№ 106
Из Журнала путешествия Американской компании тендера «Авось» в 1807-м году под командою мичмана Давыдова 1
15 апреля – 27 мая 1807 г. 2
...1807 год
апрель
15
Наконец прошла бездейственная почти зима в Камчатке, 15-го судно было готово к выходу в море, но лед покрывал большую половину Авачинской губы, почему Святую неделю мы остались на берегу. Люди могли отдыхать и качаться на качелях...
28
Лед тронулся из устья гавани, «Юнона» сделалась на чистой воде и вышла за кошку, я же, обколов лед около канату, поднял якорь и остался на двух швартовых. С гор видели множество льда в море.
май
1
Бичевою вышел из гавани и стал лавировать в сей узкости, однако на четверть часа приткнулся к мели, а потом остановился на якоре. Ночью пошел снег.
2
Снегу выпало около ¼ аршина. Поутру снялись с якоря и при тихих переменных ветерках, а иногда сильных шквалами пошли из губы. Я был довольно далеко впереди, скоро за каменьями Трех братьев взошел в лед, который однако казался мне в таком положении, что я мог бы пройтить, одно только льдина дала нам изрядный толчок. «Юнона» однако при крутом ветре не могла вытти из устья губы, легла на якорь в самой узкости и выпалила пушку, для чего я возвратился и недалеко от оной остановился на якорь.
3
Вечером с прибылою водою нанесло в губу много льду и показалось сделало выход невозможным, но задувший в 9 часу вечера же ветерок от NW послал нам к тому надежду.
4
На разсвете снялись с якоря при тихом благополучном ветерке и пошли в море. Скоро вступили в большое ледяное поле, но при [173] способном ветерке могли выбирать проходы между льдин. Таковые льды попадались до самого вечера, однако конечно они суть ничто в сравнении с северными ледяными горами. Ветр с 11-го часу утра начал дуть от ZW и ZtW, после отходил к WZW, и мы лежали в байдевинде правым галсом. Время было чрезвычайно сыро и холодно, особливо по ночам. Вечером мы прошли расстояние от трех до четырех миль, на коем видели множество мертвой мелкой трески.
5
Шли в байдевинде с правым галсом, погода была пасмурная и весьма холодная. К вечеру камчатский берег совершенно закрылся в облаках.
6
С утра штиль, а со 2-го часу пополудни ветер от ZО с мокрым снегом.
7
Ветр отходил к NО, в 3-м часу утра снег перестал, а потом сделался густой туман с мокротою. Ныне чирок, конечно отнесенный от берега вчерашним ветром, несколько раз садился на наше судно, но наконец отстал.
8
При свежем ветре от О шли к ZW, туман был чрезвычайно густ, однако в полдень плохая обсервация показала широту места 48°05', долготу считали 154°58'.
9
В полдень обсервованная широта 46°45', которая была 21' южнее счислимой, да и во все время течение приближало нас к югу. В 4-м часу пополудни увидели южный мыс 14-го острова или Кетой по депо карте и впустились в пролив при NO ветре. «Юнона» конечно думала, что не обойдет каменьев Четырех братьев, ибо провела бейдевинд левым галсом, которым и лежала всю ночь. Ветр был очень свеж и волнение пребезпокойное конечно от спора ветра и течения. Время стояло чрезвычайно холодно и на острову много еще снегу.
10
Ветр зашел к ОNО и находили шквалы с густым туманом и мокрым снегом, а поутру мы не видали более «Юноны». В 9-м часу утра горизонт столько очистился, что мы могли видеть на разстояние 4-х и 5-ти миль, и как на таковом под ветром не было оной, то я заключил, что ночью еще она поворотила, почему в половине 7-го часу и я лег к NW. В 10-м часу увидели «Юнону», идущую к нам контргалсом, и когда сблизились, то легли к NNW, стараясь как можно ближе держаться мыса Роллен, который в полдень был у нас ZО 80 в разстоянии антретном 4-х миль итальянских. Пройдя под ветр острова Кетой, очутились в совершенном штиле, но потом находили с разных сторон сильные шквалы, во время коих мы старались держаться к NNW. В 7-м часу пополудни казалось, что видели один из островов, названных Четырью братьями, но весьма неясно.
11
Прошед как думали помянутые островки, легли к югу при О ветре с туманом и во 8-м часу вечера увидели весьма блиско перед собою остров, названный голландцами Землею Компании. Я подходил к берегу не далее как на ¾ мили, но не нашед глубины, поворотил прочь и известил о том «Юнону» (после уверил их, что сей остров был Уруп, как показывала карта г-на Сарычева).
12
В 3-м часу пополуночи поворотили к земле, дабы сыскать гавань, о коей упоминается в инструкции, но Шароглазов и Вардугин (промышленные, данные на каждое судно его превосходительством служить лоцманами в сих местах) совсем не узнавали берега и сказали, что на 16-м острову 3 нет никакой гавани, а только озерко, в кое входит прибылая вода чрез выпадающую из онаго речку. Южнее мыса Кастрикум видели небольшую открытую губу, для описи коей послали байдарку, но поистине оная не стоила и сего даже труда, ни потеряннаго на то времяни. Я взошел на нее с судном, но во 100 саженях от берега [174] лотом с 80-ю саженями не достал дна. Когда возвратилась байдарка, мы спустились вдоль берега, имеющего направление на ZW 48° и шли в 2½ и 3 милях от него. В 7-м часу пополудни сделался штиль и течение отклонило нас от сего острова, перед захождением же солнца видели вновь открывающую землю, но как ночью сделалась пасмурность, то поутру не видали никакой и пошли, чтобы приближиться к 18-му острову или Урупу, который по карте капитана Сарычева долженствовал быть... и назывался японцами и природными жителями Итурупом. В 7-м часу пополудни «Юнона» сделала сигнал, что видит берег на ZWtW, однако после сего шли к WZW до 9 час. и, не видя никакого, легли на дрейф.
14
В 5 час. утра снялись с дрефа, а в 9-м увидели в пасмурности берег, который приняли за Сиучей островок, но после узнали, что оный был гора на Итурупе. В полдень широта 45°48', а прежде видимый берег был от нас на ZO. Пополудни ветр от OZO, а потом от ONO начал крепчать и из-за берегу находили сильные шквалы. Увидя неизменность земли, поворотили на ночь прочь и с 11-го часу «Юноны» более не видали.
15
Днем дул крепкой ветр от ONO, который при сильном течении около сих берегов произвел нерегулярное пребезпокойное волнение, от коего нередко вся палуба покрываема была водою. В 8 час. утра приближась не более как на одну милю к низменному берегу Итурупа, поворотили. К вечеру ветр стал стихать и в 7 час. легли опять к берегу.
16
С утра день казался долженствующим быть лучше, солнце проглянуло, но туман совершенно закрывал берег, однако скоро начали открываться в разных местах горы и, наконец, большая чатсь Итурупа. В 12-м часу увидели «Юнону» весьма далеко к ZZW и я не мог понять, каким образом ее увалило столько к W. В полдень обсервованная широта 45°06', мыс Итурупа (гора Атуша-нобури) стоял от нас в сие время на ZО 33° в разстоянии 5-ти или 6-ти миль итальянских, на ZtW же видели камень столбом. Скоро после сего ветр стих, а штили и маловетрия продолжались во весь день и большую часть следующего, течение толкало нас как хотело.
