"Альтернативная история. Замечательная трилогия уровня Умберто Эко, Братьев Стругацких... Умная, в меру ядовитая, но потрясающе тактичная трактовка истории. Это даже не фантастика, скорее это отдельное направленье для гурманов от фантастики." (c)

Попаданцы, всехпобедизьмь, пираты, кровь-насилие, частичное незнание, как правильно построить Петру Россию и т.п. 

Сэр Джон не любил ирландцев.
Каковую нелюбовь не слишком стремился скрыть от своего гостя и челяди.
Впрочем, уроженцы острова Эрин были не одиноки среди мишеней для антипатии сэра Джона. Сию неприязнь с ними с успехом разделяли французы, испанцы и датчане. И скорее всего, итальянцы, германцы, шведы, поляки, московиты, турки и прочие народы подлунного мира упустили случай занять место в проклятиях сэра Джона только потому, что жизненные пути их представителей с его судьбой переплетались несколько реже.
Отдавая должное сэру Джону, надо признать – жителей Корнуолла он недолюбливал лишь немногим менее – ровно на тот гран, на который распространялись его патриотические чувства.
Но к несчастью для сэра Джона, единственному практикующему в эту ночь врачу Аберфаля выпало родиться ирландцем.
Стоило бы написать «и к еще большему для его гостя», если бы не то обстоятельство, что до сего дня Питер О’Коннор собственную национальность несчастьем отнюдь не почитал. Собственно говоря, не считал он так и теперь – но второе по счету пренебрежительное замечание сэра Джона касательно «болотных бродяг» едва не переполнило чашу терпения Питера.
Увы, если человек желает обзавестись медицинской практикой в городе, где на семь тысяч человек приходится четверо врачей, он не может себе позволить слишком придирчиво относиться к пациентам. Если же пациент – крупнейший помещик Аберфаля и один из самых состоятельных людей Корнуолла, эсквайр и баронет, сказанное выше делается втрое справедливее.
Все же, поклялся себе Питер, если сэр Джон отпустит очередную колкость лично в его адрес – он не останется под крышей Арвенака ни минуты. Юный Генри предупреждал его о несносном отцовском характере, но до сего дня Питер наивно полагал, что неуживчивость сэра Джона объясняется обычным стариковским брюзжанием. Хотя арвенакский лендлорд был не столь уж и стар – прошедшие над ним года лишь прибавили морщин его лицу, добавили резкости языку и убавили ногам.
- Что же, сэр, - Питер закончил осмотр и выпрямился, - подобное случается с людьми вашего возраста. Будьте добры, - он обернулся к камердинеру, - мою дорожную сумку.
- Моего возраста? – раздраженно прогудел сэр Джон. – То есть вы хотите сказать, что мне пришла пора рассыпаться на части, а? Тобиас, делай, что велят!
- Нет, сэр, - тактично ответил Питер. Его пациент и впрямь не казался престарелым – дородный, но плечистый, с воинственно встопорщившимися усами и устремленным вперед, подобно корабельному форштевню, крупным носом. Сравнение с кораблем было тут уместнее, чем казалось, ибо состояние обнищавшего после Завоевания древнего рода было сколочено заново сэром Джоном – тогда еще не добавившем почетную приставку к своему имени – на палубе сперва собственной шхуны, а затем небольшой флотилии, ходившей в Вест-Индию и Новую Францию, а до начала второй датско-французской – и в Новый Винланд. Впрочем, сейчас бывший купец и арматор, будучи облачен в сорочку и закатанные до колен подштанники, впечатление производил отчасти и комическое. – Я хочу сказать, что вы неплохо сохранились, но мало кому удается в пятьдесят два года обладать живостью двадцатилетнего. Впрочем, могу вас обрадовать – случай легкий, и надлежащая диета должна пресечь развитие болезни.
- Диета?! – сэр Джон приподнялся с отделанной дубовой резьбой кровати. – Мои ноги скрипят, будто несмазанное колесо, а вы собираетесь лечить меня диетой?
- Я дам вам мазь, сэр. В случае, если боли повторятся, растирайте ей суставы. И пейте больше жидкости.
- Ха! Этот совет, во всяком случае, будет легко выполнить. Надеюсь, под жидкостью подразумевается не ирландская яблочная бурда, а старый добрый эль, а?
- Нет, - Питер решил пропустить шпильку мимо ушей, оставив за сэром Джоном право самому распоряжаться своим вкусом в отношении напитков. – Не эль, не сидр и не ром. Как врач, сэр, я рекомендовал бы вам по возможности воздержаться от спиртного. Заодно на вашем столе должны как можно меньше появляться мясо и рыба. Эти меры в сочетании с растираниями позволят предотвратить дальнейшие приступы.
На некоторое, весьма непродолжительное время Питеру показалось, что сэр Джон вот-вот разорвется, не в силах произнести ни единого слова от распирающей его изнутри ярости. «Подпрыгнуть сидя» - такое акробатическое упражнение могло бы показаться весьма мудреным и для человека не столь солидного возраста и телосложения, но сэр Джон проделал его с ловкостью, способной заставить иного циркача поощрительно цокнуть языком. Затем он ухватил стоявшую у кровати трость и обрушил ее наконечник на пол. Жалобно проскрипела расколотая надвое половица.
- Черт побери! – зарычал он. – Я что, должен питаться овсом и водой, как лошадь? Или мне, как ирландцу, хлебать болотную водичку, сдобрив ее картошкой? Проклятье, почему старикана Кеннета угораздило сломать ногу именно когда он так мне нужен? И за что, Пресвятые Небеса, за что вы послали мне чертова паписта?!
