Здесь смотрели?
http://militera.lib.ru/h/levicky_na/index.html

Между тем генерал Куропаткин, не предоставляя генералу Штакельбергу того количества сил, которое предписывалось назначить главнокомандующим, поставил ему явно несоразмерную с этими силами задачу: «Наступлением в направлении на Порт-Артур притянуть на себя возможно большие силы противника и тем ослабить его армию, оперирующую на Квантунским полуострове».

Конечною целью движения ставилось «овладение Цзиньчжоуской позицией и дальнейшее наступление к Порт-Артуру». Ставя такие широкие и далекие цели и предписывая «произвести движение быстро и решительно», генерал Куропаткин вместе с тем и барону Штакельбергу, как ранее Засуличу на Ялу и Стесселю, на Цзиньчжоу предписывает «не доводить дела до решительного столкновения и отнюдь не допускать израсходования своего резерва в бою, пока не выяснится обстановка».

В исполнение этого предписания генерал Штакельберг стал сосредоточивать главные силы своего корпуса у Инкоу — Гайчжоу. Авангард их 17 мая двинулся от станции Ванзелин на юг, и часть его в тот же день имела лихое кавалерийское дело с противником у Вафангоу. 23 мая к этому же пункту подошла голова колонны главных сил, и только в этот день прибыл к войскам барон Штакельберг. Выбрав позицию к югу от станции, он приказал ее укрепить. Работы по укреплению были не сложны: на гребнях высот вырыты были окопы для артиллерии, лишенные всякой маскировки; к западу и востоку от них выкопаны были для стрелков ровики незначительного профиля; опорных пунктов на позиции не было, и сама она по своему протяжению [132] совершенно не соответствовала силам отряда; перед фронтом ее была гористая местность, неудобная для маневрирования больших частей; правый фланг упирался в холмы, покрытые рощами.

Генерал Оку, узнав, что против него двинуты не все силы Маньчжурской армии, а только один корпус, сам перешел в наступление и 31 мая отбросил назад наш слабый авангард (6 батальонов, 8 орудий). Вслед за ним отошла к Вафандяну и наша передовая конница (15 эскадронов и сотен и 6 конных орудий). Тогда барон Штакельберг приказал войскам своего корпуса занять «укрепленную» позицию, дабы принять на ней оборонительный бой. Согласно отданной на 1 июня диспозиции, позиции заняли собственно 11 батальонов при 68 орудиях; в общем резерве оставлено было 8 батальонов и 16 орудий; авангард (6 батальонов, 1 сотня и 8 орудий), отходя под натиском противника, должен был усилить левый участок позиции, кавалерии (11 сотен и 6 орудий) приказано было охранять правый фланг. В дополнение к диспозиции командиры частей получили в ночь на 1 июня полевые записки с указанием путей отступления.

С рассветом 1 июня японцы начали наступление двумя колоннами и быстро оттеснили наш авангард. В полдень японские батареи открыли сильный огонь по восточному участку. Наши батареи, стоявшие открыто на гребнях гор, понесли тяжкие потери. Под прикрытием своего огня японская пехотная дивизия повела наступление на левый участок позиции и к 3 часам дня подошла к нашим окопам на несколько сот шагов, а в 4 часа, засыпав эти окопы дождем ружейного и пулеметного огня, бросилась на них в атаку, пытаясь охватить наш левый фланг. Атака эта была отбита нами сильнейшим ружейным огнем. Наступившая темнота не позволила японцам повторить ее, и они прекратили даже артиллерийский огонь.

Частный успех — отбитие атаки — воодушевил генерала Штакельберга на переход в наступление, и он предполагал произвести его вечером того же 1 июня или на рассвете [133] 2-го. Однако диспозиции для этого им отдано не было, а были лишь посланы начальникам участков позиции записки, в которых говорилось, что командир корпуса предоставляет им «сговориться» между собою относительно атаки противника без всякого указания на создавшуюся обстановку. Кавалерия должна была содействовать атаке поисками на фланге и в тылу противника, оттянуть на себя часть его сил и выяснить, не идут ли к нему подкрепления. В общем, план наступления, по-видимому, был таков: главный удар нанести противнику нашим левым флангом с охватом его правого фланга; нашему же правому флангу надлежало ограничиться обороной.

Генерал Оку, в свою очередь, решил атаковать нашу позицию всеми своими силами: одна дивизия должна наступать с фронта, другая — произвести обход нашего правого фланга, а третья — оставаться в резерве.

Японцы начали наступление на фронт нашего правого участка и охват его фланга в 6 часов утра 2 июня, и уже около 8 часов утра 36-й восточносибирский стрелковый полк обстреливался ими с трех сторон. Конница наша, под командой генерала Самсонова, пыталась было еще в 5 часов утра произвести указанный ей поиск на фланге и в тылу противника, но была встречена сильным ружейным огнем из лесу и с высот к югу от деревни Тафаншин. Спешившись, она завязала перестрелку, но под натиском значительных сил противника, наступавших на нашу позицию, вынуждена была отойти к деревне Лункао, откуда и стала наблюдать за действиями противника, много способствуя тому, что наша неудача не обратилась в катастрофу.