17
В 5-м часу пополудни задул ветерок от OZO и мы легли к Z, оставляя влеве Атуша-нобури, кою по сие время мыс Урупа, как то назначено на карте, изданной от депо принимали еще за ZW-ый. На «Юноне» уверяли меня, что за сим мысом пролива, не губа, на и в самом деле казалось будто все мысы соединены низменностию. «Юнона» стала лавировать в оную, а я пошел для осмотру другой небольшой губы, показывающейся к югу, но сия совершенно открыта, изключая двух высоких каменьев (один из коих видели вчерась на ZtW) и каменной мели, находящейся поверх воды между помянутым камнем-столбом и мысом, против онаго лежащим. Байдарка, посыпанная для промеру, нашла у самого берегу 20 сажень глубины, в прочем 50-ю саженями нигде не могли достать дна. Отсюда и лавировался всю ночь для соединения с «Юноною», находящеюся далеко уже в губе.
18
С «Юноны» также посылали байдарку, которая приставая к берегу нашла начатую японскую кумирню, много заготовленного еловаго лесу и следы трех человек, прошедших босиком. Штурман, бывший в байдарке, видел растущий крупный еловый лес и березовый, что одно показывало уже сей остров, долженствующий быть Итурупом, ибо известно, что на Урупе нет елового лесу, что и Вардугин с Шароглазовым утверждали. Я все еще полагал в сем месте быть проливу, ибо мыс, находящийся от нас к северу, лежит по моей обсервации в широте 45°01', что довольно сходствует с положением Croonberg, да и течение, приходящее по временам с волнением и всплесками или сулоем, как просто говорят, служило еще вторичным уверением, что долженствует тут быть пролив, а не губа, в коей подобнаго течения кажется быть не может. Туман же, [175] закрывавший берег, не допущал нам обознать точно положение онаго. Штурман взял на берегу исписанное полотенце, по коему узнали от находящихся у нас японцев, что в сем месте четвертый уже год живет 7 человек их соотечественников, а начатое строение кумирни и заготовленный лес доказывают кажется, что они намерены и далее прожить. Все сие заставило нас лавироваться к тому месту, ибо штурман за темнотою не видел никакого жилья близко и не отважился отойти подалее на берег разведать о том. Ныне мы уже услышали от наших людей, что, когда еще Звездочетов со всеми промышленными жил вместе на Урупе, то носился слух, что японской чиновник приезжал нарочно на тот остров сказать курильцам, что они выживали руских с Урупа, принадлежащего Японской империи, или иначе они их за то накажут. По сему могли мы думать, что Звездочетов увезен или убит японцами, но для вернейшего сведения необходимо нужно было отыскать курильцов.
Ветр продолжал дуть от OZO или прямо из губы, однако в 9 час. вечера я подошел близко к месту, где полагал быть японскому заведению и увидев огонь, лег на якорь на глубине 9½ сажень, грунт песок, в разстоянии 1¾ мили 4. «Юнона» осталась далеко под ветром и для извещения оной я сжег несколько фельшвееров, спустил гнилую ракету и держал фонари, а пушки не палил, не хоча перепугать японцов.
19
Поутру туман несколько прочистился и я убедился, что нахожусь в губе. В 7 час. утра снялся с якоря и в 2 галса (ветр дул от OZO) подошел столь близко к селению, что с судна могли видеть все там происходящее, и тут лег на якорь на глубине 5½ сажень, грунт мелкой песок. В 9-м часу съехал на берег, где встретили меня два японца, упав по своему обыкновению ниц, и просили потом взойтить в их дом. Тут потчивали меня сорочинским пшеном, вареным борщом, прекрасною копченою рыбою, бобами, заморенными вместе с пшеном, солодом и солью (сие кушанье весьма солоно, но японцы уверяют, что оно хорошо, когда сварено с свежею рыбою), а потом курительным табаком. Таковой прием (хотя всякой может догадаться, что страх был главная причина оному) признаюсь отклонил меня от всякого неприязненнаго поступка.
Заведение сие было для соления рыбы, работы отправлялись курильцами, а малое число японцев надсматривали только над ними. Два магазейца, сделанные из травы и жердей, были набиты солью, соленою и сушеною рыбою и жиром рыбьим в бочонках или закупоренных кадках, да еще два деревянные были заперты и я не хотел смотреть, что там есть. Около селения находилось до 15-ти курильских юрт, но людей было очень мало и кажется оные работали где-либо в другом месте. Возле селения протекает порядочная речка, чрез кою сделан хороший мост. Вокруг жилья лежало много заготовленнаго лесу и досок весьма чисто обделанных, но не думаю однако, что все сие сработано четырьмя только тут находящимися японцами. Дом их весьма прост, но чистота чрезвычайна, место стекол занимала бумага, надпитанная кажется маслом, пол услан весьма чистыми рогожами, а в средине находилась кухня.
Небольшое число курильцов обриты были по-японски и когда я сказал им, что этот обычай не хорош, но курильцы говорили весьма худ, но японцы их к тому принуждают. «Остров Итуруп, – сказал я, – принадлежит не Японии, а природным только жителям и японцов отсюда выгонять, а естли россияне и будут здесь жить, то не станут ничего от вас требовать, так как японцы теперь делают». В доказательство я роздал им подарки. Японцы сказали, что недалеко отсюда на Итурупе же есть другое их селение и там находятся теперь два судна. Для сего я [176] решился не трогать их до приходу «Юноны», опасаясь, что они дадут знать о том на свои суда (к тому селению лежала порядочная дорога и по ней доходят в один день), кои могут уйтить. Я спрашивал и японцов, и курильцов о Звездочетове, и сколько понял, что его нет уже на Урупе. Я бы мог узнать о сем точно чрез японцов, у нас находящихся, но конечно не время было дать знать о том живущим на берегу.
Пополудни я ездил к тому месту, где приставала юнонская байдарка, что будет около 3-х миль севернее селения, нашел там довольно заготовленного лесу, кажется для большой лодки или судна, но ничего похожаго на кумирню и никакого даже домика. Лес был еловый, весьма мягкий и дряблый. Берег в сей части губы и противу селения к морю кончается яром чернаго песка, обмываемым прибылою водою. Видно, что при западных ветрах бурун у сего берега должен быть чрезвычайно велик и якорная стоянка опасна. Здесь нашли мы черемши, которая будучи старее не столько горька, и растение сие повсюду было во множестве.
В 4-м часу я возвратился на судно и «Юнона» была уже на якоре в 4-х или 5-ти милях от нас. В 7-м часу приехала с оной байдарка с известием, что все гребные юнонские суда отправились на находящееся неподалеку от их судна селения, но кажется, что там нет японцов, естли верить живущим близ нас. Я тот же час отправил байдарку обратно с известием о своих новостях.
