Zheleziaka написал:

Оригинальное сообщение #367240
нам автор зажал, не дает

И как Вы себе представляете захват "Мессудие"? Абордажной группой в стамбульском доке? Или его экипаж вдруг от страха выкинет белый флаг при виде пары русских деревянных корветов? И даже контрибуцию - лучше деньгами, чем этим чудом.

Zheleziaka написал:

Оригинальное сообщение #367240
попила бабла, сотворив за приличные деньги неприличное корыто

Турки в 1890е-1900е реально перелицевали почти все свои (выжившие) броненосцы. И в плане попила бабла "Мессудие" - далеко не флагман. В отношении бессмысленности и беспощадности расходования денег их перебронированные и перевооружённые 3.000тонные корветы с одинарным дном - как раз и есть вершина попила.

Сегодня перелистала обе ветки - так и не нашла самого начала, так и не выяснила, как из комсомольских активистов становятся аллигаторами мутной пореформенной водицы

Zheleziaka написал:

Оригинальное сообщение #367314
Не дали спокойно подорваться на минах и поити к ближайшему берегу

Я и так при той плотности минных постановок сделал максимум - два подрыва. Вы посмотрите качество тогдашних мин - они со времён 1855 мало куда ушли, тогда как деление кораблей на отсеки, двойные борта и двойное дно ощутимо повысили живучесть.

yuu2 написал:

Оригинальное сообщение #367453
И я вполне осознаю, что в плане бытописания и диалогов я далеко не мастер. Поэтому "житейские" завязки истории я никогда не выкладывал.

Так я не стреляю в пианистов:)) Но подумала, может у вас мощный загашник;))
Вопрос исперчен.

