МОРСКОЕ УЧИЛИЩЕ ВО ВЛАДИВОСТОКЕ
Осенью 1917 года правительство Керенского решило распустить Морское училище. Наличный состав кадет должен был закончить общее образование, старшей роте представлялась возможность закончить курс, 3-я рота гардемарин должна была быть пополнена “демократическим” элементом, в который вошли даже коммунисты, назначенные Центрофлотом Гуркало, Кожанов и Дажин. Эта рота 3 октября 1917 года была направлена во Владивосток на учебный отряд в составе вспомогательного крейсера “Орел” и миноносцев “Бойкий” и “Грозный”. 12 ноября 1917 года отряд вышел в плавание. В Нагасаки, куда пришел отряд, стало известно о перевороте в Петрограде, уже здесь пяти гардемаринам пришлось бежать с корабля по политическим причинам. В Гонконге среди матросов началось брожение, которое кончилось тем, что команда была разоружена и отправлена во Владивосток. Из матросов остался только один, 20 гардемарин также были списаны и отправлены во-свояси. Таким образом 205 гардемарин уже потеряли 25 соплавателей. Заведующий гардемаринами кап. 1-го ранга Китицын разошелся во мнениях с старшим лейтенантом Афанасьевым и уехал в Японию. Вследствие некомплекта в команде пришлось “Бойкий” сдать англичанам, а “Грозного” французам в Сайгоне. После некоторого времени и “Орел” разоружился в Сайгоне, а гардемарины начали занятия на базе, во французских казармах. Число гардемарин уменьшилось, так как группы гардемарин начали разъезжаться, пробираясь в Россию.
В начале ноября 1918 года в освобожденной от соввласти Сибири военно-морским министром адмиралом Колчаком был отдан приказ о сборе и отправке морских кадет, гардемарин, юнкеров флота и воспитанников Морского Инженерного училища во Владивосток, для организации и начала занятий. 19 ноября 1918 года прибыла во Владивосток из Сайгона первая большая партия гардемарин — 62 человека, таким образом у кап. 1-го ранга Китицына после чисток осталось 99 гардемарин. Сначала гардемарины размещались в казармах 35-го Сибирского стрелкового полка на Русском Острове, затем были переведены в город, в Шефнеровские казармы.
Прибывшая вторая партия гардемарин из Сайгона была профильтрована и часть была отправлена в военную школу на Русском Острове. В конечном результате рота имела 129 гардемарин, которые и начали занятия. Занимались по запискам, так как учебников не было. Только позднее удалось наладить печатание некоторых учебников, таблиц логарифмов в Шанхае. Практические занятия легко были организованы в богато оборудованных портовых мастерских. Все внимание было обращено на главные предметы, второстепенные предметы были отброшены, гимнастика, фехтование и спорт проходилось постольку поскольку этого требовала строевая служба.
К апрелю 1919 года был объявлен прием в младшую роту. В докладной записке начальник училища так объяснял свое решение: ... “Самая большая ценность нынешнего выпуска состоит не только в том, что он даст русскому флоту через полтора года сотню лишних мичманов, а в том, что он сохранит непрерывность морского воспитания, сильный дух, налаженность и порядок... влияние старшего выпуска на новый, это обеспечит преемственность и сохранит с таким трудом добытые результаты...”.
В начале апреля 1919 года морское училище участвовало в освобождении отряда генерала Волкова, окруженного красными в поселке Владимиро-Александровском. Первая попытка, предпринятая незначительными силами, не принесла ничего, кроме ненужных потерь (было убито несколько морских офицеров), и отряд вернулся обратно. Вторая попытка была удачнее, значительные силы, — 4 роты Инструкторской Школы, рота Амурской флотилии, при 10 пулеметах, гаубице, 2 полевых орудиях, под прикрытием артиллерии с “Свири”, “Якута”, миноносца “Лейтенант Малеев” были свезены благополучно на берег, причем десантная партия гардемарин состояла из 70 человек.
Десант был свезен в бухте “Находка” и увенчался полным успехом. 19-го апреля гардемарины вернулись обратно во Владивосток, чтобы продолжать занятия.
