсона. [173]

Times первым счел, что плавание эскадры Канала показало некоторое превосходство «Монарха», и даже назвал «Кэптен» «неудачно построенным» военным кораблем. Через девять дней «Thunderer» прояснил свою политику в отношении башенных кораблей, провозгласив, что «Кэптен» столь же хорош, если не превосходит «Монарх», и провокационно заметли, что пока овпрос о башенных кораблях не будет решен, «мы должны отказаться признат, что Совет Адмиралтейства вел свою кораблестроительную политику честно и непредвзято». [174]

После третьего плавания«Кэптена» в июле 1870 года кэптен Кольз т командир броненосца Хью Бургойн (Hugh Burgoyne) представили доклад, в котором утверждали, что отмечают в корабле крайне мало ошибок – если вообще о таковых стоит говорить. [175]

Но сомнения Робинсона в эффективност «Кэптена» были выражены более чекто, когда он заявил, будто при столь большой ошибке с определением осадки корабля, к любому расчету положения центра тяжести следует относиться с подозрением. 23 июля по приказу адмирала Робинсона представитель Адмиралтейства распорядился провести кренование «Кэптена» на Портсмутской верфи. Этот эксперимент показал, что расчет Лэйрдами как положения центар тяжести, так и метацентар, были верными. [176] Предварительный отчет о креновании был представлен Совету 23 августа. В нем отмечалось, что когда «Кэптен» был в легком грузу, его остойчивость из-за в том числе и низкого борта была опасно низкой, но что эту ситуацию было легко исправить, приняв воду в котлы или в отсеки двойного дна. [177]

Еще до этого эксперимента Рид ушел в отставку из-за недовольства «крайне низкой оценкой праителсьтвом его инженерных и научных способностей». Хотя его сопротивление постройке «Кэптена» не было напрямую причиной отставки Рида, но как он отметил позже, «это дело сыграло свою роль». [178]

Спустя некоторое время Рид уточнил, что «с приходом к власти его (Гладстона) правительства началось систематическое оказание беспрецендентного доселе давления на Главного строителя, сильно повлиявшее на мою работу, и вынудившее меня в конце-концов уйти в отставку – чтобы сохранить мое достоинство ученого». [179] Про-кользовская пресса, говоря об отставке заклчтого врага прогресса, держалась удивительно умеренного тона. Предположения о причинах отставки были совершенно противоречивыми. [180]

Свободный от ограничений, накладываемых на него дожностью, Рид, воспользовавшись любезностью Times, набросился на его страницах на «Кэптен» и промахи его строителей. Его оптыный глаз кораблеьного инженера был оскорблен «чудовищным скоплением небронированных надстроек, кожухов, палуб, коечных рундуков, громоздящихся спереди, позади, посреди и поверх башен». [181] Дискусиия стала острой, как никогда раньше. Кэптен Осборн был взбешен «практически преступным противодействием» башенной системе, и охарактеризовал «Монарх» как «мошенническую попытку оставноить прогресс». [182]

Помощник главного строителя Фредерик Барнс тем временем продолжил свои расчеты кривой остойчивости «Кэптена». Его предварительный доклад, основанный на данных кренования, базировался на предположении о разрушении в бою юта и бака. Теперь он работал исходя из предположения, что они окажутся неповрежденными. Барнс обнаружил, что эти надстройки увеличивали максимальный безопасный угол крена всего на один градус, и что этот угол был наименьшим среди всех британских броненосцев. ... Барнс докладывал, что «Кэптен» можно считать «довольно безопасным» при крене до тридцати четырех градусов, что было достаточно неплохо. Но в конце своего доклада он отмечал, что сила, достаточная для накренения корабля на определенный угол, будучи приложена к коарблю внезапно, может накренить его на угол вдвое больший». [183] Таким образом, если «Кэптен» был бы управляем неосторожно, он мог быть опрокинут внезапным порывом ветра. Например, если «Кэптен» шел бы под парусами с креном пятнадцать градусов, то порыв ветра мог накренить его до тридцати – опасно близко к предельному крену. С другой стороны, то, что кольз предпочитал низкобортные корабли, объяснялось и тем, что они кренились меньше высокобортных.

