Афонин Н.Н.
Санкт-Петебург - "Гангут", №4, 1992 г.
Санкт-Петебург - "Гангут", №4, 1992 г.
Редактирование - Г.А. Шишов
Миноносец шел со скоростью не более 13 уз, тем не менее брызги из-под форштевня залетали на орудийную платформу, где за щитом 75-мм орудия тщетно пытался укрыться от пронизывающего февральского ветра человек в черном офицерском пальто с лейтенантскими погонами — Александр Семенович Сергеев, командир миноносца "Стерегущий".
Изматывающая зубная боль, уже более трех дней терзавшая его, казалось, несколько утихла, но все лицо с характерной для флотских офицеров бородкой перекосило огромным флюсом, так что один глаз практически заплыл и ничего не видел. Проклятая простуда обострила застаревшую, еще с ноября прошлого года, болезнь печени, которая теперь давала о себе знать резкими болями в правом боку.
Тогда, четыре месяца назад, врач советовал ехать на лечение в Карлсбад, но неожиданное назначение 13 января 1904 года на Тихоокеанскую эскадру спутало все планы. Несмотря на уговоры жены и настойчивые предложения врача, бравшегося переговорить с его начальством, вплоть до управляющего Морским министерством адмирала Авелана, о состоянии здоровья своего подопечного, он все же решил ехать на Дальний Восток, рассчитывая лишь ненадолго завернуть в Курск, повидать 80-летнего отца. Узнав же о начале войны, прямо заявил, что эскадре нужны люди и откладывать отъезд больше нельзя. На протесты врача ответил, как отрубил: "Что же, когда мирное время и нам платят жалование, мы здоровы, а когда война — больны?!"
По прибытии в Порт-Артур принял миноносец "Стерегущий" и очень волновался во время первого выхода в море, так как не знал ни корабля, ни команды, ни навигационной обстановки.
Но, если не считать простуды, все обошлось благополучно. Вчера сходил в баню, надеясь вылечиться этим исконно русским способом. После чего — неожиданный вызов к командующему флотом. Оказалось, что миноносец "Сторожевой", назначенный в дальнюю разведку этой ночью, неисправен и в паре с "Решительным" пойдет его "Стерегущий"...
Вступив в командование флотом, вице-адмирал С. О. Макаров решил усилить разведку, для чего организовал почти ежедневные выходы миноносцев в море. Уже на следующий день после своего прибытия в Порт-Артур он вызвал к себе командиров миноносцев "Решительный" и "Стерегущий" капитана 2 ранга Ф. Э. Боссе и лейтенанта A. C. Сергеева, поручив им подробный осмотр побережья.
Закончив приготовления к походу, оба миноносца 25 февраля 1904 года около 19 ч вышли в море. Согласно полученной инструкции им надлежало "в случае встречи с неприятельскими крейсерами или транспортами" произвести "внезапную атаку". С миноносцами же противника "без особой нужды" в бой не вступать, "стараясь избегать столкновений в целях выполнения основного задания — разведки" [1].
Через 2 ч миноносцы подошли к острову Кеп, и с головного "Решительного" заметили отблески прожектора у входа в Дальнинскую бухту. Решив атаковать неприятеля, Ф. Э. Боссе приказал увеличить скорость, и сразу из дымовых труб миноносцев выбросило языки пламенн. Эти предательские факелы заметили на стоявших под берегом японских миноносцах. Лучи неприятельских прожекторов заметались в поисках русских кораблей. Для предотвращения выбросов пламени из труб и пользуясь тем, что японские корабли находились несколько позади, Боссе приказал уменьшить скорость, но тут с правого борта вспыхнули прожектора еще пяти миноносцев противника.
