Вас меня никто читать не заставляет.

Strannik7942 написал:

#1362861
СТАЛИН. По чинам выдвигают.
ЛАУХИН. Просто считают, что он должен быть подготовлен иначе, он как начальник линкора, с работой не справится. Но нет таких готовых кадров, такого человека нельзя найти. Поэтому этот консерватизм в выдвижении во флоте в настоящее время сильно чувствуется и тут крепко надо ломать, чтобы командиров выдвигали. Потому что – если он командир линкора, то он должен быть подготовлен и все знать.
ВОРОШИЛОВ. Он должен знать»(РГВА. Ф.9. Оп.29. Д. 318. Л.59-60).

На совещании политработников РККА 3-4 августа 1937 гола Сталин однозначно высказался за игнорирование очередности продвижения кадров военачальников в зависимости от их положения в служебной иерархии. Он так поступал и с другими военачальниками. Сколько летчиков он поназначал после Испании на высшие посты в ВВС. Не все из них выдержали испытание "свалившейся" на них властью. Проскуров, Копец и другие сложили головы.

В журнале "Морской сборник" №1 за 1936 год в статье "Флагмана Советского Союза" знаменитый писатель-маринист Борис Лавренев так написал об этом (игнорировании Советской властью в лице Сталина  очередности продвижения кадров военачальников в зависимости от их положения в служебной иерархии) так:
"Флагмана!
Для тех из нас, кто пришел к рубежу двух эпох в зрелом возрасте, звук этого слова связан с далеким воспоминанием о лощеных коридорах морского министерства и морского генерального штаба, об огромных, как ангары, кабинетах адмиралтейства. По мрамору парадной захаровской лестницы, кряхтя и волоча нодагрические конеч
ности, поддерживаемые вахтерами, подымались седовласые мощи, бессмысленно устремляя перед собой мутные гляделки, обесцвеченные старческим маразмом.
На плечах у них сидели, широко развернув хищные крылья, императорские орлы, и казалось, что они с особенным удовольствием приникают к дряблым телам адмиралов, чуя под надушенным гвардейским сукном сюртуков запах падали.
Контр-адмиралы, вице-адмиралы и полные адмиралы были дряхлы и развинчены, как олицетворяемая ими империя. Иногда казалось, что они скрипят на ходу и могут рассыпаться от случайного толчка.
Член государственного совета, адмирал Чихачев, пришедший в полную ветхость, продолжал, однако, и в таком состоянии «нести службу его императорского величества». Он исправно ездил по четвергам в заседания совета и по субботам в адмиралтейство. К его особняку на Французской набережной подавали казенную карету.
Орлоносную развалину сносили на руках к подъезду, затянутую в мундир, утыканную регалиями и орденами, напичканную завтраком из протертых рябчиков. Карета осторожной рысью ехала по набережной, но уже возле Летнего сада старческий желудок не выдерживал тряски. Члена государственного совета, усыпанного наградами трех царей, спешно возвращали в квартиру, обмывали, переодевали и снова укладывали в карету, как на катафалк.
Молодой, полный здоровья и сил адмирал в этом синклите загробных теней считался неприличием, вызывающей дерзостью, скандалом. Единственным молодым адмиралом в дни заката империи был лезший напролом, беспринципный авантюрист Колчак. Он получил адмиральские эполеты в возрасте сорока лет, и мышиные жеребцы адмиралтейства восприняли появление в их среде этого «мальчишки», как оскорбление, как признак близкого крушения, символ падения морских нравов. -
Неудачным флотом российской державы правили страдающие разжижением мозгов и потомственным геморроем человеческие руины.
Они размножались без цели и смысла. В списках личного состава российского императорского флота было около двухсот персон в адмиральских чинах. В списках судового состава того же флота было около ста пятидесяти кораблей (считая миноносцы), имевших боевое значение. - Приходилось по одному с четвертью адмиралу на корабль. Эту усиленную адмиральскую норму перешибли только в Турции, где в султанские времена было по два адмирала на корабль. Но, принимая во внимание, что в составе турецкого флота тогда было восемь боевых кораблей, перепроизводство турецких флотоводцев не носило столь бессмысленного характера.
Эта увенчанная орлами орава паралитиков и подагриков приспособлялась к придумываемым для нее теплым местечкам с содержаниями, рентами и пенсиями и жрала ежегодно такую уйму денег, на которую можно было выстроить хороший боевой корабль. И когда для империи грянул час последнего военного испытания — было
неудивительно, что в инвалидной адмиральской роте не могли найти людей, способных выдержать это испытание.
Адмирал Эссен скончался в самом начале войны, и его смерть была ускорена тяжелыми переживаниями верного царского слуги, чувствовашего невозможность спасти режим, которому он служил, в атмосфере старческого маразма и всеобщей бездарности. После смерти Эссена не осталось ни одного адмирала, способного командовать кораблями.
В руках позорных флагманов позорно окончил свое существование российский императорский флот, уничтоженный стремительным и бурным натиском революции.
Октябрьский шторм весело ворвался в выбитые пулями матросов огромные окна адмиралтейства. Очистительный сквозняк пробежал по кабинетам и коридорам, изгоняя вековое удушье разложения, старческой гнили и бездарности.
Орлы слетели с литых адмиральских погон и упорхнули в высь за душами своих владельцев. В адмиралтейство твердой и молодой по ступью вошли новые хозяева.
Родившееся в грохоте орудий государство с первых же шагов ощутило острую необходимость в боевом флоте. Полные искренности и революционной прямоты призывы, обращенные к врагам и друзьям бывшей империи о мире, натолкнулись на острия империалистических штыков, на загребущие лапы, потянувшиеся со всех сторон, чтобы урвать кусок, по способностям к аппетиту, из тела скончавшейся царской России...
Найти флагманов для молодого флота представляло трудную задачу. Укомплектовать команды для судов нелегче. Обращаться к сохранившимся адмиральским мощам было бессмысленно. Даже при наличии желания с их стороны— сажать на корабли людей, зарекомендовавших себя вековой бездарностью, продажностью и глупостью,— значило идти на самоубийство...
Тогда в новом флоте появились первые новые флагмана. Они иришли из матросской среды, проверенные подпольщики, боевики революции, бывшее пушечное мясо империи— теперь большевики, строители военной мощи Республики на море. Они пришли единицами из офицерской среды, из числа тех офицеров, которые задыхались в атмосфере адмиралтейской гнили, в вони «славных традиций российского императорского флота». И под руководством партии, отдавая ей все свое горенье, свою честную и неугомонную энергию, они стали из обломков, из рухляди, из мертвых кораблей, капляпо капле, звено за звеном, восстанавливать флот.
Нечеловеческой тяжести задача ложилась на их плечи. Нужно было одновременно приводить в порядок растерзанные корабли и тут же драться на этих кораблях с упрямо наседающим врагом. И они дрались и строили. Строили и дрались. Дрались на морях и реках. На таких посудинах, каких никогда не бывало в корабельной номенклатуре прежних флотов. Дрались на ледоколах, на землеотвозных шаландах, баржах, рыбачьих лоханках, на плотах, ведомых на буксире. Они дрались и побеждали  противников, воевавших на дредноутах, на нефтяных миноносцах, на быстроходных крейсерах и подводных лодках, выстроенных по последнему слову техники. Они не
могли не победить потому, что в их снарядах рвался не тротил, а динамит революционного кипения, потому, что тонкие железные и досчатые стенки их  импровизированных судов защищала лучше двенадцатидюймовой брони боевая тактика и стратегия величайшего вождя вооруженных масс— коммунистической партии, революционная мудрость Ленина.
И они победили. Они вышибли из всех морей и рек своей страны флоты и флотилии белых и интервентов. Они доблестно пронесли во всех боях новорожденный морской флаг Республики, не посрамив его алых лучей, и перед этим флагом конфузливо сползали с флагштоков исторические флаги Германии, Британии и Японии.
И увидев, как расплылся на воде след кормовой струи последнего неприятельского корабля, флагмана нового флота не почили на лаврах. Для этого все они были слишком молоды, молодостью выдвинувшей их революции.
Накрыв чехлами отстрелявшие пушки своих многострадальных и героических кораблей, флагмана Красного флота скромно и серьезно пришли, как рядовые ученики, за учебные столы Морской академии и курсов усовершенствования комсостава. Они, на деле преподавшие интервентам и контрреволюционерам науку побеждать большевистскими методами, сели за книги, чтобы сочетать свой великолепный боевой опыт с вершинами военно-морской науки, чтобы овладеть всей совокупностью накопленного старыми флотами лучшего опыта и, переплавив в горниле революционного мышления старые методы ведения войны на море, создать ту новую тактику и стратегию, которая должна дать победу Красному флоту в неизбежном последнем бою за торжество идей Ленина—Сталина на всей нашей планете.
А овладев этим комплексом знаний, они вернулись на родные корабли, куда пришла уже новая, выращенная революцией поросль молодняка, вернулись, чтобы учить эту молодежь и день ото дня совершенствовать дело морской обороны Республики.

