(Гангут №28)
На фото: Эскадренный броненосец «Император Николай I»
Корабли не властны над выбором своего пути. Одним выпадает долгая, не отмеченная выдающимися событиями добросовестная рядовая служба, другим — героический подвиг, в судьбе третьих долгие периоды удач сменяются столь же долгими временами неудач и забвения. В число последних попал броненосец «Император Николай I».
Через два года после вступления в строй «Император Николай I» в 1893 году первым из отечественных эскадренных броненосцев пересек Атлантический океан, чтобы по приглашению правительства США принять участие в международных торжествах по случаю празднования 400-летия открытия Америки.
После шумного американского гостеприимства, «Императору Николаю I» предстояло по уходе из Нью-Йорка вскоре оказаться в центре новых, еще более масштабных чествований, празднеств, приемов и манифестаций. Как явствовало из телеграммы, направленной 19 августа адмиралу Н.И. Казнакову в английский порт Портсмут, «Император Николай I», а также крейсеры «Адмирал Нахимов» и «Рында» переходили в состав эскадры Средиземного моря под командованием контр-адмирала Ф.К. Авелана. К ним присоединялись пришедшие из Кронштадта крейсер «Память Азова» (он к походу в Америку, как вначале предполагалось, приготовиться не успел) и с Черного моря мореходная канонерская лодка «Терец». Эскадра должна была совершить визит в Тулон в ответ на приход в 1891 году в Кронштадт французской эскадры адмирала Жерве.
Русский визит, начавшийся встречей в Тулоне 1 октября 1893 года, стал неслыханной по размаху демонстрацией недавно совершившегося альянса между демократической Францией и императорской Россией. «Празднества следовали непрерывно, — говорилось в "Отчете по Морскому ведомству за 1890—1893 годы". — Начальник эскадры с командирами и многими офицерами посетил Париж, где также были устроены блестящие праздники в честь наших моряков». По окончании ставших едва ли не изнурительными торжеств эскадра перешла в порт Аяччо на Корсике, откуда 22 октября направилась к традиционному месту дислокации русских эскадр в Средиземном море — греческому порту Пирей. Отсюда, чтобы «показать флаг», или, как говорят сегодня, для обозначения военно-морского присутствия своей страны в бассейне Средиземноморья, корабли уходили для посещения его портов, здесь в исторической Саламинской бухте или на рейде острова Порос экипажи занимались повседневной боевой подготовкой и корабельными учениями.
Остров Порос был почти собственностью России. На нем еще сохранялись остатки строений, возведенных в 1828— 1829 годах, когда остров служил базой прославившейся в 1827 году в Наваринском сражении эскадры Л.П. Гейдена, С приходом эскадры Ф.К. Авелана во главе с броненосцем «Император Николай I» началось и их восстановление. Права собственности восстанавливали явочным порядком. От территорий, когда-то законно купленных во времена графа Гейдена, правительство России в 1870 году неблагоразумно отказалось, не желая нести расходы по поддержанию в порядке начавших ветшать и понемногу разграблявшихся местными жителями строений.
Теперь морякам приходилось рассчитывать лишь на благосклонность греческих властей и прежде всего королевы — Ольги Константиновны (1851 —1928). Дочь генерал-адмирала Константина Николаевича (1827—1892), она сохранила особую привязанность к своей родине, России, и, став в 1867 году женой греческого короля Георга I, с завидными энтузиазмом и постоянством опекала экипажи появлявшихся в Греции русских кораблей.
На фото: Русская эскадра в Тулоне. Октябрь 1893 года
В живописном окружении и курортном климате Средиземноморья «Император Николай I» провел весь счастливый для него 1894 год... Интенсивные учения у Пороса с 10 января до 20 февраля сменялись выходами в море, стоянкой с 12 апреля в Пирее, затем походом на Мальту, откуда ушли 1 июня. 15 июня корабль пришел в Фалеро, 9 июля — в Салоники. Затем броненосец прибыл в Саламинскую бухту, памятную миру знаменитым сражением между флотами греков и персов 480 г. до и. э., откуда снова направился в Пирей и Порос. Здесь 9 ноября к эскадре присоединился пришедший из Кронштадта крейсер «Владимир Мономах» (командир капитан 1 ранга З.П. Рожественский). Появление крейсера напомнило о проблемах, ожидавших русский флот на Дальнем Востоке. Япония шла там к победному завершению войны с Китаем, и не исключалось возникновение угрозы интересам России. Это означало, что для эскадры Тихого океана могут потребоваться значительные подкрепления.