Положение становилось опасным. Разделившись на группы, японские корабли попытались окружить русские миноносцы. Пользуясь темнотой и уменьшив скорость до малого, отряд русских кораблей повернул к берегу, надеясь укрыться в тени острова Южный Саншантао. Этот маневр увенчался успехом. Продолжая поиски по прежнему курсу, японцы вскоре потеряли русские миноносцы. Некоторое время они стояли с застопоренными машинами. Их командиры совещались. Потеряв много времени на отрыв от неприятеля, миноносцы никак не успевали до восхода луны к островам Эллиот — цели предпринятой операции, где, по предположению, японцы устроили временную базу для своих миноносцев. Оба командира решили ограничиться наблюдением за неприятелем, считая, что замеченные японские корабли — авангард очередной заградительной операции, о чем в штабе флота имелись агентурные сведения.
До 3 ч утра миноносцы держались в море, но вражеских кораблей больше не обнаружили. Пора было возвращаться. Но лишь скорость достигла 16 уз, как "Стерегущий" стал отставать. Пришлось замедлить ход и "Решительному". Через 3 ч, когда в предутренней мгле уже обозначились знакомые очертания Ляотешаня, по курсу сигнальщики заметили четыре силуэта...
Это были японские "истребители" [2] "Усугумо", "Синономе", "Сазанами" и "Акебоно". Они пришли на рейд Порт-Артура прошлой ночью с целью атаковать находившиеся там русские корабли. Но рейд оказался пуст. Тогда японцы сбросили в воду светящиеся буйки. В темноте они должны были имитировать огни неприятельских кораблей, вводя в заблуждение русских артиллеристов, которые зачастую открывали по ним огонь. И в этот раз, осветив буйки, береговые батареи произвели несколько выстрелов.
Считая задачу "вызвать напрасный расход неприятельских снарядов" выполненной, японские миноносцы около 6 ч утра направились на юг на соединение с главными силами адмирала X. Того, который рассчитывал подойти к Порт-Артуру на рассвете. Некоторое время на русских кораблях теплилась надежда, что японцы их не обнаружили, "Решительный", а вслед за ним и "Стерегущий" резко повернули в открытое море: Боссе надеялся, сделав петлю, незаметно обойти японский отряд. Но эти надежды оказались напрасными. Корабли неприятеля изменили курс, пытаясь перехватить их. Описав пологую кривую, "Решительный" и "Стерегущий", развивая предельную скорость, устремились к Порт-Артуру.
Увеличив ход и повернув на восемь румбов вправо, японский отряд попытался сблизиться с русскими кораблями. Сохраняя еще некоторое преимущество в скорости, "Рёшительный", а за ним и "Стерегущий" предприняли отчаянную попытку обойти строй японских кораблей с фланга. Но и этот маневр был разгадан! Повернув еще на восемь румбов, японские "истребители" легли на параллельный курс, имея головным "Акебоно", и открыли огонь.
Если "Решительный", находившийся в тот момент на три румба справа и впереди "Акебоно", успешно отбивался от него, то шедший вторым "Стерегущий" оказался на траверзе сразу двух миноносцев — "Акебоно" и "Сазанами" — и с первых минут боя был засыпан градом неприятельских снарядов. Когда дистанция сократилась до 2 кб, в бой включились два оставшихся японских "истребителя".
Яростно отстреливаясь, русские корабли спешили к Порт-Артуру, но силы были слишком неравные. Попав в правый борт "Решительного", неприятельский снаряд разорвался в пустой угольной яме и повредил паропровод. Миноносец окутался паром, но, к счастью, хода не потерял, и машинной команде, хотя и с трудом, удалось устранить повреждения. В этот момент открыли огонь береговые батареи, но, сделав три выстрела, неожиданно замолчали.
Видя, что "Решительный" уходит и для них недосягаем, японцы сосредоточили огонь на "Стерегущем" [3]. Можно только догадываться, какой ад творился на осыпаемой неприятельскими снарядами палубе русского миноносца. Но даже оставшись один против четырех, он продолжал бой. Пробив борт "Акебоно", русский снаряд разорвался в командирской каюте в опасной близости к кормовому патронному погребу. Выясняя характер повреждений, японский миноносец на некоторое время вышел из боя, но вскоре вернулся в строй, заняв место между "Синономе" и "Усугумо".
