Л.Л. Поленов
Санкт-Петербург: "Гангут", 1992, №2
Сканирование и редактирование - Keu
Санкт-Петербург: "Гангут", 1992, №2
Сканирование и редактирование - Keu
Почти за два месяца до Цусимского боя, 26 марта 1905 года, командир крейсера "Аврора" капитан 1 ранга Евгений Романович Егорьев записал в своем дневнике: "Мы энергично принялись за окончательные работы по самозащите многих частей крейсера... Лазарет и операционная устроены были так скверно, что ими в тропиках совершенно нельзя было пользоваться. Пришлось приспособлять новые помещения, устраивать возможную защиту их от артиллерийского огня. Вся провизия была сосредоточена почти в одном месте, а потому в случае затопления этой части судна 600 человек остались бы без еды. Многое в этом роде пришлось исправить. На верхней палубе пришлось устроить из запасных буливановских противоминных сетей защиту от попадания деревянных осколков мачт и траверзы** из таких же сетей с матросскими койками для защиты прислуги орудий. [** Траверзы — сооружения, устанавливаемые перпендикулярно бортам на верхней палубе для защиты артиллерийской прислуги от продольного огня. Применялись в старом флоте при открытой (без щитов и башен) бортовой установке орудий.] Выломаны и убраны внутренние деревянные щиты бортов, могущие дать массу осколков"*. [* Егорьев Е. Вокруг Старого Света в 1904-1905 году. Пг., 1915 С. 47.]
Но прежде чем загремели орудийные залпы, "Аврора" совершила вместе с кораблями 2-й Тихоокеанской эскадры беспримерный в мировой истории 224-суточный поход через три океана, который можно приравнять к подвигу. Изнурительное плавание в условиях тропиков, бесчисленные угольные погрузки, которые производились либо в открытом океане, либо в безлюдных, плохо защищенных от ветра бухтах (русские корабли из-за правил нейтралитета не имели права заходить в иностранные порты), закалили авроровцев. В этом тяжелом походе "Аврора" зарекомендовала себя как один из лучших кораблей эскадры. «Впечатление от "Авроры" самое благоприятное. Команда веселая, бодрая, смотрит прямо в глаза, а не исподлобья, по палубе не ходит, а прямо летает, исполняя приказания»,— так записал в своем дневнике вновь назначенный на крейсер врач В. С. Кравченко**. [** Кравченко В Через три океана. СПб., 1910. С. 57] В таких тяжелых, изнурительных работах, как погрузка угля, принимал участие весь экипаж, включая офицеров. В работе не участвовали только те, кто нес вахту. "Двойное количество угля еще никогда ни один из кораблей не принимал... Однако работа была исполнена офицерами и командой молодецки: в 17 часов приняли 1300 т",— писал в дневнике Е. Р. Егорьев*. [* Егорьев Е. Указ, соч. С. 15.]
Готовясь к бою, авроровцы настойчиво повышали боеспособность своего корабля. Аппаратура радиостанции была надежно укрыта в среднем машинном отделении, под защитой броневой палубы, а ее деревянную рубку на корме разобрали. Уголь, принимаемый сверх запаса, укладывался на верхней палубе в мешках с таким расчетом, чтобы он не загромождал ее и служил бы защитой команде от осколков снарядов. Даже строгий и раздражительный командующий эскадрой вице-адмирал 3. П. Рожественский неоднократно отмечал "Аврору" с положительной стороны и рекомендовал другим кораблям перенимать у нее опыт.
Кроме работ по подготовке самого крейсера к бою на "Авроре" постоянно проводились боевые корабельные учения. "Цель таких учений заключалась в желании еще до самого боя достигнуть того, чтобы все офицеры и команда во время боя не проявляли никакой растерянности, чтобы не было никакой путаницы и сутолоки"**. [** Копия описания Цусимского боя старшего артиллерийского офицера крейсера "Аврора" лейтенанта Лосева/ Русско-японская война 1904 1905 гг.: Действия флота: Документы. Отд. IV. кн. 3, вып. 3. СПб.. 1907 С. 685.] В разработке планов учений, в которых учитывались известные тактико-технические элементы кораблей противника, принимали участие все офицеры крейсера. Каждый из "творцов" докладывал в кают-компании свой план собранию офицеров, и после тщательного обсуждения он принимался либо отвергался. Такой вид офицерской подготовки, принятый на "Авроре" благодаря Е. Р. Егорьеву и старшему офицеру капитану 2 ранга А. К. Небольсину, способствовал выработке тактического мышления и развивал творческую инициативу.