В начале лета гардемаринам был произведен экзамен, после чего они были произведены в старшие гардемарины и назначен был прием в следующую роту молодых людей, кончивших средние учебные заведения, большой контингент которых был из кадет сухопутных корпусов, несколько кадет Морского корпуса, находившихся в Сибири.
Эта младшая рота отправлена была летом на практические занятия на к. л. “Манчжур”, который вывели из дока и, приведя в порядок, поставили в бухте Новик на Русском Острове. Там, под руководством нескольких специалистов, вновь принятые все лето работали по приведению его в порядок, и к концу лета старик “Манчжур” торжественно, под своими парами, вернулся во Владивосток. К “Манчжуру” (командир ст. лейт. Королев, брейд-вымпел Нач. Уч. Отряда) капитаном 1-го ранга Китицыным был прикомандирован миноносец “Смелый”.
Старшая же рота ушла в плавание на других трех судах учебного Отряда — “Якут” — ст. лейт. Коренев, “Улисс” — ст. лейт. Винокуров и “Диомид” — лейт. Иванов. Последние два были ледоколами, которых вытащили из порта, где они стояли у стенки, и привели в порядок.
“Якут” поднялся на север дальше других, дойдя до порта Номе на Аляске. Это первый раз воспитанники Морского Корпуса совершали учебное плавание на север, причем путь их был в направлении плавания Беринга. Условия плавания были тяжелые. Погода была бурная и ледоколы сильно валяло. Несмотря на лето, было холодно и теснота была большая, особенно на “Якуте”, где гардемарины были сверх нормального комплекта команды и должны были помещаться в трюме, где для спанья были устроены так называемые “гробы”. Гардемарины были везде разбиты на две группы: строевую и штурманскую. Последняя была занята исключительно практикой навигации, астрономии и морской описи. Заведывавшие этим морские офицеры, хотя и совершенно разные по характеру, были фанатиками своего дела и блестящие штурмана: “Якут” — лейт. Рыбин, “Улисс” лейт. Цветков, “Диомид” — мичман Троян настолько высоко поставили обучение, что встретившаяся с учебными кораблями гидрографическая партия для описи берегов, под начальством полковника корпуса гидрографов Давыдова, воспользовалась для себя работами гардемарин.
В середине плавания группы переменились, и с “Якута” было послано 8 человек из окончивших штурманские занятия сменить на “Манчжуре” 8 инструкторов, назначенных в младшую роту. Однако последним не удалось добраться до “Якута”. Спускаясь по Амуру, чтобы попасть на нужный пароход, они были атакованы красными партизанами, переранены и один из них — Виктор Татаринов — скончался от ран. С опозданием остальные 7 прошли свое плавание на “Диомиде”. В самом конце октября обе роты вернулись во Владивосток, в помещение училища. К этому же времени, в качестве автономного отделения 2-ой роты, были приняты 25 чехословаков, — старшина кап. Оденгал, в большинстве бывшие студенты, пожелавшие изучить морское дело для будущего чехословацкого флота. Они старательно занимались и несли службы наравне с гардемаринами. Расстались с Морским Училищем уже в Сингапуре после экзаменов, получив дипломы.
К осени 19-го года деятельность Морского училища достигла своего расцвета. Летом через Владивосток проехало много морских офицеров, и начальник училища смог пополнить офицерский состав, что было необходимо при развертывании в две роты. Командиром младшей роты был назначен ст. лейт. Королев, а в старшей роте мичмана Скупенского заменил ст. лейт. Бунин. В младшую роту были назначены “капралы”, и занятия начались. Но с неудачами на фронте местные красные подняли голову, и гардемаринам приходилось часто спать одетыми и, не расставаясь с винтовками, сидеть в классах в полном походном снаряжении, нести караулы и патрули и проводить иногда целые дни в разнообразных военных операциях, по усмирению восстаний Гайды и др., — ничего общего с флотом и учением не имеющими.
К декабрю месяцу вернулись во Владивосток, наконец, из-за границы миноносцы “Бойкий” и “Грозный” и крейсер “Орел”.