Адмирал Робинсон доложил результаты расчетов Барнса Совету, добавив, что на его взгляд господа Лэйрды должны быть уведомлены о недовольстве их Лордств «бесперецендентной серьезной ошибкой» в расчете весов, столь сильно снизившей остойчивость корабля. Однако Робинсоно порекомендовал Адмиралтейству принять корабль, поскольку он прошел все испытания. [184]

Робинсон полагал, что все еще неоконченный отчет Барнса доказывает безопасность «Кэптена» при крене до четырнадцати градусов – при котром планширь погружался в воду. «Я полагал, что естественное благоразумие не позволит так близко подойти к опасному пределу» – напишет он позднее. [185] Инспектор не располагал ни чертежами «Кэптена» (бывшими собственностью Лэйрдов) ни временем и персоналом, необходимыми для более точного расчета остойчивости броненосца. Рид неофициально ознакомился с предварительным отчетом Барнса, и счел его удовлетворительным. Но и он не видел расчетов, на которых этот отчет базировался. Адмирал Робинсон – равно как и Рид – позднее настаивал, что и кэптен Кольз, и Джон Бургойн знали преедлы остойчивости своего корабля, и что башенный броненосец уже совершил два плавания при достаточно бурном море. Говоря словами Инспектора «не было никаких причин, связанных с предчуствием надвигающейся опасности, считать что проблемы с его постройкой, вызванные ошибками господ Лэйрдов» были достаточны для разрыва контракта. [187] 2 сентября 1870 года было отдано распоряжение выплатить Лэйрдам последний взнос за «Кэптен».

Тем временем, 4 августа «Кэптен» вышел в море для плавния в составе Средиземноморского флота адмирала Александра Милна. [188] Уже на пути к Гибралтару корабль повел себя странно. Планшир подветренного борта этого всегда довольно валкого корабля был погружен в воду, так как корабль шел с более-менее постоянным кроеном двенадцать-четырнадцать градусов. Адмирал Милн, прибывший утром 6 сентября на борт нового броненосца с ознакомительным визитомс немалым удивлением обнаружил, что может шагнуть со своего катера прямо на палубу «Кэптена». «Я не могу примириться с таким совершенно ислючительным в моем опыте положением дел», заметил адмирал Кользу. Кольз довольно бестактно уведомил адмирала, что ни малейшей опасности нет: вода может без рсика для корабля дойти до трапа на мостик – на восемь-десять футов выше планширя. Милн резко ответил, что он беспокоится не о личной безопасности, а о крене корабля под всеми парусами. Кольз признал, что «конечно, пушки должны были возвышаться над ватерлинией на два-два с половиной фута больше», что подразумевало некотрое сожаление о малой высоте надводного борта. [189]

Милн придирчиво изучил парусные качества броненосца, и был удивлен ими не меньше, чем низким бортом. Реи были обрасоплены под очень острым углом углом, чтбы максимально использовать силу ветра, возможную причину постоянного крена «Кэптена». Кольз, однако, не обращал внимания ни на какие возможные недостатки своего детища. [190] В последней уцелевшей записке Кольз выспренне провозгласил, что «он («Кэптен») идет по волнам, как рожденный для этого». [191]

Флаг-лейтенант адмирала Милна, Роберт Хастингс Харрис (Robert Hastings Harris) записал, что поведение корабля «показалось нам очень странным и тревожащим», и отметил «крайне медленное выпрямление после крена». [192] Но Милн не стал делиться с Кользом своими опасениями, и после осмотра покинул корабль.

На следующее утро «Кэптен» исчез. Дальнейшее описание построено на показаниях выживших: одного артиллериста и семнадцати матросов. Как и все корабли флота, «Кэптен» попал в довольно умеренный шторм. Внезапный порыв ветра накренил корабль, и прежде, чем паруса успели убрать, броненосец перевернулся и затонул примерно в двадцати милях к западу от мыса Финистерре. Все, кто были на нижних палубах, погибли вместе с кораблем; выжившие, сброшенные в море с верхней и шторомовой палуб слышали отчаянные крики погибавших, обваренных и раздавленных рушащимися машинами и котлами. Кэптен Бургойн, прежде чем утонуть, некоторое врем продержался на воде. Кэптена Кольза никто из выживших не видел; вероятно, он погиб в своей каюте, прожив – опять же вероятно – достаточно долго, чтолбы успеть осознать гибель всех свои надежд и планов. Вместе с Кользом погибли старший сын Чайлдерса, сын лорда Нортбрука, племянник сэра Джона Пэкингтона, сын лорда Герберта Ли, и едиснтвенный сын фельдмаршала сэра Джона Ф. Бургойна.

Первой реакцией на эту страшнейшую военно-мосркую катастрофу мирного времени в британской истории, стало опасение за судьбу всех прочих броненосцев: не были ли и они обречены?