До Марицы так и не добрался

Глава 14. Нова-Загора

    Итак, албанский корпус сосредоточился в Адрианополе лишь к 20 июля (1 августа). При этом девятьсот из 14.140 солдат пришлось срочно по-башибузукски вооружить чем попало – пистолетами, ятаганами и штуцерами времён Крымской войны, так как их винтовки были потеряны в ходе попытки «Аскольда» захватить транспорт «Хайреддин». У остальных настроение тоже было не самым радостным – из-за уплотнённой схемы погрузки на корабли войска прибыли в город почти без интендантских запасов.
    21 июля в городе появился Хюсли-паша – командир разбитой под Чирпаном бригады. Вместе с ним прибыли примерно две тысячи голодных и оборванных солдат. Вид битого воинства оптимизма горожанам явно не добавил, они снова засобирались в столицу. Чтобы предотвратить панику и на полпути перехватить пробивающихся из предгорий Балкан, Сулейман-паша направил на 50 вёрст по направлению Марицы конную разведку, подкреплённую четырьмя таборами пехоты. И оказалось, что не зря – за три дня в разных местах пересекли реку и добрались до Харманли ещё до тысячи бежавших из Чирпана. Кое-где их преследовала русская конная разведка, но в целом Гурко было не до них – всё его внимание до сих пор отвлекал Реуф-паша, готовившийся сделать из Нова-Загоры ещё одну Плевну.
    Но и полностью игнорировать сосредоточение более трёх тысяч штыков на подступах к Марице русские и болгары уже не могли. 23 июля началось возведение предмостного укрепления на южном берегу реки, а также батарей и редутов на северном.
            ***
    По результатам боёв под Стара-Загорой и Чирпаном местные жители собрали брошенное турками оружие в таком количестве, что командир болгарского ополчения Столетов издал приказ о формировании дополнительных – шестой и седьмой – дружин. Конечно же, их боеспособность в первые недели была далека от идеала, поэтому в порядке обучения новым добровольцам поручили охрану пленных, а также поиск черкесов и турецких дезертиров в тылах Передового отряда. Для охраны переправы на Марице Гурко оставил минимум – батальон пехоты, сотню казаков, болгарскую дружину и восемь орудий.
    Все остальные силы – десять тысяч русских, две тысячи болгар и полсотни орудий – командир Передового отряда нацелил на Нова-Загору. Против семи тысяч Реуф-паши перевес не большой. Решающим было время – нельзя было дать туркам окопаться. Ещё 17 (29) июля русские войска обороняли Стара-Загору, а уже неделю спустя они заняли холмы к западу от Нова-Загоры. О сплошном кольце и регулярной осаде и речи быть не могло – где-то на юге собирался с силами Сулейман-паша.
    Реуф-паша тоже знал о начале перевозки албанского корпуса и твёрдо решил дождаться его, обороняя самую северную железнодорожную станцию южной Болгарии. Впрочем, не имея телеграфной связи, никаким другим способом помочь Сулейману он не мог. На этом и решили его подловить. На всём протяжении железной дороги от Пловдива до Марицы нашёлся всего один поезд. По спешно восстановленным путям его перегнали на нова-загорскую ветку. Хоть болгары из второй дружины кривились и ругались, но всё же надели турецкую форму, большей частью снятую с трупов. Но это было всё же правдоподобней, чем русоволосые и синеглазые «турки» из числа русских солдат.
            ***
    Утро 24 июля началось с разворачивания русских батарей и батальонов к западу от Нова-Загоры. В это же время три болгарские дружины, более привычные к движению по сильно пересечённой местности, скрытно занимали позиции к северу и востоку от города. За два часа до полудня артиллеристы затеяли предварительный и от того неспешный обстрел турецких позиций на холмах. Те толком окопаться так и не успели – не в каждой дивизии есть свой Осман-паша. Но и просто залёгшая по гребням холмов пехота была достаточно «кусачей». Полчаса спустя русские батальоны стали разворачиваться в цепи, на флангах начала концентрироваться кавалерия. Более чётких сигналов Реуф-паша просто не мог ожидать. Оставив на северном и южном флангах по одному батальону, он все квартировавшие в городе войска направил на западную окраину.
    В половине двенадцатого охотники из числа казаков попытались сблизиться с обороняющимися. Те ответили огнём, показав как желание обороняться, так и собственную численность. Без четверти полдень к позициям батальона, оставленного для прикрытия южного фланга турецкой обороны, прибыл нежданный гость – поезд со стороны Марицы под османским флагом. Высунувшийся из кабины паровоза офицер сообщил, что это передовой батальон албанского корпуса, разбившего русский заслон на реке. То же самое он повторил и непосредственно на станции, запросив у дежурного офицера обед и казарму для своих удальцов. Стоит ли говорить, что это был князь Церетелев?
    К полудню на вокзале собралась почти половина старших офицеров дивизии и с десяток ординарцев. В этот момент канонада к западу от города сменила темп – вместо беспокоящей стрельбы начался массовый обстрел из всех 50 орудий. Сидевшие в вагонах и на открытых платформах болгары скинули турецкие куртки и фески, надели разномастные шапки с кокардами-львами и в коротком броске штыками и саблями лишили турецкую дивизию командования. Вечером на привокзальной площади, в числе прочих, было опознано и тело Реуф-паши. Вместе со сменой скорости стрельбы артиллерии в атаку пошли все силы Передового отряда. Захватившая центр города вторая дружина бегом помчалась на западную окраину. Вместе с внезапно появившимися на северном фланге ещё тремя дружинами она практически парализовала турецкие резервы, и они не смогли подняться на вершины холмов для отражения фронтальной атаки. Как только атакующие русские цепи и эскадроны заняли пару холмов, турецкие батальоны резерва сложили оружие.
    Дальше вступила в бой кавалерия. Охватывая фланги обороняющихся, она вошла в соприкосновение с занявшими город болгарскими дружинами. Попытку прорваться из окружения предприняли лишь ошивавшиеся при дивизии черкесы. Из примерно двух сотен за пределы окружения прорвались около пятидесяти. Остальная дивизия к двум часам дня окончательно сложила оружие.
    Потеряв убитыми и раненными за три часа около 300 человек, Передовой отряд убил около 400 турок и черкесов, пленив 6.157 человек. Дивизия Реуф-паши перестала существовать. По итогам сбора и учёта трофеев командир болгарского ополчения Столетов 25 июля подписал приказ о формировании новых – восьмой, девятой и десятой – дружин. Удвоение числа ополченцев всего за месяц не входило ни в какие предвоенные планы, поэтому временными командирами нова-загорских дружин были назначены находящиеся на излечении офицеры. В частности, десятую возглавил князь Церетелев, получивший на привокзальной площади скользящий сабельный удар в правое плечо.

примерно так

Отредактированно yuu2 (29.03.2011 18:43:56)

Спасибо +1!!!!

Волонтер написал:

Оригинальное сообщение #370648
говорят для янычар это было  не редкость.