7 ноября 1894 года высочайшим приказом по флоту и Морскому ведомству начальником эскадры Средиземного моря стал контр-адмирал С.О. Макаров. 2 декабря он прибыл в Пирей и, приняв командование от контр-адмирала Ф.К. Авелана, поднял свой флаг на «Императоре Николае I». Это новое назначение предполагало, что обстановка курортной неги и рутинного, хотя и строго, казалось бы, по уставу отбывания службы на эскадре должна была смениться атмосферой инициативы, энергии и творчества. Именно так когда-то в пору «американской экспедиции» 1863 года обстояло дело на Тихоокеанской эскадре А.А. Попова, таков же был настрой напряженной боевой учебы на Балтийской броненосной эскадре Г.И. Бутакова в 1867 году. Ревностным поклонником и верным учеником этих двух выдающихся адмиралов был всю свою жизнь С.О. Макаров.В первых же обращениях к эскадре он, предоставив командирам продолжать в море учения и стрельбы по их усмотрению, «не стесняясь временем и местом ночевки», предписал пополнить на кораблях сведения, необходимые для эскадренного плавания. Командиры на предстоящих переходах должны были «определить зависимость между оборотами машин, ходом и индикаторной силой». Примером во всем служил, конечно, флагманский «Император Николай I». Так, для установления названных выше ходовых зависимостей адмирал устроил импровизированную мерную линию (3,5 мили) в створе двух островов в Афинском заливе 10 и 11 января 1895 года. Вместе с этой работой броненосец провел подготовительную стрельбу из учебных стволов. Ночью с 10 на 11 января броненосец, держась с застопоренными машинами, провел опыты сигнализации путем «закрывания и открывания дверец прожектора». Державшийся под парами крейсер «Джигит» легко разбирал полученные сигналы.
По окончании всеми кораблями плановых стрельб эскадра собралась 11 января на рейде острова Порос. Предстоял второй этап проверки боевой готовности — смотр кораблей начальником эскадры. Шаг за шагом на кораблях Средиземноморской эскадры избавлялись от равнодушия к службе.
Теснота пирейского рейда заставила С.О. Макарова вспомнить о предложенном адмиралом Г.И. Бутаковым еще 20 лет назад особом кранце — «наморднике», надевая который на таран корабля, можно было уберечь соседние корабли от риска случайно распороть свой борт.
По инициативе С.О.Макарова на «Императоре Николае I», а за ним и на остальных кораблях, начали практиковать затопление отдельных отсеков и аварийное откачивание из них воды, подведение пластырей, постановку сетевого заграждения.
Приказом № 17 от 14 января адмирал объявил программу смотра каждого корабля с перечнем задач из восьми пунктов, начиная с отработки определения расстояний для стрельбы и передачи приказаний до практической постановки сетевого заграждения.Однако шифрованная телеграмма управляющего Морским министерством адмирала Н.М. Чихачева от 24 января 1895 года определила новые назначения кораблей. Так, императорской яхте «Полярная звезда» предписывалось следовать в Черное море, крейсеру «Джигит» — в Екатерининскую гавань на Кольском полуострове, канонерской лодке «Кубанец» — в Александрию за оказавшимся неспособным продолжить плавание на Дальний Восток миноносцем «Котка». Сама лодка, также признанная для дальнего плавания непригодной (из-за ненадежности котлов), должна была остаться в качестве стационера в Греции. Броненосец «Император Николай I», находившийся на ремонте в доке на Мальте, должен был, окончив окраску, следовать на Дальний Восток, крейсер «Владимир Мономах» отправляли в такое же плавание, не ожидая готовности флагманского корабля.
