В этой, уже обещающей стать традиционной, рубрике мы помещаем документы, дополняющие картину гражданского противостояния в Охотско-Камчатском крае в 1918-1922 гг. Данному трагическому периоду отечественной истории уже были посвящены публикации первого выпуска "Вопросов…" и значительная часть содержания настоящего издания.
Открывают рубрику доклады официальных лиц, представлявших "белую" и "красную" стороны: особоуполномоченного Временного Приамурского правительства в Охотско-Камчатском крае Х. П. Бирича и заместителя председателя Камчатского областного народно-революционного комитета М. И. Савченко-Славского.
Х. П. БИРИЧ
Доклад о занятии Охотско-Камчатского края

Особоуполномоченный Временного Приамурского правительства в Охотско-Камчатском крае. 21 ноября 1922 г. № 219. г. Петропавловск-на-Камчатке
Господину Председателю Временного Приамурского правительства
Экспедиция в Охотско-Камчатский край вышла из Владивостока в ночь с 24 на 25 сентября с. г. на двух кораблях: гражданское Управление во главе с Особоуполномоченным, часть воинского отряда, главный груз и пассажиры на пароходе "Кишинев" и боевая часть воинского отряда во главе с Войсковым Старшиной Бочкаревым, его штабом и всем вооружением на пароходе "Свирь". По выходе за о. Аскольд поднялся сильный норд-ост, перешедший в шторм, барометр сильно пал, корабли могли продвигаться вперед со скоростью не больше 3 миль в час, и вскоре со "Свири" был дан сигнал следовать за нею в бухту "Врангеля". Здесь оба корабля оставались до утра 26, когда снова вышли в море, но, встретив вновь сильнейший шторм, вынуждены были вернуться в ту же бухту "Врангеля".
К утру 27 шторм стих, и оба корабля снова вышли в море, держа курс вдоль берега. Не доходя миль 60 до залива Св. Ольги, корабли взяли курс на пролив Лаперуза. Не доходя пролива, "Свирь" дала сигнал, что обгонит нас и пойдет вперед прямо в Охотск, а в случае шторма будет ждать нас в одной из бухт Тауйской губы.
4 октября вечером показались очертания Охотских берегов. Корабль бросил якорь милях в 10 от берега. За туманом и темнотою "Свири" не было видно. Рано утром продвинулись ближе к Охотску и застали здесь "Свирь", которая пришла на сутки раньше. Оказалось, что отряд, находившийся на "Свири", сделал уже 4 октября ночную рекогносцировку в сторону города, переправившись через реку Охоту на кунгасах. Была абсолютная темнота, шел дождь и производившая рекогносцировку часть отряда не могла достигнуть серьезных результатов, блуждая в темноте по незнакомой местности и произвели лишь переполох в стане красных, которые, по словам Войскового Старшины Бочкарева, продолжали стрельбу еще долгое время после возвращения нашего отряда на свои позиции.
Во время этой рекогносцировки в нашем отряде было двое ранено, убитых не было.
Из расспросов местных жителей выяснилось, что у красных всего около 180 человек, вооруженных разным оружием. По правую (нашу) сторону реки Охоты оказалось до 30 местных жителей Булгинцев, получивших это название от местечка Булгин, в котором они имеют свою базу. Булгинцы во главе со своим Начальником Яныгиным и Сентяповым боролись с большевиками весь летний сезон, выбивали большевиков и из Охотска, но по своей малочисленности не могли удержать его за собой и ограничивались последнее время только тем, что не давали возможности красным переправляться на правый берег реки Охоты и старались не допускать приходящие суда к каким-то бы ни было сношениям с большевиками.
Из рассказа Войскового Старшины Бочкарева выяснилось, что наш отряд прибыл и произвел высадку как раз вовремя, чтобы помешать прибывшему в тот же день отряду красных из Якутска соединиться с Охотскими большевиками. Прибыло, по словам Бочкарева, в этот день из Якутска всего около 90 коммунистов на лошадях.
Этот отряд под начальством Вердервского, очевидно, ищя переправы на ту сторону реки Охоты, наткнулся неожиданно на 11 человек наших людей из отряда, возившихся около кунгасов, обезоружил их и взял в плен. Несомненно, им пришлось бы плохо, если бы в это время не показались наши цепи рекогносцировочного отряда. По словам самих попавших в плен, увидев наши цепи, красные моментально сели на коней, и все скрылись в том же направлении, откуда пришли, т е. по дороге на Якутск, не успев даже дать знать о своем приходе Охотским большевикам.
Если бы вновь прибывшим большевикам, отлично вооруженным (винтовками и пулеметами облегченного типа), удалось ликвидировать сначала булгинцев, соединиться с Охотскими большевиками и иметь в своих руках таким образом оба берега реки Охоты, овладеть Охотском нашему отряду было бы чрезвычайно трудно.
Теперь же Войсковой Старшина Бочкарев выражал полную уверенность в том, что в эту же ночь займет Охотск.
Около одного часу дня со стороны Охотска показалась лодка, в которой сидели два американца. За ними был послан катер, и они были доставлены на пароход "Кишинев". Один из американцев, говоривший по-русски, объяснил, что занимающие Охотск большевики просили их съездить на "Кишинев" для переговоров.
Войсковым Старшиной Бочкаревым было им объявлено, что никаких переговоров не может быть, сила на его стороне, и все красноармейцы должны стать оружие. Только в этом случае они могут рассчитывать на пощаду, в противном случае город будет подвергнут во время атаки бомбардировке, и пострадает много невинных людей. В таком роде им был дан Войсковым Старшиною Бочкаревым письменный ответ, адресованный Начальнику отряда красноармейцев и Председателю Совета города Охотска.
В течение дня была высажена с "Кишинева" еще одна сотня для усиления высаженного со "Свири" отряда. К вечеру "Свирь" встала против города и освещала его прожектором. На "Свири" была взята для поддержки отряда пушка Гачкова (системы Гочкиса. - Ред.), принадлежавшия Булгинскому отряду. Ночью на "Кишиневе" слышны были выстрелы со "Свири", из чего можно было заключить, что большевики оружие не сдали. Утром 6 октября над одним из зданий Охотска за церковью был виден большой белый флаг, а в два часа дня на том же месте взвился трехцветный Национальный флаг.