+ +
Они встретились в Наркомате обороны, вызванные на военный совет, съехавшиеся со всех морей и океанов Советского Союза. Из окон Наркомата видна пятиконечная звезда станции метро «Арбатская площадь». Ее пять концов напоминают о пяти морских театрах СССР. На площади кипит жизнь мировой столицы, спокойствие которой охраняют корабли Красного флота, зорко следящие 3а границами. } немного. Но каждый из них стоит многих флагманов капиталистических флотов. В них революция сконцентрировала все талантливое, яркое, живое.
Флагмана с волнением и любовью смотрят на этот город, в котором бьется сердце коммунизма, в котором живет и работает величайший и любимейшей вождь трудящихся Сталин, в котором живет и работает железный Нарком обороны социалистического государства Климент Ворошилов, люди, которые ежечасно думают о Красном советском флоте и уверенно ведут его по морям и океанам.
Флагмана взволнованы этим городом, боевыми воспоминаниями и высокой наградой правительства и партии, отметивших их работу. Они все разные, но их объединяет одно—молодость, одинаковая с молодостью революции. Самому старшему флагману Советского Союза едва перевалило за полвека, самому младшему нет сорока,
а за их плечами уже десятки лет флагманского стажа, и это вызывает удивление буржуазного мира, где по-прежнему звание адмирала люди получают тогда, когда человек теряет силу, бодрость и энергию и обращается в бесполезный раззолоченный фетиш, с трудом передвигающийся без посторонней помощи...".

Cobra написал:

#1368823
Это вы про адмирала Канингхэма к примеру? Или Танаку? Или Хэлси?

Не я, а знаменитый писатель-маринист Борис Лавренев так написал об этом так в журнале "Морской сборник" №1 за 1936 год в статье "Флагмана Советского Союза". Этот писатель очень хорошо знал о чем писал.

Strannik7942 написал:

#1368825
Этот писатель очень хорошо знал о чем писал.

Б. Лавренев  (1891-1959) ну уж никак не мог "очень хорошо знать" порядки в Адмиралтействе "на рубеже веков".  В 30-х он был членом ЛОКАФ. Дважды лауреат Сталинской премии. Писал вполне в духе своей эпохи...

Strannik7942 написал:

#1368825
Борис Лавренев так написал об этом так в журнале "Морской сборник" №1 за 1936 год

А я вот вспоминаю еще "Мятеж молодой школы" в конце 20-х, единственным реальным мотивом которого была борьба за власть на флотском олимпе.

Cobra написал:

#1368847
А я вот вспоминаю еще "Мятеж молодой школы" в конце 20-х, единственным реальным мотивом которого была борьба за власть на флотском олимпе.

Так называемых теоретиков "Молодой школы" так же поддерживал безграмотный во флотских делах нарком обороны К.Е. Ворошилов. Ставка руководителями советского государства была сделана на молодых командиров, которыми было проще руководить. Отдал приказ, и нижестоящий должен был бездумно исполнять команду начальства.

Cobra написал:

#1368907
Я таки отношу сей эпизод к разряду городских легенд. Бо читал документы по маневрам БФ 1936 и  1937 года. Там такое ШОУ было, что удивляет больше всего утопление предидущим годом всего одной лодки!