Только их к этому времени не было))).

Тут Борисыч меня торопит. Поэтому выкладываю как есть. Возможно, впоследствии буду дополнять.

Глава 15. «Стояние над Марицей»

    Есть время жить, есть время умирать. Есть места для жизни, есть места для смерти. Городок Тырново-Сеймен на северном берегу реки Марица был маленьким очагом жизни в большом пространстве смерти. Узкая долина текущей с запада на восток реки на десятки вёрст обрамляется рядами холмов, возвышающимися над поймой на 60-100 метров. Основой жизни, основой хозяйственной деятельности Тырново-Сеймена многие века служила лощина, являвшаяся наиболее удобной дорогой на север от Марицы к балканским перевалам. Тогда как остальные окрестности не были избалованы ни дорогами, ни полями.
    И поэтому, когда правительство султана решило соединить железной дорогой Стамбул и Бухарест, европейские инженеры перекинули мост через Марицу именно в Тырново-Сеймене. На северном берегу практически в центре города появилась станция Марица, являющаяся исходным пунктом ветки в сторону балканского хребта. Впрочем, к началу войны дорога едва добралась до Нова-Загоры. На южном берегу Марицы разместилась развилка, объединяющая загорскую, пловдивскую и адрианопольскую железные дороги. Но при этом, будучи размещённой в узкой долине, развилка была беззащитна от обстрелов с севера. Отчего формальное владение южным берегом ещё не гарантировало пропуска поездов даже в Пловдив. Так мост через Марицу, давший жизнь Тырново-Сеймену, стал в войну средоточием смерти.
            ***
    Волею случая и отвагой воинов рядовая вылазка разведки, предпринятая 12 (24) июля для обеспечения фланга Передового отряда, привела к русскому контролю над Марицей. Причём сами атакующие далеко не сразу разобрались – чего же они добились. Поначалу они и не думали закрепляться на берегах реки: перехват турецких дезертиров и защита обывателей от вылазок черкесов казались максимумом возможного для разведывательной вылазки. Положение изменилось вместе с прибытием в Адрианополь первых батальонов албанского корпуса.
    Но, пока не было определённости с засевшим в Нова-Загоре Реуф-пашой, не было и серьёзных планов обороны. Лишь артиллерийская команда занималась топографической съёмкой местности. Благодаря отсутствию турок на южном берегу, была довольно точно промерена база для триангуляции – расстояние между вершинами возвышающихся над городом холмов. После чего на карте ежедневно стали появляться десятки ориентиров, расстояние до которых известно с точностью в одну-две сажени. Соответственно, опорные точки триангуляции – вершины холмов на северном берегу – стали местом размещения двух четырёхорудийных батарей. Упряжки быков втянули наверх как сами девятифунтовки , так и запас снарядов.
    Батареи постепенно окапывались, но с созданием пехотных укреплений вышла задержка – нельзя строить укрепления, если не ясна численность их защитников. Утром 23 июля (4 августа) в качестве подкрепления разведки в город прибыли первый батальон Орловского полка и первая дружина ополченцев. Исходя из их численности (1.200 активных штыков) и начали готовить оборонительную позицию. Болгарам предоставили охрану северного берега, и они начали рыть окопы на холмах вокруг батарей. Русской пехоте отвели самое ответственное – оборудование и охрану предмостного укрепления. Всеми работами руководил командир конно-сапёрного дивизиона генерал Раух. Под его началом солдаты и местное население за двое суток возвели два стометровых вала, расположенных по обе стороны от железной дороги под углом 45 градусов к реке. Внешний периметр катетов этого обращённого к противнику прямоугольного треугольника образовывали рвы, из которых собственно и бралась земля для валов. К вечеру 25 июля при ширине в два метра валы возвышались на 80-100 сантиметров. Для защиты от обстрела с окрестных холмов ещё мало, но усложнить прямой штурм уже в состоянии. Особенно с учётом 30-60сантиметрового рва. Сделать его глубже не позволил каменистый характер грунта – не помогли даже запряжённые в плуги быки. Ещё 3-4 дня на наращивание валов, уплотнение их земли, обустройство укрытий – и получилось бы отличное полевое укрепление.
    Но у Марса были свои планы. 26 июля без четверти восемь, когда солдаты и горожане после совместного завтрака ещё только расходились по двухсотметровому периметру предмостного укрепления, с востока появились группы верховых черкесов. После нескольких минут довольно хаотичной перестрелки они удалились. Случайной пулей был ранен один из быков, запряжённых в плуги для рыхления земли. Ничего не попишешь – быки не приучены прижиматься к земле во время обстрела. Впрочем, ежеминутное ожидание новых вылазок черкесов сделало своё дело: три четверти людей были направлены на трамбовку вала – операцию, дающую укрытие от новых вылазок. Из-за чего к концу дня вал вырос всего на 15-20 сантиметров.