Около 4 часов дня была поручена записка от Войскового Старшины Бочкарева, в которой он извещал, что занял Охотск без боя и без потерь. Вечером Войсковой Старшина Бочкарев прибыл на "Кишинев" и рассказал подробности занятия Охотска. Ночью, по его словам, никаких операций не производилось. Утром он переправился на другой берег реки Охоты на двух кунгасах во главе 20 человек и увидел над городом белый флаг, вошел в Охотск, не дожидаясь подкрепления. Красноармейцев в городе уже не было. Они покинули город в количестве от 100 до 120 человек и унесли с собой оружие. Остались только насильственно мобилизованные и перебежчики, которых Войсковой Старшина Бочкарев после должного внушения отпустил по домам. Радость населения была неописуема. Получили, наконец, возможность вернуться в город, к своим семьям, многие, ушедшие от большевиков на ту сторону реки Охоты и не видавшие своих семейств уже месяцев пять. Так, во власти большевиков оставалась семья священника, в то время как сам батюшка вынужден был укрыться под защиту булгинцев на той стороне реки Охоты.
В тот же вечер я с лицами Гражданского Управления высадился на берег и прибыл в Охотск. По моему распоряжению было расклеено обращение мое к населению Охотско-Камчатского края и приказ мой о прибытии моем в Охотск, с предложением всем должностным лицам оставаться на своих местах под угрозой предания военному суду, в случае ухода, неотдачи дел и вверенного по службу имущества…
7-го был созван сход, на котором жители выбрали пока от себя уполномоченного для сношения с новыми властями. Собравшиеся на сход были мною и Н. М. Соколовым информированы о всех событиях, предшествовавших перевороту во Владивостоке и обусловивших его, о переходе власти к Временному Национальному Правительству, о составе Правительства, его ближайших задачах, о Приамурском народном собрании, о Дайренской и Вашингтонской конференциях, о целях экспедиции и чрезвычайной важности в настоящий исторический момент, чтобы хозяином Тихоокеанского побережья было Национальное Русское Правительство. Сделано было сообщение о жизни в Советском "раю" и указаны факты, свидетельствующие о скором конце Советской власти в России и о крушении идей большевиков и коммунистов в мировом масштабе. Все слушали с большим вниманием и не меньшим удивлением. Видимо, местные жители вследствие ложной информации имели совершенно неверное представление о том, что делается в Советской России и смутно представляли себе события во Владивостоке.
8 и 9-го производилась выгрузка людей отряда и продовольствия ему. В это время снова пришел в Охотск пароход "Взрыватель", который до нашего прихода не был допущен булгинцами к выгрузке людей и груза, ввиду имевшихся сведений о том, что он везет оружие для большевиков и рабочих, намеревающихся влиться в ряды большевиков. О причине задержания "Взрывателя", о реквизиции находящихся на нем грузов по распоряжению Начальника отряда Войскового Старшины Бочкарева мною одновременно предъявляется в особом докладе по жалобе хозяина реквизированного груза.
Так как "Взрыватель", имея осадку всего одиннадцать футов, намерен разгрузиться, пройдя через бар и зайдя в устье реки Охоты, то, по соглашению с командиром парохода "Взрыватель", на последний были перегружены с "Киева" мука и некоторые другие грузы отряда, для более скорой и удобной выгрузки на берег. После тщательного промера бара, "Взрыватель" сделал попытку войти в реку, но ввиду уменьшения высоты прилива в эти дни месяца и сильного берегового ветра, сел носом на мель на 2-м баре, имея под носом 101/2 фут и под кормой 16 фут.
Немедленно же были приняты меры к разгрузке "Взрывателя", чтобы уменьшить его осадку, но благодаря начавшемуся сильному шторму, разгрузку пришлось прекратить.
В это время прибыл на Охотский рейд еще пароход "Тунгуз", принадлежащий Ставракову и зафрахтованный Свенсоном и К-о.
Вследствие начавшегося шторма, оба корабля "Кишинев" и "Свирь" вынуждены были сняться с якоря и уйти отстаиваться в одной из бухт по Охотскому побережью. Не зная, с какими целями пришел "Тунгуз", и опасаясь, что он мог привезти оружие и припасы для большевиков, Начальник отряда приказал ему следовать за собою для осмотра его в одной из ближайших бухт. 13-го все три корабля отдали якорь в Ейринейской бухте. На "Тунгузе" оказалось лишь некоторое количество нарезного оружия, принадлежащего Свенсону. Оружие это г. Свенсон согласился уступить для отряда на договоренных условиях, и "Тунгузу" было разрешено дальнейшее плавание, 13 и 14-го с "Кишинева" перегружался на "Свирь" и "Тунгуз" уголь. "Тунгуз" просил уступить ему 50 тонн угля.
Начальник отряда Войсковой Старшина Бочкарев еще в Охотске заявил мне, что он по стратегическим и некоторым другим соображениям решил изменить первоначальный план экспедиции и вместо образования базы отряда в районе Аян - Охотск находит более целесообразным организовать базу в районе селения "Ола", отстоящем от Охотска около 400 миль к западу.
Для меня такое изменение плана было совершенно неожиданное и непонятное, но, не зная, что такое представляет из себя "Ола", каковы средства сообщения ее с Охотском, и, не имея ни достаточных сведений в военном деле, ни авторитета для того, чтобы убедить Войскового Старшину Бочкарева отказаться от изменения первоначального плана, я до прибытия нашего в Олу должен был ограничиться тем, что выразил Бочкареву свое крайнее удивление и сомнение в правильности принятого им решения.
Не допуская никаких изменений своего решения, Войсковой Старшина Бочкарев заявил мне, что в Охотске он оставляет самостоятельный отряд около 200 человек под командой капитана Грандульса.
Вопреки мнению Бочкарева, считая Охотск в стратегическом и административном отношениях важнейшим пунктом, главенствующим на всем Охотском побережье, я с своей стороны решил оставить в Охотске своего помощника Полковника Покровского, представив ему замещать меня по всем делам Гражданского Управления. Полковник Покровский вместе с Начальником уезда Соболевым благополучно высадился в Охотске и приступили к отправлению своих должностей. Как для размещения отряда, так и для квартир лиц Гражданского Управления в Охотске оказалось достаточно помещения без притеснения местных жителей.
