М.А. Партала
Санкт-Петербург - Гангут, вып. 18, 1999 год
Сканирование и редактирование – В. Лычев
Санкт-Петербург - Гангут, вып. 18, 1999 год
Сканирование и редактирование – В. Лычев
Моряки, как правило, суеверны и склонны делить корабли на счастливые и несчастливые, на те, к кому судьба благоволит, и те, кому хронически не везет, даже в мелочах. В этом плане эскадренному броненосцу «Ослябя» трудно рассчитывать на титул «счастливчика». Не сумев достичь Дальнего Востока с первой попытки, он вынужден был повторно «пытать счастья» с эскадрой З.П. Рожественского. И в этой попытке океан с первых пройденных миль потребовал от него особенных жертв. Уже 1 ноября 1904 года на броненосце скончался от удара лейтенант И.А. Нелидов, сын российского посланника в Париже. 25 апреля 1905 года на госпитальном судне «Орел» умирает еще один офицер «Осляби» — лейтенант А.А.Гедеонов. Гибель матросов на эскадре не была, к сожалению, делом исключительным, но таких потерь среди офицерского состава за все плавание не имел никакой другой корабль эскадры. В завершение этого скорбного мартиролога 11 мая 1905 года, всего за три дня до сражения, умирает младший флагман 2-й эскадры контр-адмирал Д.Г. Фелькерзам, державший свой флаг на «Ослябе»; при этом гроб с телом покойного остается на броненосце. Последнее, по мнению некоторых моряков, и предопределило дальнейшую судьбу «Осляби», открывшего список кораблей, погибших в Цусимском сражении, как будто Великий океан поспешил исправить ошибку людей и дать успокоение душе покойного адмирала, приняв, наконец, его бренное тело в свои глубины.
Но, как это ни покажется странным, став первым русским броненосцем, погибшим в Цусимском сражении, «Ослябя», говоря образно, невольно «вытянул» для оставшейся в живых части экипажа более счастливый билет, чем разделившие его судьбу бронированные собратья по эскадре [1]. Разработанная З.П. Рожественским и его штабом боевая организация 2-й Тихоокеанской эскадры предусматривала оказание помощи флагманским кораблям в случае их повреждения и необходимости переноса адмиралами своего флага, а начальная фаза сражения дала возможность реализовать эту схему, поскольку эскадра представляла собой еще исправно работающий боевой организм.
За флагманом 2-го броненосного отряда был «закреплен» миноносец «Буйный» под командованием капитана 2 ранга Н.Н. Коломейцева. В своем донесении о бое 14—15 мая командир «Буйного» сообщал: «Около 3-х часов [был] замечен крен на левый борт у «Осляби», и я все время следил за ним, ожидая, что он выйдет из строя. Действительно, броненосец положил лево на борт и вышел из строя, причем крен его увеличивался. Я полным ходом пошел к нему и подойдя почти вплотную, дал задний ход, так как в этот момент «Ослябя» лег на левый борт, показал правый винт и дейдвуд и пошел ко дну носом книзу. Машины у него уже были застопорены. На воде, среди всплывших обломков оставалось человек около 300. Часть из них плавала самостоятельно, другие ухватившись за всплывший разбитый вельбот и паровой катер и разные обломки. Все кричали о помощи и картина была потрясающая. Я спустил вельбот и послал на нем мичмана Храбро-Василевского подбирать далеко плавающих, а сам, держась под ветром, спасал всех, кто приближался на расстояние бросательного конца». На «Буйный» с «Осляби» были спасены флагманский штурман подполковник корпуса флотских штурманов А.И.Осипов, флаг-офицер мичман князь К.П. Ливен, мичманы князь С.В.Горчаков, Б.П. Казмичев, А.А.Бартенев, трое кондукторов и 196 нижних чинов (всего 204 человека). Все это время японцы продолжали обстреливать место гибели «Осляби», и вскоре снаряды стали рваться вблизи миноносца. По свидетельству Н.Н. Коломейцева, несколько человек было убито на воде у самого борта, а один из «ослябцев» погиб, уже будучи спасенным, на палубе миноносца.
