<<31. Боевые действия катеров.

Большие возможности катеров, далеко выхо­дящие за рамки обычно возлагавшейся на них (по концепции сэра Джерарда Ноэля и адмирала Е.И.Алексеева) сторожевой службы обнаружил опыт маневров эскадры Тихого океана в 1901 г. Иг­равший тогда за противника крейсер "Адмирал На­химов" в ночь с 18 на 19 октября отправил для ата­ки стоянки эскадры два своих минных катера. Ка­тер N 1 под командованием мичмана графа В. Н. Игнатьева сумел незамеченным миновать охрану внешнего рейда, так как "боевые фонари нашей эс­кадры, освещавшие временами неприятельскую, давали полную возможность ориентироваться".

Обойдя крейсер "Адмирал Корнилов", катер с расстояния 50 сажен "нормально к борту у право­го миделя" беспрепятственно, не обнаруженный с корабля (это было около 19 часов 18 октября), выпустил мину Уайтхеда. Оставшийся необнаружен­ным и после выстрела, катер с 30-саженного рассто­яния столь же успешно атаковал крейсер "Дмитрий Донской".

Считая, что первая часть задачи выполнена, мичман приступил к решению второй — проник­нуть на внутренний рейд. И только тогда, обрезая корму броненосца "Сисой Великий", он был обна­ружен. На броненосце пробили сигнал отражения минной атаки. Включился прожектор Золотой горы, но катер остался необнаруженным.

Пропустив выходившие из гавани минонос­цы (это, по-видимому, те номерные, которые по­зднее перешли во Владивосток), катер успел пройти через оставшееся незакрытым боковое заграждение. В Восточном бассейне катер атаковал стояв­шую у южной набережной канонерскую лодку "От­важный". Для имитации второй атаки катер сделал круг по гавани, но и тогда с лодки обнаружен не был. В своем донесении мичман писал: "Видя пол­ную тишину, пристал к трапу "Отважного", считая свою задачу выполненной. Итак, за время атаки по мне не произведено ни одного выстрела, и я не по­падал ни разу в лучи прожектора. Атаку окончил в 8 час. 30 мин. вечера".

К несчастью, уже спустя три года из-за обще­го организационно-тактического упадка эскадры (о нем в книге "Русский флот до Цусимы и после" с болью в сердце писал В. И. Семенов) урок мичмана Игнатьева оказался забыт. Японская атака в ночь с 26 на 27 января 1904 г. обнажила всю бездну фено­менальной беззаботности и безответственности тогдашнего командования эскадрой, ее команди­ров и безраздельно распоряжавшегося во всем крае, включая флот, наместника Е. И. Алексеева. На удивление точно — только с японцами в роли напа­дающих — повторился и столь недавний, казалось бы, урок мичмана Игнатьева.

Вполне подтвердились и все те выводы и пре­достережения, которые следовали из результатов стратегических игр, проходивших в Николаевской Морской академии в 1896,1900 и 1902/1903 учебных годах. Различие было лишь в деталях: японцам не понадобилось пробираться во внутреннюю гавань — флот сам выставил себя целиком для безнаказан­ного расстрела на внешнем рейде. В Чемульпо японцами были блокиро­ваны не крейсер "Диана" и миноно­сец, а даже более ценная добыча: крейсер "Варяг" и канонерская лод­ка "Кореец".

Предельно бездарные цензовики в адмиральских мундирах не обнаружили ни способностей, ни желания воевать. Безостановочно в течение всей войны они одну за другой сдавали японцам самые, ка­залось бы, выигрышные позиции. Свой долг выполняли лишь некото­рые из командиров кораблей, еще не вполне затронутые язвой ценза, младшие офицеры и, конечно, сол­даты и матросы. Они в той войне сражались так, как это на протяже­нии всей российской истории умели делать их славные предки.

Начавшаяся с первых дней боевых действий и все более обострявшаяся на Артурском рейде минно-тральная война, как и отражение японских попыток с помощью брандеров закупорить вход в гавань, потребовала участия и корабельных паро­вых, и минных катеров. Их первые опыты трале­ния привели к формированию внушительного "тралящего каравана" в составе портовых судов, землеотвозных шаланд, миноносцев и минных крейсеров. Первыми были катера и в выделявших­ся на каждую ночь цепях охраны внешнего рейда.