14 Октября "Свирь" с частью отряда отправилась обратно в район Охотска и Иня для участия в ликвидации большевиков в этом районе и для того, чтобы помочь, в случае надобности, "Взрывателю" сняться с мели, а мы на "Кишиневе" отправились далее в Олу. По дороге заходили в Аматонский залив против устья реки Яна и в бухту Гертнера. Войсковой Старшина Бочкарев исследовал эти бухты и условия стоянки в них судов. Бухты эти оказались совершено пустынными. 18-го прибыли в бухту против селения Ола. В Оле большевиков не оказалось, напротив, сюда укрылись несколько семейств, бежавших от большевиков из Якутска и из Охотска. По осмотре бухты и окружающей местности, Войсковой Старшина Бочкарев отказался от создания в Оле, главным образом вследствие того, что Ольская бухта была слишком открытой и для ветров, и для стоянки судов неудобной. В Ольской церкви священником отряда был отслужен молебен, на который собрались все жители селения.
После молебна Н. М. Соколовым, так же как и в Охотске, были разъяснены собравшимся жителям цели экспедиции и нарисована картина современного политического положения в Советской России и на Дальнем Востоке. В Оле оказались два склада: один Центросоюза и другой бывший казенный, перешедший в ведение Союза Камчатских Кооперативов. Моим приказом для последнего было восстановлено название казенного склада, и склад этот подчинен Уполномоченному Охотского уезда. В Оле для несения административно-полицейских обязанностей назначен пристав, в район которого входит все побережье от Тауйска до Ямска и в глубь на 150 верст, с подчинением его Уполномоченному Охотского уезда. В помощь приставу оставлено несколько солдат отряда. Название полицейского пристава применено мною по просьбе населения, как более знакомого ему и понятного. Для руководства приставам в их деятельности Н. М. Соколовым оставлена особая инструкция, мною утвержденная. Ольское население выражало искреннюю радость по поводу прибытия, обеспечивающего им жизнь и устранение опасности со стороны Охотских большевиков.
Во время пребывания нашего в Оле получено по радио известие из Охотска, что "Взрыватель" снялся с мели, а "Свирь" по выполнении возложенных на нее задач выходит в Олу.
21-го числа "Кишинев" вышел в Тауйск и стал против устья реки Яна. В Тауйске большевиков также не оказалось.
Заведывание Тауйским казенным складом поручено местному священнику. 22-го посетили бухту Арман и 23-го вернулись в Олу, где застали возвратившуюся из Охотска "Свирь". Прибывший на "Свири" Генерал Поляков доложил, что вся местность от Охотска до Иня очищена от большевиков. Несколько большевиков было захвачено в плен и привезено на "Свири".
Более опасные и активные, на которых указывали Сентяпов и булгинцы - Ведерников и Бедрищев, были переданы 23 Октября военно-полевому суду, образованному на "Свири" при участии представителя от Гражданского Управления. По недостатку улик оба подсудимые были судом оправданы.

24 Октября "Свирь" с частью отряда в количестве 100 человек под командой Генерала Полякова была отправлена вперед для занятия Петропавловска. Ввиду Портсмутского договора, запрещающего нам содержать войска на Камчатке, пришлось отправляемый отряд назвать Петропавловской жандармской командой. Генерала Полякова я до моего прибытия уполномочил особым предписанием меня замещать и действовать от моего имени.
В Оле с Н. М. Соколовым вновь убеждали Войскового Старшину Бочкарева отказаться от мысли создать базу на Охотском побережье, ввиду отрезанности всех этих пустынных мест от главной части отряда в Охотске и от населенных пунктов Камчатки, но Войсковой Старшина Бочкарев остался при своем мнении и категорически заявил нам, что он устроит базу отряда и сам останется в Наяхане, верстах в 80 от Гижиги, куда мы и отправимся. Выйдя из Олы, мы 26 Октября бросили якорь в бухте Наяхан, где и простояли до 6 Ноября.
В Наяхане на берегу оказалась только радиотелеграфная станция и несколько построек при ней для размещения ея служащих. Небольшое селение дворов в 8 оказалось верстах в 8 от станции. Войсковой Старшина Бочкарев, осмотрев бухту, станцию и побережье, нашел это место пригодным для устройства здесь своей базы и приступил к выгрузке своих запасов.
Одновременно делались промеры лагуны и бара, в предположении, что удасться завести в лагуны пароход "Взрыватель", который Войсковой Старшина Бочкарев имел намерение оставить на зимовку при себе в бухте Наяхана. Несмотря на благоприятные, казалось бы, результаты промеров, "Взрыватель" ввести в лагуну не удалось даже при самой большой высоте прилива, и Бочкарев вынужден был отказаться от мысли оставить при себе на зиму "Взрыватель". Между тем начались уже сильные холода (до 15о ниже нуля по Р[еомюру]) при сильнейших северных ветрах. Все побережье покрылось также льдом, затруднявшим выгрузку.
Все три взятые нами с собою кунгаса были при попытках начать выгрузку разбиты и затоплены. Рабочие-китайцы, участвовавшие в выгрузке, отморозили себе ноги и отказались от работы. Катера во льду также с трудом работали и беспрестанно портились. К счастью, с 2 Ноября ветер стал утихать, стало значительно теплее, и можно было приступить к выгрузке катерами, при помощи небольших лодок. С величайшим трудом вечером 6 Ноября, работая днем и ночью, Войсковому Старшине Бочкареву удалось выгрузить все, что он находил нужным, и он остался зимовать с отрядом в 40 человек, а "Кишинев" и "Взрыватель" отправились в Петропавловск.
Во время пребывания нашего в Наяхане, 29 Октября было получено радиодонесение от Генерала Полякова о том, что Петропавловск занят без боя. 11 Ноября вечером "Кишинев" бросил якорь на внешнем рейде Петропавловской бухты. Прибывший на корабль на лодке Генерал Поляков доложил подробности занятия Петропавловска.
"Свирь" подошла к Петропавловской бухте 28 Октября. Необходимо было в первую очередь занять маяк. Для этого вызвалось шесть добровольцев, которые высадились на шлюпке, заняли маяк и пошли далее по берегу, равняясь со "Свирью" и освещая местность до Соловарки.