Почти одновременно с «Буйным» к гибнущему броненосцу полным ходом подошел миноносец «Бравый» под командой лейтенанта П.П.Дурново. Впоследствии П.П.Дурново докладывал: ««Буйный», подойдя к месту гибели броненосца, спустил вельбот и спасал на нем людей, я же, как только броненосец скрылся под водой, вошел в его обломки, и начал вытаскивать тонущих людей прямо себе на борт, бросая им концы... Картина была ужасная: в куче обломков, коек и остатков разбитых шлюпок кишела масса людей, которые неистово кричали и перебивали друг у друга концы, подаваемые с борта. Неприятельские снаряды густо ложились и в этом месте и добивали плавающих людей... Между обломками держался на воде и минный катер с «Ослябя», но на него вскарабкалось столько людей, что он скоро потонул». Дополняли эту картину всплывшие на поверхность в месте гибели броненосца шаровые мины заграждения, по поводу появления которых в исторической литературе до сих пор встречаются самые разнообразные версии [2].
На борт «Бравого» прямо из воды были приняты лейтенант М.П.Саблин, мичман Б.П.Иванов и 163 нижних чина [3] из команды «Осляби». Чуть позже с «Бравого» был спущен вельбот (командир — лейтенант Н.В. Третьяков), который также принял участие в спасении людей. Но, как вспоминал П.П.Дурново: «Вельбот я очень скоро принужден был вернуть к борту, и даже пришлось самому к нему подойти, ибо его так облепили, что он сам не мог грести, а вследствие свежей погоды и большой волны я опасался, что его утопят. С него принял 16 человек команды и лейтенанта Павла Колокольцева и мичмана Петра Бочманова (по другим документам Бачманова. — Примеч.авт.): обоих легко раненных». (Здесь уместным будет отметить, что оба вельбота - с «Буйного» и «Бравого» — были в ходе спасательной операции потеряны, так как при попытке подъема их на волнении на обоих миноносцах погнулись шлюпбалки и поднять их на борт не удалось).
В спасении экипажа «Осляби» принял также участие миноносец «Блестящий» под командой капитана 2 ранга С.А.Шамова, получивший за несколько минут до этого тяжелые повреждения в результате прямого попадания снаряда крупного калибра, и миноносец «Быстрый» (командир - лейтенант О.О. Рихтер). Первому удалось спасти 8 человек, после чего миноносец, оказавшийся под накрытиями японских крейсеров, вынужден был выйти из зоны огня; на второй подняли 10 человек, из них 4 раненых.
Таким образом, благодаря мужественным и решительным действиям командиров и экипажей миноносцев из почти 900 человек, находившихся в бою на борту броненосца «Ослябя», было спасено из воды 405 человек, включая двух офицеров штаба и семь офицеров корабля. Отдавая дань восхищения подвигу миноносцев, следует также воздать должное командиру «Осляби», правильно оценившему обстановку и подавшему команду на оставление корабля за несколько мгновений до его опрокидывания, и механикам, оставшимся на боевых постах и погибшим вместе с броненосцем, но успевшим остановить машины, предотвратив тем самым гибель десятков своих товарищей под винтами.
Сражение, вместе с тем, еще только разгоралось, и судьба спасенных сложилась по-разному. Миноносец «Бравый» сумел прорваться во Владивосток, доставив туда и спасенных с «Осляби». Но увидеть долгожданный берег довелось не всем. В ходе продолжавшегося боя 14 мая «Бравый» получил прямое попадание 203-мм снаряда. Разорвавшись в носовой кочегарке, снаряд разбил 1 -и и повредил 2-й котел, перебил паропровод, машинные телеграфы, сбил фок-мачту и причинил другие множественные повреждения. На миноносце погибло девять человек, в их числе пять — из состава экипажа «Осляби»; шесть человек получили тяжелые ранения. Позднее от ожогов, полученных в результате выброса пара из перебитого паропровода, скончался еще один кочегар из команды «Ослябя».
Миноносец «Быстрый», державшийся в течение ночи вместе с крейсером «Светлана», был 15 мая у корейских берегов настигнут японскими кораблями и во избежание захвата затоплен своей командой. Личный состав (вместе с «ослябцами») уже на берегу был взят в плен высадившимся с японских кораблей десантом.