Совершенно верно. И вот тому подтверждение.

https://www.litmir.me/br/?b=574649&p=9
Шигин Владимир Виленович Трагедии советского подплава 

«Марат» против «Большевика»

Одной из самых нашумевших трагедий, связанных со столкновениями кораблей в предвоенные годы была трагедия, в качестве главного виновника которой должен был фигурировать не кто иной, как наркомвоеномор СССР первый красный маршал Клим Ефремович Ворошилов.
В июле 1935 года Балтийский флот вышел в Финский залив на традиционные большие маневры. На этот раз всем происходившим в водах от Кронштадта до Гогланда руководил сам Клим Ворошилов. Впрочем, не слишком разбираясь в военно-морских делах, нарком-военмор большую часть времени проводил в кают-компании линкора «Марат» в окружении балтийских начальников, общаясь с необычным гостем – полевым командиром группировки иранских террористов левацкого толка и по совместительству поэтом Лахути. Бежавший из Ирана Лахути был с почетом принят в СССР, и Ворошилов пригласил ни разу в жизни не видевшего море иранца посмотреть морские маневры.
Много лет спустя адмирал И. С. Исаков написал рассказ об этих маневрах, причем остановился только на приятном времяпровождении в компании с Ворошиловым и Лахути, деликатно «забыв» о том, что итогом этих веселых ночных посиделок была страшная трагедия. Но память, как говорится, штука избирательная… Впрочем, не так прост был Иван Исаков и к его литературному рассказу мы еще вернемся.
Вообще в том походе на борту флагманского линейного корабля Балтийского флота «Марат» собрался целый сонм высоких начальников. Помимо наркомвоенмора Ворошилова и сопровождавших его лиц, там были начальник штаба Балтийского флота Иван Исаков со своим штабом, командир бригады линейных кораблей Гордей Левченко со своим штабом, командир бригады подводных лодок Штейнгаузен со своим штабом. Был на «Марате» и известный писатель-маринист Всеволод Вишневский. Вся эта масса начальников не только спала, пила и ела, но и активно вмешивалась в жизнь корабля, вызывая нервозность у командиров и краснофлотцев.
После обозначения встречного боя двух эскадр, когда «Марат» был «атакован» эскадрой противника во главе с условным линкором – учебным кораблем «Комсомолец», должен был последовать заключительный тактический эпизод – атака «Марата» подводными лодками. По плану учений «Марат» должен был идти заранее определенным курсом, а четыре подводные лодки, расположившись парами с обоих бортов, поочередно выходить на него в учебную атаку с перископной глубины. Оценить мастерство командиров лодок должен был находившийся на борту линкора комбриг подплава Штейнгаузен.
Летом ночи на Балтике светлые, а потому учебную атаку лодок было решено произвести ночью. Пока линкор шел в район предполагаемой атаки, в салоне флагмана шла веселая гулянка. Марксист-террорист Лахути рассказывал веселые и поучительные истории из своего недавнего партизанского прошлого, остальные слушали, не забывая прикладываться к спиртным напиткам Ближе к полуночи с мостика доложил командир линкора Леер:
«Атака подводных лодок через полчаса!»
Вся компания во главе с Ворошиловым сразу двинулась на кормовой мостик, полюбоваться атакой. Вместе с наркомом пошел и Лахути, который все никак не мог поверить, что есть корабли, которые плавают не по воде, а под водой.
«Сейчас все увидишь, Фома неверующий! Я тебе все покажу!» – благодушно похохатывал наркомвоенмор. На кормовом мостике сразу стало тесно от столпившейся публики.
Наконец штурман «Марата» прокричал из своей рубки командиру: «Корабль в точке!»
Леер немедленно дал команду лечь на заранее условленный курс. Через несколько минут слева в пенных разводьях показался перископ. Это выходила в атаку первая из подводных лодок. Обступившие Лахути командиры показывали пораженному полевому командиру, как несется к борту линейного корабля учебная торпеда. Затем последовали вторая и третья атаки. Теперь последней должна была атаковать четвертая из подводных лодок – Б-3 («Большевик»). И тут неожиданно для всех к переговорному устройству выдвинулся не слишком трезвый Клим Ворошилов и скомандовал на носовой мостик: «Говорит Ворошилов! Ну-ка поверни вправо!»
Почему первый красный маршал полез командовать и почему выкрикнул совершенно бессмысленную команду, так и осталось тайной.
И командир корабля, и комбриг Левченко, и начштаба флота Исаков как в рот воды набрали, не решаясь перечить наркомвоенмору. Рулевой закрутил штурвал. Буквально через пару минут корпус линейного корабля содрогнулся от удара, словно налетел на невидимую преграду.
«Слева по борту подводная лодка! – закричали сигнальщики. – Она повреждена и тонет!» Кинувшиеся на левое крыло мостика хорошо видели, как перерезанная пополам подводная лодка заваливалась на бок, быстро погружалась в воду в пузырях выходящего воздуха. Зрелище была настолько нереальным, что все молчали. Первым опомнился Исаков: «Стоп машина! Сигнальщики смотреть, плавают ли люди! Катера и шлюпки к спуску!» Но плавающих людей не было, зато в изобилии колыхались на волнах какие-то деревянные обломки, куски пробки, да быстро расплывалось по волнам пятно соляра.
Ворошилова на мостике уже не было, он сразу же удалился вниз. Спустя каких-то полчаса он перебрался на эсминец и на полном ходу ушел в Кронштадт. Провожал наркомвоенмора Исаков, который что-то торопливо говорил хмурому Ворошилову, пока тот шел к трапу. За наркомвоенмором семенил и иранец, который никого уже не интересовал.
Тем временем прямо на мостике был развернут штаб спасательной операции. А из Кронштадта уже вызывали спасательное судно «Коммуна» и другие суда. Впрочем, никакой надежды на то, что на затонувшей лодке могли остаться живые люди, ни у кого не было. «Большевик», как и все остальные «Барсы», построенные по необъяснимой глупости конструктора Бубнова без герметичных отсеков, даже при небольшом повреждении был обречен на гибель, а люди на смерть. По докладу комбрига Штейнгаузена, в тот день на борту «Большевика» помимо штатного экипажа, находились преподаватели и курсанты военно-морских училищ. Всего на борту было 55 человек. Все они погибли в течение каких-то 2–3 минут.
Что же представляла из себя погибшая субмарина? Б-3 («Большевик»), первоначально именовавшаяся «Рысь», была заложена на заводе «Ноблесснер» и вступила в строй в ноябре 1916 года. Водоизмещение «Рыси» составляло 652/780 тонн, длина 67,97 метра, ширина 4,45 метра, осадка 4,12 метра. Два дизеля по 250 леи два электромотора по 450 л.с. Скорость надводного хода 11,5 узла, подводная – 9,57 узла, глубина погружения – 50 м Вооружение – 2 носовых и 2 кормовых торпедных аппарата, 2 по 74 мм и 1 – 37-мм орудия.
В Первую мировую войну «Рысь» совершила 6 боевых походов. В октябре 1917 года вошла в состав Красного Балтфлота. В конце февраля 1918 года лодка совершила переход из Ревеля в Гельсингфорс, а в апреле 1918 года перешла в Кронштадт.
В 1935 году «Большевик» считался одной из наиболее подготовленных лодок. Командовал лодкой в тот момент достаточно опытный подводник А. П. Голодов.
Попробуем теперь более детально ознакомиться с обстоятельствами катастрофы, чтобы понять, как и почему это могло произойти. Итак, перед нами «Справка об аварии подлодки Б-3 Балтфлота»: «По предварительным данным, из беседы с Зам. Наморси РККА т. Лудри, возвратившимся из Кронштадта, установлено:
1. Неправильные действия штаба флота по организации учения и выполнения подлодками задачи № 3. В результате чего, вместо выполнения каждой лодкой зачетного упражнения по решению задачи № 3 – получилось двухстороннее учение, к которому подготовлены не были.
2. Расстановка 4-х подлодок дивизиона на позиции неудачна Подлодки были расположены по плану одна против другой (Б-4 против Б-8, Б-3 против Б-7) по обоим сторонам курса линкора «Марат», почему Б-4 и Б-8 всплыли друг от друга в расстоянии 8-ми кабельтовых. Кроме того, командование, выполняя малое отрядное учение в условиях удовлетворительной видимости, решило, что подлодки, находящиеся в другом районе, могут не заметить линкора, поэтому комбриг подплава Штейнгаузен дал кодированную телеграмму пойти на сближение. Подлодка Б-3 и все лодки оказались очень близко к курсу линкора, в результате чего линкор наблюдал за целым районом, а не за отдельной подлодкой.