Поутру приехал Хвостов с барказом и мы решились, изтребив здесь селение, итти тот же час в Ойду (гавань, где стоят их суда), почему, позавтракав, отправились на берег. Японцы, увидев много людей, перепугались и собрались бежать, однако их схватили. В сем месте, как я сказал, было много соленой рыбы и соли, но пшена весьма мало и отдали большую часть онаго курильцам, а факторию сожгли. Бедные японцы крайне перепугались и спрашивали, не будут ли их резать, но по приезде на судно совершенно успокоились, увидя своих соотечественников, кои уверили их, что им нечего опасаться. Я потчивал их чаем и всем, что имел, а чрез полчаса они стали совершенно спокойны. Один из них остался у меня, а четверо увезены на «Юнону», дабы каждое судно могло сыскать Ойду, находящуюся столь недалеко, что главный прикащик в их заведениях видел из оной наши суда, вечером пришел оттуда в один день и неожиданно попался нам в руки. Мы уверили их и прежде у нас находящихся, что взяв два японских судна высадили их на Кунашири или в другом месте, только бы они не обманывали. Купец, имеющий более других торговлю или заведения для оной на Итурупе из города Намбу (у голландцов Набо), недавно пришел на одном из двух судов и теперь находится в заведении, сделанном в губе Шана, что севернее Ойдо. На спрос о Звездочетове японцы согласно сказали, что он умер, а оставшиеся 10 человек по слухам курильцов выехали с Урупа прошлаго году, только мудрено, что они прошлой зимы не были в Камчатке.
21
Поутру при О-м ветре с туманом и дождем, я снялся с якоря и, подошед к «Юноне» лег на оный, на глубине 21-ой сажени грунт песок. Видя, что «Юнона» стоит на двух якорях и имеет нижние реи спущенные, заключил, что она не станет сниматься и поехал спросить, что Хвостов намерен делать. Чрез полчаса ветр от ONO сделался столь крепок и с жестокими шквалами, что не было возможности возвратиться на тендер. Я видел, что на оном спустили оба рея и стеньгу на низ и положили другой якорь, но между тем ветр все крепчал и оба судна дрейфовало попеременно. Наконец казалось, что они укрепились на якорях, но во 2-м часу пополудни увидели, что тендер сильно дрейфовало и чрез час потом оный скрылся из виду. Можно посудить, сколько я был недоволен, заехав на «Юнону», и что я тогда чувствовал, но помочь сему было уже нечем. [177]
В 4-м часу однако ветр начал стихать, туман несколько прочистился и тогда увидели тендер под парусами. Ночью жгли два фальшвеера и палили пушку. С онаго на все отвечали. В 5-м часу, когда дул уже легонький ветерок от WtW услышали пушечный выстрел, а в 8-м часу тендер подошел весьма близко и я приехал на оный. Вечером у него лопнул кабельтов от маленького якоря, а хотя тогда положили еще даглист, но оба якоря не могли задержать и судно было стащено на большую глубину. В то время оно, подняв оба якоря, вступило под паруса. Ветр тогда был весьма крепкой, но скоро заштилело и течением понесло тендер на каменную мель, находящуюся между южнаго мыса губы и высокаго камня Муйкис, недалеко от него находящегося. Однако с помощию весел и легких маловетриев отошли. Люди не спали целую ночь, а от сильнаго дождя, бывшаго во все почти время, и весьма тяжкой работы, три человека сделались больны, а один в том числе весьма опасно, простудною горячкою. Двое были в венерической, двое с порубленными руками и здоровых оставалось только 8 человек. Сего числа было бы довольно для управления, но при столь сырых погодах и больших работах, кои неминуемы, когда находишься близ берегов, около которых течения и туманы столь жестоки, притом на маленьком суденышке, где невозможно избегнуть сырости, ни просушить в мокрое время вымоченнаго платья, я опасался, что число больных еще увеличится.
Японцы губу сию называют Найбо, южный мыс и камень, возле него лежащий, Муйкис. В ней было два заведения, но оба созжены. Гора на северном мысу сей губы имянуетца Атуша-нобури или Голая гора, а другая, восточнее сей, Штокату-карос. Все сии имяна суть курильские. Широта моего якорнаго места, есть 44°58', ту же можно полагать и для речки, при коей стояла японская фактория, ибо оная находилась на ZO с небольшим в ¾ мили итальянской.
Недалеко к северу от губы Найбо находится другая – Ойдо, где есть японское заведение и гавань, только вход в оную усеян подводными каменьями. Далее к северу в открытой губе, имянуемой Шана, как я сказал выше, находится еще большая японская фактория, а восточнее оной высокая гора Цурупунубури. В сем заключаются познания японцов об Итурупе.
В южной части Кунашири есть изрядная гавань, по словам японцов, и большое селение. На сем острову они начинают окоренятся во множестве и завели уже лошадей.
Когда «Юнона» снялась с якоря, тогда мы легли на NW при самом тихом маловетрии меж Z и N. Туман был столь густ, что мы слышали все, что ни говорили на «Юноне», а не видали оной. Однако скоро стало прочищаться и задул свежей верховой ветерок от О-та, поверхность же губы в то время гладка была, как стекло. Когда стали выходить из губы, ветр поворотил к Z-ду, часто однако переменялся и ис пади меж гор Атуша-нобури и Штокату-карос находили прежестокие шквалы вихрем, продолжающимся иногда несколь секунд, только и от коих весьма нетрудно было потерять паруса. Ветр, столь же не постоянный, продолжался до 7 часу вечера, когда увидели на OtN японское судно в довольном однако разстоянии. Приметно, что находящиеся на оном люди были в большом замешательстве, ибо то поднимали парус свой, то опускали оный, но в то время бывший почти штиль вывел их лучше из опасности, ночная темнота совершенно закрыла, а нашедший в 9-м часу с носу шквал принудил отклониться от берега, от коего мы весьма недалеко находились. Великая же зыбь с всплесками помешала бы нам разсмотреть и подводныя каменья. После шквалу ветр зделался довольно крепок. [178]
23
Ночь лавировали короткими галсами, на разсвете ветр стих, но судна более не видали и думали, что оно взошло в Ойдо или прошло под берегом. От взятых японцев узнали, что сем судне находился Цугуемон с тремя своими товарищами. Цугуемон был штурман судна, кое бурею отнесло весьма далеко от берегов Японии, таскало по морю около шести месяцев, в продолжении которых большая часть людей перемерли. Наконец, выбросило его на курильской остров Парамушир. Оттуда японцы привезены были курильцами в Камчатку, где прожили зиму 1804 года, будучи весьма довольны сделанным им приемом и пособиями, но весною в 1805 году они убежали от Петропавловской гавани на своей лодке. Прошедшую зиму они провели на одном из Курильских островов, и только нынешнею весною прибыли на Итуруп, где объявили начальнику селения, что судно разбилось на о. ... 5 (какого имяни не имеет ни один из Курильских островов), но ни слова не сказали, что видели даже русских. Начальник Итурупа отправился с Цугуемоном и тремя его товарищами на том же судне на о. Матмай.
Почти с самого отправления из Камчатки погода столь была дурна и мы видели столько свежих ветров, что я никак не ожидал иметь такое беспокойное плавание в лучшее время года. Но природа здесь конечно совершенная мачеха: туманы около Курильских островов столь густы и постоянны бывают в самое летнее время, что едва ли уступят туманам Белого моря или Гудзонова залива, но и в сем море плавание при жестоких течениях тем затруднительнее, что лот не есть никогда, или весьма редко, показатель близости берега, от коего часто в 30-ти саженях не достать дна. В доказательство сего можно привести слова Лаперуза и путешествие голландцов на корабле «Кастрикум».
Ветр продолжал от О и OZO свежий с шквалами, а иногда с проливным дождем, но пополудни сделался штиль и солнце выяснило. После сего были попеременно штили и маловетрия.