Миноносец «Блестящий», как отмечалось выше, еще до гибели «Осляби» получил тяжелые повреждения в результате прямого попадания 203-мм снаряда, поразившего корабль с левого борта в носовую часть чуть выше ватерлинии. Разорвавшись в жилой палубе между 2-й и 3-й переборками, этот снаряд произвел пожар и вызвал взрыв двух ящиков с 47-мм патронами. Осколками пробило во многих местах правый борт и верхнюю палубу, перебило рулевой привод и машинный телеграф, испортило водоотливную турбину и наделало много других бед. Управление кораблем было перенесено на корму от ручного штурвала. Пожар удалось быстро погасить, пробоины по правому борту были заткнуты, однако большая пробоина по левому борту не могла быть заделана на ходу миноносца (заведенный пластырь просто сорвало), и вследствие постоянного заливания были затоплены носовые помещения. Приняв в таком тяжелом состоянии участие в спасении экипажа «Осляби», командир и команда «Блестящего» заслуживают безусловного уважения и доброй памяти русских моряков, тем более что спасение восьми матросов с «Осляби» было в конечном итоге оплачено жизнью командира «Блестящего» капитана 2 ранга С.А. Шамова. Пытаясь выйти из-под накрытий японских крейсеров и маневрируя среди плававших на поверхности мин, «Блестящий» получил еще одно прямое попадание в правый борт у ватерлинии в районе 2-го котла. Этим снарядом на правом шкафуте был убит командир, направлявшийся на ходовой мостик, чтобы оттуда смотреть за плавающими минами и руководить маневрированием миноносца. В командование «Блестящим» вступил мичман Г.В.Ломан. Весь остаток дня 14 мая и вся ночь прошли в непрекращавшейся ни на минуту борьбе за живучесть корабля, судьба которого в конце концов стала определяться прочностью еще чудом державшей носовой переборки 1 -и кочегарки.
Наступившее утро «похоронило» слабые надежды дойти до мелкого места и своими средствами заделать пробоину. Сильное волнение за ночь совершенно разбило корабль, и на рассвете в месте первой пробоины был обнаружен перелом миноносца, причем его носовая часть осела более чем на 0,7 м. На совете офицеров было принято решение о переводе экипажа на находившийся рядом «Бодрый» (командир — капитан 2 ранга П.В.Иванов) и затоплении своего корабля. На «Бодрый» перешли и все спасенные «ослябцы». После почти недельных скитаний, израсходовав все запасы топлива и продовольствия, «Бодрый» вечером 20 мая был взят на буксир английским пароходом и 22 мая приведен в Вузунг, затем отбуксирован в Шанхай, где и был интернирован.
Наиболее же драматично сложилась судьба «ослябцев», спасенных на «Буйный». Командир этого миноносца капитан 2 ранга Н.Н. Коломейцев и его команда по праву занимают особое место в описаниях Цусимской трагедии. Буквально вырвав из гигантской братской могилы в Цусимском проливе 204 «ослябца», Н.Н. Коломейцев, обнаружив горящий броненосец «Князь Суворов», в сложнейших условиях, демонстрируя высокую морскую выучку, швартуется под огнем японцев к флагманскому броненосцу и снимает с него тяжелораненого командующего эскадрой вице-адмирала З.П.Рожественского с офицерами штаба и 16 нижних чинов. К завершению дневного боя 14 мая небольшой 350-тонный миноносец был, по сути, превращен в спасательное судно 2-й эскадры. Как вспоминал позднее командир «Буйного»: «Вся палуба и жилые помещения сплошь были заняты спасенными людьми. Общее число их 227, а с моей командой 75 — составляло внушительную для миноносца цифру — 302 человека». Утром 15 мая адмирал, офицеры и 5 нижних чинов штаба перешли на миноносец «Бедовый», а офицеры «Осляби» и около 140 нижних чинов были переданы на крейсер «Дмитрий Донской». Через некоторое время выяснилось, однако, что «Буйный» не способен самостоятельно продолжать плавание, поскольку его котлы и машины находятся в аварийном состоянии. На «Дмитрий Донской» перешла оставшаяся часть экипажа «Осляби», а затем и вся команда «Буйного», после чего миноносец был затоплен.
В отдельных работах по истории русско-японской войны гибель миноносца «Буйный» рассматривается их авторами как иллюстрация низкой технической готовности кораблей эскадры и авантюризма руководителей морского ведомства. Документы, однако, позволяют не согласиться с такой версией его гибели. Судовой механик «Буйного» поручик корпуса инженеров-механиков флота Е.Г. Даниленко, характеризуя состояние вверенной ему материальной части накануне сражения, впоследствии докладывал: «Механизмы и котлы были в полной исправности, пожалуй даже в лучшем состоянии, нежели при выходе миноносца из Либавы в поход». Так что же тогда случилось на «Буйном» 14—15 мая? Если говорить образно, гибель миноносца явилась той дорогой ценой, которую пришлось заплатить экипажу «Буйного» за несостоявшееся по его вине жертвоприношение Богу войны более чем двух сотен членов команды «Осляби». При этом орудием мести суждено было стать самому несчастному броненосцу.