Пока работала машина, еще оставалась надежда прорваться в Порт-Артур, но в 6 ч 40 мин японский снаряд, разорвавшись в угольной яме, повредил два смежных котла. Миноносец стал быстро терять ход. Кочегар Иван Хиринский выскочил на верхнюю палубу с докладом. Вслед за ним поднялся наверх машинист 2-й статьи Василий Новиков. Оставшиеся внизу кочегарный квартирмейстер Петр Хасанов и кочегар Алексей Осинин попытались устранить повреждения, но очередной снаряд, разорвавшийся в кочегарке № 2, ранил Осинина. Хлынувшая через пробоину вода залила топки. Задраив за собой горловины, кочегары выбрались на верхнюю палубу, где стали свидетелями последних минут неравного боя.
Одно за другим замолкали орудия "Стерегущего". Погибли на своих постах командир миноносца лейтенант A. C. Сергеев и мичман К. В. Кудревич, был убит лейтенант Н. С. Головизнин, распоряжавшийся спуском на воду вельбота. Инженер-механика В. С. Анастасова взрывом снаряда выбросило за борт.
В 7 ч 10 мин орудия "Стерегущего" замолчали. На воде качался лишь разрушенный остов миноносца, без труб и мачты, с искореженными бортами и палубой, усеянной телами его героических защитников.
Японские корабли, прекратив огонь, собрались вокруг флагманского миноносца "Усугумо". Доклады, полученные начальником отряда, дополнили картину боя. Если сам "Усугумо" и "Синономе" отделались незначительными повреждениями, то в "Сазанами" попало восемь снарядов, а в "Акебоно" — около тридцати, были на миноносцах убитые и раненые.
Разгоряченный боем командир "Сазанами" капитан-лейтенант Цунемацу Кондо предложил захватить неприятельский миноносец как трофей и просил поручить эту операцию ему. Так как на горизонте уже показались знакомые силуэты японских крейсеров 3-го боевого отряда, а порт-артурские береговые батареи продолжали молчать, начальник отряда капитан 2 ранга Микикане Цуция согласился, и "Сазанами" направился к "Стерегущему"...
Между тем, как только сигнальная станция Золотой горы донесла, что в море идет бой между миноносцами, адмирал С. О. Макаров приказал крейсерам "Баян" и "Новик" готовиться к выходу в море. Прорвавшийся в Порт-Артур "Решительный" сообщил о бедственном положении "Стерегущего". Медлить было нельзя, и адмирал перенес свой флаг на "Новик", уже разворачивавшийся для выхода из гавани...
Остановившись недалеко от "Стерегущего", "Сазанами" спустил вельбот, и мичман Хирата Ямазаки с пятью матросами получил приказ подготовить русский миноносец к буксировке. В 7 ч 25 мин вельбот подошел к "Стерегущему", и Ямазаки с матросом 1-й статьи Абе вскарабкались на искореженный полубак.
Подняв на миноносце японский флаг, они обошли корабль. "В полубак попало три снаряда, палуба пробита, один снаряд — в правый якорь. С обоих бортов снаружи следы от попаданий десятков больших и малых снарядов, в том числе пробоины близ ватерлинии, через которые при качке в миноносец проникала вода. На стволе носового орудия след попавшего снаряда, близ орудия труп комендора с оторванной правой ногой и сочившейся из раны кровью. Фок-мачта упала на правый борт. Мостик разбит в куски. Вся передняя половина судна в полном разрушении с разбросанными осколками предметов. В пространстве до передней трубы валялось около двадцати трупов, обезображенных, частью туловища без конечностей, частью оторванные ноги и руки — картина ужасная, — писал в своем донесений Ямазаки, — в том числе один, видимо офицер, на шее у него был надет бинокль. Установленные для защиты койки местами сгорели. В средней части миноносца с правого борта одно 47-мм орудие было сброшено со станка и исковеркана палуба. Число попавших снарядов в кожух и трубы было очень велико, также, видимо, были попадания в сложенный между трубами брикет. Кормовой минный аппарат был повернут поперек, видимо, готовый к выстрелу. В кормовой части убитых было немного — только на самой корме лежал один труп. Жилая палуба была совершенно в воде, и войти туда было нельзя". В заключение Ямазаки сделал вывод: "Вообще положение миноносца было настолько ужасное, что не поддается описанию" [4].