24
При переменных маловетриях лежали в губу Шана 6 за Юноною, на коей главный прикащик заведения в Ойдо знал хорошо положение места. В 12-м часу утра, подошед к «Юноне», узнали, что при реке Андимой с судов находится большое японское селение, которое скоро и разсмотрели. В первом часу пополудни отправился к оному лейтенант Хвостов с барказом, ялом и байдаркою, а мы шли туда же при помощи тихаго ветерка. Сделался штиль и я отправился на своем яле, но не доехав версты 4 принужден был воротиться за сделавшимся свежим противным ветром. Подняв ял, начал лавироваться под всеми парусами, кои можно только было нести. Скоро после сего стали быть слышимы пушечные выстрелы, но за строением не могли разсмотреть людей. В 7-м часу вечера увидели отваливающия от берега наши гребныя суда, кои и пристали ко мне, ибо «Юнона» не в силах была нести много парусов, а потому упала далеко под ветр. В 8 час. я лег на якорь на глубине 6-ти сажень на каменной банке, не далее 300 саженей от мыса, за коим находилось селение.
Когда Хвостов со своими людьми хотел пристать к берегу, то японцы начали стрелять по них, только их отогнали ружьями и фальконетами с барказу, а потом вышли на берег с пушкою. Японцы стреляли из-за строения, однако никого не ранили, наши же – из занятого магазейна. Растреляв порох, воротились, будучи преследованы японцами, а между тем на одной стороне реки зажгли жилье кое занимали. Вечером японцы стреляли с высоты мыса по моему судну из пушки и ружей, а несколько пуль, падавших весьма близко к куче, заставили нас думать, что у них есть и картечи. Сначала я отвечал им двумя ядрами, [179] но после оставил их храбровать. Японцы сами кажется поджигали остающееся строение на левой стороне реки, откуда по них стреляли, и конечно решились защищаться в оставшемся.
25
Поутру видели японцов, перетаскивающих разныя вещи от созженой половины строения в другую, а скоро потом отправились на четырех гребных судах и двух байдарках, всего в 36-ти человеках, с тремя пушками, кои с чрезвычайным трудом втащили на увал, находящийся по левую сторону селения, сажень около 30-ти высотою и почти с утес. Но зато с онаго мы могли стрелять прямо в укрепление японцов, находящееся под горою. У устья же реки должно было выходить на берег под пушками японцев, почему легко можно было потерять своих людей. Когда все пушки были подняты на гору, то пошли по дороге к селению, мимо двух 4-угольных мест, обнесенных выкрашенными полотнами, в одном из них стояла банжосская палатка с ширмами. Берег к селению и южная сторона, обращенная к оному, были также прикрыты развешенными на древках полотнами, белыми и синими, сшитыми по одному вместе. За ними нашли два орудия незнакомаго роду, из коих вчерась стреляли по моему судну. Так как они взяты, то я не буду описывать их, а скажу только, что ядра оных весом около фунта, свинцовые, а в середине глина. Приметно было, что японцы недавно отсюда ушли, а конечно тогда, как увидели, что мы пристаем к берегу не в том месте, где они ожидали. После сих орудий остался бочонок недопитой саки (японский напиток), кою конечно, они для храбрости тянули. Мы увидели, что одно ядро, выстреленное вчерась ночью с моего судна, взрыло землю подле самих почти орудий. Между тем в селении все уже было пусто, ибо конечно японцы, увидя нас, занявших гору, не решились более дожидаться. Разположив пушки на возвышениях, мы спустились вниз. Японцы бежали в таких торопях, что оставили много заряженных ружей, копей и другие орудия. Одна большая медная пушка была поставлена на неподвижном станке, а другую нашли без станка и весьма необыкновенной фигуры. Видели довольно пороху, но большая часть онаго походила более на мякость, однако выстрел из большой пушки, оставленной заряженной, был очень громок. Пальник сей пушке с фитилем конечно не короче четырех аршин. Гауб-вахта досталась нам с ружьями, луками и стрелами, всеми оружиями и значками, кои были еще в другом месте, обнесенном валом, где находилась другая гауб-вахта и дом начальника. 12 и 13 магазейнов избыточествовали пшеном, платьем и товарами всякого роду, а все вместе показывало более процветающую колонию, нежели бедное только заведение для рыбной ловли. Все виденное нами было столь необыкновенно, что мы не понимали даже употребления множества вещей. По разпределении людей начали свозить к берегу на суда.
К вечеру Хвостов уехал на «Юнону», оставив меня ночевать на берегу, почему я и отправлял груз с берегу. Все шло хорошо до того времяни, как люди добрались до саки, а тогда многие из них перепились и с ними труднее было обходиться, нежели бы с японцами. Я посылал разрубать саку, но оной во всяком доме такое было множество, что невозможно было всей отыскать, а хотя у большаго подвалу и стоял караул, но сие нимало не помогало. Можно сказать, что все наши люди сколько хороши трезвые, столько же пьяные склонны к буйству, неповиновению и способны все дурное учинить. Почему первое при подобном деле – должно стараться не допущать их напиваться.
В одном месте нашли российской якорь пуд 16 весом, рубашку с вышитыми словами «НЗ» и ложу от винтовки, а все сие заставляло нас заключить, что руские на Урупу убиты или увезены японцами.
26
Поутру поймали одного японца, выказавшегося вдруг из-за магазейна, а другаго нашли под полом, почему думали, что они присланы [180] подсматривать за нами. Потом узнали, что первый был купец из города Намбу и богатейший в сем заведении. После вчерашней перестрелки он ушел, а теперь, полагая нас на судах, возвращался в свой дом. Другой японец был солдат, выпивший от страху столько саки, что в сие время только еще проснулся. Сего тотчас же отпустили с судна назад. После поимки сих людей я должен был удвоить караул и отделить к оному людей, употребляемых прежде для перетаски разных вещей на лодке. Купец сказал, что японцы в числе 50-ти человек с 7-ю офицерами находятся недалеко от нас в долине, где вчерась мы видели по временам людей и значки, остальные же с курильцами на другой стороне реки, на ближней горе. Сие заставило меня быть осторожнее и сжечь магазейн с хлебом и кумирню, закрывавшие вид к реке. После сего я не мог уже опасаться нечаяннаго нападения, а пушка на горе противу моей коранады подала бы мне в таком случае большую помощь. Посыланные между тем осмотреть долину, где купец показывал быть японцам, не видали ни одного человека, но свежие следы оных и во многих местах по дороге: пшено, платье и разные вещи, также много собак. Конечно, японцы с 3-го дня еще начали выносить туда все нужнейшее.
Вечером приехал лейтенант Карпинский и сказал, что лейтенант Хвостов велел собрать всех людей, отправляться на суда. Для сего много было причин: худость якорнаго места причиняло опасность судам, а притом при развращенности промышленных должно было всего ожидать. При сборе людей не могли отыскать трех человек с «Юноны» и одного с моего судна. С наступающею ночью принуждены были зажечь несколько магазейнов, а с людьми и пушками перебрались на гребные суда, но как и тогда ни одного из тех промышленных не приходил, то для поджидания оных остался вооруженный барказ с штурманом, а все остальные на суда отправились.