Будучи стесненным в маневре при спасении оказавшихся в воде моряков с «Осляби». «Буйный» уже в самом начале повредил себе правый винт о плававший вверх дном паровой катер броненосца. Дальнейшие события подробно описаны в донесении судового механика: «Вскоре после этого мы левым винтом перерубили грот-рею «Осляби» (с которой мы перед этим сняли подплывших на ней), причем винт запутался в стальных снастях. Машина с полного хода несколько раз застопоривалась сама, потом срывалась; опять, намотав трос, снова стопорилась и наконец окончательно остановилась... Подбежав на ют, я увидел, что на винт намотало толстый стальной трос, и кусок грот-реи, упершись в днище миноносца, застопорил машину. Дав несколько оборотов назад и ослабив таким образом трос, я приказал зацепить его крюком, вытащить на палубу и перерубить, что и было с успехом выполнено [4]. При всех этих внезапных и резких переменах хода вода из котлов бросилась в машину, под большим давлением заполняя теплый ящик. Труба излишней воды не смогла выпустить все это чрезмерное количество воды, теплый ящик не выдержал напора и лопнул».
К сожалению, устранить течь теплого ящика не удалось, и спустя 2—3 часа корабль остался без запасов котельной воды. Пришлось перейти на питание котлов забортной водой, что привело к их быстрому засолению и вызвало усиленный расход угля. По-видимому, остались посторонние предметы и на обоих винтах. Даже имея полный пар, левая машина с трудом давала 150—160 оборотов (вместо 340—350), правой удавалось держать 220—230, доводя иногда до 280 оборотов в минуту. К утру вышел из строя 4-й котел; кочегары валились с ног от усталости, поддерживая требуемые обороты машины. Однако исковерканные винты даже при имеющихся оборотах не позволяли давать назначенную скорость: по свидетельству Даниленко, миноносец при 180 об/мин имел ход 9—10 узлов вместо положенных 16—17. К полудню 15 мая стало ясно, что корабль обречен, не имея практически никаких шансов на самостоятельный прорыв во Владивосток, даже при условии перегрузки части угля с крейсера. Машины и котлы просто исчерпали себя, почти сутки работая в аварийном режиме. Миноносец погиб, передав свою вахту «Дмитрию Донскому»; погиб, как боец, до конца выполнивший свой долг перед эскадрой.
Однако и с палубы «Дмитрия Донского» спасенным «ослябцам» не суждено было увидеть сопки Владивостока. На исходе дня 15 мая крейсер «Дмитрий Донской» был вынужден принять неравный бой с шестью японскими крейсерами около острова Дажелет. И тут, прежде чем предложить читателю последние свидетельства и воспоминания участников боя, мы позволим себе сделать небольшое отступление.
Вся история войн на море, материализованная в тысячах и тысячах архивных дел, в рапортах, донесениях, показаниях очевидцев, неумолимо свидетельствует, что эпоха романтического восприятия морских походов и сражений безвозвратно канула в лету вместе с XIX веком. В наступившем XX в арсенале цивилизации вряд ли имелось что-то более противоестественное самой природе человеческой, чем морской бой. Снаряды гигантских калибров (о существовании которых простой армеец, пройдя десятки баталий, мог и не услышать), предназначенные для проламывания брони, были способны с фантастической легкостью уничтожить даже сами воспоминания о человеческой плоти, укрывшейся за этой самой броней. В замкнутых пространствах корабельных отсеков, башен и казематов взрывная волна и раскаленные осколки совершали удивительные перемещения, отыскивая свои жертвы в самых укромных уголках, кромсая и калеча все, что оказывается на пути. Чудом уцелевшие в этой мясорубке задыхались в ядовитой атмосфере газов от сгоревшей взрывчатки (которыми «захлебывалась» корабельная вентиляция) или гибли в дыму и пламени начавшегося пожара. Но и тем, кому все-таки посчастливилось сохранить свою жизнь, доставалось не менее сложное испытание — уцелеть психически, не сойти с ума в этом аду, в этом ни на минуту не прекращающемся «танце смерти». В нормальных условиях человеческая психика не способна вынести всех тех ужасов, которые разворачивались перед ней в бою на корабле, и был только один способ спастись: не обращая внимания на разверзшийся ад, на кровь и смерть, до последнего мгновения исполнять свои обязанности, определенные боевым расписанием. И горе в бою тому, кто остался без конкретного дела, без конкретных обязанностей, кто оказался пассивным наблюдателем. Однако именно в таком качестве, в качестве «пассажиров» [5], оказались на «Дмитрии Донском» спасенные «ослябцы». В сухопутной баталии их можно было бы отвести в тыл. Но на корабле в бою нет тыла! Ни одно место, ни одно помещение на корабле не может считаться под огнем неприятеля достаточно безопасным. Не было такого помещения и на «Дмитрии Донском».