Каково же было его удивление, когда среди этого искореженного, залитого кровью металла и мертвых тел японские матросы наткнулись на двух живых защитников "Стерегущего" — легко раненного кочегара А. Осинина и трюмного машиниста В. Новикова. Вместе с ранее подобранными из воды Ф. Юрьевым и И. Хиринским только они остались в живых. Командир, три офицера и сорок пять человек команды "Стерегущего" погибли в этом бою.
Переправив обоих пленных на "Сазанами", японцы приготовились к буксировке. Осмотрев миноносец и выбросив за борт все горючие предметы, Ямазаки распорядился закрепить поданные с "Сазанами" буксиры у правого носового рыма "Стерегущего", а сам опробовал руль, но из-за перебитых штуртросов он не действовал, что значительно усложняло буксировку. Тем не менее в 8 ч 10 мин японцы завели буксир, и "Сазанами", постепенно увеличивая скорость, потащил "Стерегущий" в море, навстречу приближавшимся кораблям японского флота. Три других миноносца составляли как бы почетный эскорт.
Однако буксировка наполовину затопленного миноносца, да еще на волнении, оказалась делом далеко не простым — через 18 мин буксир лопнул. Тогда, отклепав стальной трос правого якоря, японцы приготовились переправить его на "Сазанами", который вернулся к "Стерегущему" и уже спустил вельбот. Но тут приближавшиеся со стороны Порт-Артура "Новик" и "Баян" с максимальной дистанции открыли огонь по неподвижно стоявшим японским миноносцам. Одновременно открыли огонь и молчавшие до сих пор береговые батареи.
Падавшие вокруг русские снаряды, крутая волна и постепенное заполнение "Стерегущего" водой — все это заставило Кондо отказаться от дальнейшей буксировки. Правильность этого решения подтвердил последовавший с флагманского крейсера "Читосе" приказ: бросить захваченный миноносец и расстрелять его!
Командир "Сазанами" приказал мичману Ямазаки покинуть "Стерегущий". Спустив японский флаг и прихватив в виде трофеев компас и найденные на миноносце бинокли, японцы спустились в подошедший вельбот, на котором, несмотря на его сильные повреждения, благополучно добрались до "Сазанами". Причем, как только они перебрались на корабль, вельбот тут же у борта затонул. Сам же миноносец повернул к крейсеру "Токива", чтобы передать пленных, а также раненых и убитых моряков. Добить израненный русский корабль начальник отряда поручил "Усугумо", который и направился к "Стерегущему". Однако в это же самое время корабли подошедшего 4-го боевого отряда, подняв стеньговые флаги, приготовились открыть огонь по русским крейсерам. "Усугумо" мог очутиться между сражающимися сторонами. Оценив обстановку, М. Цуция отменил свой приказ и направил "Усугумо" к флагманскому броненосцу "Микаса", где и доложил адмиралу X. Того о событиях этой ночи.
Оставленный "Стерегущий" еще около получаса держался на воде, пока наконец в 9 ч 20 мин волны Желтого моря не сомкнулись над ним. В составленном Морским генеральным штабом в Токио "Описании военных действий японского флота на море в 37—38 гг. Мейдзи (в 1904—1905 гг.)" сказано, что затонул он в 7 милях на OSO от маяка Ляотешань.
В 10 ч 45 мин "Сазанами" подошел к борту "Токива", и четырех русских моряков переправили на японский крейсер. На нем они и были доставлены в Сасебо, где их уже ждало письмо от имени японского морского министра адмирала Ямамото. "Вы, господа, сражались храбро за свое Отечество, — говорилось в нем,— и защищали его прекрасно. Вы исполнили свой тяжелый долг как моряки. Я искренне хвалю вас, вы — молодцы!" Далее следовали пожелания полного выздоровления и благополучного возвращения после окончания войны на родину. После этого для русских моряков начался период мытарств по госпиталям и лагерям для военнопленных.