С.О. Макарову сохранялись звание и начальствование над эскадрой Средиземного моря, но со времени прибытия в Сингапур он поступал «под главное начальство» вице-адмирала С.П. Тыртова, которому присваивалось звание «командующего соединенными эскадрами Тихого океана и Средиземного моря».
Сосредоточение эскадр имело целью поддержать дипломатический протест правительств России, Франции и Германии против намерения Японии закрепить свою победу над Китаем в войне 1894—1895 годов отторжением Ляодунского полуострова с крепостью Порт-Артур.
22 февраля броненосец «Император Николай I» под флагом С.О. Макарова прибыл в Порт-Саид. В продолжение всего пути корабль под непосредственным надзором С.О. Макарова и под руководством нового командира (им стал назначенный 1 января 1895 года один из опытных офицеров флота капитан 1 ранга Д.Г. фон Фелькерзам) был занят подготовкой к бою.
Принимались меры к сбережению топлива: по замерам, выполненным на переходе Аден—Сингапур, расход угля при скорости 10,5 уз был доведен до 12,6 пуда (201,6 кг) на милю. Об этом пришлось вспомнить во Владивостоке в конце 1895 года, когда С.О. Макаров, по-прежнему добиваясь бережного расходования угля, потребовал от командира крейсера «Адмирал Корнилов» снять индикаторные диаграммы и составить кривую зависимости между индикаторной мощностью и числом оборотов машин, а также выводы о расходе угля на разных скоростях. И хотя адмирал уже выражал удивление по поводу чрезмерного расхода угля на крейсере, комиссия, назначенная по этому поводу командиром, большой научной работой обременять себя не стала. Как говорилось в приказе адмирала от 25 декабря 1895 года: «Комиссия на основании диаграммы, снятой с одной машины, высчитала, что расход угля — 2—3 фунта на силу». В то же время из ведомостей следовало, что расход в продолжение 24-часового плавания 10-мильной скоростью в присутствии адмирала составлял 13,6 пуда (217,6 кг) на милю. Такой повышенный расход (в сравнении с показателями «Императора Николая I») при более острых обводах и меньшем водоизмещении крейсера поразил С.О. Макарова. Выразив председательствовавшему в комиссии лейтенанту внушение за легкомысленное отношение к порученной работе, адмирал далее писал: «Флотский офицер не может отговариваться незнанием механики, ибо весь корабль и все боевые приспособления не что иное как машина. Что же касается до бережного расходования угля, то к этому делу чаще, чем к какому-либо другому, флотскому офицеру приходится относиться сознательно...» Но на «Императоре Николае I» подобные ситуации при постоянном надзоре адмирала были невозможны, и ко времени прихода броненосца в Нагасаки 6 апреля 1895 года он являлся, по-видимому, наиболее подготовленным к бою из кораблей эскадры.
На фото: Крейсер «Адмирал Корнилов» у дальневосточных берегов
На рейде Нагасаки «Император Николай I» застал флагманский крейсер вице-адмирала С.П. Тыртова «Память Азова» и крейсер «Владимир Мономах». Накануне конфликта с Японией российский флот вынужден был пользоваться ее портами, так как Владивосток не представлялось возможным использовать зимой из-за отсутствия ледоколов.
В соответствии с японскими правилами корабли пришлось держать разрозненно: в Кобе стояли крейсеры «Адмирал Нахимов», «Рында» и канонерская лодка «Кореец» (которую, как и «Манджур», в марте вывели из Владивостока через канал, пропиленный во льду), в Иокогаме — крейсер «Адмирал Корнилов», в Чифу — крейсер «Разбойник», в Тянцзине — канонерская лодка «Сивуч», в Чемульпо — крейсер «Забияка», в Шанхае — крейсер «Крейсер», канонерские лодки «Манджур» и «Гремящий», миноносец «Свеаборг», в Гонконге — все еще не дошедшие до места назначения канонерская лодка «Отважный» с конвоируемыми ею миноносцами «Борго» и «Ревель». В порту Гамильтон (остров Комундо) рейдовыми учениями занимались канонерская лодка «Бобр», минные крейсеры «Всадник» и «Гайдамак».