Вести о гибели 1-й Тихоокеанской эскадры в Порт-Артуре и о его падении пришли на "Аврору" во время стоянки кораблей Рожественского у острова Мадагаскар в ожидании подхода вышедшего с Балтики отряда кораблей под командованием контр-адмирала Н. И. Небогатова. Здесь они узнали и о революционных выступлениях в России.
Все складывалось не в пользу продолжения похода. Это понимали на "Авроре", на эскадре, понимал и адмирал Рожественский, который в телеграмме на имя Николая II писал: «Первая эскадра, имевшая перед войной 30 боевых судов разных рангов и 28 миноносцев, оказалась недостаточной для овладения морем. Второй эскадре, имеющей 20 боевых судов и только 9 миноносцев, задача овладения морем теперь не по силам, потому что от первой эскадры не осталось ничего, кроме броненосного крейсера "Россия". С присоединением Небогатова силы также не будут достаточны для овладения морем. Прибавляя 4 плохих боевых судна, Небогатое прибавит 8 транспортов, защита которых свяжет движение эскадры»*. [* Русско-японская война: Работа исторической комиссии но описанию боевых действий флота. Кн. 6. Иг., 1917. С. 147.] Однако император не изменил своего решения. 3 марта 2-я Тихоокеанская эскадра покинула Мадагаскар и вышла в Индийский океан.
Переход Индийским океаном, несмотря на в общем-то благоприятную погоду, оказался наиболее трудным. И не столько из-за обыденных походных тягот, а главным образом из-за морального состояния людей, идущих почти на верную гибель. Мало кто на эскадре верил в возможность прорыва во Владивосток, ставший теперь конечной целью перехода в связи с падением Порт-Артура. "Нехорошо у меня на эскадре,— писал своим близким 3. П. Рожественский. — Два с половиной месяца стоянки на Мадагаскаре разнесли весь запас энергии, который был накоплен предыдущим мощным движением. Последние известия о полном разгроме армии окончательно доконали слабые душевные силы моего народа. Даже и небольшая часть беспечной молодежи повесила носы"*. [*ЦГАВМФ, ф 763, ом. I, д. 17, л. 16.] А командир "Авроры" 5 марта сделал ироническую, но полную горечи запись в своем дневнике: "Не захотел идти на войну один из молодых крокодилов, которого офицеры выпустили сегодня на ют для забавы, он предпочел выскочить за борт и погибнуть"**. [** Егорьев К. Указ. соч. С 43.]
При проходе Сингапура 26 марта были получены сведения, что японские главные силы сосредоточены у острова Лабуан к северу от Борнео (Калимантан), а их легкие силы -крейсеры и миноносцы - у островов Натуна (Бунгуран). Ввиду близости неприятеля были приняты меры по повышению боевой готовности. Эскадра перестроилась в четыре параллельные кильватерные колонны: в середине в двух колоннах - транспорты с миноносцами, с правой стороны - колонна броненосцев, с левой - крейсеры. В голове этого ордера - разведчики: "Светлана", "Урал", "Рион" и "Днепр". В арьергарде всех колонн - крейсер "Олег". К ночи на "Авроре" и других кораблях сыграли боевую тревогу, орудия зарядили, все иллюминаторы задраили. В палубах зажгли пиронафтовые фонари*, такие же фонари были выставлены и взамен электрических ходовых отличительных огней, чтобы уменьшить их дальность видимости. [* Специальные фонари, заправленные пиронафтом - "русским керосином", имеющим малую огнеопасность. Использовались как аварийное освещение и при затемнении корабля]
К Индокитайскому полуострову эскадра подошла 31 марта. Здесь, базируясь сначала в бухте Камранг (Кам-Рань), а затем в бухте Ван-Фонг, в течение месяца, ожидали подкрепление с Балтики. Встреча произошла 26 апреля. Броненосец "Император Николай I" под флагом контр-адмирала Н. И. Небогатова, три броненосца береговой обороны, один крейсер и четыре транспорта вступили в состав 2-й Тихоокеанской эскадры. Через четыре дня, за которые корабли пополнили свои запасы угля, воды и провизии, эскадра вышла в свой последний поход навстречу неприятелю. Через две недели, в ночь на 14 мая, русские корабли вошли в Корейский пролив, где их ожидал японский флот под командованием адмирала Хейхатиро Того.