Насколько восхищение врага было искренним, подтверждает ответ, полученный Н. П. Сергеевой, женой командира "Стерегущего", на запрос о судьбе ее мужа (она направила его в Морское министерство в Токио через месяц после гибели миноносца). В нем от имени адмирала Ямамото говорилось: "Изъявляю глубокую симпатию всему экипажу русского миноносца "Стерегущий", который выказал храбрость и решительность в бою против нашего более сильного отряда". Далее прилагались сведения, собранные японцами в результате опроса моряков со "Стерегущего". Один из них, минно-машинный квартирмейстер Федор Юрьев, исполнявший обязанности боцмана и находившийся все время на верхней палубе у машинного телеграфа, вспоминал, что видел командира, "лежащего на палубе миноносца, от раны под коленом он казался почти мертв". Так как бой был "в самом разгаре", TO, no словам Юрьева, "никто из нас не мог подоспеть ему на помощь". Три других участника боя утверждали, что их командир, будучи раненым, был убит попавшим ему в голову осколком снаряда. Тело его осталось на миноносце [5]. В заключение вдове в весьма учтивых выражениях высказывались "самые глубокие соболезнования" и сожаления, что она лишилась своего "славного супруга, погибшего за Отечество".
Подвиг "Стерегущего" не мог пройти незамеченным и на родине, но здесь он получил самый неожиданный резонанс. Одно из первых сообщений о бое и гибели "Стерегущего" появилось в газете "Новое время" (№ 10 065) от 12 марта 1904 года и затем с различными изменениями перекочевало и в другие издания. Суть публикации сводилась к следующему: со ссылкой на корреспондента английской "Таймс" (он, в свою очередь, ссылался на слова "японского донесения") сообщалось, что когда японцы взяли на буксир русский миноносец, оставшиеся на "Стерегущем" два матроса заперлись в трюме и, несмотря на все уговоры японцев, не только "не сдались врагу, но вырвали у него добычу"; открыв кингстоны, они "наполнили родной миноносец водой и погребли себя вместе с ним в морских пучинах".
Попав на газетные полосы, это сообщение обошло всю Россию. Одновременно в большом количестве разошлись по стране репродукции с картины художника Самокиш-Судковского, изображавшей момент открытия двумя матросами иллюминатора на гибнущем "Стерегущем". В ногах у матросов был изображен маховик от кингстона. Скульптор К. Изенберг использовал эту композицию. Созданная им модель памятника "Двум неизвестным морякам-героям" в августе 1908 года удостоилась "высочайшего одобрения" царем, и 22 июня следующего года со скульптором был заключен контракт на сооружение памятника. Причем в виде платы за выполнение всех работ Изенбергу с разрешения Совета министров отпускался со складов Морского министерства медный лом на сумму 60 тыс. рублей.
Однако в распоряжении Исторической части Морского генерального штаба не оказалось ни одного документа, в котором содержалось бы упоминание о "подвиге двух неизвестных матросов", открывших кингстоны. Исследование, проведенное и. о. начальника Исторической части МГШ старшим лейтенантом Е. Н. Квашниным-Самариным, установило, что первое сообщение о бое "Стерегущего" было составлено капитаном 2 ранга Г. Г. Селецким [6] со слов В. Н. Новикова и A. A. Осинина и адресовано французскому консулу в Кобе, заинтересовавшемуся подробностями боя во время посещения им лагеря для военнопленных в Мацуяме.
Из сохранившейся в делах Архива Исторической части МГШ копии этого сообщения следовало, что "...видя неминуемую гибель миноносца, машинист Василий Новиков, оставшийся в живых и помогавший раненому и умирающему сигнальщику Василию Кружкову уничтожить сигнальные книги, бросается в машинное отделение и открывает клинкеты и кингстоны, чтобы имевший большую течь от массы подводных пробоин миноносец скорее затонул; затем он с двумя ранеными берет снаряды, заворачивает их не только в кормовые, но и в сигнальные флаги и бросает их за борт... Когда миноносец заметно стал погружаться, то подошедшие шлюпки поспешили снять раненых, которым и была подана медицинская помощь в самом непродолжительном времени" [7].