Так, в ночь с 10 на 11 февраля 1904 г. в де­журстве по охране стоявшего на мели (после ата­ки 26 января) в проходе у Тигрового полуостро­ва броненосца "Ретвизан" находились минонос­цы "Сторожевой" и "Стерегущий", а охранную цепь образовывали баркас с канонерской лодки "Гремящий", два паровых катера с броненосца "Пересвет", паровые катера броненосца "Пол­тава" и канонерской лодки "Бобр". Эскадре ост­ро не хватало миноносцев, особенно, малых, транспортируемых по железной дороге, а также разведчиков, которые предлагали в свое время капитан 2 ранга Э. Н. Щенснович (он теперь командовал "Ретвизаном") и капитан 1 ранга А. М. Доможиров (он умер в 1902 г.).

Фатально сказалось и опоздание с развер­тыванием подводного судостроения (просьбу С. О. Макарова срочно отправить в Порт-Артур единственную находившуюся в строю лодку "Дельфин" отклонили). Безнадежно задержались присылка и заказ малых миноносок и моторных катеров. Все это сильно ограничило возможности освещения местности при обороне Порт-Артура с моря и позволило японцам совершенно безнака­занно развертывать на подходах к крепости весь комплекс сил, неоднократно собиравшихся для за­купорки входа в гавань и позднее, для постоянно­го минирования внешнего рейда.

Малочисленные, быстро изнашивавшиеся корабельные катера для противодействия таким операциям были мало пригодны. После отраже­ния атаки 5 брандеров на "Ретвизан" 11 февраля (катера из-за сильного огня броненосца в море не высылались) продолжались каждую ночь дежур­ства в сторожевой цепи. Во вторую закупорочную японскую операцию 14 марта с участием четырех брандеров катера занимали позицию около специ­ально затопленного на рейде парохода "Харбин".

Из дежуривших в эту ночь двух паровых кате­ров выйти в атаку успел только катер с броненосца "Победа" под командованием мичмана И. И. Ренгартена. С расстояния около 30 м он выпустил мета­тельную мину в пароход, попавший в луч берегово­го прожектора. Но мина вошла в струю винта паро­хода и взорвалась, не причинив ему вреда. Последу­ющая интенсивная стрельба береговых батарей зас­тавила катера отойти, чтобы не попасть под огонь.

В третью самую упорную и особенно тща­тельно подготовленную закупорочную операцию в ночь с 19 на 20 апреля японцы отправили 12 па­роходов. Их офицеры были ознакомлены с подхо­дами к рейду во время ночной рекогносцировки 15 апреля. Но и эта операция с участием пришедших на рейд 8 пароходов была сорвана. Катерам и на этот раз сильно мешал мало организованный огонь береговой артиллерии.

Катер с "Победы" (прапорщик Добржанский) выпустил мину по первому пароходу, прорвав­шему бон. Уже подорвавшийся перед этим на мине заграждения, пароход быстро затонул. Катер с "Пе­ресвета" (мичман Беклемишев) взорвал другой брандер и, развернувшись кормой, открыл огонь из 37-мм пушки по пытавшимся уйти на шлюпке япон­цам. Катер с "Ретвизана" (мичман II. Алексеев) пер­вым отвалил от борта дежурной канонерской лод­ки "Гиляк", выстрелил по встретившемуся парохо­ду с расстояния около 90 м, но из-за осечки мина из аппарата полностью не вышла. В течение всего боя катер действовал, имея застрявшую в аппара­те мину, и лишь под утро приткнулся к берегу. Только тогда минер Толстов, погрузившись по горло в ледяную воду, извлек из мины ударник.

Широкие возможности применения катеров в условиях начавшейся тесной блокады Порт-Артура тотчас же оценили и японцы. Как свидетельствова­ли их источники, уже в мае на броненосцах была до­ставлена из Японии целая флотилия катеров.