Все наблюдали за развитием обстановки. Встречи С.П.Тыртова с командующими отрядов кораблей западных держав убедили его, что предпринимать совместные действия с русскими они не намерены. В результате усиленного обмена депешами между Петербургом, русским посланником в Токио и командующим эскадрами для сосредоточения эскадр был избран признанный для этого наиболее подходящим китайский порт Чифу. Сюда 14 апреля пришел «Владимир Мономах», 23 апреля — «Память Азова», «Император Николай I», минные крейсеры «Всадник», «Гайдамак», миноносец «Свеаборг». В составе эскадры Средиземного моря числились крейсеры «Адмирал Нахимов», «Адмирал Корнилов», «Рында» и «Разбойник». Остальные корабли — четыре канонерские лодки, крейсеры «Владимир Мономах» и «Разбойник», два минных крейсера и миноносец «Свеаборг» — входили в состав эскадры Тихого океана. Из Владивостока ожидали миноносцы «Уссури» и «Сунгари».
На фото: Крейсер I ранга «Память Азова»
Днем 22 апреля корабли, уходившие из Нагасаки, застопорили машины, и с «Памяти Азова» для С.О. Макарова передали записку начальника соединенных эскадр. В ней, как писал С.О. Макаров в своем дневнике, содержалась просьба «составить соображения о том, как приготовить суда к бою и как вести бой».
В тот же день на броненосце, отставшем для проведения стрельб, при одном из выстрелов по недосмотру вырвало затвор 229-мм орудия. Погиб комендор Котелов, ранения получили лейтенант Выходцевский и пять матросов. Выяснив причину происшествия («вжимной винт не зажали»), стрельбу продолжили. Тренировки в заряжании орудий у зарядных станков еще не были знакомы флоту, ненормально мало — несколько снарядов — отпускалось комендорам на практических стрельбах. Перед этой непреодолимой рутиной бессилен был и С.О. Макаров. Исправлять изъяны боевой подготовки приходилось на ходу, и не все удавалось сразу. Очень многое было все же сделано, и к моменту прихода в Чифу вечером 23 апреля адмирал успел подготовить почти всеобъемлющее наставление, подобного которому, по-видимому, еще не знала история флота. Утром С.О. Макаров послал его С.П. Тыртову в качестве проекта приказа по эскадрам, а уже к вечеру, подписанный С.П. Тыртовым без каких-либо заметных изменений, приказ рассылался по кораблям.
В 43 пунктах этого приказа давались предметные указания о подготовке корабля к бою по всем основным его элементам: по механизмам, устройствам и системам, всем видам оружия, средствам связи и наблюдения, а также борьбе за живучесть и непотопляемость. Предусматривались, в частности, меры по заделке пробоин, подкреплению переборок, предварительному, на случай толчка при таранной атаке, подкреплению упорами котлов, агрегатов и тяжелых грузов. Кроме традиционной системы сигнальных фонарей предлагалось оборудовать лампы для передачи сигналов по азбуке Морзе. Сторожевые шлюпки и катера предлагалось держать (для их безопасности при отражении атаки) не ближе 20 кб от стоянки. Корабельные минные катера («миноноски») рекомендовалось перед боем спустить на воду, чтобы они также могли использовать возможность атаковать противника.