Сражение разгорелось днем вблизи острова Цусима**. [** Фактически это общее наименование двух островов Симоносима и Каминосима.] В вахтенном журнале "Авроры" записали:
"Суббота, 14 мая, в Корейском проливе.
6 ч 30 мин (с полуночи). На правом траверзе заметили японский крейсер "Идзуми".
7 ч 00 мин. С левой стороны появились японские крейсеры: "Мацусима", "Икацусима", "Хасидате", "Чин-Иен" и "Акаши".
7 ч 40 мин. Отряд японских крейсеров скрылся в тумане.
8 ч 50 мин. На левом траверзе появились японские крейсеры.
9 ч 30 мин. Крейсеры удалились"*. [** ЦГАВМФ, ф. 870, оп. 1, д. 33 717 л. 44.]
В 10 ч 45 мин впереди по курсу показались еще четыре неприятельских крейсера: "Читозе", "Касаги", "Ниитака" и "Цусима". Поравнявшись с русской эскадрой, они легли на слегка сходящийся с нею курс и стали постепенно приближаться. Броненосец береговой обороны "Адмирал Ушаков", спровоцированный близостью неприятеля, не выдержал и открыл огонь. «Этот исполненный боевой горячностью, но нетерпеливый шаг со стороны "Ушакова" в значительной степени повлиял на психический подъем духа у японцев,— писал старший артиллерийский офицер "Авроры" лейтенант А. Н. Лосев в описании Цусимского боя,— но, к сожалению, этим было с нашей стороны доказано, что мы находимся в весьма возбужденном нервном состоянии, которое заставило нас потерять самообладание, столь необходимое во время боя. Этим благородным порывом были увлечены и другие наши суда, последовавшая вслед за "Ушаковым" стрельба со стороны третьего отряда (отряд адмирала Небогатова - авт.), а затем и со стороны всей эскадры убедила японцев в том, что самообладание потеряно не только на "Ушакове", но и на всей эскадре. "Суворов" (эскадренный броненосец под флагом командующего 2-й Тихоокеанской эскадры -- авт.) понял наше состояние и сейчас же остановил его». В 11 ч 15 мин с "Суворова" последовал сигнал: "не бросать снаряды"*. [* Русско японская война 1904—1905 гг.: Действия флота: Документы. Отд. IV. кн 3. вып. 3. СПб., 1907. С. 657.]
Японские корабли в ответ на стрельбу русской эскадры отвечали вяло и, повернув "все вдруг", с увеличением хода скрылись во мгле. В видимости, но на большом расстоянии продолжал лишь следовать параллельным курсом с эскадрой крейсер "Идзуми", выполнявший, по-видимому, роль наблюдателя.
Этот эпизод с кратковременной перестрелкой объясняется не только "возбужденным нервным состоянием", а тем нетерпением, с которым русские моряки ждали встречи с неприятелем. Уже решение адмирала Рожественского пройти Малаккским проливом, где по данным, полученным в Сингапуре, можно было ожидать японские силы, подняло упавший было боевой дух команд русских кораблей. А благополучное форсирование пролива еще более влило энергию в моряков. Еще во время стоянок у Индокитайского полуострова на кораблях эскадры, по свидетельству участников похода, в командах появилась уверенность, что японский флот не решится на открытый бой. Этот боевой энтузиазм всячески поддерживался командующим эскадрой и его штабом. Он сохранился до встречи с неприятелем и во время самого боя.
В 13 ч 30 мин были замечены идущие слева наперерез главные силы неприятеля: броненосцы "Микаса", "Сикисима", "Асахи", "Фудзи" и еще три броненосных крейсера. Отдельно от главных сил шли броненосные крейсеры "Ниссин" и "Касуга". Идя большим ходом, японские корабли быстро сближались с русской эскадрой. В 13 ч 49 мин с "Князя Суворова" открыли огонь. Так началось сражение, ставшее "черным днем" в истории русского флота.