Быстро (якобы – для допроса выживших) был собран военный трибунал. Конечно, допрос был формальным предлогом, основной целью являлось определение причн катастрофы. Выжившие дали показания о том, что произошло в ночь с 6 на 7сентября. Показания артиллериста подтверждали правильсноть отчета Барнса от 23 августа, в котором утверждалось, что корабль может оказаться в опасности при совместном действии волн и порыва ветра. Артиллерист Мэй (May) вспоминл, что почувствоал сильный удар волны в наветренный борт. [193] Некоторые из выживших видели кэптена Бургойна полуодетым (видимо, спешно поднявшегося наверх из каюты), спрашивающего у матроса, наблюдающего за кренометром: «На сколько градусов он накренился?» Матрос ответил «на 18». Этот обмен репликами показал, что самоуверенность Бургойна до некоторой степни улетучилась, и что такой крен мог и не дать командиру хоть секундную паузу для раздумий. Он мог вспомнить предупреждение кэптена Осборна: «ни в коем случае при шторме не медли; убирай все прауса, и под парми разворачивайся носом к волне». [194] Если «Кэптен» накренился более чем на восемнадцать градусов, внезапный порыв ветра мог увеличить этот крен вдвое, и привести корабль на грань потери остойчивости; бурное море могло довершить дело.

Все, кто были свящаны с проектированием и строительством башенного корабля, были вызваны для дачи показаний; исключением – достаточно странным – стали адмирала Робинсон и Чайлдерс. Генри Лэйрд не смог дать удовлетворительных объяснений увеличени осадки «Кэптена», и, как и его брат Уильям, приписал гибель корабля каким-то неизвестным причинам.

Эдвард Рид объяснил, почему он не передал кэптену Бургойну официальной информации об остойчивости «Кэптена». Как и Робинсон, он подчеркнул, что корабль удостоился с самого начала таких похвал, что в начале карьеры с ним нянчились, а после того как его недостатки стали очевидны – обрушилсиь на него с проклятиями. Рид также подчеркунл, что к тому моенту, когда были сделаны точные расчеты нагрузок и остойчивости он уже не служил в Адмиралтейтсве. [195]

Было, тем не менее, установлено, что одного только увеличения осадки «Кэптена» было недостаточно для его опрокидывания. Из показаний свидетелей следовало, что «Кэптен» должен был быть практически сметен порывом ветра – чем посопосбоствало состояние моря. Так же отмечалось, что на любом обычном броненосце паруса были бы сорваны прежде, чем ветер мог бы опрокинуть корабль; практически все корабли эскадры – за исключением «Кэптена» – потеряли в ту ночь паруса и рангоут. Возможно, что в данном случае – как и с корпусом – сыграл роль чрезмерный вес конструкций. Братья Лэйрды заявили, что за разработку рангоута отвечал кэптен Кольз, и выжившие члены экипажа подтвердили мнение адмирала Милна, что рангоут корабля был слишком тяжелым. [196] Вместо того, чтобы быть сметенными ветром, паруса и реи сработали как уловитель ветра – с фатальными последствиями. Кольз, равно как и Лэйрды, хотел затсраховатьс вой корабль от любых возможных проблем – стараясь обеспечит всем конструкциям максимальную прочность. Лэйрды и Кольз, свободные от контроля Адмиралтейства во всем, кроме качества материалов и работ, а также отдельных деталей конструкции, желая доказать жизнеспособность концепции башенного мореходного корабля, старались обсепечить выочайшее качество изготовления. В те первые годы железного военного кораблестроения качество подразумевало увеличение веса, а следовательно – и рост осадки, чрезмерную прочность рангоута. Наконец, запатентованные треногие мачты Кольза увеличивали возвышение центра тяжести, в частности потому, что треножники фок- и бизань мачт опускались не ниже легкой навесной палубы

Имелись серьезные подозрения, что «Кэптен» был не только слишком прочно (и тяжело) построен, но и нес чрезмерное количество парусов. Было выяснено, какие паруса несли остальные корабли эскадры; «Кэптен» нес дважды зарифленные марсели и fore-topmast staysail, то есть не больше, чем прочие. Но поскольку «Кэптен» был кораблем экспериментальным и валким, относительно остойчивости которого выказывались опасения, не было ли благоразумным со стороны кэптена Бургойна уменьшить площадь парусов перед лицом шторма? На этот вопрос четкого ответа дано не было. Однако не было сомнений, что убрать паруса так быстро, как на других кораблях, на «Кэптене» было невозможно. Когда кэптен Бургойн поспешно отдал соотвествующий приказ, сильный крен сделал его быстрое выполнение невозможным.

