Копия рапорта Командира транспорта «Анадырь» Капитана 2-го ранга Пономарева от 14-го Июня 1905 года из порта Диего-Суарец.

В полночь 14-го Мая, находясь в широте 33° 10' N и долготе 127° 41' O, начали получать непонятные телеграфные знаки, которые заставили предполагать близость неприятельских судов, но вследствие мглы, японский флот не был виден. Наша эскадра имела курс NO 61° и ход 9 узлов и находилась в следующем составе: І-й броненосный отряд — эскадренные броненосцы «Князь Суворов», «Император Александр III», «Бородино» и «Орел»; II-й броненосный отряд — эскадренные броненосцы «Ослябя», «Сисой Великий», «Наварин» и «Адмирал Нахимов»; III-й броненосный отряд — эскадренный броненосец «Император Николай I» и броненосцы береговой обороны: «Генерал-Адмирал Апраксин», «Адмирал Сенявин» и «Адмирал Ушаков»; крейсерский отряд — крейсера «Олег», «Аврора», «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах»; разведочный отряд — крейсера «Светлана», «Алмаз», «Урал», «Жемчуг» и «Изумруд»; 1-е отделение миноносцев — миноносцы «Бедовый», «Буйный», «Быстрый» и «Бравый»; ІІ-е отделение миноносцев — миноносцы «Блестящий», «Безупречный», «Бодрый», «Громкий» и «Грозный»; транспорты «Анадырь», «Иртыш», «Камчатка» и «Корея», буксирные пароходы «Русь» и «Свирь»; плавучие госпитали «Орел» и «Кострома».
Около 6 часов утра, на траверзе с правой стороны стал ясно виден неприятельский двухтрубный и двухмачтовый крейсер-разведчик, который очевидно и телеграфировал. Он шел почти параллельным курсом, то немного приближаясь к эскадре, то скрываясь по временам во мгле.
В 8 часов утра по случаю дня Священного Коронования Их Императорских Величеств подняли стеньговые флаги.
В 9 часов 20 минут утра, слева впереди траверза показались пять японских крейсеров 1-го класса, шедших почти контр-галсом, но в скором времени, поворотив на обратный курс скрылись в тумане.
В 10 часов 20 м. утра какой то пароход пересек слева направо курс эскадры. Крейсер «Жемчуг» пытался его задержать, но видимо был остановлен семафором с флагманского корабля, а пароход пошел на сближение с японским крейсером-разведчиком, продолжавшим держаться на правом траверзе эскадры.
Около 11 часов, слева ио траверзу открылись 4 легких крейсера, которые шли сходящимся с эскадрой курсом І-й и II-й броненосные отряды, сделав коордонат влево и увеличив ход, выстроились в одну линию с левой колонной. Неприятельские крейсера, заметив этот маневр, также изменили курс влево и стали удаляться. Крейсера и III броненосный отряд открыли редкий огонь по неприятелю, но по сигналу с броненосца «Князь Суворов» — «но тратить снарядов» прекратили стрельбу. Японские суда, сделав несколько отдельных ответных выстрелов, скрылись из виду.
В 12 часов 20 м. эскадра легла на курс NO 25°. В 12 ч. 30 м. впереди открылась парусная шлюпка, которая пересекала курс эскадры. Тогда 1-й броненосный отряд, сделав коордонат вправо, прошел у нее под носом, а остальные суда — под кормой.
В 1 ч. дня слева позади эскадры показались два транспорта или разведчика из вспомогательных крейсеров.
В 1 ч. 40 м. слева впереди эскадры, показались неприятельские главные силы, состоящие из броненосцев «Миказа», «Асахи», «Фуджи» и «Шикисима» и броненосных крейсеров «Нисин», «Касуга», «Асама», «Идзумо», «Ивате», «Якумо» и «Токива».
На броненосце «Князь Суворов» был поднят сигнал: «крейсерам и транспортам право». Наша эскадра находилась в следующем положении: несколько вправо и впереди — І-й броненосный отряд, левее его II-й броненосный отряд, ему в кильватер, немного оттянув — III броненосный отряд и крейсера: «Олег», «Аврора» и «Дмитрий Донской»; правее крейсеров в кильватерной колонне шли транспорты, имея с правой стороны крейсер «Владимир Мономах». Разведочный отряд шел в кильватер транспортам, кроме крейсера «Жемчуг», который с миноносцами «Бедовый», «Буйный» шел на траверзе броненосца «Князь Суворов», и «Изумруда», который с миноносцами «Быстрым» и «Бравым» шел на траверзе броненосца «Ослябя»; II-е отделение миноносцев держалось около транспортов.