Базируясь на отданный им русскими "флото­водцами" порт Дальний (33 мили от Порт-Артура), катера внесли немалый вклад в поддержание в тече­ние всей войны действенной блокады осажденных крепости и флота. Вместе с миноносцами они дер­жали в постоянном напряжении силы охраны рей­да, выявляли безопасные подходы к нему, систему береговых батарей и прожекторных установок, не стеснялись затевать перестрелки с береговыми по­стами и пикетами и, что самое страшное, чуть ли не каждую ночь засоряли рейд минами.

Эти мины поддерживали крайне угнетенное состояние слабонервного и в то же время "упорно­го", по отзывам участников событий, командую­щего эскадрой В. К. Витгефта. На все понуждения со стороны наместника Е. И. Алексеева к активным действиям и к прорыву флота во Владивосток этот назначенный тем же наместником "флотоводец" отвечал паническими донесениями о новых, каждый день вытраливаемых на рейде минах. В дей­ствительности, по сведениям за май-июль 1904 г.. в день обычно вытраливали от 1 до 6 мин, и только четыре дня (25 и 30 мая, 3 и 29 июня) в тралы попа­ло от 10 до 13 мин.

Фатальную неготовность флота к борьбе с минной опасностью командующий эскадрой пытал­ся преодолеть экстраординарными мерами по созда­нию мощных, соответствующих значимости обста­новки, сил траления. Прибывший в Порт-Артур пе­ред самым началом блокады мощный ремонтный отряд Балтийского завода, как и располагавшие из­вестными средствами портовые службы, без сомне­ния, могли бы пополнить силы траления восстанов­лением подорвавшихся грунтоотвозных шаланд и в изобилии торчавших по отмелям рейда полузатоп­ленных японских брандеров. И такие проекты при С. О. Макарове даже начали осуществлять.

Но В. К. Витгефт, чья воля к победе была по­давлена и парализована, ни на чьи проекты и ини­циативы не соглашался. Тралили только с помо­щью тех средств, что были в готовности под рукой: портовыми баркасами, грузоотвозными шаланда­ми, миноносцами и корабельными катерами.

Буксируемый контактный трал, который в 1898г. разработал лейтенант К. Ф. Шульц (по горь­кой иронии судьбы он погиб 31 марта 1904 г. на бро­неносце "Петропавловск" в результате невнимания к тралению, допущенному в тот роковой день), ока­зался весьма действенным и удобным средством борьбы с минами. Для паровых катеров применяли облегченные тралы. Катера приходилось сберегать для траления и по этой причине их выходы за преде­лы рейда приходилось ограничивать.

Одну из таких, как говорили на миноносцах, ночных "авантюр" 13 июля 1904г. совершил катер с броненосца "Победа" под командованием мичма­на И. И. Ренгартена. Катер имел на вооружении носовой трубчатый аппарат с двумя к нему минами Уайтхеда, кормовой аппарат для метательной мины и две 37-мм пушки. Добровольцами в дивер­сию против японцев вызвались 9 матросов и пра­порщик флота Дейчман.

Но даже и здесь пришлось столкнуться, при­чем в самом материальном виде, с последствиями безголовости предвоенного командования крепос­тным районом. Он считался настолько "секрет­ным", что ни система наблюдательных постов, ни условия прибрежного плавания флоту известны не были. Ему и пришлось за эту военную тупость рас­плачиваться. Для катера мичмана Ренгартена дело обошлось двумя счастливо кончившимися неожи­данными встречами с усеивавшими прибрежье ог­ромными камнями.

Откровением было и обнаруженное катером простейшее, но весьма действенное устройство на­ружного кольца японской блокады — из цепи шампунек с посаженными на них китайцами. Истошными воплями среди ночи они и дали знать стороже­вому японскому миноносцу о приближении русско­го катера. Шпионов успели взять на борт и запря­тать в трюм, а от миноносца ушли, бросив ему "на съедение" захваченную было шампуньку.

