Семёнов Вл.
"ФЛОТЪ" и "МОРСКОЕ ВЕДОМСТВО" ДО ЦУСИМЫ И ПОСЛЕ
__________
Часть IV. Две собаки: "шпиц" и "такса"
"ФЛОТЪ" и "МОРСКОЕ ВЕДОМСТВО" ДО ЦУСИМЫ И ПОСЛЕ
__________
Часть IV. Две собаки: "шпиц" и "такса"
Если засилье «ведомства» над «флотом» так пагубно отразилось на подготовке личного состава последнего, то, как и следовало ожидать, влияние этого засилья в деле создания и содержания в боевой готов-ности материальной части, где «ведомство» не в обход закона, а «почти» по закону, было полным хозяином, — сказалось еще разрушительнее.
Прошу извинить, что статью о таком важном вопросе начну... анекдотом; но анекдот этот кажется мне достойным к ней эпиграфом.
Это было осенью 1903-го года, в доме главного командира Кронштадтского порта, С. О. Макарова. По окончании обеда, пошли курить в кабинет радушного хозяина. Надо заметить, что покойный адмирал, оправды-ваясь «средствами» — он жил на жало-ванье —курил такие сигары, запах которых не только дамы, но даже вообще люди непри-вычные не всегда выдерживали.
Компанию составляли три-четыре человека из числа тех, что «сору из избы не вынесут», хотя в этом отношении адмирал вообще не отличался осторожностью и не стеснялся высказывать свое «крайнее мнение» даже в присутствие заведомых наушников.
Заговорили о текущих делах. Вполне естественно, капитаны не упустили случая ввернуть словечко о нуждах своих кораблей, которые остаются неудовлетворенными из-за канцелярской волокиты.
— А знаете ли вы, какая собачья порода самая противная? — неожиданно спросил адмирал.
(Знак вопроса на лицах собеседников).
— Шпиц!
Не все сразу поняли, а понявши, рассмеялись; однако один из присутствовавших,
старый капитан, за словом в карман не лазивший, нашелся чем «перешибить» ад-мирала.
— Не одна собака, а две, ваше превосхо-дительство! и живут в большой дружбе...
— Какая же еще?
— Такса... и, в противность законам природы, довольно высокая...
Тут все сразу поняли и, выражаясь языком бессмертного Кузьмы Пруткова, «сему много смеялись».
Такса была, действительно, высокая.
Позволю себе привести факт из личной моей практики.
В 1893-м году мне довелось принять учас-тие в известной «Енисейской экспедиции». Суда этой экспедиции — винтовой пароход «Лейтенант Овцын», колесный пароход «Лейтенант Малыгин» и баржа со шхунским вооружением «Лейтенант Скуратов» — строились на заводе Братьев Дени, в Думбартон (в западной Шотландии). Правили заводом трое братьев: старший был главным директором, второй — главным инженером, третий — главным механиком. Премилый народ, отличавшийся истинно шотландским радушием и гостеприимством. Мы при-были, когда наши посудины еще достраива-лись, и, конечно, горячо занялись наблюдением за окончательным их оборудованием.
Надо заметить, что фирма «Братья Дени» достаточно известна не только в Англии, но и за границей. «Русское Общество Пароход-ства и Торговли» большую часть своих пароходов построило на этой верфи, да и в 1893-м году для него достраивался там пароход «Ольга». Вероятно ввиду постоянных заказов и сношений, завод охотно принимал к себе «на практику» инженеров и механиков «Русского Общества Пароходства и Торговли». Один из них, фамилию которого в точности не упомню, но которого шот-ландцы перекрестили в «Mak-Larn» и утвер-ждали, что он их соотечественник, — работал на заводе, когда и мы туда объявились для приема наших судов.
Строили и снабжали нас «прижимисто», не в пример другим, а между тем вся-кому было известно, что, по расчету на тонну водоизмещения, с нас взято в полтора раза больше, чем с прочих.
Однажды, не официально, но в дружеской беседе (напомню о шотландском гостеприимстве) я «насел» на старшего Дени, упрекая его в скаредности, в строгом следовании пунктам спецификации, вопреки здравому смыслу.
Он ёжился, пробовал отшучиваться, но под конец неожиданно заявил: «Вы, ви-димо, этих дел совсем не знаете, а я вас прошу верить слову джентльмена: я даю все, что могу, за те деньги, какие получил!» — и после того куда-то заторопился...
Если уж англичанин сделал такую декларацию, то явно, что большего из него ни-какими клещами не вытянешь... Обратился за разъяснениями к Мак-Лэрну. Был посрамлен и вынужден признать себя, действительно, «в этих делах» ничего не пони-мающим.
Инженер прямо глумился, а я... терпел и поучался.
— Вы думаете, он так и выложит вам «коммерческую тайну»? Он этот подряд взял только для рекламы, как заказ «русского морского министерства»! Это не шутка!.. Наживет не много, а чего доброго, и в убыток сработает...
— Как в убыток, когда ваша же «Ольга» строится, по цене за тонну, на целую треть дешевле?