При переходе по бухте (по внешнему рейду) со "Свири" была замечена лодка, переплывавшая бухту.
Так как лодка ни на какие сигналы со "Свири" не обращала внимания, то по направлению к ней были произведены три выстрела, и подплыла к "Свири". На лодке оказалось четыре охотника, выехавшие на охоту на ту сторону бухты. Двое эти охотников оставлены были Генералом Поляковым в качестве заложников, а двое других были отправлены в город для передачи требования большевикам сложить оружие и сдать город. На другое утро на "Свирь" явилась депутация от города во главе с Городским Головой с приветствием и с сообщением о том, что большевики оставили город, узнав о приближении "Свири", еще в 3 часа дня 28-го, все же оставшееся население не только не окажет никакого сопротивления отряду, а, напротив, встретит отряд, как избавителей от захватчиков власти.
По высадке на берег, отрядом без всяких затруднений были заняты оставленныя большевиками и пустующие казенныя здания. Свободных казенных зданий оказалось достаточно для размещения отряда, гражданского Управления и для квартир офицеров и чиновников. Все здания в порядке и требуют лишь небольшого ремонта.
На другой день утром "Кишинев" вошел на внутренний рейд и пришвартовался к берегу. Вскоре прибыл на пароход Городской Голова, некоторые представители населения и представители фирм. Все приветствовали меня и выражали радость и благодарность Приамурскому Правительству за спасение от большевиков и за восстановление в крае нормальных, спокойных условий жизни. Для того чтобы немедленно же осведомить население о задачах экспедиции, я просил Городского Голову пригласить всех желающих выслушать нашу информацию в Народный дом на следующий день. Вопрос об информации населения сильно осложнился тем, что большевики, уходя из города, испортили единственную Типографию Областного Правления в городе.
В тот же день у меня были с визитом на "Кишиневе" Китайский консул Сун-ин-тун, являлись с приветствием два офицера от Командира находящегося здесь японского стационера "Канто". На другой день в воскресенье 13 Ноября мною вместе с Н. М. Соколовским были сделаны визиты представителям Городского Самоуправления, Японскому и Китайскому консулам и Командиру японского корабля "Канто".
У всех встретили чрезвычайно радушный прием и обменялись взаимными приветствиями и пожеланиями.
В 3 часа дня в здании Народного Дома я передал собравшимся жителям г. Петропавловска и ближайших селений приветствие от Приамурского Правительства, поздравил с благополучным и бескровным избавлением от власти большевиков и выразил уверенность, что Камчатские старожилы, помня подвиги и заветы предков, окажут должную поддержку Национальному Приамурскому правительству в его героической борьбе за сохранение в целости единственного уцелевшего от общего разрушения и грабежа Дальневосточного угла нашей родины. После меня приветствовал собрание от имени Правительства Н. М. Соколов, как представитель Правительства и ближайший его сотрудник за время борьбы с большевиками. Н. М. Соколов описал затем современное состояние Советской России, сделал обзор деятельности социалистов на Дальнем Востоке после власти Адмирала Колчака и Атамана Семенова и изложил ход событий, предшествовавших революции во Владивостоке и вызвавших переворот 26 Мая. После этого им было доложено Собранию о личном составе Приамурского Правительства, о его ближайших задачах, о Приамурском Народном Собрании, о будущем Учредительном съезде, о Дайренской и Вашингтонской конференциях и о важности переживаемого исторического момента и укрепления на всем нашем Дальневосточном побережье русской национальной власти.
Последним говорил М. А. Баранов, сделавший более подробное описание событий, предшествующих перевороту 26 Мая, давший обзор исторической работы несоциалистических организаций и несоциалистического съезда, и нарисовал яркую картину самого революционного дня 26 Мая. Все слушали ораторов с напряженным вниманием. Не смотря на полное отсутствие какой бы то ни было полиции и наряда войск, порядок на Собрании самими участниками его поддерживался образцовый, ни шума, ни возгласов, не смотря на то, что в здании было до 500 человек самой разнообразной публики. Высказав еще раз пожелание собравшимся совместной дружной работы, я после речи М. А. Баранова закрыл собрание.
При ближайшем ознакомлении затем с Петропавловскими Правительственными учреждениями, с Городским Самоуправлением и личным составом служащих казенных и общественных учреждениях и с работой этих учреждений за последнее время, мы могли констатировать, что влияние большевиков за время их властвования в Петропавловске было поверхностное и весьма осторожное. Каких-либо произвольных захватов частной собственности на Камчатке, например, не было вовсе. Это объясняется, отчасти, может быть, тем, что на Камчатке большевики нашли достаточно казенного имущества в казенных складах и Центросоюзе. Для использования казенных складов был учрежден Союз Камчатских кооперативов, взявший в свое ведение казенные склады, сделавший пока из этой операции источник дохода и кормления коммунистических агентов. Этот Союз мною ликвидируется, его склады и имущество возвращаются в ведение казны и подчиняются одному из отделов Областного Управления. Часть имущества Центросоюза, особенно ценную пушнину, полученное в обмен на товары, большевики успели вывезти через своих агентов.
Распоряжение делами и имуществом Центросоюза в Охотско-Камчатском крае принял на себя по доверенности члена Правительственной комиссии М. А. Баранова и Н. М. Соколова.
Этим я и закончу обзор операции по занятию находящимся в моем распоряжении экспедиционным отрядом Охотско-Камчатского края.
О финансово-экономических мероприятиях, которые желательно осуществить в первую очередь, мною одновременно делаются представления Правительству в особенных докладах.
Подлин. подпис. Особоуполномоченный Х. П. Бирич
С подлинным верно: Заведывающий Канцелярией Стецюк.
Уполномоченному представителю Р.С.Ф.С.Р в Китае Адольфу
Абрамовичу Иоффе.
Заместителя председателя Камчатского Областного
Народно-Революционного комитета

Ниже представлены воспоминания о событиях в Охотско-Камчатском крае в начале 1920-х гг. жителя Петропавловска М. Ф. Орлова. Михаил Филиппович Орлов в революционное время и до конца октября 1922 г. занимал должности помощника уездного начальника Гижигинского и Петропавловского уездов, заведовал финансовым отделом Камчатского областного правления. Приведенные им сведения имеют особую ценность, ибо они собраны непосредственным очевидцем событий.