Безрезультатным оказался и поход к Дальне­му, совершенный ранее, 31 мая, минным катером под командованием мичмана Ломана. Характерно, что при возвращении катера к своим миноносцам, стоявшим в бухте Тахэ, его ночной подход ими за­мечен не был. Но мер по усилению бдительности и созданию сторожевой цепи из шлюпок или катеров (наверное, опять из-за их нехватки) принято не было. Уходя на дежурство в бухту Тахэ, миноносцы и в дальнейшем позволяли себе стоять у берега на якорях. В конце концов стоянка трех миноносцев была замечена японцами, и в ночь на 11 июля под­верглась атаке прокравшихся со стороны берега японских минных катеров.

Им окрестности бухты оказались более зна­комы, чем "владевшему" Квантуном русскому фло­ту. С моря диверсию катеров прикрывали и отвле­кали на себя два вспомогательных судна и отряд миноносцев. Две торпеды выпустил катер с броненосца "Микаса", одну — катер с броненосца "Фудзи". Из этих торпед одна взорвалась у борта мино­носца "Лейтенант Бураков" (против машинного отделения), одна — у миноносца ''Боевой" (против кочегарного отделения). Брешь раскрыла борт до палубы, но благодаря надежным переборкам (ис­пытанным по новым правилам), "Боевой" выдер­жал взрыв и был приведен в Порт-Артур. "Бура­ков" наутро переломился.

Нелепая потеря корабля была особенно ощу­тима: этот трофейный корабль (постройки фирмы Шихау), захваченный у китайцев в 1900 г., был единственным в эскадре, развивавшим скорость 30 уз. Отныне прорывы блокады с депешами, что уже не раз проделывал "Лейтенант Бураков", станови­лись почти неосуществимыми. Без цели и смысла, не за понюх табака артурские флотоводцы погуби­ли уникальный корабль.

А японцы, вконец осмелев, расширяли размах своих катерных диверсий. В одну из ночей — это было 29 августа — счастье им изменило. Удачно на­крытый огнем батарей на рейде, был захвачен под­битый и брошенный японцами катер с броненосца "Микаса". Вместе с двумя оторванными ногами была на нем и другая зловещая находка — импро­визированные деревянные скаты для сбрасывания мин заграждения. Так открылся секрет японской минной активности, весьма ощутимо сковывавшей деятельность эскадры в Порт-Артуре.

Возможно, что эта находка побудила к при­менению подобных скатов на русских миноносцах, но на катерах такие эксперименты, похоже, не про­водились. Их изредка посылали лишь для охоты на блокирующие японские миноносцы. В ночь на 13 июля катер с "Победы" под командованием мичма­на И. И. Ренгартена атаковал ночную стоянку японского миноносца и даже преследовал его. Но от торпеды, выпущенной с расстояния 200 м, про­тивник успел уклониться.

Удачнее была атака, которую в ночь на 21 октября, командуя катером броненосца "Ретвизан", совершил мичман Валериан Дмитриев. Тор­педа, выпущенная с 20-саженного расстояния, на­стигла японца. Но катерный заряд (еще одно явле­ние "экономии", заставлявшей придумывать об­легченные "катерные" мины) оказался недоста­точным — миноносец был подорван, но не зато­нул. Были и другие примеры боевого применения катеров, причем японцы, всю войну следуя прави­лу иметь численное превосходство, предпочитали действовать группами.

На катера пришелся и последний акт войны у Порт-Артура, когда за день до сдачи крепости, со­стоявшейся 20 декабря 1904г., вслед за группой ми­ноносцев в нейтральный китайский порт Чифу про­рвались минные катера с броненосцев "Ретвизан" (лейтенанты П. Волков и П. Вилькен), "Победа" (мичман Власьев) и "Цесаревич" (лейтенант С. Балк).

Широко использовались катера и во время похода 2-й Тихоокеанской эскадры 3. П. Рожественского. На стоянках они несли сторожевую службу, паровые катера, вооруженные артиллери­ей, находились в готовности на бакштовах кораб­лей. На стоянке в бухте Камранг, в случае выхода эскадры в бой, катера спускались на воду и, скрыва­ясь между островами, должны были атаковать ко­рабли противника, которые могли напасть на сто­явшие в бухте транспорты. Подводные лодки пред­писывалось таранить.