Узнав о строительстве памятника двум "неизвестным героям", Е. Н. Квашнин-Самарин попытался приостановить его открытие. "Грустно видеть, — писал он, — в великой России кто-то на авось пропагандирует постановку памятника несуществовавшим морским героям, когда вся история нашего флота ... полна настоящими подвигами", и далее настаивал на исключении из надписи, проектируемой на памятник, "рассказа о потоплении "Стерегущего" двумя неизвестными матросами", считая, что кингстоны открыл В. Н. Новиков.
Так как версия о двух неизвестных матросах была уже доложена императору Николаю 11, то начальник Морского генерального штаба вице-адмирал A. A. Эбергард, чтобы обосновать изменение надписи, затребовал собрать все сведения, "какие только возможно". Учитывая, что версия о неизвестных героях попала в газеты со ссылкой на "японское донесение", по просьбе МГШ морской агент (атташе) в Японии и Китае A. H. Воскресенский 27 августа 1910 года направил в Историческую часть подлинную справку о деле "Стерегущего", выданную по его просьбе Морским министерством в Токио, и сделанный им перевод.
Этот документ представлял собой копии донесений начальника 3-го отряда "истребителей" капитана 2 ранга М. Цуция, командира миноносца "Сазанами" капитан-лейтенанта Ц. Кондо и мичмана X. Ямазаки, но никакого упоминания "о двух неизвестных" в них не было...
Внимательно ознакомившись с показаниями оставшихся в живых моряков со "Стерегущего", члены Исторической части обратили внимание на многочисленные встречающиеся в них противоречия "и даже явную несообразность". Так, письмо В, Н. Новикова, датированное 26 июня 1907 года, еще больше запутывало дело. Из него следовало, что Новиков уже в ходе буксировки спустился в машинное отделение, открыл кингстоны, а затем, поднявшись на верхнюю палубу, порвал сигнальные книги и бросил их за борт. "Миноносец начал тонуть, а оставшаяся на нем прислуга стала бросаться в воду", после чего он, Новиков, "тоже кинулся за борт" и тут "уже ничего не помнит". Показания A. A. Осокина в целом подтверждали слова Новикова: "Василий Новиков пошел, открыл кингстоны в машине, пошла сильно вода, стали ожидать с чистой совестью смерти, так что могли — сделали, в это время подошла японская шлюпка и все втроем (?) спустились в шлюпку". В показаниях Ф. Юрьева вообще ничего не говорилось о потоплении миноносца. "Как утонул миноносец, не знаю, не ведаю", — значилось в его письме от 10 мая 1906 года.
Несмотря на многочисленные противоречия, эти показания сходились в одном — в них также ничего не говорилось о "неизвестных матросах".
Таким образом, хотя члены Исторической части склонялись к мнению, "что придавать показаниям оставшихся в живых нижних чинов команды миноносца "Стерегущий" значение исторически верных документов едва ли представляется достаточно обоснованным", версия его затопления двумя неизвестными матросами была еще менее правдоподобна. "Палубные горловины, — говорилось в одном из документов, подготовленных Исторической частью, — которые задраили за собой два неизвестных матроса, могли быть открыты и с верхней палубы и, сомнительно, чтобы японцы, прибывшие на миноносец и пробывшие на нем около 40 минут во время его буксировки, успевшие выбросить с него горючие материалы, не открыли бы при этом с палубы этих горловин и не обнаружили бы двух людей, если таковые были бы в затопленном до половины машинном отделении" [8].
Считая, что гибель двух неизвестных матросов, открывших кингстоны, "есть выдумка" и "как выдумка она не может быть увековечена в памятнике", Морской генеральный штаб 2 апреля 1910 года обратился с докладом на "высочайшее имя", где спрашивал, "надлежит ли считать предполагавшийся к открытию памятник сооруженным в память геройского самопожертвования двух оставшихся неизвестными нижних чинов команды миноносца "Стерегущий", или же открыть этот монумент в память геройской гибели в бою миноносца "Стерегущий"?"
