Угу. Вино, пробка и животные. Первый и третий пункт в до-паровую эпоху были весьма ликвидны в деле снабжения трасн-океанских экспедиций. В паровую эпоху и, в особенности, с появлением на борту пароходов холодильноков для провизии фактический спрос на персонально-португальское кратно упал. Вот Вам и хозяйственный кризис в стране.

А всё прочее перечисленное - рис, лён, люпин и далее по списку - это сплошь продукт "для внутреннего пользования" - наследие полу-натурального хозяйства в среде арендаторов, гнездящихся на остатках былых латифундий.

а чего тут сложного?
у нас 2 флот на планете, 4 я экономика и ни одной проигранной войны.
и вообще что тут теряет Великобритания?
базы остались, союз остался, торговля вот тут мы их подвинули, но в рамках великобритании это статпогрешность.
я даже думаю что после беседы Елены с принцем Уэльским и допроса одного из лидеров бунта в присутствии Вильгельма англичане снимут все претензии.
я изучаю источники по революции. скажем так тут есть английский след, но не государственный, а скажем так личный части промышленников, причем среднего звена.
Послы великобритании в таких странах обычно покупали должности и были очень тесно связаны с английскими инвесторами в странах местоприбывания. А когда к бабалу примешивается идеология то п...ц стране.
Слабой Португальской монархии хватило. но попытка "нейтрализовать" императрицу дает нам вообще все права.
в договоре между Великобританией , Россией и Португалией четко прописываются союзные обязательства Португалии и обязательства России и Великобритании по ее защите.
Для великобритании де-юре ничего не изменилось и на первй взгляд и де -факто... влюом случае это проблема для Англии не первоочередная а вот Германия та да. проблема.
Потом императрица России и королева Португалии сестры родные. тут личное Елены. Георгий наверное никогда бы не полез по причине ненужности, но остановить Елену и отступить после всего случившегося мы не можем. и тут вообще пофиг кто чего. ситуация так сложилась как она сложилась. и то чтомы не пытаемся оторваить португалию от Великобритании а просто делим влияние это признак некоей умеренности.
Поэтому английские инвесторы на юге и дружественные им части центра зачищаются с конфискацией. и запускаем реформы. там блин даже Земельного Кадастра нет.
в японии есть, в России делается а тут нет.
вообще НАМ это ненужно в принципе . Португалия России не нужна в 1910. и вообще не нужна. так склалось.
поэтому мы будем тащить Португалию. я выше написал результат . вытащим мы ее.
хотя общество в России не очень поймет за ким чертом.

Отредактированно wizard (25.08.2016 16:18:11)

ну да вариантов все равно нет.
Англия потеряла чувство что она контролирует ситуацию

wizard написал:

#1086239
Англия потеряла чувство что она контролирует ситуацию

Вот это и важно.

В 1911 году кайзер и адмирал Тирпиц убедили канцлера Бетман-Гольвега провозгласить своей целью достижение соотношения германского флота к британскому 2:3. «Примут они это соотношение или нет — неважно», — писал Вильгельм II. В британском обществе еще теплилась надежда, что с немцами можно договориться.

Морская программа дойчев 1912 г,окончательно показала  бритам, что контроль они потеряли.

Поэтому РИФ(2-й флот в мире) в портах Португалии и бывших её колониях,и есть потеря контроля над безопасностью своих морских перевозок. Хоть Россия и союзник.

wizard написал:

#1086373
Здесь кайзер и Тирпиц провозгласили равенство флотов.

Тем более бритам  хлопотно. Ведь понятно ,что Россия пришла в Португалию не  на пятилетку.

Хотя конечно,иметь  Португалию в по сути в протекторатах неплохо для России.

Отредактированно варяг (26.08.2016 13:59:53)

Вообще-то, однозначную антигерманскую направленность британская политика получила после 1905. А в 1860х Северогерманский союз рассматривался Британией чуть ли не как протекторат. В том же (если правильно помню) 1873 Британия и Германия совместно разоружали флот испанских революционеров, т.е. действовали практически как союзники.

В 1905 у нас они поняли что Франция и Россия ослаблены неудачной руско-японской войной и нуждаются в них.
здесь они в 1905 году поняли что Франция, Россия и США обойдутся без них.
Хотя СШа не в Антанте , Но у них союзный договор с Россией и с Францией.
С Россией по Тихому , а с Францией по Атлантике.
Не можешь помешать возглавь.
возглавь не получился. досадно.
ПОэтому мы либо вместе с ней гарантируем территориальную целостность Португальской империи ( за минусом Тимора (к Р), ДИу и Дамана(к В)) либо пилим но вместе с Германией и Францией.
Без них Россия откажется. и это самое главное. и это для Англии самое огорчительное.