https://www.litmir.me/br/?b=574649&p=10
3. Линкор «Марат» впервые заметил Б-3 в 23-х кабельтовых, и было видно, что лодка выходит в атаку неправильно, по курсу идя на сближение (курсовой угол 8 градусов, уменьшающийся с приближением к линкору). Тогда же комбриг Штейнгаузен, находившийся вместе с Начальником штаба флота Исаковым на кормовом мостике, заметил, что упражнение зачтено быть не может, как неправильно выполненное. Несмотря на это, никаких мер, вытекающих из обстановки, принято не было. Лодка шла на сближение, явно на пересечение курса линкора Решение о повороте линкора влево было принято Штейнгаузеном, подтверждено начштаба флота Исаковым и комбригом линкоров Левченко, когда лодка была в 7-ми кабельтовых от линкора, продолжая идти на пересечение его курса. Решение с кормового мостика было передано командиру линкора Лееру, находившемуся на носовом мостике, во исполнение полученною приказания Леер повернул влево, но было поздно, так как лодка погрузилась и ее эволюции под водой известны быть не могли. Столкновение произошло в момент поворота линкора влево.
Видимость была хорошая – до 150 кабельтовых. Дивизион подлодок к выполнению задачи № 3 был подготовлен предыдущими учениями.
Спуском водолазов установлено, что подлодка имеет сквозную пробоину по ширине корпуса, пробоина равна 1/3 корпуса лодки и находится между носовой пушкой и рубкой.
На сегодняшний день водолазами подведено три стропа, подводится четвертый, и как только позволит погода – лодка будет поднята ВСОН «Коммуна».
Оперуполномоченный 3 ОТД ОО ГУГБ Кудрявцев
31 июля 1935 г.».
Несколько позднее, уже после подъема «Большевика» и обследования его отсеков, родился еще один документ. Из докладной записки начальника управления НКВД СССР по Ленинградской области Заковского: «Совершенно секретно. В дополнение к моей записке от 29 июля ст., сообщаю следующие дополнительные данные о гибели подводной лодки Б-3:
3-го августа, после доставки подводной лодки в Кронштадт, было немедленно приступлено к осмотру материальной части ее и розыску корабельных документов.
Розыск документов был сопряжен с необычайными трудностями, так как вся начинка лодки была разрушена. Все оборудование кают поломано и смещено со своих мест, обломки труб, дерева и оборудования волной были сбиты в нос и корму корабля. Все успело покрыться слоем ила, мазута и масла. Между этих развалин удалось разыскать обрывки корабельных документов и восстановить по ним поведение лодки перед катастрофой.
Согласно документации устанавливается, что лодка в заданной ей точке находилась до начала маневрирования. Радиограмму о перемещении к югу на полмили лодка приняла правильно – без искажений. Начав маневрирование для выхода в атаку, лодка слишком близко подошла к курсу «Марата».
Записи навигационного и вахтенного журналов лодки свидетельствуют о том, что командир лодки, отказавшись от атаки и не имея возможности развернуться по правую сторону курса линкора, чтобы избежать столкновения с ним, решил пересечь курс линкора и всплыть.
Согласно штурманских записей установлено, что если бы линейный корабль не ворочал влево и оставался на своем курсе, даже не уменьшая хода, – никакого столкновения с лодкой не произошло бы.
Командир лодки, твердо зная, что линейный корабль ворочать с курса не будет согласно задачи, рассчитал свой маневр на пересечку курса, чтобы избежать столкновения, правильно. После прохода курса линкора лодка, считая себя вне опасности от встречи с линкором, приняла меры к тому, чтобы не столкнуться с подлодкой «Б-7», которая находилась влево от курса «Марата» и к этому времени должна была атаковать линкор «Марат». Для предупреждения этого столкновения лодка повернула влево, начала всплывать и в этот момент погибла.
Все записи навигационного журнала свидетельствуют о том, что, выйдя в атаку, лодка не прятала перископы и, следовательно, при тщательной наблюдении с линкора должна быть все время видимой.
Характер маневрирования лодки Б-3 с момента выхода в атаку был весьма трудным, вследствие близости к курсу линкора и запрещения пересекать этот курс. В этом отношении маневр лодки совпадал целиком с характеристикой маневра лодок Б-4 и Б-8, вышедших в атаку ранее, о чем Вам уже известно из моей первой записки.
Выводы из записей журналов лодки подтверждаются также и характером полученной пробоины и положением ее оборудования. Так, пробоина па лодке равна 68 градусов к ее горизонтальной плоскости, горизонтальные рули положены на всплытие, вертикальный руль положен в соответствии с записями журнала – поворот влево.
Показание гирокомпаса от удара сместилось, но близко к записи навигационного журнала (навигационный журнал курс 150 градусов; гирокомпас истинный курс 133 градуса). Никаких записей никто из команды о моменте катастрофы сделать не успел, так как в результате удара все попадали со своих мест и моментально были залиты водой.
Выводы: Лодка, маневрируя для выхода в атаку в стесненном районе, приблизилась к курсу линкора, желая избежать столкновения с ним и зная, что линкор не имеет права ворочать, пересекла курс. Считая себя вне опасности от линкора, начала всплытие и в этот момент погибла.
Маневр выхода в атаку лодки Б-3 аналогичен по трудности и характеру лодкам Б-8 и Б-4, ранее вышедшим в атаку.
Виновниками настоящего является, прежде всего, начальник штаба флота Исаков и командир 2-й бригады подводных лодок Штейнгаузен, которые, руководя учением и видя, что лодка Б-8 вышла и провела атаку неправильно, что лодка Б-4 вышла и провела атаку также неправильно, и, наконец, лодку Б-3, идущую с момента ее обнаружения контркурсом «Марат» (навстречу друг другу), должны были с самого начала отменить учение, как плохо подготовленное и, в крайнем случае, отменить его в момент обнаружения на курсе линкора лодки «Б-3», что совершенно ясно противоречило условиям учения, – не отменили это учение и тем самым погубили лодку.
Командир линкора «Марат», видя неизбежность столкновения линкора с лодкой, отнесся к управлению кораблем халатно, слепо подчинившись приказанию с кормового мостика – ворочать влево, несмотря на явное несоответствие этого распоряжения в сложившейся обстановке.
Материалы предварительного расследования полностью устанавливают виновность указанных лиц в гибели лодки, и виновные должны быть привлечены к судебной ответственности».
Проведенное расследование как дважды два доказало, что главным виновником катастрофы был командир подводной лодки. Вторым виновным был определен комбриг подплава Штейнгаузен, давший команду на поворот линкора влево. Но командир «Большевика» уже давно был мертв. Что касается комбрига Штейнгаузена, то он полностью признал свою вину во всем, в чем его обвиняли. Штейнгаузен был снят с должности и убран с понижением на береговую должность, а через два года репрессирован.
Отметим немаловажную деталь, в течение всего времени расследования имя Ворошилова ни разу не было произнесено. Наркомвоенмор не фигурировал ни в одном документе, словно его и вовсе не было на «Марате» и не он спьяну выкрикнул роковую команду.
Любопытно, но никто почему-то даже не подумал, как мог командир бригады подводных лодок, не имевший абсолютно никакого отношения к управлению линкором, отдавать команды на изменение курса, да еще в присутствии командира «Марата», комбрига линкоров и начальника штаба флота! И почему по документам, если команду отдал именно он, ее тут же выполнили. А не послали гостя-подводника куда подальше?
За тридцать пять своей службы в ВМФ я ни разу не слышал ни о чем подобном! А потому я никогда не поверю, что Штейнгаузен мог в присутствии лиц, непосредственно командовавших линкором, давать какие-то собственные команды! Даже если бы он и высказал свое мнение, это так и осталось бы его личным мнением, но никак не командой. Скомандовать мог только тот, кто командовал в тот момент кораблем (в данном случае командир линкора, так как в вышеприведенных документах никто ничего не говорит о передаче командования кораблем какому-то иному лицу), или тот, чей авторитет был для присутствовавших на обоих мостиках гораздо значимее, чем статья Корабельного устава.