Шторм в ночь с 6 на 7 сентября был сочтен всеми свидетелями не столь сильным, как тот, с которым «Кэптен» столкнулся в мае. Но в сентябре волны (не менее 9 баллов) сделать то, чего не мог один только ветер, уничтожить остаток запаса остойчивости, и без того уменьшенный низким надводным боротом, тяжелым рангоутом и парусами.

Спустя одиннадцать дней трибунал вынес решение, что «ее Величества корабль «Кэптен» опрокинулся утром 7 сентября 1870 года под воздействием ветра, усиленного волнением; паруса, которые он нес во воремя катастрофы... были недостаточны, чтобы представлять угрозу для корабля, имеющего должную остойчивость». Далее: «Броненосец «Кэптен» был построен из уважения к мнению общественности, выраженному как в Парламенте, и так и прочими способами, и в противоречие со взглядами и мнениями Инспектора и его депратамента, и что все указывает на то, что они порицали постройку». Сделав выговор господам Лэйрд за их «гибельную ошибку» в определении высоты надводного борта корабля, и уменьшившую его остойчивсоть, трибунал выразил сожаление, что сведения о понижении остойчивости «Кэптена» « не были сообщены командиру корабля», и что не были проведены дальнейшие эксперименты. Поведение выживших членов экипажа было одобрено, и они были полностью оправданы. [197]

Times, предложивший построить еще один «Кэптен» как раз перед появлением первых сведений о его гибели, теперь счел нужным отметить, что «в случае с «Кэптеном» эксперимент в области военного кораблестроения закончился хуже, чем кто-то мог ожидать». [198]

И без того странная история «Кэптена» развивалась еще более странным образом. То, что трибунал выразил неясное неодобрение неназванным лицам за преступное нарушение обязанностей, было необычно. Адмиралтейство ответило обвинением трибунала в высказывании «условного и неясно выраженного мнения». Их Лордства отметили, что часто цитируемое заявление, будто «Кэптен» был «построен из уваэения к мнению общественности» основано на словах трех человек – Рида и двух подчиненных адмирала Робинсона. Ни один участник заседаний по «Кэптену» не был даже вызван для дачи показаний. Адмиралтейство также настаивало, что кэптены кольз и Бургойн были осведомлены о предлах безопасности их корабля. Это была только начальная фаза развернушихся жестких дебатов. [199]

В ретроспективе решени трибунала выглядит лишь отчасти справедливым. Увеличение осадки «Кэптена» не было фатальным само по себе; в любом случае грубый промах был настолько же виной Адмиралтейства, принявшего столь сложный план разделения ответсвенности, насколько и братьев Лэйрдов. Лэйрд нес отвественность за чрезмерный вес рангоута – пусть и изготовленного по чертежам Кольза. То, что паруса шли вверх не от верхней, а от навесной палубы, также подняло центр ветрвого давления на десять футов вверх – и это при том, что треногие мачты и так добавили высокор расположенного веса. [200] Необычно высокое (для броненосцев) отношение длины корпуса «Кэптена» к ширине – непревзойденное вплоть до «Дредноута» в 1906 году – также могло оказать соотвествующее влияние. [201] То, что площадь парусов «Кэптена» была слишком большой не стоит считать лишь предположением. На фоне «Монарха» достижения «Кэптена» под парусами были более чем посредственными, и в последнем плавании, по словам адмирала Роберта Хастингса Харриса, Кольз, во время стоянки у Southsea pier, пока на корабли загружали припасы, сказал ему «на этот раз мы заставим его мчаться под парусами как ведьму». [202] Адмирал Милн показал, что Бургойн сообщил ему о желании Кольза идти настолко круто к ветру, насколько возможно; это объясняет постоянный крен «Кэптена», из-за которого планширь ушел под воду, и остойчивость снизилась. [203] Ничто из этого не было учтено трибуналом. Кроме того, позднее было установлено, что уменьшение высоты надводного борта «Кэптена», за которое отвечал Лэйрд, уменьшило его запас остойчивости. [204]

Инспектор быстро прореагировал на обвинения трибунала в халатности – направленные, как он считал, против него. В так и неопубликованном меморандуме он приписал катасрофу сочетанию факторов, большиснтво которых негативно отразились на кэптене Бургойне. Описав валкость корабля в его последнем плавании и погружение планширя в воду, Робинсон заключил: «Ни один корабль не мог быть управляем менее осторожно, чем несчастный «Кэптен» в ночь своей гибели». [205] Robinson’s opinions were special pleading. Но вполне беспристратсные показания о плавании «Кэптена» под парусами уже были даны. Заключение Робинсона было основано на частном расследовании (так и не ставшем достоянием гласности) адмирала сэра Джеймса Хоупа (James Hope), председателя трибунала.

