М.А. Партала
СПб: "Гангут", 1999, № 20. С. 33-37
Сканирование и редактирование – Tsushima
СПб: "Гангут", 1999, № 20. С. 33-37
Сканирование и редактирование – Tsushima
Практически во всех работах, посвященных Мемельской операции и бою крейсеров у острова Готланд 19 июня 1915 года, справедливо указывается, что ее инициаторами выступили старший офицер штаба лейтенант А.А. Сакович и 2-й флагманский минный офицер старший лейтенант И.И. Ренгартен. Однако последующее утверждение о том. что предложенный план был утвержден командующим флотом вице-адмиралом В.А.Каниным, а также само содержание плана операции в том виде, в каком он был представлен командующему, можно считать в определенной мере дискуссионным.
Думаем, читателю небезынтересно будет познакомиться с фрагментом воспоминаний одного из авторов плана — лейтенанта А.А. Саковича, бывшего в ту пору старшим флаг-офицером по оперативной части штаба командующего флотом и вместе с И.И. Ренгаргеном курировавшего вопросы разведки. Воспоминания были опубликованы в журнале «Морской сборник» в 1931 году под достаточно нейтральным названием «Заметки оперативного работника» и по вполне понятным причинам мало известны широкому читателю.
«История возникновения замысла операции но обстрелу Мемеля, приведшей к бою крейсеров у м[ыса] Эстергарн. была такова. Летом 1915 г[ода] русская армия, разбитая в Галиции, продолжала отступать, терпя все время поражения по всему фронту. Левый фланг немецких войск вторгся в Курляндию и медленно, но верно продвигался на Митаву, имея конечной целью своего движения Ригу.
Настроение русского общества было весьма подавленное и нервное. Вместе с тем в первой трети июня наша разведка получила вполне точные сведения о большом ослаблении германских сил на Балтийском театре. Среди ряда других было указание на то, что корабли противника стягиваются на императорский смотр в Киль /1/.
30 июня (здесь и далее по новому стилю), в день, когда у пишущего эти строки и заведовавшего разведкой Ренгартена возникла неясная вначале мысль о необходимости что-то сделать, как-то быстро использовать создавшуюся обстановку с целью нанесения противнику хотя бы морального удара, способного вместе с тем несколько поднять настроение у нас в тылу, флаг-капитан по оперативной части Колчак как раз отсутствовал и должен был вернуться поздно. К вечеру, прикинув по карте несколько вариантов, мы остановились на бомбардировке нашими крейсерами с участием "Рюрика" одного из не слишком близко к нам расположенных неприятельских портов, а именно Кольберга (выделено мной. — М.П.).
Надо сказать, что бомбардировки вообще не пользовались признанием в штабе и у командования Балтийского флота именовались "стратегическим озорством" и никогда не применялись. Но тут как раз был налицо такой частный случай обстановки, когда за отсутствием другой более важной и практически достижимой цели этим разумным взглядом, как будто, следовало поступиться.
К 9 час[ам] вечера, когда флаг-капитан прибыл в штаб, план операции вчерне был готов и немедленно ему доложен. Согласившись с ним по всем главным пунктам и оставив лишь открытым вопрос о выборе места бомбардировки, флаг-капитан тотчас же доложил его начальнику штаба адм[иралу] Керберу, который, охватив обстановку, признал идею операции в целом правильной и требующей немедленного осуществления. Вслед затем начался доклад командующему флотом адм[иралу] Канину, на котором присутствовали начальник штаба и вся оперативная часть. По докладе Ренгартеном и мною обстановки и плана операции командующий также согласился с последним, но с характерной для него манерой подрезывать в корне малейший порыв к активности категорически отказался дать в операцию "Рюрика", а пунктом бомбардировки избрал Мемель. Обе эти "поправки" совершенно меняли весь замысел: без "Рюрика", сильного корабля, долженствовавшего служить поддержкой другим крейсерам, операция сразу приобретала характер авантюры, а замена Кольберга Мемелем значительно умаляла моральный эффект, который можно было ждать от бомбардировки.