"Аврора" участвовала в сражении в составе отряда крейсеров, в который входили "Олег", "Дмитрий Донской" и "Владимир Мономах". В течение всего боя "Аврора" следовала за "Олегом", на котором держал флаг командир отряда контр-адмирал О. А. Энквист. Эти два корабля, обладая преимуществом в скорости и вооружении, по сравнению с двумя своими более старыми собратьями "Донским" и "Мономахом", оказывались всякий раз именно в том месте, откуда исходила наибольшая опасность. Для использования большей мощи своей артиллерии они сближались с противником на максимально возможные малые дистанции вплоть до 24 кб. Были моменты, когда крейсеры оказывались под огнем сразу четырех и даже десяти японских кораблей. Для того чтобы не дать противнику возможности пристреляться и в то же время удержать свое место в строю, "Авроре" приходилось постоянно менять курс и скорость.
В боевой рубке все время шла напряженная работа. Здесь находились командир корабля Е. Р. Егорьев и старшие специалисты - штурман лейтенант К. В. Прохоров, артиллерист лейтенант А. Н. Лосев, минер лейтенант Г. К. Старк, рулевой Е. И. Цапков и младший штурман мичман Б. Н. Эймонт. Разорвавшийся перед рубкой шестидюймовый снаряд окутал все удушливым дымом. Вслед за ним 75-мм снаряд разорвался на трапе переднего мостика, рядом с рубкой. Осколки снаряда и трапа, попав сквозь смотровую амбразуру в рубку, отразились от ее купола и разлетелись в разные стороны. В рубке упали все. Крейсер, оставшийся без управления, на какое-то мгновение рыскнул, но тут же был приведен на курс вскочившим на ноги рулевым Цапковым. Поднялись Прохоров, Лосев, Старк и Эймонт. Все были ранены, у всех на белых кителях алела кровь. Остался лежать только Е. Р. Егорьев, из его головы, пронзенной осколком, лила кровь. В командование кораблем вступил старший штурман Прохоров, но вскоре его сменил подоспевший с ростр, где руководил тушением пожара, старший офицер А. К. Небольсин, тоже уже серьезно раненый. Обязанности по руководству борьбой с пожарами и боевыми повреждениями возложены на лейтенанта Старка.
А повреждений было немало. Пылали ростры и стоящие на них разбитые барказы. В правом борту у ватерлинии оказалось двенадцать небольших пробоин, через которые вода стала проникать в носовые угольные ямы. Образовался крен на правый борт. Для его выравнивания пришлось затопить угольные ямы противоположного борта. Корабль осел. Сильный удар восьмидюймового снаряда заставил содрогнуться весь крейсер. Замолкли два орудия -- одно на верхней, другое в батарейной палубе. Этим же взрывом разбросало патроны, и вспыхнул пожар в батарейной палубе. Попал огонь и в артиллерийский погреб. Казалось, взрыв был неизбежен. Но находившиеся в погребе на подаче снарядов матросы Сергей Репников и Захар Тимерев справились с огнем и предотвратили гибель крейсера.
На верхней палубе, в районе камбуза, образовалась целая груда поверженных тел. Убитые и раненые лежали в скопившейся здесь от крена воде. Санитары разбирали эту груду и выносили на перевязочный пункт тех, кого можно было спасти. На центральном перевязочном пункте и в операционной, которые были развернуты в церковном отделении батарейной палубы, без устали трудился судовой врач В. С. Кравченко со своими помощниками. Осмотренные и перевязанные раненые разносились по офицерским каютам, а когда они все были заняты, раненых стали укладывать прямо на палубу офицерского коридора.