В половине января 1920 г., после того как взбунтовалась инструкторская школа на Русском Острове, — ген. Нокса, — во всем Приморье единственными надежными частями остались Морское училище и Военно-Морская Учебная команда — 70 матросов под начальством кап. 2-го ранга Потолова. Рассчитывали еще на Юнкерское Артиллерийское училище на ст. Раздольная. Но два взвода гардемарин, посланные с офицером для установления связи и привода юнкеров во Владивосток, вернулись с извещением, что на эту часть, как на боевую единицу, рассчитывать нельзя.
Тогда контр-адмирал Беренс приказал начальнику училища кап. 1-го ранга Китицыну сформировать отряд судов особого назначения из всех способных двигаться кораблей Сибирской флотилии, исключая миноносцев. Удалось захватить только “Орел” и “Якут”, да ледокол “Байкал”. Эвакуация была решена. Морское училище и Военно-Морская Учебная команда погрузились на корабли, гардемарины снова заняли свои посты по всем специальностям. На миноносцах были сняты замки с орудий — во избежание сюрпризов. На корабли было взято около 500 человек флотилии с членами их семейств, но с выходом в море еще медлили. Обстановка была сложной. Помимо несогласия между морским и сухопутным командованием, на Владивостокском рейде стояла эскадра союзников, которая вела двойную игру. Они не хотели разрешить отхода отряда из Владивостока. Американцы прямо угрожали открыть огонь в случае выхода русских кораблей. Только личное вмешательство японского флагмана вице-адмирала Кавахара разрешило вопрос.
Ночью с 30-го на 31-ое января контр-адмирал Беренс прибыл на “Орел” и дал приказ об эвакуации. В 5 ч. утра ледокол “Байкал”, ломая лед, начал выводить “Орла” и “Якута” из Золотого Рога. Американский крейсер “Бруклин”, наведя орудия и прожекторы, начал угрожать открыть огонь, но японский броненосец “Миказа” сыграл боевую тревогу и, в свою очередь, навел орудия и прожекторы на “Бруклин”. Отряд судов, увеличивая скорость, прошел мимо обоих кораблей к выходу из Золотого Рога. Следующая большая опасность — батареи Русского Острова — не проявили признаков жизни. Ледокол “Байкал”, пожелав счастливого плавания, вернулся затем во Владивосток. Так вышли из Владивостока “Орел” и “Якут” и направились в Цуругу, имея небольшой запас свежей провизии, довольно много консервов и сухой провизии, нормальный запас угля, а в кассе — остатки расходных сумм училища, которые удалось обменять перед уходом на валюту и 10.000 иен, личный подарок японских морских офицеров с “Миказы”.
В Цуруге съехали на берег эвакуированные офицеры и их семьи, контр-адмирал Беренс, кап. 2-го ранга Потолов, несколько офицеров училища и несколько гардемарин.
Оставшиеся были сведены в 3-ю кадетскую роту — 60 человек, а всего на кораблях осталось 40 офицеров и 250 кадет и гардемарин. Из Цуруги суда пошли до Моджи, а оттуда на Гонконг и на Сингапур, в котором корабли стали в док на починку. В Сингапуре 1-я рота закончила экзамены и 11 апреля 116 старших гардемарин были произведены в корабельные гардемарины. Взяв фрахты на Калькутту, двинулись туда. По выходе из Калькутты корабли разделились: “Якут” с 3-ей ротой пошел на Цейлон, а оттуда на Порт-Саид. На этом переходе “Якут” ставил паруса и довел свой ход порой до 10 узлов. “Орел” пересек океан напрямик.
В Порт-Саиде застряли надолго, потому что агент Добровольного флота, поддержанный нашим консулом, требовал передачи “Орла” обратно Добровольному флоту, вследствие чего английские власти не давали разрешения на выход из порта. Капитан 1-го ранга Китицын тогда поставил ультиматум Верховному Английскому Комиссару в Египте: если через 36 часов не будет дано разрешение на выход из порта и все необходимое, то корабли будут введены в канал и там затоплены поперек него. Через несколько часов англичанами было предоставлено все необходимое и, в начале августа, наши корабли вышли из канала и взяли курс на Дубровник — Югославия, — куда и пришли 12 августа.
В Дубровнике, по приказу Штаба Флота в Севастополе, “Орел” был передан обратно Добровольному флоту, а “Якут” со 111 гардемаринами направился в Севастополь, куда и пришел за пять дней до начала эвакуации Крыма — 27 октября 1920 года. Прочие остались в Югославии.