"Считать, что памятник сооружен в память геройской гибели в бою миноносца "Стерегущий"", — такова была резолюция Николая II.
26 апреля 1911 года в торжественной обстановке памятник "Стерегущему" открыли на Каменноостровском проспекте в Петербурге. На торжествах присутствовал и Николай II. Четыре оставшихся в живых матроса "Стерегущего" получили награды. 10 мая 1913 года по "высочайшему повелению" памятник передали городу Петербургу "при описи и особом акте", а гипсовую модель памятника — Кронштадтскому порту. До настоящего времени этот великолепный памятник с лаконичной надписью "СТЕРЕГУЩИЙ" украшает один из красивейших проспектов города на Неве.
Между тем в деле "Стерегущего" так и не было ясности. Версия с открытием кингстонов В. Н. Новиковым также вызывала определенные сомнения. Два раза Историческая часть приглашала представителя Морского технического комитета с чертежами миноносца, пытаясь разобраться с системой трубопроводов и забортных отверстий. Результатом стал вывод, сделанный членами Исторической части при подготовке к выходу в свет официального издания по истории войны, где говорилось: "Необходимо заметить, что разновременные показания упомянутых 4 живых свидетелей боя настолько сбивчивы и разноречивы в подробностях, что считать их достоверными нет достаточных оснований. Вода вливалась в пробоины, и внутренность миноносца была затоплена водою по показаниям как наших матросов, так и японского офицера, буксировавшего "Стерегущий". Поэтому сомнительно, чтобы можно было в это время пробить трубу холодильника (конденсатора — авт.), так как кингстонов затопления на миноносце в машинном отделении не было" [9].
В заключение нам остается только предоставить слово Евдокиму Николаевичу Квашнину-Самарину, писавшему в далеком 1910 году: "Всякому, кто прочел бы и сопоставил все собранные по делу "Стерегущего" материалы и документы, было бы совершенно ясно, насколько велик был подвиг ,,Стерегущего" даже и без недосказанного мифа... Пусть легенда живет и живит будущих героев на новые беспримерные подвиги, но признайте же, что 26 ФЕВРАЛЯ 1904 ГОДА В БОРЬБЕ С СИЛЬНЕЙШИМ ВРАГОМ ЭСКАДРЕННЫЙ МИНОНОСЕЦ "СТЕРЕГУЩИЙ", ПОТЕРЯВ КОМАНДИРА, ВСЕХ ОФИЦЕРОВ, 45 ИЗ 49 МАТРОСОВ, ПОСЛЕ ЧАСОВОГО, ДО ПОСЛЕДНЕГО СНАРЯДА БОЯ, ПОШЕЛ КО ДНУ, ИЗУМЛЯЯ ВРАГА ДОБЛЕСТЬЮ СВОЕГО ЭКИПАЖА!"
Примечания
[1] Русско-японская война 1904—1905 гг.: Работа исторической комиссии по описанию действий флота в войну 1904—1905 гг. при Морском генеральном штабе. Кн. 1. CПб., 1912. С. 456.
[2] От англ. "destroyer" — истребитель, так называли первое время миноносцы водоизмещением более 300 т.
[3] Позднее капитана 2 ранга Ф. Э. Боссе упрекали в том, что он ушел, не оказав помощи "Стерегущему". Жена командира "Стерегущего" Н. П. Сергеева с горечью писала: "...выходит, выгоднее спасаться самому, чем честь Родины и флага". Но адмирал С. О. Макаров трезво оценил обстановку: "Повернуть ему ("Решительному" — авт.) на выручку — значило погубить вместо одного миноносца два", — писал он в рапорте на имя адмирала Е. И. Алексеева, и далее, анализируя обстановку, делал вывод: "В этих условиях выручить "Стерегущий" было невозможно". Все офицеры и команда "Решительного" были удостоены наград. Ф. Э. Боссе позднее получил орден Св. Георгия 4-й степени "за прорыв сквозь неприятеля в свой порт".
[4] ЦГАВМФ, ф. 418, оп. 1, д. 5869, л. 58.