Особенно интенсивной была подготовка ка­теров при стоянке на Мадагаскаре. Минные катера соединяли в отряды, и они занимались тралением (тралы были изготовлены по чертежу порт-артурских), каждую ночь совершали минные атаки на эс­кадру, проводили учебные минные стрельбы. Но в Цусимском бою катера оставались на кораблях и тем лишь усугубили их положение. Доведя себя до состояния прострации и полностью парализовав работу своего штаба, командующий не нашел в бою места катерам.

Между тем исключительная обстановка того боя, когда эскадра шла только 9-уз. скоростью, да­вала неповторимый шанс для массового использо­вания минных катеров. Ведь при этой скорости они могли представлять серьезную и, может быть, само­стоятельную боевую силу.

Пусть бы они достигли немного, но очевидно, что торжество Японии и позор русского флота не были бы столь широкими и безоговорочными. Спущенные на воду перед боем (как это когда-то предлагал адмирал К. П. Пилкин) минные, а может быть, и паровые катера могли бы спасти и доста-

вить на госпитальные суда значительную часть лю­дей с погибавших кораблей.

Укрываясь у бортов транспортов (которые сыграли бы роль судов-ловушек), катера могли по­лучить шанс на неожиданную атаку противника. Взяв на борт одну-две мины (из тех, что, высыпав­шись из разбитых трюмов броненосца "Ослябя", усеяли место его гибели), катера могли стеснить ма­неврирование японской эскадры. Такой прием (правда, используя миноносцы) японцы применили в бою 28 июля 1904г. Наконец, и это главное, кате­ра могли бы использовать неоднократно опускав­шиеся над морем туманы, чтобы во взаимодействии, может быть, с миноносцами попытаться атаковать противника. Ведь именно полоса тумана помогла заградителю "Амур" под Порт-Артуром совершить свою знаменитую постановку 1 мая 1904г., стоив­шую японцам двух броненосцев.

Несколько катеров, руководимых решитель­ным начальником отряда и командирами, могли бы, наконец, не допустить захвата японцами гос­питальных судов "Кострома" и "Орел". Многое могло бы произойти в том бою, где случай и ошиб­ки противника давали широкие шансы на приме­нение катеров. В любом случае это было бы лучше, чем превращать катера в бою в груды металлоло­ма, которые своими нескончаемыми пожарами и множеством осколков лишь умножали потери и ускоряли гибель своих кораблей.

Но катера остались без применения. В этом бою в числе трех двоюродных братьев графа А. А. Игнатьева (автора знаменитых в советскую пору мемуаров "Пятьдесят лет в строю") в должности минного офицера броненосца "Император Александр III" погиб и лейтенант В. Н. Игнатьев — ге­рой учебной атаки катеров на Порт-Артур в 1901 г.

Опыт катеров в войне, обнаружив несовмес­тимость их применения с боевыми задачами кораб­лей, указал на перспективность возрождения той активной тактики применения катеров, которую еще в 1877-1878 г. продемонстрировали миру кате­ра С. О. Макарова. Очевиден был и главный вывод: катера должны иметь береговое базирование.

Тем самым флоты мира были вплотную подве­дены к перспективной области применения малых носителей минного оружия, которая вскоре привела к созданию нового класса боевых кораблей— тор­педных катеров, а затем сторожевых катеров, кате­ров-охотников за подводными лодками, катеров-тральщиков. Транспортируемые на боевых кораб­лях их штатные катера сразу после русско-японской войны были освобождены от неоправданно возла­гавшихся на них боевых функций. Они вернулись к изначально, со времен фрегата "Светлана", уста­новленному служебному назначению— в качестве компактных мобильных разъездных средств.

Соответственно более скромными стали и их размеры. Паровые катера, которые на флоте лю­бовно называли "самоварами" — за их по-флотски надраивавшиеся дымовые трубы, сохранялись (скорее ради экзотики) только на линейных кораб­лях-дредноутах.
Флот же в целом перешел к ставшему почти стандартным типу легких моторных катеров. Та­ких, какими были удостоенные права носить соб­ственные имена (за участие с пулеметами в поддер­жке Приморской Армии) катера линейного кораб­ля "Ростислав": "Архав", "Вице", "Хопи".>>