Вступая в бой с японскими крейсерами, командир крейсера капитан 1 ранга И.Н.Лебедев распорядился собрать всех принятых на борт моряков «Осляби» и «Буйного» в жилой палубе. Было определено, что в случае убыли прислуги у орудий ее будут заменять комендоры «Осляби»; офицерам была предоставлена возможность действовать по обстановке, помогая в случае необходимости офицерам «Донского».
Значительный перевес в силах со стороны японцев практически не оставлял шансов на положительный исход дела, и скоро бой принял для русского крейсера крайне тяжелый характер. Попадания следовали одно за другим, причиняя кораблю множественные повреждения. Появились убитые и раненые. В этих условиях положение более двухсот человек с «Осляби», волею судьбы обреченных пассивно ожидать своей участи, находясь во внутренних помещениях крейсера, следует в психологическом плане охарактеризовать как исключительно сложное. Старший офицер «Дмитрия Донского» капитан 2 ранга К.П.Блохин впоследствии вынужден был признать: «Большую помеху во время боя представляла бывшая на крейсере «ослябская» команда. «Ослябцы», пережив катастрофу своего броненосца, были до известной степени деморализованы и, попав 15 числа опять в бой, почти обезумели; отец Петр Никитич Добровольский, наш священник, свидетельствует, что «ослябцы» производили страшное впечатление своим отчаянием и плачем (двое во время боя выбросились за борт). Много было потрачено трудов и энергии господами офицерами на то, чтобы удержать этих несчастных в указанном для них помещении жилой палубы и не выпускать наверх под выстрелы».
Ряд эпизодов способствовал дополнительному обострению обстановки в жилой палубе. Как вспоминал прапорщик по морской части А.И. Августовский: «...при подъеме из носового погреба 6» снарядов неприятельский снаряд попал в беседку и все снаряды разорвались, произведя большое разрушение на полубаке; человек 12 были убиты и упали мертвыми в жилую палубу. Это были люди моего трюмного пожарного дивизиона, расставленные для подачи снарядов из носового погреба». Данный случай, по словам Августовского, «произвел сильное впечатление на оставшуюся команду в жилой палубе. Ее пришлось уговаривать заменить убитых товарищей». Через некоторое время 203-мм снаряд разорвался в районе кондукторской кают-компании, произведя пожар и убив несколько человек. Пожар этот, по свидетельству капитана 2 ранга К.П. Блохина, вызвал замешательство среди «ослябцев», которые были помещены в жилой палубе; они бросились к трапам и увлекли за собой часть людей от подачи. Благодаря энергии офицеров и их распорядительности, порядок восстановился и все люди были вновь на своих местах. Но несколько человек «ослябской» команды, успевших выбежать на батарейную палубу, за свою панику поплатились жизнью: они были перебиты осколками разорвавшегося в это момент у шпиля снаряда.
Читая эти горькие свидетельства, следует признать, правда, что такому трагичному развитию ситуации в определенной мере способствовало весьма пассивное поведение офицеров «Осляби», находившихся вместе с командой на борту крейсера. Какое-либо руководство спасенным личным составом с их стороны практически отсутствовало. Отчасти последнее можно если не оправдать, то объяснить молодостью самих спасенных офицеров и отсутствием у них достаточного жизненного и служебного опыта. Самым старшим среди уцелевших с «Осляби» оказался офицер штаба подполковник А.И.Осипов, но он в этой ситуации проявил себя, к сожалению, не с лучшей стороны. Капитан 2 ранга К.П.Блохин в своих показаниях в следственной комиссии (со ссылкой на прапорщика Августовского) сообщал, в частности, что возбуждению паники среди «ослябцев» «...сильно способствовал своим поведением подполковник Осипов, который первый разорвал цепь офицеров, бывших у фор-люка в жилой палубе и взявшихся между собою руками, чтобы задержать бросившихся к трапу «ослябцев».