М. Ф. ОРЛОВ.
НА КАМЧАТКЕ В 1921 И 1922 ГОДАХ

В первых числах июня 1921 г. Камчатский Ревком получил телеграмму от Крайисполкома, в которой сообщалось, что для исследования Командор на Камчатку прибудет тов. Якум с двумя сотрудниками, и ему предлагалось оказать всяческое содействие.
Дня через четыре "Адмирал Завойко" прибыл в Петропавловск и отшвартовался у угольной пристани. Спустя час т. Якум со своими сотрудниками был принят председателем Ревкома И. Лариным. Тов. Якум представлял из себя типичного коммивояжера. Курчавый брюнет, орлиный нос, правый глаз косил, держал себя самоуверенно.
На второй день после экстренного заседания Областного Ревкома, тов. Якум с сотрудниками на пароходе "Адмирал Завойко" ушел в море. Курс был взят на Командоры. Во Владивостоке в это время уже произошел переворот, и было образовано Приамурское Национальное правительство.
Командоры отстоят от Петропавловска в расстоянии восемнадцати часов плавания. Эти острова обладают морскими бобрами, котиками и голубыми песцами. Промысловое население состоит из 300 алеутов. Закон 1893 г., изданный по соглашению с канадским правительством, устанавливает тридцатимильную запретную зону около Командорских островов.
На эти острова и прибыл т. Якум. Он собрал здесь всех алеутов острова Беринга, а потом и Медного, и объявил, что отныне острова принадлежат алеутам, и они должны управляться на выборных началах. Была устроена манифестация. Алеуты табуном пошли на кладбище и на могиле умершего от спирта запели нестройными голосами вместо: "Вы жертвою пали…" - "Ми жиртвую пули в бурьбе руковой…"
На второй день т. Якум забрал пушнину и объявил алеутам, что они за пушнину получат все, что захотят, то есть от дегтя до бриллианта, и он, Якум, постарается поторопить груженые пароходы, якобы стоящие во Владивостоке и ждущие только распоряжения т. Якума о выходе.
Ждали алеуты якумовских кораблей до закрытия навигации, так и остались на зиму голодными и холодными.
Недели через две в Петропавловск на имя председателя областного Ревкома Ларина была получена шифрованная телеграмма следующего содержания: "Прибыли благополучно. Завойко отдал якорь Вампу, Шанхай. Якум".
Вторая радиотелеграмма гласила: "Пушнина реализована за 175 тысяч. Плавучий штаб ЧеКа учрежден порту Шанхай борту Завойко. Работа ведется среди китайских студентов, иностранных моряков, старшинок артелей. Разрабатываем ряд крупных забастовок. Почва дает хорошие плоды. Якум".
6 мая 1922 г. пишущий эти строки приказом особоуполномоченного Временного правительства в Охотско-Камчатском крае был командирован на Командорские острова для наблюдения за выполнением договора, заключенного Акционерным обществом "Нихон-Моохи" от 11 апреля 1922 г., купившим командорскую пушнину, упромышленную в зиму 1921-1922 гг.
Комиссия состояла из уполномоченного, пищущего эти строки, государственного контролера, двух представителей от фирмы "Нихон-Моохи", двух офицеров и десяти охранников.
8 мая пароход "Взрыватель" подошел при большой качке к острову Беринг. К борту парохода с берега подошли два вельбота с алеутами. После опроса старосты острова, комиссия отбыла на берег. На другой день были обследованы склады, в коих кроме тощих крыс и порченных консервов, ничего не оказалось. Срочно было приступлено к выгрузке товаров и всех продуктов, предназначавшихся для населения.
У алеутов коммунистическая зараза, оставленная т. Якум, слетела, как шкурка с котика и, несмотря на истощенность от голода, все были настроены празднично.
Спустя неделю рано утром ко мне резко постучал в дверь надсмотрщик за промыслами и таинственно сообщил: японцы с крейсера высадили десант. Наскоро одеваюсь, выхожу и вижу: на рейде действительно стоит японский крейсер "Ивами", который зимовал в Петропавловске. По отливу по направлению к селению двигался беспорядочной толпой десант. Беру направление на соединение с десантом, который остановился и сбился в кучу. Подхожу вплотную и своим глазам не верю - без головных уборов стоят алеуты, одетые в японскую морскую форму. Впоследствии было выяснено, что с крейсера было сброшено несколько тюков старого обмундирования, которое и было алеутами подобрано.
Собранная пушнина на Командорских островах на 100 тысяч золотом была сдана представителям фирмы "Нихон-Моохи". Согласно договора, фирма полностью снабдила население островов всеми продуктами и товарами необходимой потребности.
22 декабря 1922 г., когда мы с Камчатки прибыли в Шанхай, на рейде в Вампу мы обратили внимание на облупленный, грязный, обросший ракушками "Адмирал Завойко".
Тов. Якум израсходовал полученные за пушнину на насаждение коммунизма 175 тысяч золотых долларов и, втянув в это дело местных китайских компрадоров на несколько десятков тысяч, отправил "Адмирал Завойко" во Владивосток, а сам остался в Шанхае для продолжения намеченной цели - коммунизации Китая.
Наступала осень 1921 г. Жители Петропавловска стали поговаривать о перевороте, но кто и когда будет переворачивать, никто указать не мог, а перевернуться охота: уж больно долго советчики засиделись у власти и уж очень всех прижали. Шутка сказать, с декабря 1919 г. - срок порядочный.
В Петропавловске на почте и на телеграфе была введена строгая цензура, но для пассажиров японского парохода, прибывшего из Владивостока в Петропавловск, ее не существовало, и они таинственно передавали последние новости, из которых самой большой было - готовиться к перевороту.
Камчадалы не верили разговорам и просили подтвердить это фактами. Пассажиры удовлетворили это их любопытство и сообщили, что есаул Бочкарев, несмотря на рогатки, поставленные ему во Владивостоке, продолжает грузиться с отрядом на пароходы и что он, вероятно, очень скоро будет на Камчатке.