    Надежда наверстать отставание в последующие дни так и осталась надеждой. В десять утра 27 июля (8 августа) в атаку на восточный фас предмостного укрепления пошёл авангард Сулейман-паши – четыре табора албанского корпуса и два сводных табора Хюсли-паши. В чистом поле шесть турецких батальонов против одного русского обладали бы безусловным преимуществом. Но в долине Марицы они не могли ни развернуться в цепь, ни зайти обороняющимся во фланг. В плотной массе атакующих каждый русский снаряд и каждая пуля находили свою цель. Атака захлебнулась, но число погибших в попытке добраться до земляного вала померкло по сравнению с потерями на обратном пути – русские батареи открыли огонь шрапнелью. Хоть она всё ещё была далека от совершенства, но качественно выполненная топографическая съёмка местности вполне компенсировала отсутствие переменной трубки – с каждым выстрелом полторы-две сотни полудюймовых пуль находили свою жертву в плотной толпе. Всего за полчаса корпус Сулейман-паши потерял убитыми и раненными почти две тысячи человек – две трети атаковавших. Выжившие, впрочем, явно не горели желанием повторить этот незабываемый день.
            ***
    29 августа к юго-востоку от города появился весь албанский корпус. Вернее – всё, что от него осталось – семнадцать тысяч человек, и каждый пятый из них имел башибузукское вооружение. Четырнадцать тысяч линейной пехоты против тринадцати тысяч русских и болгар – это уже почти паритет. Сулейман-паша снова оказался на распутье: сил для масштабного наступления явно не хватало, но и протяжённой обороны Марицы не получалось – «костью в горле» было предмостное укрепление, рассекавшее транспортные связи южного берега реки пополам. Были, конечно, в распоряжении албанского корпуса обходные горные дороги, но из-за их неустроенности всегда оставался риск столкновения отделённого от основных сил отряда с превосходящими силами противника. И хотя наиболее горячие головы требовали от Сулейман-паши пройдя через Пловдив и Софию деблокировать Плевну, но без контроля над мостом через Марицу сделать это было совершенно невозможно.
    Первая попытка штурма «по всей науке» состоялась 3 (15) сентября – когда по железной дороге прибыла артиллерия корпуса. Как только рассеялся утренний туман, два десятка турецких орудий открыли огонь по предмостному укреплению. Время было утреннее; турецкие батареи располагались там, где позволяла дорожная сеть, то есть на южном берегу ниже по течению; из-за чего вынуждены были стрелять против солнца. Русские батареи на северном берегу, напротив, находились в идеальных условиях. Но главным их преимуществом стала детальная карта местности. Уже второй залп с восточного холма лёг вблизи турецких орудий. Спасти свою немногочисленную артиллерию от полного уничтожения Сулейман-паша мог только одним способом – отправив пехоту на штурм всё ещё не разрушенного укрепления. В этот раз плотной волной пошли уже восемь батальонов – для большего количества в долине просто не было места. Русским батареям потребовалось несколько минут, чтобы перенести огонь на более важные цели, из-за чего часть турок успела добраться до вала. И хотя отставшие залегли, прячась от двенадцатикилограммовых картечных гранат, на валу завязалась рукопашная. Турки дрогнули лишь когда увидели бегущее по мосту подкрепление – пара рот болгар без приказа покинула позиции, желая побыстрее добраться до турецкой крови.
    К полудню всё было кончено – турки отошли на исходные позиции. Стороны принялись перевязывать раны, хоронить погибших и считать потери. Албанский корпус в ведомость убитых и раненных занёс две тысячи двести человек. Шесть орудий пришлось списать. Обороняющиеся сотню человек отправили в госпиталь, трём десяткам досталась «вечная память». Впрочем, уже к вечеру первый батальон Орловского полка сдал предмостное укрепление прибывшим из Нова-Загоры сменщикам.
            ***
    Последующие недели вошли в историю как «стояние над Марицей» – русские расширяли оборону по северному берегу, закрывая батареями и редутами удобные для переправы участки; турки готовились к новому штурму, занимая холмы к югу от предмостного укрепления. Для перехода в наступление Гурко отчаянно требовал снарядов, которые с завидной регулярностью перехватывало «императорское» поле боя под Плевной. Сулейман-паша ждал от высших штабов пехоты и пушек. И при этом обе стороны видели выход из беспомощного состояния в действии флота.