https://www.litmir.me/br/?b=574649&p=11

Прикрывая Ворошилова, всю ответственность за гибель лодки, как старший на борту, принял на себя начальник штаба флота Исаков. С должности его сняли. Но Ворошилов помощи Исакова в столь щекотливом деле не забыл. Пик репрессий 1937–1938 годов Исаков тихо переждал преподавателем военно-морской академии, а затем последовал стремительный карьерный взлет. В течение каких-то полутора лет он побывал начальником штаба Балтийского флота (вторично), командующим Балтийским флотом и, наконец, был назначен первым заместителем наркома ВМФ. На всех ступенях своей дальнейшей службы Иван Исаков будет не менее прозорливым, как тогда в июле 1935 года на «Марате». Он будет предавать, когда это требовала обстановка, и оставаться верным, когда это будет выгодно. Свою флотскую карьеру Иван Степанович Исаков (Ованес Исакян) закончит в самом высоком флотском звании Адмирала Флота Советского Союза. Не был забыт Ворошиловым и молчавший Левченко, так же ставший вскоре командующим флотом.
Замалчивание участия Ворошилова в организации трагедии «Большевика» делает историю с гибелью этой лодки особой в ряду других катастроф. Не каждый день пьяные военные и морские министры топят собственные корабли! И все же, мне думается, после катастрофы «Большевика» Ворошилов чувствовал себя неуютно. Мне неизвестно, дошла ли до Сталина информация о пребывании его друга Клима на борту «Марата» и о его «личном вкладе» в потопление подводной лодки. Но зная, как вообще была поставлена информация у Сталина, я все же склонен верить, что Сталину все стало известно. При этом, возможно, его удовлетворила ситуация с замалчиванием пребывания Ворошилова на линкоре. Зачем предавать гласности преступное поведение «первого красного маршала», за которое его надо отдавать под трибунал? Скорее всего, Сталин устроил личный нагоняй своему соратнику по Первой Конной армии и приказал ему больше на кораблях не появляться. Как бы то ни было, но вскоре после гибели «Большевика» именно Ворошилов был одним из главных инициаторов создания отдельного военно-морского наркомата.
Было бы нечестным считать, что катастрофа из-за головотяпства начальников могла произойти только у нас. Не намного лучше проходили учения и на других флотах мира, в частности, на английском. Так, в 1924 году у них произошла катастрофа, подобная трагедии «Большевика». В то время англичане любили проводить учебные атаки подводных лодок против надводных кораблей. Во время одного из таких учений линейный корабль «Резолюпш», шедший концевым в кильватерной колонне, почувствовал сильный удар о подводное препятствие. При этом никаких следов подводной лодки вокруг корабля обнаружено не было. Только спустя некоторое время, когда в базу не вернулась атаковавшая линкоры подводная лодка L-24, возникло предположение, что именно эта лодка во время атаки слишком приблизилась к «Резолюшну», попала под его форштевень и мгновенно затонула. Доковое обследование «Резолюшна» показало, что удар при столкновении был большой силы. При контрольном тралении вскоре был обнаружен и корпус погибшей субмарины, лежащей на глубине 60 метров. Все 48 членов команды были к тому времени мертвы.
…А 1 августа 1935 года в газете «Красная Звезда» было опубликовано сообщение ТАСС: «25 июля ст. в Финском заливе во время учений Балтийского флота, при выполнении сложного маневрирования на подводную лодку Б-3, находившуюся в подводном положении, наскочил надводный корабль. Лодка затонула. На лодке находилось 55 человек команды и курсантов морских училищ. Люди все погибли. Лодка Б-3 – старого типа «Барс», постройки конца империалистической войны (вступила в строй в 1917 году). Правительство постановило выдать семьям всех погибших командиров и краснофлотцев по 10 тысяч рублей единовременно и установить персональные пенсии. Приняты меры к подъему лодки. Похороны погибших будут произведены в Кронштадте с надлежащими воинскими почестями».
Далее был опубликован список погибших при катастрофе подводной лодки моряков:

1. Голоднов Александр Павлович;

2. Федосеенков Матвей Сидорович;

3. Жонголович Сигизмунд Матвеевич;

4. Тумов Алексей Дмитриевич;

5. Гардман Шлейм Пельминович;

6. Эшмидт Николай Иванович;

7. Никаноров Всеволод Александрович;

8. Русин-Пичужкин Григорий Васильевич;

9. Чадаев Михаил Васильевич;

10. Крылов Семен Васильевич;

11. Кузнецов Константин Алексеевич;

12. Смирнов Александр Яковлевич;

13. Опалько Даниил Петрович;

14. Михайлов Авраамий Михайлович;

15. Федькин Алексей Гаврилович;

16. Трофимов Владимир Федорович;

17. Варнылов Николай Сергеевич;

18. Хлусов Василий Михайлович;

19. Коваленко Николай Васильевич;

20. Файнгерш Михаил Владимирович;

21. Смирнов Николай Александрович;

22. Иванов Лев Иванович;

23. Маргачев Фион Ефремович;

24. Караваев Аркадий Александрович;

25. Шумилов Михаил Васильевич;

26. Корнев Георгий Федорович;

27. Лебардов Александр Игнатьевич;

28. Коспоченко Григорий Михайлович;

29. Зернов Иван Кузьмич;

30. Ананьев Евгений Григорьевич;

31. Пикалев Петр Матвеевич;

32. Забеданский Сергей Демьянович;

Strannik7942 написал:

#1368989
В.В. Чиркова

Cobra написал:

#1368907
С нашими аферистами в адмиральских погонах это точно бы не помешало...

Нашему флоту Нашей стране аферы с МРК пр.22800 и Патрульными кораблями пр.22160 инициированные при гражданине Чиркове, в тот момент когда нам по сути развертывание МСЯС в частности и подводных сил вообще прикрывать скоро будет нечем, ой как дорого могут обойтись...

Strannik7942 написал:

#1368916
ак мог командир бригады подводных лодок, не имевший абсолютно никакого отношения к управлению линкором, отдавать команды на изменение курса, да еще в присутствии командира «Марата», комбрига линкоров и начальника штаба флота! И почему по документам, если команду отдал именно он, ее тут же выполнили. А не послали гостя-подводника куда подальше?

Если команда была Ворошилова на кой хрен Штейнгаузен тогда подписался на это гнилое дело? И еще вы столь наивны что полагаете что особый отдел флота об этом не узнал и не доложил по команде?
Зачем Исаков сочиняет это байку вопрос интересный. Когда книжку эту издали?

Абалдеть... Ценный источнег....

В советское время точно рассказ Исакова  про поединок Ворошилов vs подводная лодка не печатали?

Strannik7942 написал:

#1369060
Океанология, география и военная история. Избранные труды. — М., 1984.

Кстати, он был и ответственным редактором и членом редколлегии «Морского атласа».

Mitry написал:

#1369068
Кстати, он был и ответственным редактором и членом редколлегии «Морского атласа».