Поэтому воппос разделим ли мы Португальскую империю или нет решится в середине октября 1910г когда в Лиссабон прибудут Вильгельм и Принц уэльский Георг с эскадрами и вместе с Еленой и эскадрой БФ решат чо дальше. Однозначно тимор наш. Диу и даман к Великобритании. если тройка решит пилить бум пилить. если тройка решит нет, то нет.
Но согласно португальским источникам республика в 1912 зондировала возможность продажи Анголы и Мозамбика Великобритании. сумма отката ошеломила даже бриттов...
Король естественно откажет в разделе. Но аренда Россией Наветренных островов и покупка Сан-Томе практически неизбежна. Деньги Португалии нужны прямо сейчас. Поэтому Россия предложит всем скинуться на восстановление исходя из принципов монархической солидарности. Все откажутся. Ну тогда  50млн  Португалия получит. и видимо тогда из личных средств династии. с Анголой будет любопытнее.

Отредактированно wizard (26.08.2016 16:52:01)

королева Португалии Мария IV, герцогиня Визеу с 1912 ( с рождения), жена 2 сына Георгия Александра с 1930, королева Португалии с 1945
Инфанта Дона Мария Аделаида Португальская — инфанта португальская, младшая дочь герцога Брагансского Мигеля и принцессы Марии Терезы Левештейн-Вертхайм-Розенбергской,
https://upload.wikimedia.org/wikipedia/ … rtugal.jpg
заберем мы анголу с 1912 как СП с короной Португалии.

Отредактированно wizard (26.08.2016 17:05:48)

а вопрос о Восточных малых зондских островах мы поднимем перед Голландией . Они их купили за 80 000 флоринов. мы им вернем 80 000
добавим еще 80 000 и заберем и Западные Зондские острова с Бали.
получится https://upload.wikimedia.org/wikipedia/ … nggara.png

Отредактированно wizard (26.08.2016 17:22:55)

wizard написал:

#1086465
получится

Прилично получиться.

wizard написал:

#1086463
не будет мы туда японцев переселим

Не нужны там в  большом кол-ве японцы. Лучше филиппинцев,малайцев,вьетнамцев они тоже работящие,но паназиатизмом не страдают. И конечно руссаков.

wizard написал:

#1086479
у нас японцы уже ничем не страдают

Это после АИ РЯВ и пока свои  бабы рулят. А потом ? Тогда  порциями,--японцы,вьетнамцы,филиппинцы и руссаки.