Революционным на флоте было уже первое указание приказа о немедленном окрашивании кораблей в защитный светлосерый цвет. Эта задача вполне решалась нанесением белой краски на черный корпус. «Хотя при этом черный цвет и не вполне закроется, но это не имеет значения, так как все дело тут не в щегольстве, а в уменьшении видимости судов ночью и в затруднении наводки неприятельских орудий днем». Пока же в условиях подготовки к бою командиры, в полной мере используя предоставленные им возможности, на собственные опыт и вкус подбирали наиболее эффективный цвет окраски. Так, флагманский крейсер «Память Азова» его командир капитан 1 ранга Г.П. Чухнин окрасил в «несколько розоватый серый цвет под тон цвета местности»: не только ночью, но и вечером, и рано утром корабль совершенно сливался с морем. Хорош был цвет «Владимира Мономаха» под «мокрую парусину», но он в лучах прожектора ночью давал отблеск. Наиболее эффективным и простым оказался цвет, рекомендованный С.О. Макаровым. Эталоном стала лодка «Отважный». Ее черный борт был окрашен «легким слоем жидких белил». «Даже с расстояния 2—3 кб, — вспоминал лейтенант граф А.П. Капнист (1871—1918),—корабль этот скрывался во мраке ночи, сверх того, борт его не блестел под лучами прожектора...» Так же, в соответствии с рекомендациями С.О. Макарова, был, по-видимому, окрашен и «Император Николай I».
Вместе с интенсивной подготовкой кораблей к бою, выходами в море для совместных эволюции и стрельб С.О. Макаров занимался также сбором предложений об усовершенствовании кораблей и развитии флота в Тихом океане. По его инициативе С.П. Тыртов провел на «Императоре Николае I» два больших совещания флагманов и командиров кораблей I ранга.
Среди предложений по усовершенствованию кораблей была одобрена и идея С.О. Макарова, на которой он ранее неоднократно настаивал: проведение испытаний переборок строившихся кораблей наливом воды в отсеки.
На фото: «Император Николай I» в «викторианской» окраске
Было обращено внимание на развитие базы во Владивостоке, где следовало организовать выпуск самых крупных деталей корабельных механизмов и артиллерийских установок, а также наладить постройку миноносцев: было очень нерационально изнашивать хрупкие механизмы этих кораблей, ведя их за 14 000 миль через океаны. Обращалось внимание на крайнее несовершенство корабельных систем сетевого заграждения. С.П. Тыртов, С.О. Макаров и Г.П. Чухнин считали необходимым снабжать сетями все корабли, начиная с водоизмещения 3000 т, тогда как другие участники совещаний полагали возможным устанавливать их на кораблях водоизмещением от 6800 или даже 10 000 т.
На фото: Крейсер I ранга «Адмирал Нахимов»
При обсуждении перспективных типов кораблей и состава флота, который с наибольшей эффективностью мог бы противостоять флоту Японии, на совещаниях обнаружилось значительное расхождение мнений. Это, конечно, являлось следствием весьма слабого развития понятий о тактике и отсутствием того «мозгового центра» флота, который еще в 1888 году в виде Морского генерального штаба предлагал создать адмирал И.Ф. Лихачев и который руководящая верхушка Морского ведомства по-прежнему считала для флота ненужным. Вспомнили о нем, как известно, только после русско-японской войны.
В качестве основного типа боевого корабля российского флота в Тихом океане участники совещаний предложили едва ли не все образцы тогдашнего судостроения: бронепалубный крейсер по образцу японского «Такачихо» водоизмещением 3700 т (С.О. Макаров), броненосный крейсер водоизмещением 8000 т (П.П. Молас), броненосец «Император Николай I» (Е.И. Алексеев), облегченный броненосец по образцу английского «Centurion» водоизмещением 10 500 т (З.П. Рожественский), броненосец водоизмещением 12 000 т (Г.П. Чухнин).
Эскадру из таких 15—20 кораблей в пределах предположенного общего тоннажа 150 000 т дополняли легкими крейсерами и миноносцами.