И не только этим отличился, к сожалению

Почитайте откровения весьма осведомленного человека из разведки об этом флотском деятеле:
https://www.e-reading.club/chapter.php/ … ervym.html
"Во исполнение своего обещания пристальней всматриваться в биографии отдельных личностей, а также для того, чтобы как-то объяснить разночтение задач первых двух руководителей флота, следует сначала остановиться на биографии Адмирала Флота Советского Союза, Героя Советского Союза Ивана Степановича Исакова. Мальчик Ованес родился в армянском селе Аджикент 22 августа 1894 года, за 10 лет до рождения Н. Г. Кузнецова. Как свидетельствуют официальные источники, несомненно, скорректированные органами НКВД совместно с самим Иваном Степановичем, отца его звали Степан Егорович Исаакян, и был он дорожным техником. Происходил отец будущего героя из еврейско-армянской семьи. С подачи Наркомата внутренних дел их фамилия русифицировалась и стала звучать как Исаков. В семье росло трое детей, а так как отец рано умер, пытаясь разбогатеть на промыслах в Баку, то воспитанием детей занималась мать, Ида Антоновна Лауэр, родом из Дерпта. Она имела брата П. А. Лауэра, проживавшего в Тифлисе и получившего образование инженера-технолога. Этот брат мечтал служить на флоте, но, в соответствии с существовавшим тогда в Российской империи законом, мужчины еврейской национальности на флот не принимались. Со временем Ида Лауэр-Исаакян переехала к брату в Тифлис, там ее сын Ованес поступил в реальное училище, а его дядя постепенно прививал ему знания о морском деле, предлагая книги из своей обширной библиотеки. Ему удалось передать свою мечту племяннику, пожелавшему связать свою жизнь с флотом. Он даже с помощью дяди приобрел морскую фуражку с нахимовским козырьком, и мальчишки со двора называли его «швейцарским», а иногда насмешливо и уничижительно «ж…вским адмиралом», что вызывало крепкую обиду у мальчишки. И он стал добиваться поступления в Морской кадетский корпус, для чего летом 1913 года приехал в Санкт-Петербург. Но недворянина, да еще инородца, не приняли. С корректировки все того же НКВД в биографии записано, что в те годы будущий адмирал пошел зарабатывать ремонтом авто в гараже при Технологическом институте… на самом деле Исаков с помощью некоего Вейцмана, знакомого его дяди, устроился лаборантом на одну из кафедр этого института. Но стремление стать моряком возникло вновь, когда началась Первая мировая война. С целью пополнения офицерскими кадрами флота были организованы Отдельные гардемаринские классы, куда Исаков не без помощи влиятельных соплеменников был все же зачислен. И стал «черным» гардемарином, т. к. окантовки на погончиках в этих классах были черные, а не белые, как в Морском корпусе. По окончании классов в марте 1917 г. мичман Исаков получил назначение на эсминец «Изяслав», но удивительное дело — будущий адмирал начал службу не по военно-морской специальности, а стал ревизором (!), человеком, который ведает всеми видами довольствия на корабле. Что соответствует современной должности на эсминцах — помощник командира корабля по материально-техническому обеспечению. Биографы этого человека утверждают: революция застала «Изяслав» в ремонте в Гельсингфорсе; все офицеры корабля якобы бежали, а команда так возлюбила Исакова, что избрала его старшим офицером! И, конечно, «по зову сердца» он стал участником Гражданской войны, участвовал в разгроме генерала Юденича, после чего получил назначение служить командиром эсминца «Деятельный» на Каспийском море. А такое доверие нужно было доказать не столько своими знаниями и умениями перед матросами, сколько своей преданностью и верностью ЧК. Но служба на корабле и частые выходы в море даже для командира не простое дело, и вскоре красвоенмор Исаков добился перевода. Дальнейшая служба Исакова проходила на Черном море в Службе наблюдения и связи (СНиС); затем он стал старшим морским начальником Батумской базы. Впервые на Исакова обратил внимание начальник оперативного отдела штаба морских сил Черного моря В. П. Боголепов, который предложил тому должность своего заместителя в штабе флота в Севастополе. И там начальник высоко оценил нового сотрудника и предложил назначить его начальником штаба эскадры. Но будущий адмирал бахвалился своим стремлением служить на настоящих кораблях; и его назначили на эсминец «Петровский», достраивающийся на верфях Николаева. После ввода его в строй Исаков привел корабль в Севастополь. Тогда же в письмах жене он по-детски восторгался: «Я — капитан, Олька!» Вскоре его назначают председателем комиссии ЭПРОНа (экспедиция подводных работ особого назначения) по подъему эсминца «Калиакрия». Но Иван Степанович старался, желая получить блестящие аттестации, чтобы попасть в число командиров, из которых формировали экипажи для похода советских кораблей в Италию (уж очень выгодное мероприятие — попасть за границу), но перед выходом он слег в госпиталь… После выздоровления его направили на должность помощника начальника штаба береговой обороны Черного моря. Вот как стремился служить на кораблях, что попал служить на берег, да еще на штабную работу! А через полгода его перевели в штаб Морских сил Черного моря. Вначале Исаков был помощником, затем начальником Оперативного отдела штаба флота. После чего он больше не оставлял штабных кабинетов, считая их «главными каютами боевых кораблей»… В 1927–1928 гг. И. С. Исаков — слушатель Курсов усовершенствования высшего начсостава при Военно-морской академии РККА имени К. Е. Ворошилова. По окончании которых стал заместителем начальника штаба ЧФ по оперативной работе. В начале первой пятилетки из Москвы прибыла комиссия бывшего царского контр-адмирала, а ныне флагмана 1-го ранга Немитца, и специалистов для определения боевых возможностей Азовского и Черного морей. Так получилось, что Исакова временно включили в штаб этой комиссии, которая обследовала берега двух морей. По возвращении в Севастополь Исаков занялся обобщением обследования; его письменный труд не без помощи ответственных работников в управлении наморси республики получил признание… Только против подобного признания резко возражал Немитц. Но мнение царского адмирала было расценено как контрреволюционное; и даже спустя более 20 лет Исаков, проявляя мстительность, не забудет это ставшему уже вице-адмиралом советского флота Немитцу. После беседы с видным штабным руководителем и ученым Борисом Михайловичем Шапошниковым Исаков был направлен в Оперативное управление Главного штаба РККА, которым руководил известный теоретик штабной работы Владимир Кирйакович Триандафилов (наст. Триандафилло). Работая в морском секторе, Иван Степанович неоднократно был в командировках в составе комиссий, которые возглавлял командарм 1-го ранга Янкель Гамарник. С 1932 по 1933-й год Исаков работает старшим преподавателем кафедры стратегии и оперативного искусства BMA, где подготовил курс лекций «Десантная операция», по которым успешно были… провалены операции по десантированию морских пехотинцев под Керчью, в Южной Озерейке и Станичке и другие, о которых речь будет вестись ниже… Курс был одобрен как учебник! Затем им был разработан курс лекций «Операции подводных лодок», превращенный совместно с А. П. Александровым (Анатолий Петрович Александров, физик-ядерщик, будущий президент Академии наук СССР, академик, лауреат Ленинской, Сталинских и Государственных премий, трижды Герой Социалистического Труда) и В. А. Белли (советский ученый Военно-морской академии (BMA)) в