Местная власть заволновалась. Заработали радио и телеграф. Власти предупреждали из центра свои органы по уездам о надвигающейся опасности. Представитель от Охотска Щербаков находился в Петропавловске и поспешил послать радио следующего содержания: "Охотск Ревтройке. Белобандит Бочкарев с отрядом вышел из Владивостока. Вероятно, зайдет в Охотск. Примите самые строгие меры. 127. Уполохотска Щербаков".
На второй день Щербаков получил ответ на свою телеграмму: "Уполохотска Щербакову. Петропавловск. 127. Самые строгие меры приняты. Охотская ревтройка шлет привет из Охотской каталажки. Есаул Бочкарев".
Эта радиограмма буквально ошарашила Губисполком, и для него стало ясно, что Охотск пал и занят бочкаревцами. Стали готовиться к эвакуации Петропавловска и таскать в сопки провизию и оружие…
Была темная октябрьская ночь. У одного из чиновников собрались на семейное торжество сослуживцы разных ведомств. После выпитой бражки стали смелее обсуждать политические вопросы.
"Но вот, представьте себе, господа, - заявил доктор, - что камчатская власть покидает Петропавловск, уходит в сопки и т. д."…
В это время Бочкарев успел уже занять Охотск и, оставив там маленький отряд на месте, со штабом и отрядом высадился в Наяхане, а своего начальника штаба генерала Полякова с сотней казаков на посыльном судне "Свирь" отправил занять столицу Камчатки - Петропавловск.
"Свирь" не дошла до маяка на пушечный выстрел. Заметив на горизонте шлюпку, ей был дан сигнал подойти к борту. В шлюпке оказались два охотника-камчадала. Одному их них генерал вручил пакет, который должен был быть доставлен в Петропавловск представителям власти, но власть уже бежала в сопки, и пакет был передан председателю городской управы.
Вот с этим-то пакетом и влетел, как метеор, городской голова на семейное торжество, с возгласом: "Господа, сенсация! Мною получен приказ от какого-то начальника Северного экспедиционного отряда". Содержание приказа примерно таково: как начальник Северного экспедиционного отряда предлагаю завтра к восьми часам утра доставить на борт парохода "Свирь" все имеющееся на руках у жителей огнестрельное оружие, не оказывать вооруженного сопротивления чинам вверенного мне отряда и т. д. Заканчивался приказ следующими словами: "Разобью весь город - не оставлю камня на камне. Начальник штаба СЭО Генерального штаба генерал-майор Поляков".
Доктор предложил всем присутствующим на торжестве отправиться в Народный дом на собрание. Забили в набат. Горожане стали собираться. Горожанам был зачитан приказ грозного генерала. Самым трудным делом был вопрос о сдаче оружия, так как в городе было уже безвластие. Горожанами был организован немедленно Комитет общественной безопасности и избрана мирная делегация, на обязанности которой и легло собрать оружие и доставить таковое на "Свирь".
Всю ночь бегали по домам и уговаривали сдавать оружие. Некоторые интересовались пушками генерала: "Однако, паря, большие, если камень на камне не оставит".
И вот наступило зловещее утро. Такого утра камчадалы не знали со времени наступления англо-французской эскадры в 1854 г. К семи часам утра оружие было собрано. Члены Комитета обратились к домовладельцу Захарову с просьбой предоставить его катер для перевозки собранного оружия на "Свирь".
Городской голова заявил ему: "Ну, Захаров, катер у тебя хороший, хочешь подряд сломать?" "Дак, пошто не так, от хорошего заработка не отказываемся". "Ну, тогда подавай катер к пристани". Когда из казенного склада принесли и положили на катер первую партию оружия, Захаров, побледнев, дрожащим голосом заявил: "Нешто православных можно на убоину посылать"…
Городской голова торопил: "Господа, живее, уж полчаса восьмого". "Все готово, ну, с Богом!"
Члены комиссии прыгнули в катер, и он отвалил. Захаров сел за руль. На мачте взвился белый флаг мирной делегации. Обогнули мыс Никольской сопки. На горизонте Авачинской бухты стоял грозный двухтрубный "Свирь". С пушек чехлы были сняты и наведены на катер мирной делегации. С Захаровым случился грех - у него от перепуга оказался сильный приступ медвежьей болезни…
Подошли к "Свири". Наскоро выгрузив оружие, Захарова отправили домой. Члены мирной делегации были приняты генералом в кают-компании.
Десант высаживался не сразу. Сперва генерал высадился на берег с начальником личной охраны, отрядным священником и с несколькими казаками. Только после полной инспекции всего города генерал отдал приказ выгружаться. Генерал оказался человеком добрым и общительным.
Как-то после оккупации города местный уездный врач спросил генерала: "Никита Андреевич, скажите, пожалуйста, с каким вооружением и боевыми припасами Вы пришли занимать столицу Камчатки?"
"Извольте слушать. "Свирь" при выходе из Владивостока имела две маленьких пушки (макленки) и ничтожное количество к ним снарядов. В Охотске пришлось обстрелять берег, чтобы дать возможность высадиться десанту. Петропавловск я шел занимать без денег, без продовольствия, без обмундирования, без оружия и снарядов. На весь отряд я имел десять берданок с ограниченным количеством патрон. Вот и все вооружение моего отряда".
"Местные партизаны гораздо сильнее Вашего отряда, они имеют автоматы, неограниченное количество патрон и бомбы. Выходит, что Бочкарев говорил Вам неправду?"
Генерал посмотрел на доктора и ответил словами Л. Андреева: "О, какое безумие быть человеком и искать правды".
Уста генерала молвили истину.
Вскоре прибыл в Петропавловск пароход "Взрыватель", на котором оказался особоуполномоченный по Камчатской области Х. П. Бирич и штат областной администрации (Бирич прибыл на "Кишиневе". - Ред.).
Так был освобожден Петропавловск небольшим отрядом Оренбургского казачьего войска, с честью пронесшим борьбу за Национальную Россию с Урала до крайних пределов нашей Родины - Камчатки.
Приезд членов Особого совещания при правительстве. Вскоре после занятия Петропавловска между военными и гражданскими властями возникли разногласия, принявшие затяжной и весьма прискорбный характер. Создавшееся в Петропавловске тревожное положение вынудило Приамурское правительство в декабре 1921 г. отправить на Камчатку пароход "Охотск" (это был первый зимний рейс на север) с членами Особого совещания при правительстве А. А. Пуриным и И. Д. Добровольским.