Чайлдерс не отсносился к числу тех слуг народа, что готовы были принимать критику – пусть и непрямую – без возражений. В подробной записке, суммировавшейвсе решения, что привели к посылке «Кэптена» в море, Чайлдерс обвинил Рида в том, что то не проинформировал Инспектора и его самого о своих опасениях в отношении остойчивости. Адмирал Робинсон порицался за то, что не привлек внимание Чайлдерса и Первого Морского Лорда к предварительному отчету Барнса. Действия Чайлдерса были беспрецедентны – так как эта записка была опубликована только под его именем – хотя и с санкции Адмиралтейтсва. Соответсвенно, было неясно – выражает ли записка мнение Адмиралтейства или лишь группы заинтересованных лиц внутри него. [206]

Робинсон не задержался с ответом – на этот раз публично. Он заявил, что ему не удалсоь привлечь внимание Чайлдерса и Первого морского Лорда к опасным недосттакам «Кэптена». Чайлдерс в своей записке процитировал представленое Робинсоном предложение так, чтобы подчеркнуть его ответственность. После того как был получен отчет Барнса, Робинсон, по Чайлдерсу, написал следующее: «Я предлагаю, чтобы господам Лэйрдам should be written as follows...». На самом же деле Робинсон писал: «Отчет Барнса referred to has now been enclosed. Я предлагаю, чтобы господам Лэйрдам should be written as follows...». Второй вариант, естественно, должен был привлечь внимание их Лордств к указанному отчету, и решить, какие действия следует предпринять было, конечно же, их обязанностью. Учитывая, что ни Робинсон, ни Рид не предсказывали катастрофы «Кэптена», этот вариант выглядел наиболее легко отстаиваемым. [207] Ответсвенность Робинсона и незапятнанность Чайлдерса в этом свете выглядели иначе. В любом случае, наука об остойчивости корабля, несмотря на некоторые блестящие работы Рида и Барнаби, еще не вылезла из пеленок. Департамент Главного строителя признавал, что вынужден работать в еще неизведанных областях. [208] Пока же Чайлдерс обвинил Рида и Робинсона в неспособности представить ему точную информацию, могущую предупредить опрокидывание «Кэптена».

Рид также счел, что должен защищаться. Мрачно признав, что «мы должны были облечь наши смутные опасения в более определенную форму, он указал, что он большей частью общался с Чалдерсом устно. Затеянная Первым Лордом реорганизация Адмиралтейства уничтожила обычные каналы предачи информации, и даже если Рид и Робинсон предвидели неминуемую катастрофу и попытались предупредить Чайлдерса, более чем вероятно, что их предупреждение затерялось бы в административном хаосе. [209]

Вся эта демонстрация антагонизма внутри Адмиралтейства должна была смутить общественное мнение; particularly since the navy appeared to speak with about five offical voices, all on Admiralty letterhead. Конечно, эта сумятица не могла не иметь продолжения в Парламенте, где общественность могла насладиться выступлением недавнего Первого Лорда, посоветовашего морякам не служить на кораблях, которые он не одобрял. [210] Предвидя недовольство общества кораблями флота, Чайлдерс учредил Комитет по проектам, в задачу котрого входила оценка строящихся или планируемых к постройке кораблей. Этот комитет будет еще упоминаться ниже, но его появление вновь продемонстрировало авторитарный и удивительно безответвенный характер Первого Лорда. Чтобы защитить перед Палатой себя и корабли, спроектировнаные или построенные при его правлении, он мог бы выбьрать и более приемлемый путь. Так же он бросил тень на предыдущие проекты кораблей и департаменты, не имеющие возможности защитить себя перед Парламентом или общестевнным мнением. [211]

Уходя в отставку сломленный и телесно, и духовно гибелью и «Кэптена», и сына, Чайлдерс не преминул уволить адмирала Робинсона. [212]

Но эпизод с «Кэптеном» не стал лишь воплощением трагической ошибки. Разработанная кэптеном Кользом башня господствовала в военном кораблестроении почти до конца века. («Господство» стоит спистать на склонность к преувеличениям. За следующие 20 лет башня Кольза пользовалась заслуженным уважением – но количество, например, барбетных кораблей даже в британском флоте ненамного уступало числу башенных. Последнее десятилетие XIX века и вовсе ознаменовалось практически полным отказом от башни Кольза. – Прим.пер.)