Доброе время!

paulk написал:

Оригинальное сообщение #211533
90% сайтов про ИВС родство с Пржевальским не рассматривают,а 10%отрицают

Это можно было даже и не проверять..
Приношу извинения, что невольно протроллил, просто увидел мельком по дуроскопу и сильно удивился глупости

С уважением, Поломошнов Егений

Отредактированно Евгений (31.03.2010 07:07:45)

Александр 2  - одну за другой он сменил нескольких любовниц. Среди них называют княжну Александру Долгорукую, Замятину, Лабунскую, Макарову, Макову и Ванду Кароцци. Так шта...

http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0% … 4.D1.80_II

ссылаются на российское родословное дерево

http://www.genealogia.ru/users/uiro/articles/art14.htm

АЛЕКСЕЕВЫ. Евгений Иванович Алексеев (*11.05.1842 +1909) - генерал-адмирал русского флота, генерал-адъютант (1901), наместник Дальнего Востока (1903-1904) - в СИЭ назван внебрачным сыном императора Александра II. На самом деле Е. И. Алексеев родился в Севастополе в семье капитан-лейтенанта Ивана Максимовича Алексеева, который в 1815 г. был выпущен из Морского корпуса из гардемаринов в мичмана (сообщено В. П. Хохловым). В отличие от Яковлевых и Сухово-Кобылиных, Алексеевы сами себя не причисляли к императорской родне. Это сделали другие. Налицо придворная сплетня, запущенная кем-то из числа позавидовавших карьере провинциала.

Отчего же - былоб любопытно услышать оценку действий Алексеева во время "Боксерского восстания".

Буйный написал:

Оригинальное сообщение #211808
былоб любопытно услышать оценку действий Алексеева во время "Боксерского восстания".

В целом -- положительно

NMD написал:

Оригинальное сообщение #211890
В целом -- положительно

сарычев написал:

Оригинальное сообщение #212660
Об Алексееве, равно как и об остальных военачальниках - восторженно

Зачем же тогда пытаться объяснить карьеру Алексеева каким-то семейными тайнами?

Мнение достаточно осведомленного современника. Из воспоминаний В.И. Гурко, сотрудника Плеве, при Столыпине товарищ министра ВД.

Однако непосредственным виновником Японской войны, в течение некоторого времени сознательно обострявшим наши отношения с Японией, был адмирал Алексеев. Вел он эту политику исключительно из личных честолюбивых видов, не без основания решив, что его значение и предоставленная ему власть, даже титул будут тем шире и значительнее, чем больше будет осложняться наше положение в управляемой им области. Вина Алексеева тем более тяжелая, что, допуская разрешение русско-японского спора силою оружия и зная, что решающее значение при этом будет иметь флот, он не приложил никаких усилий к соответственной подготовке его боеспособности и не привлек на Дальний Восток талантливых флотоводцев, сознательно окружая себя бездарностями.

Правда, в последние месяцы перед войной он переменил свой образ Действий и, по-видимому, стремился предотвратить вооруженное столкновение с Японией, но было уже поздно. Япония затратила столь большие средства на подготовку к войне и при этом настроила свое общественное мнение столь воинственно, что война превратилась для нее в необходимость.

http://www.historichka.ru/istoshniki/gurko/3.html «Черты и силуэты прошлого: Правительство и общественность в царствование Николая II»

Пересвет написал:

Оригинальное сообщение #213216
Не мнение, а прямо "срыв покровов" какой-то...

Там всем " по серьгам"
  Где же в конечном счете кроется причина войны с Японией и на ком лежит ответственность за ее возникновение?
Решительно все наше правительство было против нее, не желал ее, безусловно, и Николай II, и тем не менее она произошла, безусловно, по нашей вине.
Причина одна и единственная, а именно — твердое и неискоренимое убеждение правящих сфер, что силы наши и тем более наш престиж настолько велики во всем мире, а в особенности в Японии, что мы можем себе позволять любые нарушения даже жизненных интересов этой страны, без малейшего риска вызвать этим войну с нею: «Un drapeau et une sentinelle — le prestige de la Russie fera le reste»19 — вот что громко провозглашал министр иностранных дел, а думали едва ли не все власть имущие. Война, полагали русские правители, а вместе с ними и Николай II, всецело зависит, в отношении к сравнительно маленькой Японии, от нас и от нашего желания. В основе здесь была опять-таки переоценка наших сил и недооценка как степени значения для Японии Кореи, так в особенности органической и, в частности, военной мощи этой страны
Однако если никто из правительства войны не желал, то это отнюдь не значит, что входящие в его состав лица в ней невиновны, но степень их вины различная.