Днем лейтенант Карпинский ездил в другое японское селение южнее сего. Оно было также пусто, да в оном ничего и не было кроме рыбных магазейнов, кои все созжены. Третие селение в губе Шана лежало севернее того, где мы были, или главнаго, но оное увидали тогда уже, как «Юнона», снявшись с якоря, лавировалась близко берега.
27
Поутру возвратился юнонский барказ с известием, что из четырех недостающих человек никто не приходил. Однако с судов видели их стоящих на берегу. Там оставалось еще несколько лодок, на коих они могли приехать, и нельзя вообразить с каким намерением решились они остаться в том месте, где руские все выжгли и где они уверены быть изтязанными, попавшись в руки японцов. Надобно думать, что множество выпитой саки лишило их ума. Хвостов ездил после сего на берег и уговаривал их воротиться, но в ответ они прикладывались по нем из ружей и ушли в гору. Ветр задул с моря и я снялся с якоря, ибо судно было окружено подводными каменьями, показывающимися в малую воду и находилось столь близко берега, что я опасался дожидаться, когда ветр сделается свежее, а решился лавировать короткими галсами.
В 9-м часу утра лейтенант Хвостов сказал мне, что посылает свой барказ для взятия людей, естли то возможно будет, а чтобы я в то время для прикрытия держался бы с тендером сколько возможно ближе к берегу, у коего я лавировался во все то время. Однако мы видели, что только два человека пришли, а другие удалились в гору и собирались стрелять по своим, когда те к ним подходили, почему барказ принужден был воротиться без них, а тогда «Юнона», подняв гребные суда, снялась с якоря. Итак, один человек с тендера, родом ... 7 а другой с «Юноны» из ссыльных, взятых для поселения в Америке, остались на сем берегу, кажется на мучение только. [181]
Мы мало имели времени разсмотреть японское селение на острове Итуруп, в губе Шана, которое теперь сожгли, но по множеству магазейнов, сорочинского, других родов хлеба и различных вещей, в них находившихся, по пушкам, ружьями и другим орудиям, можно думать, что японское правительство положило сему селению быть главному на всех Курильских островах, на коих японцы промысла рыбные отправляют. Оно было самое северное во всей Японии, снабжено гарнизоном, из чего ясно, что народ сей давно опасается русских. Величина заселения и все находящееся в оном показывает пространство рыбных промыслов тут отправлявшихся и важность оных для Японии. Взятые в Найбо японцы уверяют, что соотечественников их в губе Шана было до 300 человек или более. Естли число сие справедливо, то пусть посудят о храбрости сего страшнаго по некоторым описаниям народа и о сем равнодушии к жизни, что будто составляет главную черту их характера. Однако японцы сказывают, что начальник селения, не могши противиться руским, конечно перережет себе брюхо. Я не понимаю, каким образом люди столь мало привязанные к жизни, столь худо защищаются, но подобные примеры наиболее видны между дикими народами, а посему кажется, что самоубийства никогда не могут означать великости духа или весьма редко.
Местечко сие имело большие столярные, кузнечные и слесарные мастерские, кои заставляют думать, что тут немало находилось ремесленников всякого рода. Здесь и небольшие суда, кои отправляли на Матмай. Пребольшой сарай занят был только машинами для делания саки, а количество оной, найденное здесь, показывает или большое число, живущих людей, или развращенность японцев. Жилища японцев разположены были не особыми домами, но в больших флигелях. Они отделялись одни от других выдвижными щитами, столь плотно сделанными, что сначала покажется будто видишь последнюю уже стену, но выдвинув один щит, находишь потом ряд разделяющихся между собою весьма чистых горниц, устланных повсюду травяными рогожками. В каждом флигеле была особая кухня, в кою вода проведена посредством труб, и оную брали отвернув только сделанные в стене краны. Словом, все нужное к общежитию облегчено было кажется до возможности и притом сопряжено с большой чистотой.
Часть строения обнесена была высоким земляным валом в виде крепости на каждой стороне реки и в них входили в варота вырытые в валу до половины высоты онаго от нижняго края. Ворота запирались плотными деревянными дверьми и возле каждых находилось по особо вырытой калитке. Сии крепости могли их защищать разве от курильцов, ибо одна пушка, поставленная на горе, висящей так сказать над жильем, может выгнать большое число людей из онаго. Строение, вне крепости находящееся, прикрывалось белыми полотнами с пестрыми кругами по оным, развешенными на выкрашенных древках. Таковые же обнесенные полотнами места, как я сказал, были и на горе, где конечно в случае тревоги сбиралась часть гарнизона, дабы не дать занять места командующаго над всем селением. Но японцы забыли, что мало одной диспозиции, а надобно уметь и защищаться. Какого однако можно ожидать сопротивления от народа, не слыхавшего почти ружейного выстрела. Известно, что никто кроме военнослужащих не может иметь в Японии ружья. Да и тем даны оные только для виду, ибо редкий из них умеет действовать оным, по словам японцев бывших у нас на судах. Сии сначала не могли без трепету услышать пушечного выстрела, делаемого иногда для сигнала, но после казались уже весьма к тому равнодушными.
Гора над жильем столь крута, что на нее с великим трудом можно бы взойтить прямо, почему японцы прорыли в ней широкие дороги зигзагами и сделали всход весьма легким, да и повсюду видны были [182] деятельность и любовь к чистоте, приличныя японцам, Все дороги были выпланированы и устланы песком или мелким камнем. В двух местах начали заводиться сады, земляной вал укладен весьма ровно дерном, берег реки отделан и красивый чрез нее мост аркою представлял изрядную картину...
Мичман Давыдов.
РОРНБ, ф. 550 (ОСРК), Q. IV, 430, л. 1-14. Подлинник.

Комментарии
1. Заголовок документа.
2. Датируется по времени события.
3. О-в Симушир.
4. Мили употребляемые всегда тут италианские (примеч. автора).
5. Название острова неразборчиво.
6. Сяна.
7. Одно слово неразборчиво.

№ 91
Инструкция Н. П. Резанова начальнику Секретной экспедиции Н. А. Хвостову о плавании к Курильским островам и Сахалину 1
№ 592
Под парусами на судне «Юноне» в Восточном океане.
8 августа 1806 г.
Секретно.
Предприняв совершить сего года к Курильской гряде и острову Сахалину експедицию, с нетерпеливостью ожидал я времяни сего лестнаго для меня исполнения и потом личнаго о успехах оной всеподданнейшего Его и. в-ву донесения. Но как неравенство хода между собою судов наших отнимает время, котораго по охоцкой навигации столь мало остается, что по преобразованию американских областей и торговли в приличной достоинству империи вид их, имея нужду быть в Санкт-Петербурге, должен я необходимо исполня что-либо одно, пожертвовать другим, то, чтоб не теряя времени, согласить все сие к одной точке, принужденным нахожусь зделать соответственныя тому распоряжения. Заменяясь известным мне рвением и усердием вашим, и потому вверяя вам исполнение сего подвига, столь же долгом поставляю ввесть вас в познание тех государственных видов и пользе компании, которыя полагал я, предпринимая оную.
