Согласно приказания командира, в 9 часов 27 Января достали из погреба 100 мин и приступили к их изготовлению, но без вставления в них запалов. Ко времени обеда мины, на половину изготовленные, были оставлены на рельсах под надзором дневальных. В таком виде мины оставались до начала бомбардировки, когда, в виду того, что снаряды начали ложиться очень близко и поднятые мины представляли большую опасность, не имея возможности быстро спустить их в погреба, с разрешения командира вынули из поднятых мин запальные стаканы, чем уменьшили вероятие взрыва от попавшего снаряда. Все остальные стаканы были спущены ниже WL. В это время 6" снесло носовой боевой фонарь, при чем пострадала только тумба и переднее стекло, а рефлектор и лампа остались целыми на палубе. Около 4 часов дня был получен от Наместника план заграждения Дальнего и приказание следовать туда немедленно. Снявшись с бочек, приступили вновь к изготовлению мин, чем и занимались до тех пор, пока, согласно полученной телеграммы, не вернулись на рейд, при чем командир, не зная причины возвращения, приостановил изготовление мин.
Получив в конвоиры крейсер II ранга "Боярин", пошли вновь по назначению и приступили опять к изготовлению мин, которое задержалось тем, что, не имея никаких сведений о неприятеле, имели транспорт в полной готовности, благодаря чему очень мало людей было уделено минам, но тем не менее, благодаря стараниям и молодецкой работе команды, к 10 часам вечера 100 мин были готовы к постановке.
По рассмотрении плана заграждения, решили начать с прохода, севернее о-ва Сан-Шан-Тао, где ширина не превышает 2-х миль и, расчитывая ставить по 40 мин на милю, 100 мин было достаточно для его заграждения. Ход решено было иметь 5 узлов. Промежутки между бросанием мин делать 18 сек.
В виду темноты ночи, командир не решил приблизиться вплотную к N оконечности северного Сан-Шан-Тао, благодаря чему при постановке оказался промежуток, кабельтовов в пять, который 29-го был загражден дополнительно. К 12 часам ночи северный проход был загражден, при чем всплывших мин не было и транспорт пошел к якорному месту в залив Хенд, где и стал на якорь в полной готовности в любой момент сняться. Командир, обсудив совместно с старшим штурманским офицером и мной план постепенного заграждения южного прохода, ширина которого не позволяла заградить сразу, решил ничего не предпринимать до рассвета, пока не обнаружится наше положение относительно неприятеля, присутствие которого могло нас заставить принять артиллерийский бой, во время которого поднятые мины могли представлять большую опасность, между тем как в погребах мы не имели в это время мин выше WL.
В 6 часов утра 28-го, по обнаружении отсутствия неприятеля, при очень свежей погоде от N, делающей невозможной минну. атаку, приступили к изготовлению 108 мин, которые, благодаря непрерывной работе и достаточному числу рук, были готовы к 11 часам утра, когда транспорт, снявшись якоря, пошел в пролив между островами
Сан-Шан-Тао, повернул к входному мысу (южному от Артура) и, не доходя до южной оконечности о-ва, начал постановку мин, по прежнему расчету по 40 мин на милю, при чем, расчитывая на замедление хода, промежутки между бросанием мин увеличили до 22 сек. На деле командир увеличил несколько ход, чем растянул линию, почему она впоследствии была подкреплена второй линией.
Закончив к 1 часу дня постановку этой линии, при чем все стали хороше и только одна всплыла, дали команде обедать и тотчас приступили к изготовлению новой партии из 112 мин, для окончания заграждения южного прохода, что и было закончено в 6 часов вечера. Во время изготовления мин держались под парами. К борту на портовом баркасе "Дальний" были доставлены телеграммы Наместника. Подойдя к берегу и развернувшись, поставили эту линию заграждения, расположив ее более во внутрь рейда. Промежуток между бросанием делали 20 сек., ход имели 5 узлов, расчет 40 мин на 1 милю. Мины стали все хорошо. Окончив к 7 часам вечера заграждение рейда в одну линию, на что было употреблено 320 мин на протяжении по прямой 7 миль, пошли на рейд Дальнего, где и стали на якорь. По обсуждении дальнейших действий, имея в своем распоряжении только 82 мины, было решено заградить оставшийся 27-го проход севернее о-вов Сан-Шан-Тао - в северном проходе и южнее последних о-вов, где предполагали минное заграждение редким. Штурманским офицером был составлен план поставленному заграждению, командир нанес предполагаемое, которое решено было поставить по выходе согласно телеграммы Наместника коммерческих судов, что предполагалось сделать на следующее утро на рассвете; для чего в 3 часа ночи 29-го приступили к изготовлению последних мин, что и закончили к 6 часам утра. В это время снялись с якоря и начали выводить пароходы, принимая все меры для маскировки заграждения, делая массу лишних галсов по рейду. По проходе судов, у них на виду, в свободном проходе были поставлены из верхнего порта 2 учебных, снаряженных песком, мины (белого цвета). Затем приступили к постановке мин в южном проходе, руководствуясь прежним расчетом. Поставлено было 40 мин и все были поставлены удачно, - всплывших не было.