первый том капитального труда. Благодаря этой «фундаментальной работе» подводники-черноморцы героически несли… многочисленные потери подводных лодок вместе с экипажами в борьбе с одной-единственной (!) подлодкой румынского флота в 1941–1944 годах. И об этом также пойдет речь. «Ученый» Исаков разрабатывал труд «Операция японцев против Циндао», задуманный, как он признавался, еще в командировке на Тихий океан в 1933 г. Он также опубликовал в «Морском сборнике» работу «Беломорско-Балтийская водная магистраль», в которой показывал значение водного пути для страны, выполняя заказ Наркомата внутренних дел, как очень активный пособник этой организации. И, конечно, все это способствовало его назначению в мае 1933 г. начальником штаба экспедиции особого назначения ЭОН-1, созданной для переброски боевых кораблей с Балтийского флота в Баренцево море для создания Северной флотилии. Затем он возглавил ЭОН-2; и в 1934 г. доблестный труд Исакова оценен орденом Красной Звезды. После чего он получил назначение возглавить штаб Балтфлота. Но в 1935 году, реально столкнувшись с делами и проблемами флота, теоретические основы которого он закладывал своей «научной деятельностью» в стенах советской Военно-морской академии, он вдруг проявил чудовищную некомпетентность и беспечность в качестве начальника штаба. Так хотел с детства «рулить» флотом, что игнорировал любые флотские традиции и законы здравого смысла. Находясь на мостике линкора, Иван Степанович, вопреки статьям Корабельного устава, запрещающего кому бы то ни было вмешиваться в действия командира корабля (вначале отстрани командира, затем назначь кого-либо или себя назначь, и неси ответственность за корабль и экипаж), потребовал от командира совершить маневр, а командир проявил слабохарактерность перед вышестоящим начальством, и в результате… под винтами гигантского корабля погибла своя подводная лодка «Б-3». Правда, был распущен слух, что эту преступную глупость совершил какой-то большой начальник из Москвы, а вот Исаков… благородно принял вину на себя. Правда, это не помогло — Исакова сняли с должности. Иван Степанович был возвращен на преподавательскую работу как командир, не оправдавший высокого доверия партии на второй должности на флоте. В конце 30-х годов он подготовил очерк о германском морском генеральном штабе. В 1936 г. выпустил книгу «Операция японцев против Циндао в 1914 г.»; материалы этой книги легли в основу диссертации на соискание ученой степени кандидата военно-морских наук… Затем еще дважды издавался сей труд, с дополнениями, говорившими о том, «как малые силы способны сдерживать значительно большие при хорошо организованной обороне приморской крепости». Только грамотно у него это происходило лишь на бумаге. А вот довелось на практике адмиралу Исакову в бытность заместителем главкома Северо-Западного направления по морской части организовать переход кораблей Балтийского флота из Таллина в Кронштадт, — и он их вместе с вице-адмиралом Трибуцем… уничтожил почти все! А затем, в должности заместителя главкома Юго-Западного направления по морской части, организовывая оборону Севастополя в 1941–1942 гг., вместо того, чтобы проявить военную мудрость, он быстренько ретировался под пальмы и кипарисы мирного Туапсе. Правда, вряд ли «малыми силами» можно было считать согнанную под Севастополь почти 350-тысячную группировку моряков и солдат, а под Керчь — почти 600-тысячную группировку трех армий! Однако в свете этого станет очевидным, какова «выдающаяся научная роль светила военно-морской науки в борьбе с крупными силами противника» — 11-й армией генерала фон Манштейна, насчитывавшей в своих рядах немногим более 75 тысяч (!) личного состава, да и пока армия дошла до Перекопа и Севастополя, она понесла значительные потери, которые возмещались вышедшими из госпиталей солдатами и офицерами вермахта, но число ее все время находилось в пределах 70–80 тысяч человек. Как вам такая расстановка сил?! Как известно, Исаков составил Боевой устав морских сил (БУМС-37), «который, как утверждают и по сей день советские историки, служил флоту до конца войны, как и подготовленное группой Исакова наставление по ведению морских операций». Это «наставление» применялась в сражениях ЧФ под командованием вице-адмирала Октябрьского всю военную кампанию на Черном море; не оттого ли моряки терпели неудачи?! …1937-й был крайне тяжелым для советского флота в силу арестов. А вот Исаков уже в следующем, 1938 году за свою верную службу Сталину и партии был не расстрелян, а награжден орденом Ленина. Правда, в постановлении ВЦИК было сказано, что награжден он «в связи с 20-летием РККА и РККФ, за проявленные доблесть и самоотверженность в боях с врагами Советской власти, за выдающиеся успехи и достижения в боевой, политической и технической подготовке кораблей, частей ВМФ». Только вот Исаков в боях не участвовал и их не организовывал, а воевал с врагами советской власти в тесном сотрудничестве с органами НКВД, сдавая своих коллег по службе в подвалы Лубянки. В этом же, видать, выражались его доблесть и самоотверженность. В том, 1938 году ему присвоили звание флагмана 1-го ранга (что соответствует военно-морскому званию вице-адмирал). И наградили медалью «XX лет РККА». А высшая аттестационная комиссия Всесоюзного комитета по делам высшей школы при Совнаркоме утвердила его доцентом, т. е. присвоила ученое звание доцента. В 1938 году Исаков стал членом Главного военного совета ВМФ и заместителем наркома ВМФ. Он курировал вооружение и кораблестроение, одновременно руководя Военно-морской академией. В феврале 1939 г. Исаков был командирован в США с целью изучения американского судостроения (но это всего лишь официальная версия… ведь в СССР так и не создали таких кораблей, как у американцев). Участвовал в переговорах в Эстонии и Латвии об организации ВМБ на Балтике. Во время войны с Финляндией был главным морским начальником на Балтийском флоте и, находясь на линкоре «Марат», координировал действия сил флота с сухопутными войсками. (Это ведь важный опыт координации; а ведь он ярко проявит свой «талант координатора» на ЧФ!) Деятельность Исакова за тот период была оценена очередным орденом — орденом Красного Знамени «…за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные при этом доблесть и мужество». Почти перед самой войной, в 1940-м году, ВАК — Высший аттестационный комитет при Совете Народных Комиссаров (при правительстве) СССР, утвердил Ивана Степановича Исакова в ученой степени кандидата военно-морских наук; а где же подготовка, разработка в адъюнктуре или заочно темы кандидатской диссертации, наконец, защита на соискание ученой степени кандидата?! Он был переаттестован в воинское звание вице-адмирал с присвоением очередного звания — адмирал. А с началом боевых действий был назначен заместителем главнокомандующего и членом Военного совета Северо-Западного направления, т. е. стал заместителем Маршала Советского Союза К. В. Ворошилова. Но рассмотрим обязанности и деловые качества Ивана Степановича, когда он будет переведен на ту же должность в Главкомат, находящийся в городе Краснодаре, где главнокомандующим Юго-Западным направлением был Маршал Советского Союза С. М. Буденный. Эта личность вызывала особую тревогу у Николая Герасимовича Кузнецова, еще когда решением Сталина И. С. Исаков был утвержден в должности первого заместителя наркома ВМФ — начальника Главного морского штаба. И тревога эта значительно усилилась в первые часы, дни и месяцы войны…"