«Демократия так популярна сегодня!» - строки из «Песни о демократии» 1919 года.
30 июля 1912 года умер император Мэйдзи, и Япония, двигаясь вслепую и едва ли понимая, куда она идет, вступила в новую эпоху.
Эпоха Тайсё (1912-1923 гг.), зажатая между смелой модернизацией периода Мэйдзи (1867-1912 гг.) и восстановлением первых лет эпохи Сёва (1926-1939 гг.), заслуживает большего внимания, чем ей отводится.
Тайсё - джазовый век Японии. Если сводить его к одной фразе, то чаще всего можно услышать - «эро-гуро-нансэнсу», что значит эротизм, гротескность, сумасбродство.
Все три элемента наполняли воздух эпохи. Но было ли время правления Тайсё исключительно периодом легкомыслия? Приведем самые очевидные доказательства обратного: Великая  война и японские солдаты на полях лотарингии, «Рисовые бунты» 1918 года, «демократия Тайсё», основание в 1912 году Социалистической партии Японии, Великое землетрясение Канто 1923 года, .
Турбулентность эры Тайсё была такой силы и значимости, что затмила ее мимолетность. Это была революция, но  революция, окончившаяся кровавой гражданской войной. Однако, в тот короткий промежуток царил безудержный энтузиазм – энтузиазм особого рода. Частично эта атмосфера передана в реакции писателя Дзюнъитиро Танидзаки (1886-1965 гг.) на землетрясение, уничтожившее большую часть его родного Токио и убившего вместе с сыном императора  еще около 100 000 человек: «Почти одновременно я почувствовал прилив счастья, которое я не мог удержать. “Токио почувствует себя лучше!” - сказал я себе».
Ребенку, появившемуся на свет на заре эпохи Тайсё, предстояло воспитываться бабушками и дедушками, мировоззрение которых сформировалось в период Эдо (1603-1867 гг.), и которые были живыми символами того, через какие поразительные перемены прошла Японии на памяти современников. Япония эпохи Эдо, закрытая для внешнего мира и дрейфовавшая в оторванном времени самураев и Конфуция, казалась такой же архаичной подданным императора Тайсё, какой она представляется нам. К 1912 году прошло лишь 58 лет с того времени, когда США открыли Японию словно ржавую банку сардин. Между Эдо и Тайсё стояла строгая, патриархальная эпоха Мэйдзи (1868-1912 гг.) - безусловно, один из самых активных режимов в мировой истории. Британец Ричард Сторри (в «Истории современной Японии», 1960 г.) перечисляет наиболее видные нововведения - многие другие, институциональные и психологические, были просто чуть менее заметны - первых двух десятилетий эпохи Мейдзи: «банки, железные дороги, порты, маяки, верфи, телеграф, типографии и газеты, почтовые отделения, сигары и сигареты – полный набор западной материальной цивилизации, фактически репродуцировался, отразился своего рода эхом в Японии».
Такой была эпоха Мейдзи. Император, посмертно названный в честь эпохи (при жизни он носил имя Муцухито), был серьезной, величественной фигурой. Он  обладал реальной властью,  император Мэйдзи являлся достойным символом проводимых  обновлений.
Его сын и наследник, император Ёсихито (Тайсё после смерти), ознаменовал собой переключение скорости или, скорее, потерю скорости. Приступ церебрального менингита в детском возрасте оставил его с пожизненным повреждением мозга. Короткие ремиссии чередовались с периодами, когда никто не знал, что он будет делать в следующую минуту. Одна из характерных историй об императоре Ёсихито рассказывает, как на заседаниях Парламента он сворачивал в трубку документы и смотрел в нее как в телескоп. Он был непрезентабельной личностью и практически исчез из поля зрения общества, оставшись скелетом в шкафу нации. Если «веку джаза» необходимо было цвести под благословением императора, таким императором, пожалуй, должен был быть человек, похожий на императора Тайсё.
Эро-гуро-нансэнсу - с чего начать?
Эпоха Тайсё преобразила японский характер. Она изобиловала новыми образами. Встречайте: мобо и его сестра (или любовница) мога - современный парень и современная девушка, соответственно. Мобо - в расклешенных брюках, свободно висящем галстуке, цветной рубашке и очках с круглой «ройдо» оправой (по имени звезды американского немого кино Гарольда Ллойда), мога – поменявшая свое "бесформенное, неуместное кимоно" (описание Танидзаки) на «западную одежду», «подчеркивающую каждый изгиб тела, одаривающую внешность бриллиантовым блеском и живыми плавными линиями». Волосы у мобо были длинные, у мога - короткие, иногда по-мальчишески короткие, сексуальность получила огласку и перестала блокироваться старыми, упрощенными категориями, такими как «мужчина» и «женщина».
Где развлекались мобо и мога? Как правило, в новых кафе в европейском стиле, открывавшихся повсеместно; особенно много их появилось в районе Гинзы – мини-европе Токио. Первое кафе открылось в 1911 г. (близлежащие кофейни, функционирующие на протяжении столетия, были совсем иного типа), и к 1919 году по всей стране их число выросло до 37 000. В кафе устремились мобо и мога и их различные подвиды.
Повсюду велись ожесточенные дискуссии. Если следовать нашим стандартам, поколение Тайсё не было образованным - в 1920 году менее половины населения перешагнуло из обязательной шестилетней школы в старшие классы средней школы, не говоря уже об университетах, доступных лишь одному проценту мужского населения и ничтожной горстке женского. Но Токио, будучи одним из крупнейших мегаполисов того времени с населением более 2 млн., по численности студентов занимал одно из лидирующих мест в мире. Ликвидация безграмотности была поставлена широко, если не сказать, прогрессировала; стремительно росли тиражи газет, журналов и книг. Манифест коммунистиеской партии был переведен в 1904 году, «парни-маркисты» и «девушки-марксистки» корпели над ним, разжигая в кафе ожесточенные споры вокруг тонкостей работы Маркса.
Не только Маркс, но и «декансё» - Декарт, Кант и Шопенгауэр - были модными философскими наставниками в те дни, и урок, извлеченный из их работ, состоял в том, что мир нужно принимать не просто как данность, но обновлять в соответствии с принципами разумности и справедливости. Обновление подразумевало активные действия и финансовые ассигнования в той или иной степени.