— Треть!.. так ведь треть — это 33]/з процента, а в вашем деле заключение кон-тракта и утверждение спецификации обошлись ему в 35, если не в 40 процентов с номинальной стоимости!..
Тогда я не хотел ему верить, даже рассердился, но впоследствии... особенно теперь, когда мы имеем офищальные сведения, что американцы строят броненосцы новейшего типа по 700 рублей за тонну, а у нас нечто много худшее обещают соорудить по 1.700 ру-блей — приходится верить...
Как было спорить, когда сам покойный 3. П. Рожественский вот что рассказывал о своем пребывании в Англии, в должности морского агента:
— Получаешь предписание: экстренно за-казать и выслать то-то и то-то. Едешь на завод. Полная готовность исполнить заказ, вы-дать немедленно и т. д., но относительно цены — вопрос: — Кто будет платить? Вы, чеком из кредитива посольства, или расчет будет с Главным Управлением Кораблестроения и Снабжений?» — «Да не все ли равно?» — «Большая разница. Если вы будете платить — цена по прейскуранту, как для всех; если не вы — цена по особому согла-шению».
Тоже не хотелось верить, думалось — шу-тит...
Впрочем, оставим воспоминания и обра-тимся к цифрам и документам.
Симоносакский мирный договор, разорван-ный под угрозой вооруженного вмешательства европейской коалиции, руководимой Росcией, конечно, не мог вызвать в Японии иного чувства, кроме жажды реванша.
Положим, потери японцев за время войны с Китаем исчислялись двумя-тремя тысячами убитых; но разве право победного господства определяется размером потерь? Разве мы, например, отступимся от наших среднеазиатских владений в силу того, что обветшалые ханства покорялись не армиями, а от-рядами из нескольких батальонов?
Японцы (нельзя этого не признать) были глубоко правы, возмущаясь совершенным над ними насилием. Они победили врага в открытом бою; этот враг, потерявший на-дежду на успешное сопротивление, поспешил замириться, уступив часть своей территории, de facto уже у него отнятой, — и вдруг яв-ляется новый враг (бывшие друзья), который говорит. «Это досталось вам слишком де-шево! Уходите, не то... выведем!..»
Они ушли, но ушли, затаив злобу, в надежде посчитаться, когда настанет время, более благоприятное.
Единственным их утешением являлась мысль, что «было почти ничьим — ничьим и осталось».
16 марта 1898 г. и это слабое утешение было разбито: Россия заняла Порт-Артур и мало-помалу начала прибирать к своим рукам всю Манчжурию. Пусть на квадратную милю Манчжурии приходилось всего по несколько капель японской крови, ценою которой она была занята; но ведь японцы шли на риск, могли пролить реки крови. Ведь до японо-китайской войны Китай считался грозной силой, которую боялись расшевелить...
Только слепые не видели и не понимали, против кого так лихорадочно вооружается Япония. Впрочем, как будто и не было совсем слепых. Кое-что соображали: строили флот, создавали эскадру Тихого океана, словно предвидя, что победителем окажется тот, кто будет владеть морем...
И что же? Готовясь к решительной борьбе, за тот же промежуток времени, мы израс-ходовали на усиление флота и его содержание вдвое больше, нежели Япония, и были — не просто побеждены, но разгромлены!..
С 1896 по 1904 г. на содержание и усиление флота израсходовано (в миллионах рублей):
Содержание существующего флота: 405,6 (Россия); 168,0 (Япония)
Новое судостроение: 355,3 (Россия); 219.2 (Япония)
Всего: 760,9 (Россия); 381,2 (Япония)
Цифры удручающие, говорящие сами за себя; комментировать их, ввиду всем известных результатов, кажется излишним.
Полный разгром флота...
Но ведь чины этого «флота» вынуждены были сражаться с врагом тем оружием, которое было дано им в руки чинами «мор-ского ведомства», всегда твердо памятовавшими, что не им придется нести тяжесть.... «кровавой расплаты»
Миноносцы: с ходом 20—25 узлов про-тив 30-узловых, со снарядами в 131/2 золотников разрывного заряда против снарядов в 2'/2 фунта... Броненосцы: с ходом 12 узлов против 16-узловых, со снарядами в 15 фунтов разрывного заряда против снарядов в 106 фунтов... Крейсера...— Ну, об этих и говорить нечего!..
Как бы ни был плох личный состав, но тот факт, что при Цусиме наша эскадра была истреблена, неприятельская же не поте-ряла ни одного корабля, а в личном составе понесла урон совершенно ничтожный (113 убитых, 382 раненых и 42 контуженых), не может быть объяснен исключительно не-подготовленностью экипажей. Ведь это не бой — а бойня...
Ясно, что материальная часть того, что именовалось «русским флотом», созидание и содержание коего в исправности всецело лежало на обязанности «морского ведомства», было весьма далеко от совершенства. Вспомнишь хотя бы сделавшуюся исторической фразу, произнесенную Небогатовым на суде: „Я спросил: почему мы не отвечаем? — а флагманский артиллерист говорит: — Наши снаряды не долетают. — Это меня сокрушило» — Есть от чего «сокрушиться»! Ведь сблизиться на дистанцию, на которой снаряды могли бы долетать, средств не было — неприятель обладал преимуществом в скорости хода!...