За весь переход Владивосток-Севастополь был потерян только один человек — корабельный гардемарин Ландышевский, умерший от отравления испорченными консервами.
49 гардемарин, ушедших в Крым, были произведены генералом Врангелем в мичмана на переходе из Севастополя в Константинополь.
Весь материал взят из книги “Колыбель флота”, издание Всезарубежного Объединения морских организаций. Париж, 1951 года, — с необходимыми сокращениями. (Стр. 258-259).

 
Погоны и форма одежды Морского училища.
1 марта контр-адмирал Тимирев телеграфирует из Владивостока о том, что к срочной заготовке обмундирования при¬ступили, но дело тормозится отсутствием образцов и описания морского обмундирования. На следующий день Морской министр контр-адмирал Смирнов в Омске накладывает на эту телеграмму следую¬щую резолюцию: "Форму установить, ка¬кая была привезена в образцах старшим лейтенантом Хариным, подробности раз¬работать на месте».
ОПИСАНИЕ ФОРМЫ ОДЕЖДЫ ГАРДЕМАРИНОВ, КОНДУКТОРОВ И МАТРОСОВ-ДОБРОВОЛЬЦЕВ
Фуражка с козырьком и подбородным ремнем. Из темно-синего сукна: большой козырек из лакированной твердой кожи почти прямой, с незначительным уклоном вниз; подбородный ремень из лакированной мягкой кожи, пристегивается к фуражке на 2 малые медные, с якорями, пуговицы.
Кокарда на фуражке. Для гардемаринов…- офицерского образца…
Чехлы на фуражки. Из белой бумажной ткани, надевается на донышко и тулью фуражки до околыша.
Тужурка для гардемаринов. Из темно-синего сукна однобортная, застегивающаяся на 4 медные позолоченные, с якорями, пуговицы; по обеим сто¬ронам груди нашиты карманы с клапанами; по бокам тужурки прорезаны прямые карманы; на плечах - погоны из того же материала с нашитым по краям золотым узким галуном и золотым якорем посередине погона. При тужурке с отложным воротником и отворотами носится белая рубаш¬ка с крахмальным воротником и длинным шелковым галстуком.
Брюки для гардемаринов. Из темно-синего сукна общепринятого образца.
Сапоги для гардемаринов. Черные кожаные на шнуровке с прямыми носками.
Разработанный вариант существенно отличался от формы одежды Российского императорского флота и во многих чер¬тах копировал форму Британского коро¬левского флота… В общем, из традиционных деталей униформы, присущих лишь Российскому императорскому флоту, в данном проекте остались только погоны кондукторов, гар¬демарин, да российские кокарды. Кроме того, сами рисунки выполнены небрежно, носят следы спешки, а между утвержден¬ными цветными рисунками и приведен¬ным описанием остается много разночте¬ний. Так, в первоначальном варианте ри¬сунков цвет тужурок, форменных рубах, штанов и фуражек был светло-синий, а у шинелей – темно-серый, почти черный; на утвержденных рисунках – тужурки, брюки и фуражки изображены серо-голу¬бого цвета, даже с некоторым фиолето¬вым отливом, шинели же по-прежнему серо-черные, наконец, в тексте все эти предметы описаны, как темно-синие. Но что еще интереснее, на утвержденных ри¬сунках цвет погон и околышей фуражек у кондукторов и гардемарин показан как черный (при серо-голубых тужурке и ту¬лье фуражки), а в описании он темно-си¬ний (в цвет тужурки и тульи фуражки).
Приказа о введении такой формы об¬наружить не удалось, но имеющиеся до¬кументы позволяют сделать вывод, что заказ на пошив морской формы был сде¬лан Морским министерством, и во Влади¬восток были посланы деньги на оплату первой партии. Однако остается неяс¬ным, был ли заказ исполнен, была ли по¬лучена эта форма белыми моряками…
Кузнецов Н.А., Петров А.А. Белые моряки Адмирала Колчака. История белых флотилий на Востоке России в 1918-1919 гг. и форма чинов их судового состава// Сержант. М., 2002. №24. С.44-45.