После месячного плавания вокруг Японии с заходом в разные ее порты, "Охотск" 21 января 1922 г., обледенелый до верхушек мачт, прибыл в Петропавловск, доставив сюда казенные грузы и различные товары для фирмы "Фукуда-Гуми", открывшей в Петропавловске отделение.
Прибывшими было доставлено на Камчатку от Временного Приамурского правительства обращение к населению Охотско-Камчатского края, в котором население призывалось принять участие в общем великом и святом деле возрождения нашей Родины.
"Те, кто с оружием в руках, волей или неволей, боролся против русской национальной власти Приамурского правительства, пусть оставят оружие и возвращаются к своим домам, где живут их семьи, где так надобен их труд. Те, кто служил, так или иначе, павшей власти, если в них бьется русское сердце и сохранилась любовь к Родине - России, - пусть идут работать вместе с нами…", - говорилось в этом обращении. Оно было разослано по деревням и селениям и тепло встречено населением.
Прибывшими было созвано под председательством особоуполномоченного Х. П. Бирича совещание начальников учреждений, ведомств и представителей города, на каковом было достигнуто примирение, и была установлена известная градация подчинения воинских групп начальнику гарнизона Петропавловска Генерального штаба генерал-майору Н. А. Полякову. Было также установлено, чтобы впредь все распоряжения, касающиеся вооруженных военно-морских сил, отдавались гарнизону не особоуполномоченным, а через начальника гарнизона.
Прибывшие вошли в связь с начальником Северного экспедиционного отряда полковником В. И. Бочкаревым и обещали ему оказать помощь в переброске из Петропавловска в Наяхан находящейся здесь части отряда во главе с генералом Поляковым. Из разных мест Камчатки приезжали представители населения, чтобы повидаться со старыми приятелями, прибывшими из Владивостока. Все говорило за то, что порядок в крае наладится, ибо население не сочувствовало большевикам.
Партизанский отряд, прекрасно снабженный и вооруженный, не был своевременно ликвидирован. Агенты красных разъезжали по рыбалкам и селениям и вербовали анархически настроенных русских. Им стало известно о неладах в Петропавловске, и это привело к активным выступлениям красных.
Прибывший в Петропавловск вместе с гг. Пуриным и Добровольским полковник кирасирского полка Лукомский генералом Поляковым был отправлен в селение Завойко, отстоящее от Петропавловска в тридцати верстах. По пути туда полковник Лукомский был перехвачен красными и около проезжей дороги умучен. Приезжавшие крестьяне рассказывали, что он был привязан к дереву и поливался водой, пока не замерз. Труп оставался в таком обледенелом виде до весны. Вслед за этим на окраине города были убиты три казака, поехавшие за сеном, а затем Петропавловск был обложен красными, с которыми проходили частые стычки. Отряд красных партизан быстро возрастал и достиг пятисот человек. В его составе было много лиц, принимавших в прошлом участие в отряде Тряпицына в Николаевске-на-Амуре. В Петропавловске создалось чрезвычайно тяжелое положение. Сообщение с Владивостоком было прервано. Транспорт "Охотск" замерз в Авачинской бухте, и только в конце апреля, благодаря тому, что командир японского транспорта "Канто" и начальник японских десантных войск капитан 1-го ранга г. Сицида предоставил "Охотску" уголь, он мог выйти в Японию и дальше во Владивосток, куда и отбыли гг. Пурин и Добровольский, и где ими был сделан доклад правительству о положении дел на Севере.
Вскоре после этого из Владивостока на Камчатку был отправлен капитан 1-го ранга г. Ильин с отрядом моряков на канонерской лодке "Магнит". По прибытии в Петропавловск капитан 1-го ранга Ильин вступил в управление областью и вооруженными силами вместо особоуполномоченного Х. П. Бирича. Генерал Н. А. Поляков с частью своего отряда выехал в Наяхан и присоединился к полковнику Бочкареву.
Во Владивостоке тем временем произошел новый переворот, приведший к власти генерала Дитерихса.
В числе мероприятий в отношении русского Северо-Востока было: 1) Предоставление Якутии прав автономного самоуправления и отправка в Аян для действий в Охотско-Якутском крае экспедиции генерала Пепеляева и его начальника штаба генерала Вишневского и 2) Назначение начальником Камчатской области генерал-майора П. М. Иванова-Мумжиева и его помощником по гражданской части знающего Камчатку и популярного там А. А. Пурина. Еще до прихода новой администрации в Петропавловск ходили слухи, что Владивосток пал, и что Петропавловск будет эвакуирован.
Новая администрация и эвакуация. 25 октября в Петропавловск прибыла новая администрация области, отряд пластунской сотни под командой полковника Лаврова, епископ Даниил, офицерский состав и лица гражданских ведомств. В тот же день был отдан приказ о вступлении генерал-майора Иванова-Мумжиева в управление краем и о назначении капитана 1-го ранга Ильина начальником всех войск и частей флота, оперирующих в водах Камчатской области.
Когда сведения о крушении Приморской государственности подтвердились, был собран военный совет, который и постановил эвакуировать Петропавловск 2-го ноября. Против таковой эвакуации было население и большинство военных и гражданских начальников. Зная хорошо край и его возможности, А. А. Пурин был сторонником создания из северо-восточных областей буфера, который при наличии неисчерпаемых естественных богатств мог бы не только защитить себя, но и дать возможность сотням тысяч русских людей жить и работать у себя на родине. Еще задолго до отъезда на Камчатку начальник тылового района адмирал Старк неоднократно вызывал к себе А. А. Пурина и вел с ним разговоры о возможности создания на территориях Камчатской и Якутской областей автономной государственности. Перед отъездом из Владивостока новой администрации адмиралом Старком было указано, что Владивосток продержится недолго, и что он решил эвакуировать корабли и военные силы на Камчатку и предложил подготовить Петропавловск и его окрестности для размещения тридцати тысяч человек. Все это казалось весьма естественным, так как в Охотском, Гижигинском и Якутском краях находились значительные антисоветские вооруженные силы и сочувствующее им население.