Похоже на то, как если бы сошлись два врага: один — пеший и с гладкоствольным пистолетом, бьющим на двадцать шагов, другой — верхом на лошади и с добрым браунингом в руках.
Откуда же взялось такое... возмутительное неравенство в вооружении? Где корень зла?
Источник его все тот же: исконное засилье «ведомства» над «флотом».
Казалось бы, что чины первого должны иметь назначение чисто служебное, должны «обслуживать» флот, так как не им, а ему придется схватиться с врагом грудь с грудью — и кто же, как не он сам, наилучший судья в деле оценки оружия, данного ему в руки?
На деле выходило иначе.
Донесения моряков-практиков (этих «ремесленников») в лучших случаях приобщались «к Делам», а иной раз вызывали даже репрессии по адресу лиц, «сующихся не в свое дело» или «пытающихся чему-то учить» непогрешимых «sous-frtchistes» (как их окрестил мой добрый знакомый).
До чего доходило торжество централизации и полноты власти — покажут примеры.
Обнаруживался такой сюрприз, что в Кронштадте надо готовить суда к плаванию, а необходимых материалов в порту не имеется. Почему они не доставлены поставщи-ками? Потому что в контракте, заключенном Главным Управлением Кораблестроения и Снабжений, сказано: «в начале года» (понятие крайне растяжимое) — и поставщик, с полным правом, ждет открытия навигации, когда доставка материалов водою (из Петер-бурга) обойдется ему во много раз дешевле, нежели перевозка по железной дороге до Ораниенбаума и дальнейшая — гужем, по льду. А работы-то надо закончить к моменту откры-тия навигации, и материалы для этого надо иметь в руках не «в начале года», «a к на-чалу года»!..
Можно ли думать, что подобного рода не-домолвки в контрактах являлись чисто слу-чайными?...
В 1895-м году признано было необходимым поставить новые котлы на крейсер «Адмирал Корнилов», спущенный на воду в 1887-м году. Надо заметить, что крейсер этот строился в Сен-Назере (близ Нанта), причем доверенным лицом морского ведомства являлся г. Алексеев, бывший тогда нашим морским агентом во Франции. Он же оказался и первым командиром вновь построенного крейсера, который (крейсер, а не Алексеев) отличался от своих сверстников прочих флотов отсутствием двойного дна.
Котлы решено было, в виде опыта, менять во Владивостоке, не возвращая крейсер в Кронштадт; но так как местный порт не мог построить их своими средствами, то они были присланы готовыми. Вскочило в копе-ечку. Но это цветочки, а ягодки будут впереди...
Старые котлы, снятые с крейсера, негод-ные для боевых кораблей, оказались в таком состоянии, что еще десятки лет могли бы слу-жить на любом грузовике, совершающем свои рейсы со скоростью восьми узлов. При бедности, на Дальнем Востоке частных судостроительных заводов, охотников сделать покупку «по случаю» появилось множество. Не продали. Почему? Да потому, что котлы были «удостоены в лом», подлежали разлому и и отсылке в Петербург, где Главное Управление Кораблестроения и Снабжения распорядится с ними по закону.
И разломали (недешево стоило, и отослали) тоже за хорошие деньги) и... распорядились выводом в расход...
Как назвать такое... хозяйство?
В «Расплате» я привел уже немало примеров тому, как господа из под «шпица» закрывали глаза на результаты боевого опыта, как они в распространенных газетах при посредстве людей, обладающих бойким пером и оттуда же (из под «шпица») полученным патентом на звание ученого моряка, — вещали русскому обществу, что «к непосредственному боевому опыту надо относиться с тщательной критикой» и что не оправдались «преувеличенные ожидания от боевого опыта».
Не хочу повторяться; скажу лишь, что если во время самой войны к свидетельству непосредственных её участников, учившихся на горьком и кровавом опыте, могли отно-ситься с таким великолепным пренебрежением, то что делалось в мирное время в период подготовки к войне?
Как третировались мнения истинных тружеников моря теми стратегами, что в тиши кабинета из-учали высокое военно-морское искусство, чужда-ясь морского ремесла, как несвойственного, по их мнению, «человеку из общества», а попросту — непригодного для белоручек, желающих носить морской мундир, но вовсе не желающих плавать иначе, как в Биаррице и в приятной компании особ «своего круга». Начальники эскадр и отрядов, командиры кораблей, даже морские агенты могли писать что угодно; их донесения либо не получали никакого движения, оставаясь (часто даже нераспечатанными) в шкафах главного морского штаба, либо направлялись по принадлежности в морской технический комитет или в Главное Управление Кораблестроения и Снаб-жения. В первом говорили: «кажется, учить вздумали?» и, в зависимости от настроения, либо просто клали в шкаф, либо писали строгую отповедь на тему: «яйца курицу не учат». А во втором — хитро подмигивая, подшивали «к делам», как пожелание, несоотствующее действующим законоположениям, согласно которым ни один расход не может пройти мимо рук центрального учреждения, дабы к другим рукам ничего не прилипло.