По плану объектом атаки Кольберг был избран потому, что Свинемюнде, не говоря уже о Киле, был слишком далек и сильно укреплен, у Нейфарвассера, также укрепленного, предполагались, кроме того, минные заграждения, а Мемель был чересчур близок и не имел никакого значения. Кольберг был, во-первых", достаточно удален от Финского залива и. во-вторых, являлся довольно значительным пунктом померанского побережья, почему удар по нему, естественно, стимулировал бы большой размах и смелость русского командования, державшегося до того времени пассивно. Инициаторы плана считали и. как об этом можно судить сейчас, правильно, что выступление такого порядка будет весьма чувствительно для противника, не говоря уже о впечатлении у себя и у союзников. <...>
До 2 часов ночи, переходя даже временами границы субординации, велась борьба инициативной группы при поддержке начальника штаба и флаг-капитана с командующим флотом, причем можно было думать, что победа останется за командующим, как всегда рассматривавшим предложенную ему операцию с точки зрения возможной неудачи и вытекающих уже для него лично неприятных последствий.
Слепой случай склонил чашу весов в обратную сторону. Ренгартен. известный своей выдержкой, видя, что все рушится, потерял терпение и сказал какую-то резкую фразу на очередную унылую реплику командующего. Результат получился неожиданный. Понял ли в тот момент Канин то. что ему старались доказать в течение 5 часов подряд, или ему просто надоела длительная дискуссия, но он вдруг уступил в отношении "Рюрика", сказав при этом весьма характерную для него фразу: "Ну, хорошо, раз Иван Иванович [Ренгартен] сердится, я дам вам «Рюрика»". Объектом же операции он по-прежнему оставил Мемель. что. как было уже сказано, значительно понижало цельность и значимость первоначального оперативного замысла».
Читатель, наверное, согласится, что эти воспоминания А.А. Саковича определенным образом меняют наши представления о Мемельской операции, привнося новые штрихи в ее известные уже по военно-исторической литературе описания. Что же касается основной цели операции, то. несмотря на неудавшийся обстрел побережья, она оказалась неожиданно достигнута благодаря происшедшему бою у острова Готланд, в результате которого германский флот потерял минный заградитель «Albatross», а броненосный крейсер «Prinz Adalbert», вышедший на поддержку «Albatross», получил попадание торпедой с английской подводной лодки Е-9. причинившее ему серьезные повреждения. В разведсводке штаба Балтфлота за 30 июня — 3 июля 1915 года, касаясь положения в Германии, прямо указывалось, что «гибель "Альбатроса", как факт, произвела па публику сильное впечатление: начались разговоры о необыкновенных размерах русского шпионажа...». Крайне болезненно восприняло потерю «Albatross» и командование германского флота. В докладе морскому министру начальник Морского Генерального штаба писал: «Морские силы Балтийского моря, после выхода из строя "Принца Адальберта" и имеющей большое моральное значение потери "Альбатроса" (выделено мной. — М.П.), нужно усилить настолько, чтобы они могли продолжать проводить прежнюю линию ведения войны, имеющую целью отбить у русских охоту к активным действиям в наших водах...». Очевидно, что обстрел Мемеля имел гораздо меньше шансов на такой значительный резонанс.
Второй момент, на который хотелось бы обратить внимание читателей, относится к самому бою у острова Готланд. Многочисленные описания этого боя. приведенные в учебниках по военно-морской истории, монографиях ведущих советских историков, различных журнальных и других публикациях, оставляют, как правило, у читателя двойственное чувство: с одной стороны — удовлетворение от потери противником минного заградителя, с другой стороны — ощущение некой неадекватности в действиях командира русского отряда контр-адмирала М.К.Бахирева в. казалось бы. достаточно простой ситуации, что позволило в итоге противнику избежать гораздо более крупных потерь.