1. Зделанное в 1795 г. от компании заселение на 18-м Курильском острову Уруп, тогда Александром переименованном, имело целью мену рухляди и торговлю чрез мохнатых курильцов с Япониею. Смерть гражданина Шелехова прекратила вдруг все сии великия виды и недеятельность компании лишила ее с тех пор всяких об нем сведений. Обозрение сего острова, на котором остался передовщик Звездочетов с 11 человеками и 3 женщинами, будет знаменитая для компании услуга и послужит основанием к предбудущему. Здесь должен я сказать вам, что нашед Звездочетова на острову, следует взять с него сказку о всех со времени прибытия его произшествиях, осмотреть вверенные ему капиталы в знатной сумме товаров, двух орудиях, на 33 человека комплектное число ружей, винтовок, сабель и прочаго, так же есть ли у них промысел и сколько, взять его с собою и, собрав на острову о соседственных японцах сведения и сменя Звездочетова, определить передовщиком Шароглазова, а его доставить к г-ну правителю американских областей Баранову, которой о дальнейшем [152] исполнении от меня извещен будет. Прочих же оставшихся с Звездочетовым промышленных переписав, спрося их надобности и подкрепя, сколько силы позволят, между тем ободрить их тем, что в будущем году будет к ним нарочно судно отправлено. О необходимом же доставлении того, что потребно им, меня уведомить.
Я должен сказать вам, что в бытность мою на острове Матмае, слышал я от японцев, что на Урупе руских нет и что чрез мохнатых курильцов они, производя там промысел, ездят туда для мены ежегодно. Хотя не совсем я сему верю, но поставляя сие на вид в осторожность, скажу генерально в особом пункте, как поступать вам с японцами и курильцами. Гавань, в которой поселился Звездочетов, лежит на полуденной стороне острова, приметы пред нею: кекур столбом, по обе стороны которого, как слышно, проходили суда, но сие известно только по слухам и я оставляю искуству командиров судов изследовать справедливость оных, употребя к тому живших на сем острову близ трех лет промышленных Шароглазова и Вардугина, которые на сей предмет назначены в експедицию.
2. Гавань на северной стороне 16-го Курильского острова 2 будет великим для будущих видов пособием. Я должен сказать вам, что известной Август Бениовской имел релаш в ней по уходе из Камчатки и бывшие с ним штурмана Бочаров и Измайлов утверждали доброту и превосходство ея. Промышленные Шароглазов и Вардугин были в ней так же и будут вам в сем случае помощию. В 1794 г. иностранное трехмачтовое судно делало ей описание, но само не входило, а посылало бот. Вы постараетесь разведать – не было ли после того опять каких судов и, зделав описание гавани, обо всем доставте мне обстоятельное известие.
3. Поставя вам предметом оба вышесказанныя острова, заметить должны вы, что исполнение первых двух пунктов имеет целью усилия наши к достижению выгодной для нас торговли с Японскою империею, на которую, дав прежде согласие, потом при отправлении на сей конец посольства, столь вероломно отказала она единственно по случаю усилившейся в министерстве противной нам партии. Я не скрою от вас, что народ, сколько известно мне, желал торга сего, а потому, считая нужным поставить оной сколько можно более в неудовольствие к зделанному России в торговле отказу, надеюсь, что внутренней ропот скорея принудит горделивую державу сию к снисканию торговых связей с нами. Когда сама она увидит, что вредить нам не в силах, но чувствовать от нас вред всегда должна будет, не имея притом ни малейших к отвращению онаго способов. Следовательно, удача в первом исполнении и продолжение от правительства нашего деятельных мер необходимо зблизить должны японцов к желаемой цели.
4. Остров Сахалин будет так же значущим к сему плану предметом. На японских картах часть онаго означена особым островом под имянем Карафуто, полагая оной особым мелким проливом, отделяющемся от Сахалина, которой называют они островом Сандан и считают принадлежностью Китайской империи. Существует ли сей, сие неизвестно, ибо японцы и сами северной части не посещают, но известно то, что островом Карафуто называют они южную оконечность Сахалина в проливе Лаперуза, губу Аниву заключающую.
На Сахалине обитает весьма добронравной и одинаковой с жителями северной части Матмая народ айно 3, которой японцы совершенно поработили. В губе сей имеют они на обоих сторонах ея фактории для рыбной ловли и не более как с 1796 г. водворились. Приезжают в половине апреля, обирают зимою добытой жителями звериной промысел и, употребляя их в работы свои, живут до октября, пока лов производится. Компания купцов из Осакки предприняла торг сей и правительство на правом со входа берегу содержит двух офицеров с некоторым числом военнослужащих для караула, которыя на лето из Матмая посылаются, но никогда не зимуют. Главное селение сие лежит при одной бухточке, содержит казармы офицерския и купеческия, кумирню и 8 обширных магазинов. Пушек они не имеют. Далее во внутренность губы на другом берегу при устье речки лежит другая фактория, состоящая из одной [153] огромной казармы и 8 магазинов. В лесу вокруг обоих селениев разбросаны времянныя юрты сахалинцов, из которых некоторых японцы вооружили копьями.
Во всей губе жителей до 500 человек. Дав вам понятие о состоянии острова сего, предписываю:
1. Войти в губу Анива и, буде найдете японские суда, истребить их; людей, годных в работу и здоровых, взять с собою, а неспособных, отобрав, позволить им отправиться на северную оконечность Матмая, сказав, чтоб никогда они Сахалина, как российского владения, посещать иначе не отваживались, как приезжая для торга, к которому всегда россияне готовы будут. В числе пленных стараться брать мастеровых и ремесленных.
2. Взятых оттуда японцов иметь вам в строгом присмотре на судне вашем, но не огорчать их, уверяя, что для их будет счастливее прежней, и потому сохранить им их собственность и всех их доставить в Ново-Архангельск.
3. Ежели силы позволят вам зделать высадку, то в таком случае стараться обласкать сахалинцов, уверить их, что принадлежат они такому монарху, под защитою котораго всегда спокойными быть должны; отличить старшин медалями, которых дватцать вам вручаю здесь, и одарить их сукном, капотами и другими вещьми на судне вашем имеющимися, о которых реестр вам прилагаю 4, а между тем произвесть с ними мену, чтоб узнать образ оной.
4. Что найдете в магазинах, как-то: пшено, соль, товары и рыбу, как принадлежащее целому купеческому обществу, взять все с собою, а последней сколько можно, буде же которыя магазины будут ею наполненныя и одаль строения, таковыя зжечь, оставляя казармы и всякое строение в целости впредь для удобнейшаго соотчичам нашим водворения.
5. Из кумирни забрать все идолы и, захватя одного бооза или должность его отправляющаго, взять с собою в Америку, где японцы, при свободном отправлении веры их более к водворению найдут удовольствия и впоследствии времяни обзаведясь, будут нам привлекать своих соотчичей. Исполня же все сие, следовать вам в порт Ново-Архангельск обоими судами.
6. В разсуждении сахалинцов и японцов всюду, где ни встретите вы их, стараться первых привлекать ласками, а вторым делать вред изтреблением судов их, но всюду сколько можно сохранять человечество, ибо весь предмет жестокости не против частных людей обращен быть должен, но против правительства, которое, лишая их торговли, держит в жестокой неволе и бедности и, следовательно, всякое японцам зделанное снисхождение обратит их более к заключениям о россиянах, что они великодушны, и тогда столько же из страха, сколько из благодарности принужденными найдутся искать торговли.