Большинству молодых японцев было достаточно чтения, дебатов и погружения в атмосферу интеллектуальности. Другие же - социалисты, анархо-синдикалисты, радикальные феминистки – выражали готовность действовать и проливать кровь, если потребуется. Окружавшее их общество промышленного капитализма с его машинами, заводами, тяжелыми условиями труда, резким контрастом между нищетой и богатством плутократии, было в их глазах безнадежно коррумпированным, испорченным, порочным. Они питали одну надежду на спасение: полное его уничтожение. Они страстно верили, что из пепла этого общества родится новое, полноценное, более человечное, более сострадательное. Детали были туманны. Детали могли подождать.
Мало кто из них был готов к неумолимой, беспощадной борьбе (и даже те, кто был довольно решительно настроен, не пребывал в серьезном настроении постоянно - «свободная любовь» играла не последнюю роль в революционном идеале).
Прежде всего, появились частные предприниматели - не только в сфере тяжелой промышленности, но и в сфере товаров народного потребления. Самым крупным из них стал молодой инженер-электрик Коносукэ Мацусита (1894-1989 гг.). В начале 1920-х годов в качестве велосипедной фары все еще использовался располагавшийся на руле стеклянный ящик со свечой - представьте, что происходило даже при умеренном ветре! Вокруг электрической лампочки для велосипеда, изобретенной Мацуситой, выросла компания Matsushita Electric – сейчас это компания Panasonic, являющаяся одним из ведущих мировых производителей потребительских электротоваров.
В тот период значительно возросло число служащих с часовой нормой работы «с 9 до 5», также как и число новоиспеченных «работающих девушек», упивавшихся своей финансовой независимостью. Клерк в универмаге, продавец билетов на железнодорожном вокзале, учитель, телефонный оператор, машинистка, лифтер, медсестра, писатель, журналист, косметолог - женщина эпохи Таисё могла примерить любую из этих ролей.
Косметолог? Первый салон красоты и парикмахерская в западном стиле открылись в марте 1923 года, за шесть месяцев до Великого землетрясения Канто, ставшего, по мнению многих консерваторов, карой небес, разгневанных на все это легкомысленное обращение с национальными традициями. Ямано Тиэко, 27 лет, вернувшись с обучения в Нью-Йорке, открыла небольшой зал на четвертом этаже здания Мару - крупнейшего строения Азии того времени, располагавшегося через дорогу от Станции Токио. Она наняла 20 помощников, одев их в западную одежду и причесав на западный манер. Устоявшиеся в Японии представления о женской красоте, отраженные в томных позах красавиц на укиё-э 18-го и 19-го веков, были если не уничтожены, то, определенно, были вынуждены уйти в оборону. Даже землетрясение не вернуло им прежние позиции.
Или Taйсё-женщины могли - многое именно так и поступили - стать дзёкю (официанткой), подавая кофе, виски, вино , «хотто сандоити» (горячие бутерброды) и оказывая или отказывая, по собственному желанию, в сексуальных услугах. Дзёкю эпохи Тайсё были настолько многочисленны (к 1916 году - примерно 112 000 человек), настолько ярки, обаятельны, и, прежде всего, «современны», что если удалить их со сцены, эпоха заметно потускнеет. Клиенты-мужчины искали их внимания. Но в отличие от всех куртизанок (исключение составляли только самые высокооплачиваемые) из традиционных увеселительных кварталов, где оказание услуг лицензировалось, дзёкю были сами себе хозяйками, могли принять плату или отказаться от нее. Одну дзёкю помнят за дерзкий ответ на страстные ухаживания мобо. «Это Я здесь соблазняю», - отрезала она.
Великая война «поставили Европу на колени и возвеличила Японию» Тотальная мобилизация европейской и американской промышленности создала вакуум, который смогла заполнить японская тяжелая промышленность, еще в начале войны пребывавшая в зачаточном состоянии. Вызванное войной оживление в экономике 1918-22гг привело к культурному и социальному брожению. Появилась возможность сколотить состояние, и те, кто поспешил воспользоваться этой возможностью, разбогатели, практически, независимо от социального происхождения.
Заполнившие офисы служащие составили новый средний класс. Но мужчины и женщины из чернорабочих остались на гудящих заводах, страдая от неизбежных долгих часов работы, низкой заработной платы и почти невыносимого уровня жизни. «На эти машины льются мои слезы», - слова одной из песен тех дней.
Рядом с менее эфемерным словесным торжеством эроса и новых свобод в эпоху Тайсё развивается пролетарская литература. «Я был на войне и уверяю вас, что восемь часов в шахте хуже, чем 24 часа под огнем противника», - говорит горнорабочий в рассказе Огавы Мимэя «The Handstand» («Стойка на руках»), опубликованном в 1920 году. «Какого черта», - продолжает шахтер – «мы каждый день рисковали там внизу нашими жизнями ради прибыли компании. Мы объединились с тем, чтобы предъявить минимальные требования к нашей безопасности - заметьте, не к заработной плате, а безопасности. Но среди нас был доносчик. Наш план раскрыли управляющим, и они положили конец всему».
Повествователь слушает рассказ шахтера, и ему приходит мысль: «Социалист! Подумал я про себя». Он насторожен, но антипатии не испытывает: «Вскоре я понял, что почти все рабочие, за бытом которых я наблюдал, страдали в большей или меньшей степени от чувства монотонности. Они постоянно обсуждали возможные пути избавления от жизненной рутины». Здесь мы видим, как это ни странно, появление современной темы: скука на фоне непрерывной работы».
Потом появляется Наоми - Мисс Наоми, как она просит себя называть. Она - мога-протагонист, секс-хищница романа Танидзаки «Любовь глупца» (1924 г.), по сей день олицетворяющая принятое, скорее, с одобрением движение, получившее известность как «наомиизм». Повествователь – 30-ти с небольшим служащий, в нем нет ничего особенного, кроме желания усыновить ребенка-жену, характер которой он мог бы смоделировать по своему собственному (но не извращенному) вкусу. Наоми, голодная 15-летняя ученица дзёкю, заинтересовывает его, и девушка без особого энтузиазма, хотя и без отвращения, принимает его предложение. Его цель – превратить ее в женщину, которая будет соответствовать западным стандартам изящества и стиля. У него есть деньги, и он легко тратит их. Какое-то время она довольствуется ролью игрушки, но потом открывает для себя бальные танцы. Танцы освобождают ее и уводят, к лучшему или к худшему, в дивный новый мир эмансипированных женщин, которых Япония вряд ли знала раньше.
В эпоху Тайсё революция витала в воздухе