Обосновывая свое предложение, С.О. Макаров указывал на постоянный рост водоизмещения броненосцев, доведенного в уже заказанных Японией в Англии трех кораблях до 15 000 т. Он считал это неоправданным расточительством, так как опыт сражения японского и китайского флотов при Ялу в 1894 году убеждал его в бесполезности применения брони. Впав в необъяснимую логическую ошибку и почему-то закрывая глаза на все возрастающий эффект фугасного действия снарядов («сбить пушку, открыто стоящую на верхней палубе, очень трудно»), он совсем не думал о вскоре ожидавшем флоты эффекте массирования огня (сосредоточения его всей эскадрой по одной цели) и считал разумным вместо броненосца в 15 000 т построить «4 судна в 3000 т», тем более что «в артиллерийском бою эти два судна будут иметь все шансы разбить одно большое». Собравшиеся с доводами С.О. Макарова не согласились и признали, что современные броненосцы (хотя бы потому, что их уже заказала Япония) необходимы и для русского флота. Экстравагантный взгляд в пользу «безбронных судов», на котором С.О. Макаров продолжал настаивать и в своих «Рассуждениях», немало, наверное, повредил карьере и престижу С.О. Макарова, но в тот момент его мнение, возможно, было воспринято лишь как дискуссионный прием. Эпизод этот растворился в обстановке напряженной боевой подготовки и отошел в сторону, хотя сегодня необходимо было бы исследовать его всесторонне.
Тем временем эскадра, ни разу не выходившая в море при С.П. Тыртове, продолжала учения и эволюции совместно с отрядом С.О. Макарова, и он в дневниковой записи от 29 апреля отмечал: «К сожалению, нет основного фундамента, то есть правил равнения хода». В этом плавании «Император Николай I» возглавлял левую колонну, которую составляли канонерские лодки «Гремящий», «Кореец» и крейсер «Владимир Мономах». В правой колонне шли флагманский крейсер «Память Азова», крейсеры «Адмирал Нахимов», «Адмирал Корнилов» и «Рында». На правом траверзе адмирала шли минные крейсеры «Всадник», «Гайдамак» и миноносец «Свеаборг». Это было, пожалуй, первое боевое построение русского флота в Тихом океане. Условным, как можно видеть, было и разделение флота на две эскадры.
С возвращением в порт продолжали готовиться к бою: свозили на берег рангоут и выполняли другие предписания приказа-наставления С.П. Тыртова. Артиллерийские и минные офицеры собирались для выработки правил ведения боя и постановки минных заграждений. Поразительно, насколько все эти уроки смог впоследствии забыть участвовавший в страде тех дней З.П. Рожественский, которого С.О. Макаров в Греции аттестовывал как знающего и деятельного командира. Дополнительные боеприпасы, предметы снабжения и ремонтные материалы для кораблей доставил прибывший из Владивостока пароход Добровольного флота «Петербург». 22 мая с углем и другими запасами пришел пароход «Хабаровск». 1 мая, когда мирный исход разрешения конфликта был уже предопределен, «к шапочному разбору» с канонерскими лодками «Отважный» и «Забияка» прибыл из Шанхая начальник эскадры Тихого океана контр-адмирал Е.И. Алексеев. 20 мая под конвоем канонерской лодки «Бобр» присоединились к флоту пришедшие из Владивостока миноносцы «Уссури» и «Сунгари». Эскадра, готовясь ко всем случайностям, продолжала эволюции в море и боевую подготовку.
Энергичные усилия С.О. Макарова, разумная готовность С.П. Тыртова не мешать своему деятельному помощнику и активная поддержка со стороны других опытных командиров, и прежде всего Г.П. Чухнина и Ф.В. Дубасова, превратили соединенные эскадры в мощную боевую силу, и Япония «в уважение дружеских держав и для упрочения мира» выразила готовность отказаться от Ляодуна. Российский флот одержал свою самую выдающуюся (после «американской экспедиции» 1863 года) бескровную победу. Роль в ней единственного в Тихом океане эскадренного броненосца «Император Николай I» и державшего на нем свой флаг С.О. Макарова была, наверное, самой значительной. С окончательной разрядкой обстановки С.О. Макаров получил, наконец, возможность продолжить лечение затянувшейся (после штормового зимнего перехода на пути в Мальту у мыса Матапан) серьезной болезни ноги. С.П. Тыртов, задержав его на время стоянки в Чифу, был готов на время лечения в Японии сохранить за адмиралом его флаг, поднятый на «Императоре Николае I». Флаг все же решили спустить, и 18 мая 1895 года корабли Средиземноморской эскадры временно были включены в состав эскадры Тихого океана.Отправившись 20 мая на крейсере «Разбойник» в Японию, С.О. Макаров по настоянию С.П. Тыртова продолжал начатую в Чифу работу над обобщением опыта морской тактики. Так были созданы написанные в Японии и выпущенные в 1897 году в Петербурге «Рассуждения по вопросам морской тактики». Влечении на японских водах адмирала сопровождал доктор И.А. Охотин, а в работе над тактикой помогал лейтенант С.И. Зилотти.