7. Но как експедиция сия по разлучению судов должна разделена быть и ея исполнением, то командиру тендера «Авось» поручите исполнение перваго и втораго пунктов, назнача по возвращении вашем соединиться с ним, где и в которое время вы за благо признаете, чтоб быть вместе в губе Аниве. Здесь должен я вам сказать что берега губы сей покрыты бурунами, и, следовательно, нужно обласкать сахалинцов, чтоб дали они для перевоза лодки свои, которыя весьма к тому способны. Ежели же г-н мичман Давыдов прийдет прежде вас, и вы в назначенное время не поспеете, то столько же будучи уверен в благоразумии его и деятельности, предоставляю ему действовать по сей инструкции, сколько позволят ему малыя силы его и способы, и потом возвратиться в Ново-Архангельск.
8. Ежели, паче чаяния, великое количество японских судов превзойдет силы ваши, то само по себе следует, что лишитись вы возможности исполнить предписанное. Между тем, не менее будет ваше дело стараться, буде можно истребить суда их, поступая с японцами как в четвертом и пятом пункте означено.
9. Стараться у японцов разведать, где имянно они на других островах гряды Курильской водворились, какия получают звери, на какие товары меняют, куда збывают мягкую рухлядь, в каком количестве какой зверь у них расходиться может, сколько судов в которое время куда отправляются, и есть ли у них по гряде где селения и [154] способныя гавани. Для лучшаго к получению сведений облегчения прилагаю вам словарь японскаго и небольшой сахалинскова, предоставляя вам последней умножить новым собранием слов, стараясь весьма верно записывать выговор их, и оныя доставить.
10. Успехи перваго сего опыта столь интересны, что желательно б скорее получить об них известие, и на сей конец предписываю вам, буде ветры позволят, то зайти в Камчатку, где отдав в Петропавловской гавани для отправления с нарочным естафетом депешу, содержащую историческую о плавании обоих судов и всех происшествиях записку, потом в назначенной путь следовать.
11. По прибытии нашем в Охотск обязать на судне вашем всех подпискою, чтоб никто не разглашал о намерениях експедиции сей и чтоб исполнение ея в совершенной тайне было.
Искуство и знание как господ командиров судов, так в соответственности им и усердие всех служащих, порукою мне во ожидании таких известий, которыя соделают славу вашу и откроют новые и прочные отечеству виды.
На подлинном подписано Николай Резанов 5.
РГАВМФ, ф. 212, оп. 11, д. 2944, л. 38-41. Заверенная копия.

Комментарии
1. Случайное знакомство Резанова летом 1805 г. с Н. А. Хвостовым и Г. И. Давыдовым в Петропавловске, общение во время совместного плавания на «Марии Магдалине» к русским колониям в Америке привели его к мысли, что их можно использовать для силового давления на японцев с целью установления торговых отношений с Японией (Позднеев Д. А. Материалы по истории Северной Японии..., с. 153-154).
2. о-в Симушир.
3. Айну, или айны.
4. В деле отсутствует.
5. Инструкция заверена Н. Хвостовым.

№ 94
Предписание Н. П. Резанова командиру судна «Юнона» лейтенанту Н. А. Хвостову о плавании к берегам Америки
№ 609
Порт Охотск.
24 сентября 1806 г.
По прибытии моем в Охотск нахожу нужным вновь распространиться по зделанному вам поручению 1. Оказавшейся перелом в фок-мачте, противные ветры нам в плавании попрепятствовавшие, и самое поздное осеннее время обязывают вас теперь поспешать в Америку. Время, назначенное к соединению вашему с тендером в губе Аниве пропущено: желаемых успехов по окончанию уже там рыбной ловли ныне быть не может и притом, сообразясь со всеми обстоятельствами, нахожу нужным все прежде предписанное оставя, следовать вам в Америку к подкреплению людьми порта Ново-Архангельска. Тендер «Авось» по предписанию и без того возвратиться должен. Но ежели ветры без потери времени обяжут вас зайти в губу Аниву 2, то старайтесь обласкать сахалинцов подарками и медалями и взгляните, в каком состоянии водворение японцев на нем находится. Довольно исполнение и сего соделает вам чести, а более всего возвращение ваше в Америку существенную пользу приносящее, должно быть главным и первым предметом вашего усердия. Итак подобным наставлением снабдите вы и тендер, буде с ним встретитесь. В прочем, в плавании вашем могущие быть непредвидимые обстоятельства, соглашать вы сами будете с пользами компании, и искусство ваше и опытность конечно извлекут лучшее к достижению исполнением сего последнего предписания. Я с моей стороны крайне жалею, что порт здешний не способен к перемене вам мачты, и что стечение обстоятельств обязало меня к перемене плана.
На подлинном подписано: Николай Резанов.
Николай Хвостов 3.
РГАВМФ, ф. 212, оп. 11, д. 2944, л. 42. Заверенная копия.

Комментарии
1. См. док. № 91.
2. 6 октября 1806 г. «Юнона» под командованием Хвостова прибыла в залив Анива (Сахалин), где русские «раздали» коренному населению острова – айнам часть продуктов с японских складов и взяли в плен четырех японских купцов, с которыми обходились «самым мягким образом». Там же было создано русское поселение, айнам же объявили, что остров находится под защитой российского императора (РГАВМФ, ф. 14, оп. 1, д. 183, л. 3-13).
В мае 1807 г. экипажи «Юноны» с Хвостовым и «Авось» под командованием Давыдова посетили Курильские о-ва, обследовали Итуруп. Из взятых на островах в плен пяти японцев, трех отпустили, а двух оставили в качестве переводчиков. Затем они посетили Уруп, Кунашир, где сожгли часть японских складов, и вернулись в Аниву. Во время плавания были составлены карты, собрано много полезной информации, уточнено географическое положение различных пунктов. Однако экспедиция эта была признана русским правительством самовольной, а офицеры были отданы под суд, который признал их виновными в «бесчинствах против японцев» (Кутаков Л. Н. Россия и Япония..., с. 87-89).
3. Подпись Н. А. Хвостова подлинная.

№ 79
Предписание Н. П. Резанова лейтенанту Н. А. Хвостову и мичману Г. И. Давыдову о подготовке судов для предстоящей экспедиции
№ 475
Остров Баранова, порт Ново-Архангельск.
29 августа 1805 г.
Милостивые государи мои Николай Александрович и Гаврила Иванович!
Первый шаг ваш в Америку доставил мне удовольствие узнать вас лично со стороны решительной предприимчивости, успешное возвращение ваше в Европу дало опыт искуства вашего, а вторичное путешествие ваше в край сей удостоверило, сколь глубоко лежат в сердцах ваших благородныя чувствования истинной любви к отечеству. Наконец свершил и я несколько плаваний с вами 1, оставивших мне навсегда приятное впечатление, что великой дух пользу общую свыше всего поставляет. В правителе здешних областей тот же пример ревности и усердия, каковому некогда потомки более нас будут удивляться. Пользуясь столь счастливою встречею нескольких умов, к единой цели стремящихся, решился я на будущий год произвесть [136] експедицию 2, которая может быть проложит путь новой торговле, даст необходимыя силы краю сему и отвратит его недостатки. Для сего нужно иметь два военныя судна – брик и тендор. Они могут быть здесь построены, и я дал уже о сем г-ну правителю мое предписание 3. Теперь остается мне, милостивые государи мои, сказать вам, что первыя суда сии в первую експедицию назначаемые, должны иметь и первых офицеров. Не быв морским чиновником, могу я свидетельствовать только о трудах ваших, деятельности и успехах, не распространяясь в глубокость сей чуждой для меня науки, могу лишь поверхностно судить одними сравнениями приобретаемыми опытностию и быть уверену, что журналы ваши всегда оправдают мнение мое, но не престану чувствовать истиннаго почтения к тем великим и благородным порывам, которые в глазах каждаго любящаго отечество дают вам право быть в числе первых офицеров. Я прошу вас теперь, как друзей моих, готовых жертвовать собою на пользу общую, для которой столь охотно мы себя посвящаем, быть готовыми к принятию начальства над предполагаемыми судами, разделя их по старшинству вашему, и для того ныне же приступить к рассмотрению чертежей, которые господа корабельныя подмастерья представят, и по апробации оных чувствовать присмотром вашим в успешном их построении так, чтоб в конце апреля были они готовы, и в первых числах маия мы уже под паруса вступили. Знаю, что многим встречаются недостатки, но когда же великой подвиг не имел своих трудностей. Оне не устрашат нас и лишь более дадут славы.