«Демократия Тайсё» - завещание эпохи будущему, однако в то время она, должно быть, казалась чем-то побочным, возможно, несколько большим, чем интермедия. В 1918 году парламентаризм не был главным вопросом. Более актуальной проблемой для масс были не избирательные права, а требования о понижении цен и справедливом распределении национальных доходов.
Ведущие мыслители того времени были не парламентариями, а революционерами. Власти также не были сторонниками парламентского государства. Борьба за души японцев велась между революционерами и  режимом сегуна. Последний уступил власть  парламентариям, и тот в результате заставил нацию страдать от  временного уничтожения страны.
По какому пути развивалась  революция в 1923 -- апокалипсиса. «Мы должны свергнуть тирана», - говорил в 1919 году Бундзи Судзуки, основатель рабочей организации Юайкай. Под «тираном» он имел в виду не одного конкретного злодея, а ту ступень развития, на которой пребывала японская цивилизация.
Юайкай символизировал протестное движение своего времени – классовое сотрудничество. В 1914 году по стране насчитывалось 49 объединений рабочих. К 1919 году их было уже 187, и в них состояло, в общей сложности, 100 000 человек.
Вскоре Юайкай расколется на две группы – марксистов и анархо-синдикалистов, последние будут выступать за спонтанные, «незамедлительные действия», осуждая приверженность первых идеям ведения подконтрольной борьбы, борьбы под диктатурой авангардного отряда. «Анархо-синдикалисты строили планы о светском тысячелетии, они стремились к будущему, в котором рабочие объединялись бы в небольшие, автономно управляемые коммуны. Рабочие не нуждаются ни в партии, ни в идеологии».
Движение анархистов возглавлял харизматичный Сакаэ Осуги (1885-1923 гг). Его идеалом был «чистый-слейтизм» - начинание с нуля. Звериный капитализм, считал он, нанес цивилизации непоправимый ущерб, и, следовательно, уничтожение зла не может быть злом. Его последователями становились студенты и рабочие. Дуус и Шайнер приводят цитату одного из его учеников – выходца из среды заводских рабочих: «Мы потеряем наши семьи... мы откажемся от человеческих радостей, мы будем жить только революционным сопротивлением капитализму».
Эти идеи власть определяла всеобъемлющей фразой «опасные мысли», от которых цивилизация должна защитить себя любой ценой и любыми средствами. Историк Майкл Лоренс Льюис (в «Бунтовщиках и Гражданах», 1990 г.), цитирует переписку между Ямагатой Аритомо, ведущим консервативным политиком того времени, с журналистом-историком Сохо Токутоми. В феврале 1920 года Ямагата писал: «Я непрерывно опасаюсь, что нынешнее трудное положение в стране, вызванное высокими ценами ...приведет к перерождению опасных мыслей в хаос».
Сохо отвечает: «Рост цен и импорт анархизма разжигают друг друга и ведут к серьезной социальной революции…Вы не можете представить, насколько запутаны сегодня суждения и идеалы молодого поколения».
Но, судя по всему, Ямагата, действительно, слишком хорошо себе это представлял.
Эпоха Тайсё стала периодом великого пробуждения женщин. На протяжении всей японской истории женщины занимали подчиненное положение - куртизанки, проститутки, жены-прислуги, военные пешки. Не более того. К освобождению женщин призвала Райтё Хирацука (1886-1971 гг), основатель и главный редактор женского литературного журнала Seito («Синий чулок»).
«Изначально», - пишет она в первом выпуске журнала 1911 года, - «женщина была солнцем. Она была подлинным существом. Сейчас женщина - это луна. Ее существование зависит от других, и она сияет по приказу других. Она бледна, как бледна болезнь. Мы должны возродить наше скрытое солнце».
«У меня глубокая неприязнь к институту брака», - писала она – «Я даже не выношу слова “муж” и “жена”».
Эта волна оставила множество промоин. Одна из них - «наомиизм». Другой стал контроль над рождаемостью - в 1921 году баронесса Като Сидзуэ, подруга пионера американского течения по предупреждения беременности Маргарет Сэнгер, основала Японскую лигу контроля над рождаемостью, курирующую научно-исследовательский институт деторождения и издававшую журнал «Маленькая семья».
В 1922 году Лига пригласила Сэнгер с лекциями в Японию. Отказ правительства Японии предоставить ей визу вызвал серьезные протесты, так что власти были вынуждены отступить. В сфере публичной деятельности все больше и больше считались с мнением общества.
Третьим направлением было вызывающее, гордое лесбиянство, и факт популярности работ ведущей представительницы этого течения - писательницы Нобуко Ёсия (1896-1973 гг) - говорит о том, что переворот в представлениях о роли женщины назрел, какие бы взлеты и падения это течение впоследствии не переживало.