Для противодействия обходу японцами нашего правого фланга из частного резерва высланы были сперва 2 роты, а затем из общего резерва — и полк с батареей. Эти войска лихой контратакой задержали наступление противника, но не смогли его остановить вовсе, и японцы продолжали врезываться клином между позициями 35 и 36 восточносибирских стрелковых полков, грозя последнему полным [134] окружением. Для спасения его генерал Штакельберг лично двинул в бой из 4 батальонов общего резерва еще два. Но и это не помогло делу: около 11 1/2 часов утра получено было донесение от генерала Самсонова, что японцы вышли в тыл корпуса севернее станции Вафангоу. Таким образом, их обходное движение удалось вполне.

Между тем начальники двух атакующих колонн нашего левого участка еще и к 12 часам дня не успели «сговориться» о времени и способе действия. 1-я восточносибирская стрелковая дивизия генерала Гернгросса сосредоточилась у деревни Вафанвопен для наступления к рассвету, между тем как бригада 35-й пехотной дивизии генерал-майора Гласко, предназначенная для обхода правого фланга и находившаяся в тылу корпуса у деревни Цюйзятунь, поднялась с бивака лишь в половине 5 часа утра. По дороге к Вафанвопену ложным донесением, что японцы показались у деревни Цюйзятунь и угрожают левому флангу корпуса, бригада была остановлена. Только к 10 часам утра выяснилось, что противника не видно здесь «и на десять верст кругом». Тогда бригада двинулась вперед. Но было уже поздно. Генерал Гернгросс, прождав 8 часов подхода отряда генерала Гласко, самостоятельно начал наступление, и хотя имел частный успех, но развить его не мог и около 2 часов дня вынужден был отдать войскам приказ об отступлении, так как войска центра и правого фланга уже отходили под напором превосходных сил противника, изнуренные долгим боем и зноем и своевременно не поддержанные действиями нашего левого фланга.

При отступлении пришлось оставить на позиции 17 орудий, большею частью разбитых неприятельскими снарядами и лишившихся всех офицеров и прислуги. Мы потеряли в этом бою 124 офицера и 3348 нижних чинов убитыми и ранеными. Противник не преследовал, и отступление совершилось под прикрытием прибывшего к концу боя Тобольского сибирского пехотного полка.

Итак, мы в третий раз потерпели серьезную неудачу. Причинами ее, как и под Тюренченом и под Цзиньчжоу, [135] следует считать внутреннее противоречие в данных командующим армией генералу Штакельбергу директивах, недостаточную силу выдвинутого вперед корпуса; отсутствие разведки о силах противника; отсутствие диспозиции для боя второго дня, неопределенность приказаний, переданных полевыми записками; отсутствие инициативы у многих начальствующих лиц и полное отсутствие руководства боем со стороны командира корпуса; неумелое пользование им артиллерией, расположенной открыто, и конницей, работа которой сведена была целиком к наблюдению за противником.

Ответственность за неудачу возложена была, конечно, на генерала Штакельберга. Генерал-адъютант Алексеев требовал даже отрешения его от командования корпусом, но защитником Штакельберга явился генерал Куропаткин. В письме от 3 июля 1904 г. к главнокомандующему он извинял генерала Штакельберга тем, что против него действовала большая часть высадившихся на Квантуне сил противника, что у нас к началу боя было только 36 батальонов, что гористая местность помешала разведке сил и расположения противника и что выдвинутое положение его корпуса давало случай армии Куроки отрезать ему путь отступления.

Было бы долго входить здесь в разбор всех этих объяснений, остановимся на последнем: в то время как корпус генерала Штакельберга вел бой у Вафангоу, передовые части армии Нодзу начали наступление от Сюяня к Хайчену и на Далинском перевале вступили в бой с отрядом генерала Левестама (10 батальонов и 20 орудий).

Получив известие об этом бое, генерал Куропаткин сейчас же предписал генералу барону Штакельбергу «даже в случае победного боя не увлекаться преследованием». Между тем это наступление было только демонстрацией: как только Нодзу стало известно об успехе, одержанном Оку под Вафангоу, он тотчас же, 3 июня, прекратил наступление на Далинский перевал. Армия Куроки продвинулась за это время в направлении к Дашичао всего лишь на [136] 50 верст. Итак, все эти страхи генерала Куропаткина были напрасны и свидетельствовали лишь об его непрозорливости. А между тем они, конечно, отражались на психике барона Штакельберга, вынужденного вести операцию, которой не сочувствовал командующий армией, цели которой были очень далеки, а средства для их достижения очень малы, которая в самом же начале, даже «в случае победного боя», сводилась к нулю и теряла всякий смысл.

Под Вафангоу впервые сказалось губительно для дела двоевластие, царившее над армией в лице главнокомандующего и командующего армией в качестве «самостоятельного помощника» первого. Различие их взглядов на способы ведения войны, проявлявшееся и ранее, на этот раз проявилось особенно резко, затянув производство задуманной первым из них операции почти на целый месяц. С Вафангоу ярко определилось в штабе главнокомандующего стремление «вперед» и желание захватить инициативу действий, а в штабе командующего армией тяготение «назад», «терпение» и «осторожность», преувеличенное представление о противнике и полное подчинение его воле, его инициативе.

Неудача под Вафангоу не поколебала, однако, наступательных тенденций генерал-адъютанта Алексеева, и он уже 7 июня запросил генерала Куропаткина, не признает ли он возможным нанести армии Куроки отдельное поражение. Генерал Куропаткин ответил, что если наступление неприятеля с юга есть только демонстрация, то он перейдет с армией в наступление против Куроки.

http://militera.lib.ru/h/apushkin_va/04.html