В итоге, после двухмесячной, как никогда плодотворной для боевой подготовки, деятельности эскадры в Чифу корабли начали покидать гостеприимный порт; для наблюдения за обстановкой в водах Желтого моря в Чифу оставили два крейсера — «Владимир Мономах» и «Забияка» — и две канонерские лодки.
«Император Николай I» отправился в Иокогаму, чтобы принять окончившего лечение С.О. Макарова. 15 июля он снова поднял на броненосце свой флаг, а 28 июля вместе с посланником был на приеме у японского императора, удостоившись милостивых расспросов о лечении в Японии и признания, что рад видеть русского адмирала. 31 июля броненосец снялся с якоря и 5 августа, завершив почти трехлетнее плавание у чужих берегов, пришел во Владивосток.
Служба корабля у русского Приморья благодаря С.О. Макарову оказалась снова особо значимой. Боевую учебу своих кораблей он, как и в плавании на «Витязе», по собственной инициативе решил совместить с насущно необходимыми для малоизученного театра гидрографическими работами.
В сентябре, подняв флаг на крейсере «Адмирал Корнилов», С.О. Макаров на пути к проливу Лаперуза, пройдя 590 миль с выполнением промеров, уточнил сведения, полученные при работе на «Витязе». В октябре с разрешения С.П. Тыртова он на «Императоре Николае I» провел тщательно подготовленную и с блеском выполненную морскую съемку 140-мильного побережья от мыса Поворотный до бухты Св. Владимира, с заходом в бухту Св. Ольги.
Сразу же по окончании гидрографических работ С.О. Макаров 19 октября провел в море для своей эскадры «примерно боевую стрельбу». В море в кильватер «Императору Николаю I» следовали крейсеры «Адмирал Нахимов» и «Адмирал Корнилов». Скорость составляла 12 уз. Стрелять на более высокой скорости даже С.О. Макаров был еще не готов. Разбор стрельб, проведенный адмиралом (приказ № 85 от 19 октября 1895 года) указывал на недостаток практики плаваний в общем строю: корабли никак не могли выдержать установленный интервал в 2 кб. Из выпущенных подвижных щитов наиболее удачным оказался щит, изготовленный «Императором Николаем I». Щиты остальных кораблей двигались по ветру слишком медленно, вероятно, как предполагал адмирал, «вследствие конструктивных недостатков». «Стрельба вообще, а с крейсера "Адмирал Нахимов" в особенности, была хороша, и снаряды при ударе в воду разрывались как следует. Картечный выстрел из 12-дюймового орудия эскадренного броненосца "Император Николай I" был хорош и наглядно показал, что этого рода снарядами при действии по миноноскам пренебрегать не следует». Спуск миноносок по сигналу о предписанной им атаке оказался слишком долгим: « Император Николай 1» затратил на эту операцию 20 мин, остальные корабли — по 30 мин.Не воспользовавшись готовностью Китая (в благодарность за противодействие японской экспансии) предоставить русским право пользоваться портом Киао-Чао (что и позволило Германии вскоре захватить его), русское правительство не заботилось и о своей единственной базе — Владивостоке. Кораблям, как и прежде, приходилось зимовать в Японии, а для докования «Императору Николаю I» пришлось идти в Гонконг. Там он после захода 2 ноября в Нагасаки, находился с 17 ноября.
1 января 1896 года С.О. Макаров был назначен старшим флагманом 1-й флотской дивизии.