Героем или, по крайней мере, символом зарождающейся в Японии парламентской демократии является Такаси Хара (1856-1921 гг.). Он родился в семье самураев в сельской местности на северо-востоке страны - бастионе преданности сёгунату Токугавы, свергнутому в 1867 году. В молодости он отрекся от своего прошлого, приняв христианское крещение в 17 лет и двумя годами позже отказавшись от знатного происхождения. В 1900 году он вступил в созданную Ито партию Сэйюкай, победил на выборах в Парламент в родной префектуре Иватэ и позже добился высокого государственного чина. Он занимал посты министра внутренних дел и министра связи. К 1914 году Такаси встал во главе партии. Когда в 1918 году рисовые бунты  привели к отставке премьер-министра Масатакэ Тэраути, Хара был назначен его преемником.
Это назначение было событием исторического значения. Хара стал первым в японской истории премьер-министром, не принадлежавшим к высшим сословиям, – его называли «Великим простолюдином». Кроме того, он стал первым премьер-министром, назначенным из числа избираемых членов Сейма.
Критики отмечают, что он, тем не менее, не придерживался либеральных взглядов. Сторри пишет о нем: «Хара не был сторонником наделения японского населения широкими избирательными правами. Он выражал сожаление по поводу распространения радикальных идей и относился враждебно к рабочему движению». Голландский ученый Ян Бурума (в «Изобретая Японию», 2003 г.) характеризует его как «создателя масштабной сети «казенных пирогов»: железнодорожных линий, мостов, дорог и новых заводов». «Полюбовные» сделки и откаты щедро вознаграждали бюрократов за участие в партийной машине Хары. До определенного момента машина работала бесперебойно.