Впервые на это обстоятельство обратил внимание любителей военно-морской истории А. Киличенков на страницах журнала «Морской сборник» /2/. В своей статье Киличенков указал на неоднозначность классификации русскими кораблями одной из целей, которая была определена (согласно вахтенному журналу крейсера «Адмирал Макаров») как «...крейсер тина "Undine" или же заградитель "Albatross"». Отмечен этот момент и в публикации В.Ю. Грибовского /3/. где речь идет уже. правда, только о крейсере «Undine», без всяких «или». Действительно, такая ошибка в классификации цели имела место, что. как правильно отмечено в статье Киличенкова. в определенной степени повлияло на ход и характер боя. Однако в полной мере последствия этой ошибки так и не были проанализированы специалистами.
На наш взгляд, необходимо прежде всего еще раз четко обозначить: приняв в самом начале боя минный заградитель «Albatross» за легкий крейсер «Undine», русские моряки так и не смогли исправить данную ошибку до конца боя. В своем первом радиодонесении командующему флотом М.К.Бахирев докладывал: «На параллели маяка Эстергарн. В 2 ч ночи имел броненосный крейсер "Рюрик" южнее себя. С остальными крейсерами бригады в сильной мгле имел бой с одним [крейсером] т[ипа] "Аугсбург". "Ундиной", тремя миноносцами. [В] 9 ч утра "Ундина", сильно поврежденная, спустила флаг и выбросилась на восточном берегу... [В] 10ч >тра в том же составе вступил в бой с "Рооном", одним [крейсером] т[ипа] "Аугсбург" и миноносцами. [В] 10 ч 30 мин неприятель начал уходит на S. Приказал "Рюрику" атаковать его. [В] 10 ч 45 мин "Рюрик" вступил в бой с "Рооном", "Аутсбургом" и одним [крейсером] т[ипа] "Бремен". [В] 11 ч 30 мин "Рюрик" прекратил преследование».
Ошибка прояснилась лишь к исходу следующих суток, когда было получено радиодонесение от командира подводной лодки «Акула», направленной накануне к месту боя. По возвращении в базу командир «Акулы» докладывал командованию: «В 4 часа30 минут [20 июня] немного левее курса на фоне берега разобрал выбросившийся крейсер. В 4 ч 40 м погрузился и пошел к нему под водой. В 7 ч 15м утра прошел за кормой выбросившегося корабля в расстоянии около 7 кб и совершенно определенно разобрал, что это минный заградитель "Альбатрос"».
В этой связи представляются не совсем точными отдельные околоисторические и литературные версии рассматриваемых событий, получившие, к сожалению, весьма широкую известность. Так, например, В.С.Пикуль в своем романе «Моонзунд» писал: «Рано утром с крейсеров России разглядели по курсу дымы множества кораблей противника... Был виден минный заградитель "Альбатрос", который уже немало напакостил русским морякам. Не найдя слов для выражения своего восторга. Бахирев стал ругаться.
— Этому минзагу здесь и конец! — сказал он внятную фразу, а остальное надо писать на заборе, ибо бумага не все сносит...»
Красиво.... но не более того. Тем более, что собственно к «Albatross» русские моряки претензий вовсе и не имели; они с ним были просто «не знакомы». «Albatross» только что был переведен на Балтику и успел здесь принять участие всего в трех минных постановках (9. 14 и 19 июня), при этом на выставленных им минах русский флот не понес никаких потерь. «Undine» же, действовавшая на театре с самого начала войны, была нашим морякам, что называется, «ближе и родней». Поэтому, при определенном сходстве силуэтов и в условиях ограниченной видимости, данная ошибка вполне объяснима.