Распределяя эту вину между лицами, влиявшими на нашу дальневосточную политику, надо еще раз признать, что первым виновником был Витте. Именно он втравил Россию во всю дальневосточную авантюру. Не удостоверившись предварительно в том, насколько проведение нами железнодорожного пути через Маньчжурию, а в особенности учреждение в Южной Маньчжурии ряда промышленных предприятий приемлемо для Китая и даже для Японии, и не только не выяснив, в состоянии ли мы manu militari20 защищать эти предприятия, а, наоборот, систематически отказывая в средствах на усиление нашей военной мощи на Дальнем Востоке, он широкой рукой тратил там русские народные средства, ослабляя там органическую силу России и отвлекая внимание государя и правительства от укрепления нашего положения в Европе
Однако непосредственным виновником Японской войны, в течение некоторого времени сознательно обострявшим наши отношения с Японией, был адмирал Алексеев ...

Между этими двумя людьми — Витте, создавшим условия, которые нас привели к войне, и Алексеевым, своим высокомерием озлобившим японцев, — располагаются остальные причастные к делам Дальнего Востока лица, в большей или меньшей степени виновные в этой войне. Среди них ПеРвое место принадлежит Безобразову и его присным.
Но топик про Алексеева причем автор весьма беспристрастен, и Алексеев и Куропаткин не из его "конторы"

Неудивительно, что будущее представлялось при таких условиях столь же непредвидимым, сколь смутным. Об опасениях, господствовавших в этом отношении среди лиц правящего синклита, я лично имел случай судить по словам, сказанным мне в это самое 20 октября 1894 г. управлявшим Морским министерством Н.М. Чихачевым. Передавая ему письмо моего отца, привезенное мною из Варшавы, откуда я в этот самый день приехал, я, естественно, первым делом спросил его, какие вести из Ливадии. «Самые плохие, — ответил мне Чихачев, — надежды на выздоровление нет никакой, и, по всей вероятности, кончина государя уже последовала». «Передайте вашему отцу, — добавил Чихачев, — что будущее представляется нам здесь чрезвычайно смутным. Наследник — совершенный ребенок, не имеющий ни опыта, ни знаний, ни даже склонности к изучению широких государственных вопросов. Наклонности его продолжают быть определенно детскими, и во что они превратятся, сказать невозможно. Военная строевая служба — вот пока единственно, что его интересует. Руль государственного корабля [выпал] из твердых рук опытного кормчего, и ничьи другие руки в течение, по всей вероятности, продолжительного времени им не овладеют. Куда при таких условиях направит свой курс государственный корабль — Бог весть».
Действительно, для разумения нашей дальневосточной политики на рубеже XIX и XX вв. необходимо помнить, что Николай II до воцарения впервые прикоснулся к государственной деятельности именно на Дальнем
Востоке. Первое его личное выступление как представителя царской власти произошло на русских берегах Тихого океана, куда он прибыл после совершенного им морского путешествия по странам Востока. Но этого мало. Вернувшись в столицу, предварительно проехав через всю Сибирь, он был назначен председателем комитета по сооружению Сибирского железнодорожного пути, комитета, имевшего задачею не одно только это сооружение, но и общее развитие Сибири, в том числе и наших дальневосточных владений. Таким образом, покойный государь, еще в бытность наследником престола, подошел к управлению России со стороны Дальнего Востока и вопросов, связанных с укреплением там нашего владычества. Естественно, что после воцарения именно эти вопросы привлекали его особое внимание или, по крайней мере, были ему ближе знакомы и тем самым в особенности любы.
   До Николая II ни один русский император, хотя бы до своего воцарения, не посетил Сибири и Дальнего Востока, и потому покойный государь здесь чувствовал себя пионером. Его молодое воображение неизбежно должно было рисовать ему возможность навсегда связать свое имя с дальнейшим развитием русской государственности и расширением наших пределов на берегах Тихого океана. В этой мысли его горячо поддерживали и некоторые из его спутников по путешествию на Восток, с которыми он во время этого путешествия сблизился. Среди них особенно выдавался в этом отношении кн. Э.Э. Ухтомский. В составленном им пространном описании этого путешествия5, прошедшем до его опубликования через личную цензуру цесаревича, Ухтомский развивал ту мысль, что задачи России на Дальнем Востоке необычайны, открывают перед ней неограниченные возможности и требуют особливого внимания. Получив после воцарения Николая II издательство «С.-Петербургских ведомостей»6 — ежедневной газеты, составляющей собственность казны, Ухтомский принялся усиленно доказывать в этом органе печати, что Россия на Западе и вообще на Европейском материке достигла крайних пределов своего возможного владычества, которое при этом настолько прочно, что не требует Дальнейших забот об его вящем закреплении. Наоборот, на Дальнем Востоке исторические задачи России еще далеко не исчерпаны и туда именно должна быть направлена творческая энергия русского народа.
  Мысль эта нашла у молодого государя тем более благоприятную почву и живой отклик, что в неведомых ему сложнейших вопросах внутреннего Управления коренной Россией он был поневоле вынужден в первые годы Царствования следовать указаниям своих министров. Правда, он и здесь стремился проявить личную инициативу, но осуществить мысли, которые У него возникали, силою вещей, вследствие неопытности в государственном управлении, он не был в состоянии.
Здесь был твердо установленный, хотя, быть может, и рутинный тем тверже соблюдаемый порядок разрешения государственных вопрос ° и всякие экспромтные мысли и намерения даже самодержцу возможно бы осуществить лишь при исключительной силе воли и огромной настойчи вости. Попытки Николая II проявить себя лично в этом направлении были при таких условиях заранее обречены на неуспех.
  Под этим двойным давлением, а именно под яркими, воспринятыми в юношестве впечатлениями своего путешествия по азиатским владениям России и под гнетом чувства своего бессилия проявить личную инициативу в делах управления ядром государства, а также в европейском международном положении, Николай II должен был роковым образом направить свои взоры к Сибири и берегам Тихого океана и там искать применения своего творчества и возможности проявления личной инициативы.
  Такому направлению мыслей государя первоначально, несомненно, содействовали и некоторые министры, а среди них в особенности Витте. Они чувствовали, что в какой-нибудь области необходимо предоставить молодому государю возможность осуществлять возникающие у него лично мысли. Такою областью им, разумеется, представлялась та, которая имела в их глазах наименьшее значение, где они сами почти не проявляли какой-либо инициативы и где вообще всякие опыты были сопряжены, по их мнению, с наименьшим риском для нормального хода управления, а именно та же Сибирь и тот же Дальний Восток. Достигнуть же этого было тем легче, что именно туда сами собою тяготели мысли государя.