Бой продолжался. По мере гибели русских кораблей огонь неприятельской артиллерии сосредоточивался на оставшихся судах эскадры. Особенно тяжело приходилось "Авроре", когда она попадала под такой сосредоточенный огонь. Если даже не было прямых попаданий, то немалые повреждения наносили снаряды, разрывавшиеся у бортов крейсера. Осколками 203-мм снаряда перебило правую якорную цепь, свернуло клюз, сделало две пробоины у самой ватерлинии. Вода хлынула в отделение носового минного аппарата и быстро затопила его. Лишь вовремя задраенные водонепроницаемые двери предотвратили дальнейшее распространение воды. Корабль еще больше осел на нос. Все дымовые трубы крейсера были изрешечены осколками. Передняя труба, в которую попали два снаряда, держалась просто чудом, да и средняя труба имела большую пробоину, что сразу же уменьшило дымовую тягу и повлекло за собой увеличение расхода угля, чтобы удержать необходимую скорость. А это было нелегко, учитывая увеличившуюся осадку корабля.
Трудно стало вести и артиллерийский огонь. Единственный дальномер вышел из строя в самом начале боя. Перестали действовать и приборы системы управления огнем - была перебита вся электропроводка. Пришлось пользоваться оптическими прицелами, да и те вскоре повыходили из строя. И тем не менее комендоры добивались попаданий.
Никто - ни офицеры, ни матросы - не покидали своих боевых постов даже будучи раненными или контуженными. Только серьезно раненные доставлялись санитарами на перевязочный пункт, а если было возможно, они снова возвращались на свои места. Вот пример стойкости авроровцев из дневника доктора Кравченко: "У трех 6-ти дюймовых орудий в корме было убито два комендора, ранено тринадцать человек, один смертельно... Командовал этими орудиями лейтенант князь Путятин. Его тяжело ранило в бок, свалило. Кто-то на скорую руку кое-как забинтовал его повязкой из индивидуального пакета, и он остался в строю до конца боя и на перевязочный пункт явился лишь в 12 часов ночи, совершенно обессилев от громадной потери крови"*. [* Кравченко В. Указ. соч. С. 174.]
Несколько раз сбивался осколками флаг "Авроры", но его поднимали вновь. После того как были перебиты снасти, на которых он поднимался, и флаг упал в седьмой раз, боцман Василий Козлов под огнем неприятеля влез на мачту и закрепил его на месте.
Кроме артиллерийского огня крейсер подвергся и торпедной атаке. Был момент, когда "Аврору", шедшую в кильватер "Олегу', предупредили с него, что к ней движется торпеда. Корабль спасла только большая скорость - торпеду обратной волной отбросило от крейсера, и она прошла в нескольких метрах вдоль левого борта.
Если "верхняя" команда принимала непосредственно участие в бою и видела все происходящее собственными глазами, то совсем другая обстановка была под наглухо задраенной броневой палубой, в котельных и машинных отделениях. Люди на своих постах только слышали удары в борт снарядов и их осколков, которые производили впечатление рассыпавшейся дроби. Прямых попаданий в машину не было, а вот в носовое котельное отделение -- было. Удушливые газы от разорвавшегося снаряда наполнили кочегарку. Двое кочегаров -- Филипп Герасимов и Тимофей Егорченко -- упали, потеряв сознание. Крупный осколок сорвал теплоизоляцию паровой трубы. И, если бы удар был не скользящим, то ее разорвало бы, а все находившиеся в котельном отделении сварились бы заживо.
Различные повреждения были причинены другими, более мелкими осколками, но с ними быстро справились под руководством поручика Ч. Ф. Малышевича**. [** Чеслав Федорович Малышевич прослужил на "Авроре" до осени 1918 года. Последние годы перед революцией в чине инженер-механика капитана 2 ранга он был старшим механиком крейсера.] Изолированность от внешнего мира угнетающе действовала на личный состав "нижней" команды. Изредка о происходящем наверху доходили самые различные слухи. Но в общем настроение до гибели броненосца "Бородино" было приподнятое.