[5] ЦГАВМФ, ф. 418, оп. 1, д. 5869, л. 38.
[6] Георгий Гаврилович Селецкий — капитан 2 ранга, командир парохода Добровольного флота "Екатеринослав", который 24 января 1904 года у острова Цусима был захвачен японским броненосцем береговой обороны "Сайен" и отведен в Фузан. Став одним из первых военнопленных русско-японской войны, Селецкий позднее написал свои воспоминания "646 дней в плену у японцев", вышедшие в свет в 1910 году.
[7] ЦГАВМФ, ф. 418, оп. 1, д. 5869, л. 5.
[8] ЦГАВМФ, ф. 418, оп. 1,д. 5925, л. 18.
[9] Русско-японская война 1904—1905 гг.: Работа Исторической комиссии по описанию действий флота в войну 1904—1905 гг. при Морском генеральном штабе. Кн. 1. СПб., 1912. С. 465—466.
Миноносец "Стерегущий"
(краткая историческая справка и тактико-технические элементы)
(краткая историческая справка и тактико-технические элементы)
Миноносец "Стерегущий" (до 9 марта 1902 года "Кулик") принадлежал к серийным миноносцам типа "Сокол". От ранее построенных кораблей этого типа он отличался разборной конструкцией корпуса, так как предназначался для пополнения миноносных сил Тихоокеанской эскадры. Заложенный на Невском заводе в Петербурге, после разборки он был направлен в Порт-Артур, где, уже окончательно собранный, 9 июня 1902 года спущен на воду.
Водоизмещение (по проекту) 259 т, наибольшая длина 57,9, ширина 5,67, высота корпуса 2,92 м, мощность энергетической установки (восемь водотрубных котлов системы Ярроу и две главные машины) ок. 3800 л. с., скорость до 26,5 уз. Вооружение: 75-мм орудие, три 47-мм пушки, два минных (торпедных) аппарата (в этом "Стерегущий" значительно уступал японским "истребителям", которые, как правило, имели на вооружении по 76-мм орудию и пяти 57-мм пушкам при таком же числе минных аппаратов). Экипаж (по штату) — 4 офицера и 48 нижних чинов. После окончания испытаний 30 августа 1903 года "Стерегущий" был принят в казну. За сутки до нападения японского флота на корабли Тихоокеанской эскадры "Стерегущий" вместе с "Беспощадным" нес ночное дежурство по охране подступов к Порт-Артуру. В ночь нападения миноносец стоял у стенки отделения Невского завода и смог выйти на внешний рейд лишь около 7 ч утра. Начались боевые будни. В составе 2-го отряда миноносцев "Стерегущий" нес дозорную службу, участвовал в отражении попыток неприятеля закупорить выход из гавани Порт-Артура с помощью брандеров.
17 февраля 1904 года в командование "Стерегущим" вступил лейтенант A. C. Сергеев, сменивший лейтенанта Б. Л. Кузьмина-Короваева. Он и повел "Стерегущий" в его последний бой...
Имена героев "Стерегущего" были присвоены новым миноносцам: "Инженер-механик Анастасов" — миноносцу типа "Т", "Лейтенант Сергеев" — постройки завода Шихау. Оба корабля собирались во Владивостоке и вступили в строй уже после окончания русско-японской войны. Название же "Стерегущий" по традиции перешло к спущенному на воду 21 июня 1905 года минному крейсеру типа "Украйна". Перечисленный вскоре в класс эскадренных миноносцев, корабль до 1924 года числился в списках флота.
В советский период название "Стерегущий" унаследовал заложенный 12 августа 1936 года эскадренный миноносец проекта № 7. Спущенный на воду 18 января 1938 года, он 30 октября следующего года вступил в строй кораблей Краснознаменного Балтийского флота. 21 сентября 1941 года, поврежденный авиацией противника, эскадренный миноносец лег на грунт на Восточном кронштадтском рейде. В 1944 году корабль подняли и после ремонта вновь ввели в состав флота.
В настоящее время в составе ВМФ СССР находится большой противолодочный корабль, носящий по традиции гордое имя "Стерегущий".