Питер резко поднялся, оттолкнув стул.
- Сэр Джон, - ледяным голосом произнес он. – Если вас не устраивает врач-ирландец, не смею больше навязывать вам свое общество. Пожалуйста, прикажите слугам запрячь мою лошадь. Искренне надеюсь, что доктор Грэхэм или доктор Санчес смогут навестить вас хотя бы в ближайшие три месяца, о чем я их не премину попросить.
Неосторожно брошенного сэром Джоном «чертова паписта» он счел за лучшее пропустить мимо ушей. Питер и без того знал, что в корнуолльской глуши, куда инквизиция заглядывала в лучшем случае раз в тридцать лет, немало тайных приверженцев англиканской ереси, в том числе и среди тех, кто исправно по воскресеньям является к мессе в церковь святой Марии Уэльской на главной площади Аберфаля. Но католическое вероисповедание не помешало ему пять лет отучиться в Гейдельберге, пусть и в мирное время, равно как и не вызывало достаточного религиозного рвения, дабы отправляться к священнику с доносом на невоздержанного на язык эсквайра.
Не обращая внимания на походившего на рассерженного медведя сэра Джона, Питер развернулся к выходу. Лакей с сумкой врача замешкался на пороге, опасливо покосился на хозяина и, наконец решившись, поспешил вслед ее обладателю.
Вспомнив о своем долге врача, Питер скривился. Но все же подозвал одну из служанок, женщину средних лет, и протянул ей горшочек.
- Передайте это вашему хозяину, - велел он. – Если начнутся боли – втирайте мазь в суставы, только осторожно.
- Да, господин доктор, - кивнула служанка и, помедлив, спросила, - Хозяин сегодня совсем не в духе, да?
- Подагра никого еще не приводила в хорошее расположение духа, - Питер и сам был не в настроении для болтовни.
- Знаете, господин доктор, он ведь не всегда такой сердитый, - осторожно заметила женщина. – Он всегда скучал здесь, с тех пор, как продал свое дело и поселился в поместье. Но после смерти леди совсем опечалился. Если вы подождете до завтра, когда вернутся молодые господа, вот увидите, и хозяин будет куда как благодушнее.
- Благодарю, но меня ждут дела в городе, - Питер рад был бы перспективе встретиться с Генри и Майклом, но злоупотреблять сомнительным гостеприимством их отца решительно не желал. К тому же, оба сына сэра Джона регулярно объявлялись в городе по долгу службы.
Он спустился по огромной лестнице, полукольцом охватившей темный холл, в свете тусклой свечи принял у лакея колет и шляпу. Вышел на крыльцо, под которым переминалась с ноги на ногу запряженная в его ветхий тарантас гнедая кобылка.
И замер, когда издалека, из-за границ окружавшего Арвенак старого парка, нарушив шепот дубовых листьев, донесся гулкий раскатистый гром. Эти звуки были Питеру знакомы несколько лучше, чем он хотел бы – и, несмотря на тревожные вести с континента, он совсем не ожидал их здесь услышать.
- Что за черт? – пробормотал арвенакский конюх, который, похоже, и не озаботился распрячь лошадь вслед за приездом доктора. Питер бросил на него короткий взгляд, и тот замолк.
Грохот повторился.
- Двадцатичетырехфунтовки с моря, - спокойно произнес знакомый голос за спиной Питера. Как пожилой джентльмен, снедаемый подагрой, столь быстро очутился одетым на крыльце, осталось для врача загадкой.
- И, похоже, бьют по Пенденнису, - добавил Питер сухо. – Сэр Джон, поправьте меня, если я ошибаюсь – на тамошней батарее ведь нет ничего крупнее кулеврины?
- Именно, - тот повернулся к Питеру всем телом. – Вы что, думаете…
- Я думаю, что наш добрый король Энрике V, как вы несомненно слышали, два месяца назад объявил, что поддерживает претензии своего двоюродного кузена Франциска Отважного. И боюсь, сейчас нам придется пожинать последствия такого решения.
- Значит, война, - сэр Джон втянул воздух. – Генри в городском ополчении, Майкл на батарее… Дирк!
- Сэр! – дворецкий в Арвенаке был под стать хозяину. Добропорядочная семья отказала бы такому в месте, даже не заглянув в рекомендации – пропитая рожа, не единожды переломанный нос и расплющенные уши говорили за себя. По нижней челюсти змеился рассекающий губы шрам.
- Собирай мужчин. Седлайте лошадей. Берите ружья и пистолеты. Отправь человека в деревню, пусть идут сюда. Билли Уайта оставишь за старшего, и с ним человек десять. Остальные пойдут с нами.
- Сэр Джон, - шагнул Питер ближе. – Если не секрет, что вы собрались делать?
- Так, мистер, - хозяин поместья обернулся. – Ступайте внутрь и оставайтесь в усадьбе, пока мы не разберемся, что творится в Аберфале. Я не собираюсь сидеть и ждать, пока мои ребята дерутся с этими ублюдками, кто бы они ни были!
- Еще вопрос, сэр Джон, - спокойно произнес Питер. – У вас найдется лишняя пара пистолетов и хороший конь?
- Что? – сэр Джон сплюнул на землю. – Господин лекарь, вы хоть раз брали в руки что-то похожее на клинок?
- Пару раз доводилось.
- Я спросил не про шлегер-шраморезку.
- А я ответил про пару абордажей под командованием де Роаннэ.
Сэр Джон медленно смерил Питера взглядом.
- Дирк, - произнес он. – Заседлай Отважного. И пусть принесут пистолеты для господина О’Коннора.