Машины работали без единого отказа. А доставалось им изрядно. Все время приходилось менять режим их работы - то с "полного вперед" на "стоп", то "назад". Машинисты едва успевали переводить кулисы. Все в машинной и котельной командах работали без подмены, и это продолжалось более 12ч. "Вот, например, образец скромной, не бьющей в глаза деятельности этих тружеников: машинист Богаевский должен был, при беспрестанных переменах ходов, то открывать, то закрывать главный детандер. На индикаторной площадке (где располагался пост Богаевского - авт.) была адская жара. Всякий раз, слезая оттуда. Богаевский прямо метался от жары вперед и назад и совал свою голову под струю холодного воздуха из вентиляторной трубы. Через минуту опять приходилось лезть к детандеру. Когда же Богаевскому предложили подсмениться, он отказался. Да будут же упомянуты хотя здесь, хотя одним добрым словом эти незаметные герои, "духи", закопченные дымом, углем, маслом, непохожие на людей, в своих мрачных подземельях, в душных угольных ямах, трюмах, в раскаленных кочегарках, исполнившие свой скромный долг перед Родиной",— вспоминал доктор Кравченко*. [* Кравченко В. Указ. соч. С. 197.]
Вместе с темнотой наступила и заключительная фаза боя. На русские корабли со всех сторон бросились в атаку японские миноносцы. Только по "Авроре" и "Олегу" было выпущено семнадцать торпед. В итоге оставшаяся русская эскадра была полностью дезорганизована и к утру перестала существовать.
Уцелевшие в ночном бою крейсеры "Олег", "Аврора" и присоединившийся к ним крейсер II ранга "Жемчуг" предприняли несколько попыток прорваться на север во Владивосток, но были оттеснены японскими кораблями к югу. Сильно пострадавший "Олег" не мог уже развить скорость более 10 уз, что сказывалось на скорости всего отряда. Кроме того, на кораблях оставалось немного топлива. А на "Авроре", к тому же, из-за больших пробоин в дымовых трубах резко увеличился расход угля.
На рассвете после боя доктор Кравченко, выйдя из перевязочного пункта на верхнюю палубу, увидел свой крейсер со следами ужасного разрушения. "Все было смято, разворочено,— писал он в своем дневнике,— торчали исковерканные стальные листы, валялись обломки, зияли дыры и пробоины, деревянная палуба была точно изрыта, барказы обращены в щепы, всюду следы мелких осколков, коечные траверзы были сбиты, пропороты, но свою роль сыграли блестяще и спасли жизнь массе людей"*. [* Кравченко В. Указ. соч. С. 179.] В результате попаданий японских снарядов надводная часть корпуса, надстройки, дымовые трубы крейсера имели серьезные повреждения, фок-мачта отбита наполовину, затоплены четыре носовые угольные ямы, вышли из строя шестидюймовое орудие, пять 75-мм и одна 37-мм пушки, повреждены артиллерийские элеваторы для подачи боезапаса и приборы управления стрельбой. В бою израсходовали 1905 снарядов. На "Авроре" в сражении было убито десять человек, в том числе командир крейсера Е. Р. Егорьев, восемьдесят девять человек ранено, из них шесть смертельно и восемнадцать тяжело.
Положение крейсеров было критическим. Прорыв во Владивосток через Японское море, контролируемое неприятельским флотом, вряд ли мог принести удачу. Для перехода вокруг Японии крейсеры не имели топлива. Несмотря на это их офицеры настаивали на прорыве. Но командир отряда контр-адмирал О. А. Энквист решил: ввиду недостачи угля идти в Шанхай, чтобы принять там топливо с русских угольщиков, а затем прорываться во Владивосток. Но и этот план был изменен, так как из-за приливо-отливных явлений корабли не успели бы принять в Шанхае уголь ввиду ограниченного правилами нейтралитета времени стоянки в порту. Было окончательно решено идти в нейтральный американский порт Манилу (Филиппинские острова) * , пополнить там запасы топлива, исправить наиболее серьезные повреждения, а уж затем прорываться во Владивосток. [* С 1901 по 1934 год Филиппинские острова были колонией США.] Учитывая, что на "Авроре" погиб командир, а вступивший в командование крейсером старший офицер серьезно ранен, контр-адмирал Энквист перешел со своим штабом на "Аврору".
Израненные русские корабли с почти пустыми угольными ямами самым малым ходом вошли в Манилу 21 мая. Вопреки ожиданиям, здесь они были интернированы американскими властями с согласия русского правительства.