Отредактированно charlie (03.04.2010 01:01:21)

charlie написал:

Оригинальное сообщение #213181
Вина Алексеева тем более тяжелая, что, допуская разрешение русско-японского спора силою оружия и зная, что решающее значение при этом будет иметь флот, он не приложил никаких усилий к соответственной подготовке его боеспособности и не привлек на Дальний Восток талантливых флотоводцев, сознательно окружая себя бездарностями.

С позиций нынешнего времени и, принимая во внимание, что в России ничто не меняется, выходит, что Алексеев просто не имел реального представления о флоте. Судил по докладам и парадам и строил свои действия исходя из сложившейся в его голове картины. Окружение бездарными -- не сознательное, но естественное, т.к. гораздо приятней видеть возле себя единомышленника, желательно -- заискивающего, чем ершистого и вечно недовольного всезнайку.

То же делают сейчас и нынешние военачальники. Видят лишь то, что им показывают подчиненные. А подчиненные боятся показать "чё-нить не таво", поэтому предпочтут силами рядовых срочной службы покрасить траву и замордовать весь свободный от покраски травы л/с строевой подготовкой, - это проще организовать и безопаснее, чем регулярные боевые стрельбы, например...

Мы часто берёмся судить, например, Стесселя, Куропаткина или того же Алексеева, и договариваемся до того, что эти люди едва ли не сознательно вели дело к поражению. Но ведь это не так! Почитайте мемуары, из них следует, что это были весьма париотично настроенные и далеко не глупые граждане (разве что Стессель отличался некоторой оригинальностью мысли). Другое дело, что их восприятие событий и своей роли в них отличалось от нашего восприятия и восприятия современников. Любой человек в сложной ситуации склонен винить кого угодно, кроме себя.

...Кажется, ещё Гегель говорил, что "человек имеет не то, чего хочет, а лишь то, к чему ОБЪЕКТИВНО направлены его действия". Говорить об объективности вождей в России не приходится, и чем выше вождь, тем более он субъективен.

Поэтому я бы не стал говорить о СОЗНАТЕЛЬНОМ движении к поражению, но -- о непонимании ситуации и череде поступков, которые привели к поражению.

сарычев написал:

Оригинальное сообщение #214958
чем выше они взлетали, тем нестерпимее становилась их тяга к высшему "светскому" окружению.

Кстати многие военные публицисты к. 19 - нач 20 века отмечали такую закономерность: офицеры, не дворяне по происхождению гораздо чаще подчеркивали свое дворянство, полученное по чину...