План создания краевого Северо-Восточного правительства был сочувственно встречен и поддержан представителями соседних стран. Огромный Камчатский край мог бы вместить миллионы людей, которые пожелали бы заняться мирным трудом. Кроме необходимых продуктов - муки, чая, сахара, масла - все остальное для жизни можно иметь на месте, а что недостает - получить из Японии, Канады и Америки. Уголь, золото, рыба, пушнина, китовый промысел, огородничество давали возможность работать всем, кто только пожелает.
Полезные и целесообразные советы знатоков края во внимание приняты не были, и 2-го ноября Петропавловск был оставлен, а находившиеся в Гижиге, Охотске и Аяне военные силы предоставлены сами себе без кораблей и без связи. Они были обречены на гибель, которой, по общему мнению, можно было бы избежать, если бы Петропавловск не был эвакуирован, и туда, вместо Гензана, был бы направлен флот и вооруженные силы Дальнего Востока.
Нам вспоминаются слова генерала Полякова, сказанные им накануне отъезда в Гижигу к полковнику Бочкареву: "Пускай я не вернусь. Я твердо верю, что победа будет за нами. Пусть только возможные неудачи не останавливают других бойцов. Я прошу лишь об одном: если мы погибнем - продолжайте и закончите наше дело…"
Никита Андреевич Поляков, В. И. Бочкарев и все чины отряда погибли в Гижиге в начале 1923 г. Х. П. Бирич был расстрелян во Владивостоке. Скоро сдался в плен и отряд генерала А. Н. Пепеляева, и на Северо-Востоке воцарилась советская власть.
Северо-Восток России оказался местом последней схватки между белыми и красными, и разыгравшиеся здесь эпизоды полны глубокого трагизма.
                            На положении эмигрантов.
В середине ноября 1922 г. мы стояли в Хакодате, выжидая решения нашей дальнейшей участи. "Магнит" с капитаном 1-го ранга Ильиным ушел в Гензан на соединение с эскадрой адмирала Старка. А. А. Пурин отбыл в Токио для выяснения нашей судьбы и изыскания средств на нашу дальнейшую переброску в Шанхай, если нельзя будет расселить нас в Японии. Сообщения с берегом не было, и более трехсот человек проживало в железной коробке, называемой пароходом "Сишан", в трюмах, скудно питаясь из общего котла. Периодически японцы привозили нам кое-какие деликатесы, детям молоко и изредка под свою ответственность свозили нас на берег, угощали в ресторанах, возили на горячие ключи в Юнакава и опять доставляли на пароход. Отношение со стороны японцев ко всем нам было сердечное, но, понятно, никто не мог переступать закона и выпустить нас на берег.
Из Мурорана прибыли новых 60-70 эмигрантов, выбравшихся из Охотска, и присоединились к нам. Тем, кто пожелал выехать во Владивосток, не препятствовали. Их снабжали документами и деньгами по 50-60 иен на человека и с миром отпускали в советский рай.
В трюмах царила зеленая скука. На нарах два сидевших сотника за рюмкой рисовой водки, вспомнили, что они не представлены друг другу. Один из них сказал:
- Разрешите представиться: по флоту матрос 1-й статьи, по-казачьему - сотник Любченко.
- Очень приятно. По казачьему сотник, а ежели считать по якутскому тракту - командующий северной армией Бороденко.
- Скажите, пожалуйста, - спросил Любченко, - на каком участке находилась ваша армия?
- Вы что, сотник, с луны упали? Про армию якутского тракта знавали за пределами Камчатки.
- Холодно было командовать армией?
- Да нет, также как в Сибири. Знаете, сотник, несмотря на морозы, я проделал зимние маневры. Было у меня четыре адъютанта: по строевой, оперативной, хозяйственной части и адъютант-переводчик. Только я, командующий, был один русский, а остальная команда состояла из инородцев. Был отдан мною приказ: разделить армию на белых и красных поровну. Ввиду того, что армия находилась в стадии формирования, в день маневров в ней числилось 150 человек. Одна половина, белых, спряталась за сопку, а вторая половина, красных, в котловину. Был дан сигнал с наблюдательного поста наступать. Стали постреливать. Смотрю, что-то стали отставать цепи, как у красных, так и белых. Был послан адъютант подтолкнуть лежащих, который, возвратясь, доложил, что все лежачие оказались убитыми…
С большим трудом удалось прекратить огонь… Красные заявили, что белые первые стали залповать боевыми патронами, но мы тоже залпанули по белым. Результат - 25 убитых, никого раненого. Спрашиваю адъютанта-переводчика: "Почему ни одного раненого?" "Мы, северяне, привыкли охотиться на зверя, чтобы шкуру не портить, бьем в голову"…
Разговор их был прерван тревожными гудками парохода "Сишан". Все обитатели трюма выбежали на палубу, где выяснилось, что кочегары парохода не желают продолжать дальнейший рейс и старались с корабля спустить на воду шлюпки… Полковник Баженов хотел этому воспрепятствовать, но был остановлен генералом Ивановым-Мумжиевым и между ними произошла крупная перебранка.
Команда парохода "Сишан" состояла из большевиков и им сочувствующих и была японской полицией возвращена с берега на корабль.
На второй день агент Добровольного флота Данич и консул Лебедев доказали японским властям, что пароход "Сишан" тридцатипятилетней давности и без капитального ремонта выйти в море не может
На выхлопотанные А. А. Пуриным и переведенные из Токио деньги был зафрахтован пароход "Кинки-мару", куда и перегрузились все эвакуирующиеся. Через несколько дней пароход направился в Шанхай, куда прибыл 22 декабря 1922 г. после двадцати дней плавания.
Все выехавшие с Севера после долгих мытарств высадились в Шанхае и начали нести тяжкий крест русского эмигранта. С тех пор прошло восемнадцать лет. Многие сложили свои головы в Шаньдунской армии, но оставшиеся в живых полны воспоминаниями о Севере, его чарующих красотах и ждут того счастливого часа, когда судьба вернет их на Родину.
Приведенный выше и последующий материал позаимствован нами из юбилейного сборника "Камчатка 1740-1940", выпущенного в Шанхае в честь двухсотлетнего юбилея города Петропавловска-Камчатского, отмечавшегося в 1940 г. камчатской колонией местных эмигрантов. Копию сборника в распоряжение камчатских исследователей любезно предоставил владивостокский историк А. А. Хисамутдинов.