Я не нахожу еще нужным распространяться в предмете експедиции моей, о которой в свое время получите вы от меня полное наставление 4. В постройке добрых судов усердие строителей дает мне надежду в плавании, опытность и труды ваши обещают успехи. Я признаюсь, что с моей стороны нетерпеливо жду времени быть свидетелем подвигов ваших. Итак, приступим общими силами к совершению великаго дела и покажем свету, что в счастливое наше столетие горсть предприимчивых россиян бросит вес свой в те огромныя дела, в которых миллионы чуждых народов веками участвуют.
С совершенным почтением имею честь быть вам, милостивые государи мои, покорнейший слуга
Николай Резанов.
РГАВМФ, ф. 212, оп. 11, д. 2944, л. 77-78. Подлинник.

Комментарии
1. См. док. № 75.
2. См. док. № 81, 90.
3. См. док. № 78.
4. См. док. № 90.

№ 102
Рапорт Г. И. Давыдова П. В. Чичагову о плавании в составе Секретной экспедиции
29 апреля 1807 г.
Ваше превосходительство, милостивый государь!
Предприятие, в которое лейтенант Хвостов и я были употреблены действительным камергером Николаем Петровичем Резановым есть такого роду, что я решился взять смелость обезпокоить сим ваше превосходительство и, прося в то же время яко министра той службы, в которой я нахожусь, взойтить в разбирательство моих поступков, которыя должен буду учинить. Простите, что для сего должен разпространиться о сей экспедиции и тем занять несколько вашего времени, страх быть осуждену своим начальником есть тому причиною.
По возвращении из Калифорнии снаряжены были в Ситке два судна, одно поручено лейтенанту Хвостову, а другое [мне] 1. Его превосходительство отправился на [168] одном из них. [Над] обеими назначил начальником лейтенанта Хвостова, ... 2 еще знали что его превосходительство полагал учинить предприятие против японцов, приходящих для рыбной ловли в губу Аниву и после весьма часто вспоминал о том, но отправившись из Ситки, мы не получили никаких в рассуждении сего повелений. В море уже его превосходительство экспедицию нашу назвал секретною, лейтенанту Хвостову написал инструкцию 3, которую приказал и мне дать. Лейтенант Хвостов обязан препроводить оную вашему превосходительству и из ней изволите увидеть план предприятия. Никто из нас не знал степени уполномочия его превосходительства и не имел право о том спрашивать, почему мы отправились каждый по своему назначению, зная притом, что его превосходительство доносил еще с Уналашки о том Его и. в-ву.
От Уналашки до Курильских островов я принужден был бороться против SW ветров, весьма редко переменяющихся, с гнилыми парусами и такелажем, поправление коих составляли безпрестанную работу и помешательство в плавании, имев полунагой экипаж, некоторые из коего были даже без одной рубашки, в коих от сего безпрестанные, почти мокрые туманы произвели простудные лихорадки. В Ситке еще его превосходительство положил продолжаться нашему плаванию не более двух месяцев, на такое время отпущено было мне провизии, на таковое же я запасся дровами и водою. В море прибавили мне еще на два месяца провизии, но дров и воды не могли дать, почему приближившись к Курильским островам сделался в весьма критическом положении. Ветр продолжал дуть от SW, воды и дров оставалось очень мало, число больных увеличивалось, и я с крайним прискорбием должен был опуститься в Петропавловскую гавань в Камчатке. Бушприт мой был переломлен, судно имело некоторыя другие повреждения, причиненные ужасною бурею, поставившею меня в опасность быть выкинутым на берег 16-го Курильского острова 4, но при всем я конечно мог бы пробыть еще два месяца в море не имея помянутых недостатков. Не имея оставить неисполненными предписания в разсуждении Курильских островов, остался зимовать, дабы начать это весною, ежели не получу до того времени особаго приказания.
Между тем лейтенант Хвостов, отвезя его превосходительство в Охотск, зашол в Аниву, разорил как то приказано было японское заведение там находящиеся, привез несколько пшена и четырех японцов в Камчатку и за повреждениями судна остался зимовать здесь. Перед начатием плавания сего года он уведомил меня, что с самаго начала намерен итти с обеими судами в губу Аниву, ибо природные жители Сахалина наиубедительнейше просили его поспешить к ним до приходу японских судов, что должно быть в исходе апреля или майя, или без сего конечно японцы перерубят большей части из них головы за созданием своих магазейнов.
Естли бы я был уверен, что правительство одобрит сию экспедицию то почел бы себя весьма счастливым, имея в моем чине под командою судно и редкой случай показать способности, ежели они есть, но теперь начальное разсуждение заставляет иногда думать, что перенесенные всякаго рода труды на столь удаленной сцене, с людьми заморенными г[олодом] и не видавшими почти моря, без больших собственно свед[ений], которыя разве могут замениться чрезмерною охотою. Словом, что все претерпенное, и возможность быть изтязанным, попавшись в руки японцов, могут быть единственно награждены худым суждением о том своего министра и публики.
Вот, ваше превосходительство, случай, принудивший меня взять смелость отнять несколько полезнаго у вас времени, но предприятие сие столь сомнительно без известной на то воли государя, что крайность побуждает повергнуть сие суждению вашего превосходительства и просить вашей защиты. Я опасаюсь, что сделаю худо, вступив в сие предприятие, равно как и отказавшись от онаго и показав неповиновение, почему решился отдать себя на волю случая. Жизнь посвящена уже трудам морской службы, почему сколько можно для меня стараться показать теперь какие-либо услуги, столько же прискорбно будет ошибиться в том, что от вашего превосходительства зависит служба моя. Смею заверить ваше превосходительство, что привязанность к [169] взятому мною пути и желание сделать что-либо достойное, чтобы быть замечену своим начальством, были причиною двух путешествий в Америку, где новость сцены казалось должна бы была доставить к тому случай.
Повергая себя в милостивое разсмотрение ваше с глубочайшим почтением честь имею пребыть.
Вашего превосходительства милостивейшего государя всепокорнейший слуга
Гаврила Давыдов.
Помета: № 176. 30 января 1808.
РГАВМФ, ф. 212, оп. 11, д. 2944, л. 34-35. Подлинник.

Комментарии
1. См. док. № 79.
2. Вследствие повреждения текста несколько слов не читаются.
3. См. док. № 91.
4. О-в Симушир.