Глава 16. Пехота в море

    Первый опыт боевого взаимодействия сухопутных и морских сил в кампанию 1877 года вышел довольно спонтанным. Третьего (пятнадцатого) августа отряд полковника Шелковникова подошёл к Гаграм. Пехотный авангард с лёгкостью прошёл городок насквозь, но обозы и артиллерия встретились с неожиданным препятствием – прибрежные воды патрулировал броненосец «Ассари-Шевкет». Срочно по инстанциям была дана телеграмма, и уже 7 (19) августа к Гаграм прибыл лейтенант Макаров вместе со своим «Великим князем Константином». Знающие о случайно недобитой «Весте» турки не устояли перед соблазном отквитаться и пустились в погоню. Макаров почти три часа дразнил их, умышленно не увеличивая скорость, пока они не скрылись за налетевшим шквалом. Ещё четыре часа броненосцу понадобилось для возвращения на место патрулирования. Но было поздно – русский отряд уже прошёл узость.
        ***
    Но это была обычная для войны случайность. На Поросе же к вопросу взаимодействия армии и флота подошли совсем с другой стороны. Со времени объявления об аренде Пороса остров буквально осаждали греки-добровольцы: в большинстве своём – изгнанники из подконтрольных султану земель, многие – с опытом обращения с оружием, некоторые – даже с прадедовскими пищалями. Все они хотели одного – с оружием в руках вернутся на землю предков. Вот только оружия для них на Поросе не было. Пришлось задействовать добровольцев для строительства батарей и казарм.
    Впрочем, вечером 14 (26) июля появилось и оружие для них. В порт под охраной «Светланы» вошли трофейные пароходы «Недим» и «Карс». Они доставили пять тысяч сто сорок винтовок, миллион с четвертью патронов к ним, сотню армейских лошадей, шесть полевых двухдюймовых орудий с зарядными ящиками и тремя сотнями снарядов. Случилось вполне традиционное «не было ни гроша, да вдруг алтын» – оружия оказалось даже больше, чем добровольцев. И уже следующим утром из Афин на имя Александра II была отправлена телеграмма с просьбой разрешить формирование на Поросе добровольческой русско-греческой бригады и выслать для неё деньги и знакомых с греческим языком офицеров армии.
    Приказ о формировании бригады был получен 17 июля. Аккредитив был получен через три недели. К этому моменту арсеналы Пороса пополнили «Крейсер» и «Аскольд», доведя число трофейных винтовок до 6.315. А вот с офицерами вышла заминка – на действующем фронте «лишних» не было, пришлось обряжать в гражданское и отправлять по железной дороге в Венецию добровольцев из Петербурга, Риги и Варшавы. Специальным рейсом «Крейсера» они прибыли на Порос лишь 23 августа (4 сентября).
    К этому времени численность жаждущих турецкой крови греков достигла на острове необходимого уровня. Они уже успели разбиться на сотни, построить казармы, пекарню, арсенал, баню и стрельбище. Оставалось самое малое – научиться слушаться командиров и стрелять. Ни с тем, ни с другим больших проблем не было – слишком уж сильно хотели они вернуться. Так что очередь на стрельбище была длиннее, чем очередь к обеденным столам. Отдельным предметом обучения стало море – погрузка на транспорты, посадка в шлюпки, гребля и прочее.
    Все офицеры понимали, что нельзя за несколько недель достичь того уровня подготовки, который первые болгарские дружины постигали почти год. Шестого сентября на остров дошли известия о боях за мост над Марицей. Плотников обещал довести до конца монтаж «железных дорог» на броненосном фрегате «Париж» к 12 (24) сентября. Эту дату и положили как предельный срок обучения русско-греческой бригады. 13 сентября фрегат опробовал стрельбой все свои 11 восьмидюймовок, и уже на следующий день бригада начала грузиться на крейсера и транспорты.