В прощальном приказе по эскадре № 6 от 7 января адмирал вспоминал быстрый переход «Императора Николая I» из Средиземного моря в Тихий океан и обстановку подготовки к бою весной 1895 года, «когда все чины от командира до матроса работали с замечательным увлечением». 7 января флаг адмирала на «Императоре Николае I» был спущен, и корабль с двумя крейсерами перешел в состав эскадры Тихого океана.
16 января броненосец пришел в Нагасаки, где на следующий день поднял флаг назначенного 1 января младшим флагманом и произведенного в контр-адмиралы Г.П.Чухнина, который получил возможность в полной мере воспользоваться результатами деятельности С.О. Макарова. Эти результаты адмирал обобщил в еще одном замечательном документе, который он представил уже 20 апреля 1896 года — секретном «Отчете командовавшего эскадрой Средиземного моря контр-адмирала Макарова за время пребывания эскадры в Тихом океане в 1895 году и соображениях о возможных военных действиях на Дальнем Востоке». В этом широком, достойном работы Морского генерального штаба стратегическом обзоре адмирал, в частности, очень просто объяснял, почему Япония, уже достигнув превосходства в силах над Россией, воздерживается от прямого захвата Кореи, Делается это «из чисто коммерческого расчета» — желания получить сполна контрибуцию с Китая, выплатить которую ему помогает Россия. Испортив же отношения с Россией, Япония может этой контрибуции лишиться. Были в документе и другие провидческие высказывания, которые могли предостеречь правителей России от многих ошибочных шагов.
Служба «Императора Николая I» под флагом Г.П. Чухнина продолжалась недолго. Уже в октябре 1896 года адмирал получил назначение на должность командира Владивостокского порта.
Последним крупным событием в жизни корабля у берегов Приморья стало участие в больших маневрах флота. Они проходили с 20 по 29 августа в оказавшемся чрезвычайно удобном для учений заливе Славянском (Славянка). С тех пор он для русского, а затем и для советского флота стал таким же традиционным рейдом для летних учений, как на Балтике рейды Биорке и Транзунда, а в Черном море — Тендровский рейд. Уроки Чифу 1895 года, включая и двухстороннее маневрирование, были воспроизведены даже в более широком масштабе — с высадкой уже сухопутного десанта, с отражением минных атак пришедших из Владивостока миноносцев и минных катеров. Первым в практике эскадры был обстрел береговых укреплений, специально сооруженных для этой цели на острове Лисий. Оставалось надеяться, что эти уроки с увеличением состава эскадры получат в ней дальнейшее развитие.
10 октября 1896 года «Император Николай I» под командованием капитана 1 ранга Д. Г. фон Фелькерзама покидал Владивосток, возвращаясь в Средиземное море. 21 октября он был в Гонконге, 21 декабря пришел в Порос. Здесь, в знакомых греческих водах, он в продолжение всего 1897 года возглавлял Средиземноморскую эскадру, но уже под начальствованием контр-адмирала П.П.Андреева.
8 декабря «Император Николай I» встречал на Мальте крейсер «Россия», шедший на Дальний Восток. Эскадра там продолжала оставаться чисто крейсерской, только в 1898 году появились в ее составе эскадренные броненосцы «Наварин» и «Сисой Великий», которым и предстояло осуществлять теперь новую политику, принесшую России Порт-Артур.
Расширились и задачи Средиземноморской эскадры. Она теперь совместно с кораблями Англии, Франции и Италии выполняла миротворческую миссию на острове Крит. Этот остров многие годы пытался вырваться из-под гнета Османской империи. Вспыхнувшее в феврале 1897 года восстание христианского населения привело к греко-турецкой войне, и четыре державы пытались спасти население от кровавых междоусобиц.
Бухта Суда на острове стала теперь постоянным пунктом захода также и русских кораблей. По-прежнему милостива и внимательна была к морякам королева эллинов, постоянно помнившая о далекой родине. Беспримерное пятилетнее заграничное плавание эскадренного броненосца «Император Николай I» завершилось 29 апреля 1897 года, когда корабль пришел в Биорке.