После этого транспорт перешел к постановке последней линии в северном проходе, для перекрытия, оставленного ночью 27-го, пропуска. Мины ставились с прежним расчетом, при чем к 12 часам дня все было кончено, только 30-ая или 32-ая мина при постановке всплыла. В это время на транспорте мин не оставалось, а был пироксилин для подрывных партий в следующем количестве: 38 - однофунтовых патронов, 6 - шестифунтовых, 6 запальных стаканов для 18 фунтовых патронов, 3 ящика запального пироксилина, по 15 фунтов и 3 ящика влажного, по 1 пуду, - всего около 6 пудов. Все это хранилось в 4-м погребе. Доложив командиру об оставшемся пироксилине, я застал его за расстрелом всплывшей мины, которую он желал во что бы то ни стало уничтожить. Я рекомендовал командиру оставить ее, так как она стоит во второй линии и так плохо видна, что раньше чем ее заметят, найдут на мины первой линии; наконец, в заключение уничтожить ее со шлюпки, когда стихнет. В это время мы для более удачного обстрела приближались задним ходом к минам, об опасности чего штурманский офицер мичман Хрущев дважды докладывал, , после чего командир решил идти на якоре и дал обеим машинам ход вперед. Приблизительно через минуту последовал взрыв с правой стороны под мостиком, около 4-го погреба. Я получил удар по голове осколком, с рассечением губы и им был ошеломлен так, что дальнейшие мои действия носили автоматический характер и я совершенно не могу дать себе отчета за промежуток времени, протекший до тех пор, пока я очнулся, сидя на руле шестерки. В это время "Енисей" уже погружался. Но на основании свидетельств других об эфекте взрыва и направлении разрушения, я вполне убежден, что запасной пироксилин 4-го погреба продетонировал, что и повлекло неминуемо гибель транспорта.
Гибель последнего, после исполненного поручения и постановки всех мин, не является столь чувствительной потерей, как гибель нашего достойного и образованнейшего командира, потеря которого при теперешних обстоятельствах незаменима. Все постановки велись во время, близкое к малой воде, при чем штерты грузов ввязывались на 10 фут; все мины стали хорошо и только 2 всплыло из 402, что составляет менее 0,5 процента.
Причину позднейшего нахождения всплывших мин надо искать не в дефектах постановки, а в дальнейших обстоятельствах. Затрудняло изготовление мин еще то обстоятельство, что как раз подошло время поверки мин, что и было начато за несколько дней до объявления войны, но проверили только 60 мин, так что при изготовлении проверялись, как контакты, так и батарейки, и негодные заменялись.
Сахар, присланный распоряжением главного минера Порт-Артура, оказался к употреблению негодным; ставили с изготовленным заранее судовыми средствами. При постановке боевых мин, пользовались только нижними лац-портами и короткими рельсами, позволяющим их держать закрытыми, что было необходимо особенно во время свежей погоды 28-го числа, которая, благадаря этим рельсам, вовсе не препятствовала постановке.
Заканчивая таким образом отчет о деятельности минной части, я не считаю себя в праве умолчать о действиях моих помощников, трудам которых исключительно приписываю удачу в нашем трудном деле. За все три дня я не встретил ни разу необходимости кого либо принуждать к работе, делать какие либо замечания; все делали свое дело так, как только может делать русский матрос, не знающий, ни усталости, ни опасности. Я затрудняюсь назвать более отличившихся, хотя с особой благодарностью должен отнестись: к старшему минному квартирмейстеру Повалишину, плававшему с постройки судна, знавшему его вдоль и поперек, который был всегда там, где надо было устранить какую либо неисправность; к минному квартирмейстеру Горбунову, сильно страдавшему глазами, но не желавшему лечиться и отдыхать; к и.д. квартирмейстера старшему минеру Кузнецову, не знавшему устали, и к старшему минеру Новосильцеву, заметившему неисправность одного из запалов и устранившему от этого опасность. Вообще работа всех нижних чинов была выше всякой похвалы. Даже в тяжелый момент бомбардирования, когда минеры ясно сознавали опасность от поднятых мин, ни тени страха не было заметно, и запальные стаканы вынимались вполне хладнокровно.
Не могу не отметить хладнокровную распорядительность лейтенанта Ромашева, распоряжавшегося подкаткой мин и которому обязаны, что ни один колпак не был поврежден и все мины были поданы исправно. Телеграф, приспособленный для приемов в любой схеме, работал прекрасно и перехватывал легко японские депеши.
Вот все, что имело место по минной части транспорта "Енисей" с начала военных действий до его роковой гибели.
Подписал: Бывший старший минный офицер транспорта "Енисей" Мичман С.Власьев.