    15 сентября южным проливом покинули Порос «Севастополь», «Париж», «Светлана», «Богатырь» и пять транспортов, везя в общей сложности 3.700 бойцов. Запасы трофейных пароходов, скопившиеся на Поросе, позволяли перевезти за один раз всю бригаду целиком, но для обмана возможных соглядатаев решили отправить только половину. Причём самим грекам до последнего момента говорили, что это будут учения. Что это не так, они поняли лишь следующим утром – когда увидели берега Крита. К вечеру все семь батальонов были выгружены в окрестностях Кандии (Ираклиона). Утром они подступили к старой крепостной ограде, в то же время с моря город блокировали крейсера. После первого выстрела сухопутной пушки – что для гарнизона стало совершенной неожиданностью – местный командир башибузуков выслал парламентёров. Под русские гарантии выезда с острова вместе с семьями башибузуки в полдень сложили оружие.
    Следующие две недели роты бригады прошли остров вдоль и поперёк. Где-то турки мирно передавали власть греческим старостам, где-то пытались оказать сопротивление. Где-то турецкие семьи мирно уживались с греками, где-то их сгоняли в отдельные охраняемые дома. Но были и кровавые инциденты – несколько особо ненавистных имамов и чиновников были забиты камнями и кольями. В результате два из семи батальонов пришлось отрядить для выполнения полицейских функций. Остальные принялись, как и на Поросе, за казармы, пекарню, стрельбище …
        ***
    Турецкий флот с августа нёс службу в режиме истерики. По мере профилактики машин и пополнения припасов русские корветы раз за разом выходили в восточное средиземноморье. Однако пока речь шла только о корветах, турки справлялись. Но ценой за это стало вовлечение всё большего числа броненосцев в конвойные операции. На Хиосе, Родосе и Кипре появились пункты сбора транспортов, что свело потери грузовых пароходов практически к нулю. А вот парусники, не способные к ровному движению в конвоях, стали основной добычей русских крейсеров. Большинство из них перешло к движению по ночам, так что и среди шхун потери были относительно невелики – за август купцы Константинополя недополучили около четырёх тысяч тонн пшеницы, кукурузы и подсолнечника.
    Охрана средиземноморских конвоев, защита Дарданелл и блокада кавказских берегов сковали 10 турецких мореходных броненосцев. Для этого пришлось окончательно вывести броненосные корветы из низовий Дуная. До поры, до времени данной меры хватало: оставались даже «лишние» – полуброненосный «Иджалиле» и всё ещё ожидающий новой артиллерии «Мессудие». Но после первых неудач на Марице в турецких штабах возникла идея «разгрузить» нижнедунайскую армию от 2-3 дивизий и перевезти их морем для усиления Сулейман-паши. 40-60 счётных батальонов со всеми припасами – это под сотню пароходных рейсов. По опыту того же «Аскольда» пара броненосцев могла успешно защитить в открытом море конвой из 10-15 пароходов. То есть для перевозки только первой из запланированных дивизий необходимо около месяца.
    И вот, в разгар погрузки, до турецкой столицы дошли вести о потере Крита. Следующими вполне могли оказаться Хиос, Родос или Кипр. И тогда все связи Константинополя со Средиземным морем были бы необратимо отрезаны. Пришлось батальоны с нижнего Дуная вместо южной Болгарии везти на усиление островных гарнизонов. В результате, Сулейман-паша первые подкрепления получил лишь в октябре.

Отредактированно yuu2 (31.05.2011 13:44:02)

Олег 69 написал:

Оригинальное сообщение #393497
А не маловато три сотни снарядов на 6(!) батарей?

Пардон, описка. Шесть - орудий. Спасибо за бдительность

Олег 69 написал:

Оригинальное сообщение #393497
И что это за артсистема- двухдюймовая?

В конной артиллерии европейских армий какого только зоопарка не было.

Олег 69 написал:

Оригинальное сообщение #393927
Вы имеете в виду какую то конкретную систему?

Нет. Двухдюймовых в 1860е в мире была масса разных - конных, вьючных, горных. И я просто подумал, что у "горного" албанского корпуса должно быть хоть что-то из горной/конной артиллерии.

Ostgott написал:

Оригинальное сообщение #393968
Продолжения!

ПРИСОЕДИНЯЮСЬ!!!!

Вперед, на Константинополь!