Общественное мнение Петербурга, узнав о поражении русской эскадры, но не зная еще подробностей сражения, пыталось бросить тень на корабли отряда Энквиста, обвиняя команды "Олега", "Авроры" и "Жемчуга" в бегстве с поля боя. Но отчеты и свидетельства очевидцев расставили все на свои места. Участник Цусимского сражения доктор Кравченко, заканчивая свои воспоминания о нем, подвел итог: "Судьба сохранила вас в живых для Родины, для новых испытаний и новых подвигов, и стыдиться, авроров-цы, вам нечего!"*. [* Кравченко В. Указ. соч. С. I 79.]
Крейсер I ранга «Аврора»
(историческая справка и тактико-технические элементы на 1905 год)
(историческая справка и тактико-технические элементы на 1905 год)
В марте 1895 года началась разработка проекта бронепалубного крейсера для Тихого океана. Основные работы завершились к легу 1896 года, и было принято решение строить три однотипных крейсера на петербургских верфях. Сразу же на стапелях верфи "Галерного островка" начались работы по строительству двух крейсеров "Паллада" и "Диана", а в сентябре в Новом адмиралтействе (ныне обе верфи входят в состав Ленинградского Адмиралтейского объединения) развернулись работы по строительству третьего крейсера, который 31 марта 1897 года получил название "Аврора". Официальная закладка корабля произведена 23 мая 1897 года в торжественной обстановке.
Группу конструкторов, работавших над проектом, возглавлял управляющий Балтийским заводом старший судостроитель К. К. Ратник. В непосредственном руководстве постройкой крейсера с сентября 1896 года и до окончания ходовых испытаний, т. е. почти за восемь лет, было занято четверо строителей корабля офицеров Корпуса корабельных инженеров: Э. Р. Де-Грофе, К. М. Токаревский, Н. И. Пущин и А А. Баженов.
Под гром артиллерийского салюта стоящих на Неве кораблей 11 мая 1900 года в 11 ч 15 мин крейсер "Аврора" был спущен на воду. Два года велись достроечные работы - завершение корпусных работ в Новом адмиралтействе и установка главных машин и паровых котлов у стенки Франко-русского завода (ныне входит в состав Ленинградского Адмиралтейского объединения). Завершив 18 сентября 1903 года приемочные испытания, крейсер "Аврора" вступил в состав боевых сил русского флота.
Водоизмещение 6731 т. длина с тараном 126,8, наибольшая ширина 16,8, осадка 6,4 м, общая мощность трех машин 11971 л. с., скорость до 19,2 уз, дальность плавания при десятиузловой скорости 4000 миль. Артиллерийское вооружение: восемь 152-мм и двадцать четыре 75-мм орудий, восемь 37-мм пушек. Минное (торпедное) вооружение: носовой надводный и два бортовых подводных торпедных аппарата. Толщина палубной брони, защищавшей главные механизмы, котлы и артпогреба 38 мм в горизонтальной части и на скосах (к бортам и оконечностям) 50,8 - 63,5, брони боевой рубки - 152 мм. Экипаж 570 чел. Общая стоимость крейсера порядка 6400 тыс. руб.
Поскольку крейсер предназначался для усиления морских сил на Тихом океане, где назревал конфликт с Японией и куда уже перешли однотипные "Паллада" и "Диана", корабль начал срочную подготовку к своему первому длительному переходу в Порт-Артур. "Аврора" под командованием капитана 1 ранга И. В. Сухотина вышла из Кронштадта 25 сентября 1903 года. Но крейсеру не суждено было дойти до места назначения. Вести о вероломном нападении японского флота на Порт-Артур застали "Аврору" в африканском порту Джибути. Дальнейшее плавание было прервано, и корабль вернулся на Балтику 5 апреля 1904 года, где был включен в состав 2-й Тихоокеанской эскадры, формируемой для боевых действий на Дальневосточном морском театре. При подготовке к этому походу произошла смена командиров. В командование "Авророй" с 11 июля вступил капитан 1 ранга К. Р. Егорьев. В ходе подготовки к боевым действиям на шести орудиях главного калибра установили броневые щиты. Два орудия — по одному с правого и левого бортов из-за конструктивных особенностей в месте их установки остались незащищенными.
2 октября 1904 года огромная эскадра под командованием контр, адмирала 3. П. Рожественского вышла из Либавы в свой беспримерный поход через три океана навстречу неприятелю.
* Так называли Цусимское сражение японские летописцы.