Нельзя, однако, не привести еще одно свидетельство - мичмана крейсера «Дмитрий Донской» В.Е.Затурского: «Что касается людей («ослябцев». - Примеч.авт.), занятых... своим делом, особенно комендоров, то они держали себя выше всякой похвалы».
Продолжавшийся уже более трех часов неравный бой к этому моменту достиг наибольшего накала. Тяжелое ранение получил командир крейсера капитан 1 ранга И.Н.Лебедев, передавший командование кораблем старшему офицеру; погибли старший штурман подполковник Г.С. Шольц, лейтенанты П.Н. Дурново, Н.М. Гирс, огромные потери были среди личного состава. Лишь опустившаяся на море ночь и наступившая темнота позволили крейсеру выйти из боя. Отразив несколько минных атак, он укрылся под берегом острова Дажелет. После осмотра корабля, показавшего невозможность прорыва во Владивосток, командованием было принято решение эвакуировать команду, а крейсер затопить, что и было исполнено утром 16 мая.
Из команды броненосца «Ослябя» на борту крейсера «Дмитрий Донской» в бою 15 мая 11 человек было убито, а 21 - ранен. Ранения получили подполковник А.И.Осипов, мичман князь К.П. Ливен (оба повторно) и мичман князь С.В.Горчаков. Учитывая сложное морально-психологическое состояние большей части «ослябской» команды, при эвакуации она была свезена на берег первой, затем раненые, потом команда миноносца «Буйный» и команда «Донского». На берегу произошел еще один неприятный инцидент. Высадка осуществлялась на чудом уцелевшем в бою барказе и на шестивесельной шлюпке. Барказ с берега, с трудом выгребая против волны, пришел всего под четырьмя веслами, так как, по свидетельству старшего офицера, гребцы из «ослябцев», назначенные в барказ вследствие гибели в бою штатного личного состава, «добравшись до берега не пожелали гресть обратно на крейсер». Что ж, видимо так было угодно распорядиться судьбе, чтобы на долю этих моряков выпала участь стать участниками самого первого и самого последнего, заключительного акта Цусимской драмы, при этом трижды в одном сражении покидать палубу гибнущего корабля. Не все смогли до конца выдержать это испытание.
А впереди был японский плен...
Комментарии
1. Эскадренный броненосец «Император Александр III» погиб со всем экипажем, с флагманского броненосца «Князь Суворов» удалось снять всего 23 человека (в основном — штаб эскадры), с «Бородино» спасся один матрос, с «Наварина» — трое.
2. Хранение на эскадренных броненосцах в носовом минном погребе нескольких десятков якорных мин заграждения являлось нормальной практикой к 1904 году. Считается, что именно детонация этих мин на броненосце «Петропавловск» стала причиной его почти мгновенной гибели 31 марта 1904 года. Несмотря на это, на 2-й Тихоокеанской эскадре запасы мин были оставлены на броненосцах. Появление мин на месте гибели «Осляби» возможно было только при разломе корпуса броненосца в районе носового погреба, что не отмечалось ни одним из свидетелей. Высказывались предположения, что уже в опрокинутом состоянии броненосец получил попадание снаряда крупного калибра, приведшее к образованию большой пробоины в днище и носовом погребе. Наиболее вероятной, однако, представляется версия, высказанная флагманским минным офицером штаба командующего эскадрой лейтенантом Е.А.Леонтьевым и неизвестным офицером броненосца, спасенным на «Буйный». По их мнению, это были учебные мины, хранившиеся в жилой палубе вокруг основания носовой башни. При опрокидывании броненосца они сорвались с креплений и через пробоины в борту попали в воду.
3. В рапортах командира миноносца «Бравый» число спасенных на борт указывается по-разному: в одном случае — 163 нижних чина, в другом — 2 кондуктора и 159 нижних чинов, то есть всего 161.
4. Мужество и хладнокровие, с которыми действовал судовой механик «Буйного», заслуживают безусловного уважения, тем более что в этот момент на «Осляби» погибал его брат - младший судовой механик броненосца поручик Г.Г. Даниленко. В числе спасенных офицеров броненосца ни одного механика не оказалось - все они остались на своих боевых постах.
5. Корабельный устав определяет в качестве «пассажиров» всех лиц, временно пребывающих на корабле или совершающих на нем переход и не имеющих определенных служебных поручений в отношении данного корабля.