Последствия ее. однако, не так безобидны, как может показаться на первый взгляд неискушенному читателю. Напомним, что сам замысел Мемельской операции возник и был построен на предположении об отводе германским командованием своих сил из Балтийского моря на императорский смотр в Киль. Неожиданное обнаружение отряда боевых кораблей противника в Центральной Балтике, фактически в тылу своей бригады, позволяло Бахиреву поставить под сомнение достоверность и полноту оценки разведывательной обстановки и обоснованность выводов из нее в том виде, в каком они были положены штабом флота в основу плана проводимой операции. Он мог только гадать, какие еще сюрпризы готова преподнести русским морякам окутанная туманом Балтика. Было очевидно, что германский флот проводит собственную операцию, однако характер ее и состав сил оставались для Бахирева неясными. Наличие в составе неприятельского отряда минного заградителя объясняло многое и могло оказаться «ключом» к пониманию всей обстановки. К сожалению, по изложенным выше причинам эта «подсказка» не сработала. Обнаружение же крейсерского отряда («Augsburg» и «Undine»), который мог и не решать самостоятельной задачи, а лишь обеспечивать действия более крупных сил, принципиально изменяло всю обстановку, вынуждая Бахирева вести бой с предельной осторожностью. Кроме того, следовало учитывать возможность встречи с основными силами германского флота.
Большинство публикаций с критикой действий командира русского отряда основано, как правило, на точном знании авторами «post lactum» обстановки и состава сил противника, в то время как реальную ситуацию характеризовала достаточно высокая степень неопределенности. Некоторые авторы даже пытаются проводить своеобразные параллели между боем у острова Готланд и боем у Фолклендских островов (между германской эскадрой адмирала Шпее и английской — адмирала Стэрди). При этом в пример ставятся действия английского адмирала, разделившего в нужный момент свои корабли и добившегося практически полного уничтожения противника. Такое сравнение, на наш взгляд, является некорректным, поскольку для адмирала Стэрди степень риска при принятии данного решения была минимальной, ибо ему точно было известно, что на всю Южную Атлантику нет других кораблей, способных вмешаться в ход боя. Что же касается мифической «Undine», явившейся из мглы и тумана русским морякам, то именно этому «видению» обязаны своими жизнями спасшиеся моряки несчастного «Albatross». По мнению авторов двухтомника «Флот в первой мировой войне» (т. 1. Действия русского флота. М.. 1964), на уничтожение минного заградителя русским крейсерам «при правильной организации боя» требовалось не более 10— 15 минут. Возможно... Напомним, однако, что бой был организован исходя из того, что противником является не минный заградитель, а крейсер. Конечно, и в этом случае любой из русских кораблей был сильнее своего противника. Но за год войны немецкие легкие крейсеры сумели заслужить уважительное к себе отношение. В том же Фолклендском бою на уничтожение крейсера «Leipzig» (имевшего одинаковое с «Undine» вооружение — 10105-мм орудий) английским крейсерам «Glasgow» и «Cornwall» ( 16 152-мм и 10 102-мм) потребовалось более четырех часов. При этом «Cornwall» получил в ответ 18 попаданий. На уничтожение крейсера «Nurn-berg» (10 105-мм орудий) броненосному крейсеру «Kent» (14 152-мм) потребовалось приблизительно два часа, при этом он сам получил около 40 попаданий, хотя и не причинивших ему серьезных повреждений. В обоих случаях бой велся на дистанциях 35—50 кб, и лишь после вывода из строя на немецких кораблях большей части артиллерии английские крейсеры сближались «на пистолетный выстрел».
1. В разведсводке штаба командующею флотом № 11—12 (с 4 по 24 июня 1915 года) в разделе «Намерения противника» указано: «17-го [июня] стало определенно известно, что все суда, принимавшие участие в Виндавской операции, утром 16-го числа вернулись в Либаву... Выло веское основание думать, что разведка в ближайшие дни не представится интенсивной. Сопоставляя это основание с агентурным сообщением о готовящемся 1 июля (нового стиля) императорском смотре флоту в Киле, где уже к 15-му было собрано до 40 судов, можно было допустить, что германцы, совершенно игнорирующие за последнее время наш флот..., пошлют туда все лучшие суда, возложив охрану своего побережья от Данцига до Либавы на сравнительно ничтожные силы».
2. Киличенков А. Совершить внезапное нападение на Мемель... (К 75-летию боя у Готланда) // Морской сборник. 1990. № 7. С. 80-413.
3. Грибовский В.Ю. Бой у Готланда 19 нюня 1915 года // Гангут. Вып. 11. С.35—55.