I-й броненосный отряд, увидев неприятеля, стал склоняться влево и вступать в одну линию с другими нашими броненосцами. Сблизившись с неприятельскими судами на 40 — 45 кабельтовых (из-за пасмурности было трудно определить точно), обе стороны почти одновременно открыли огонь. Линия наших судов начала склоняться вправо и пошла курсом близким к O-у. Огонь японских кораблей был сосредоточен преимущественно на головном броненосце «Князь Суворов» и на броненосце «Ослябя», который был буквально засыпан снарядами. Суда I-го броненосного отряда и броненосец «Ослябя» держались сомкнуто; затем шел, оттянув, броненосец «Сисой Великий», дальше отставший броненосец «Адмирал Нахимов» и сильно растянувшийся 3-й броненосный отряд.
На броненосце «Князь Суворов» с самого начала вспыхнул пожар на заднем мостике, но был сразу прекращен. На броненосце «Ослябя» к концу первого часа боя уже горела кормовая часть, вероятно адмиральские помещения, шлюпки и верхняя палуба на юте. Мелкие пожары были замечены и на других судах I-го броненосного отряда. Ветер часто заволакивал дымом суда и судить с транспорта, о попадании наших снарядов было невозможно. Крейсера, транспорты и 2-е отделение миноносцев повернули на параллельный с броненосцем «Князь Суворов» курс, причем крейсера «Олег», «Аврора» и «Дмитрий Донской» находились между броненосцами и транспортами, а справа шел крейсер «Владимир Мономах», открывший огонь по неприятельскому разведчику, продолжавшему сохранять свое место относительно эскадры. Наш разведочный отряд держался на раковине транспортов.
За крейсером «Владимир Мономах» открыли огонь крейсера «Олег» и «Аврора», которые сначала стреляли через транспорты, но затем прибавили ходу, стараясь перейти на правую сторону. Японский разведчик отвечал, но снаряды его ложились с большими недолетами и вскоре он изменил курс и скрылся из виду. Со стороны боя главных сил летело много перелетов, но пока они но причиняли никакого вреда транспортам.
В 2 часа 50 м. головной броненосец «Князь Суворов» вышел из строя, а, ставший головным, броненосец «Император Александр III» начал поворачивать вправо и, задержавшись на курсе около NO 45°, пошел им. Во время этого часа броненосец «Ослябя» сначала сильно погрузился в воду кормовою частью, а потом перевернулся и затонул. Вышедший из строя броненосец «Князь Суворов» не будучи в состоянии управляться, подвергаясь сосредоточенному огню японских судов, вскоре потерял обе трубы и мачты, но продолжал отстреливаться.
Транспорты, идя курсом NO 70°, подошли мили на две к острову Котсусима и, следуя движениям броненосцев, стали поворачивать. В это время в SO-й части горизонта показались неприятельские крейсера: «Читозе», «Такасаго», или «Касаги», «Тсусима» и «Нитака», курс которых шел между островом Котсусима и транспортами. Наши крейсера, бывшие слева от транспортов, повернули вправо и, обойдя их начали перестрелку с неприятельскими крейсерами, которые, продолжая идти тем же курсом, отвечали на огонь наших крейсеров и вместе с тем обстреливали транспорты. Пароход «Русь», уходя от этих выстрелов, стал проходить под носом транспорта «Анадырь» и несмотря на то, что машина последнего была перод этим застопорена и что при проходе парохода «Русь» был дан полный задний ход, пароход этот навалил на форштевень транспорта и попортил себе привальный брус. Никаких других повреждений в машине, корпусе и винтах не было, о чем сообщили голосом с парохода. На мостике парохода при столкновении не было видно ни командира, ни помощника, а машинами руководил какой-то нижний чин. Вольнонаемная команда парохода «Русь» обрубила шлюпочные тали и стала прыгать в воду и шлюпку. С борта транспорта были брошены концы и одного человека удалось вытащить, другой же выпустил схваченный уже конец и поплыл дальше; остальных подбирала шлюпка парохода. Видя, что пароход «Русь» цел, дал ход, стараясь не разъединиться с эскадрой и держась левее броненосцев на параллельном с ними курсе. Оставшаяся на пароходе «Русь» команда старалась принять со шлюпки людей и несколько раз подавала им концы, вследствие чего пароход задержался, подвергся огню японских крейсеров и затонул.
Наши крейсера продолжали перестрелку с неприятельскими, которые, пройдя контр-галсом, скоро скрылись.
В это время в SW-ой части горизонта показался первый отряд неприятельских крейсеров, которые открыли огонь по крейсерам и транспортам, быстро к ним приближаясь. Наши броненосцы должно быть ранее заметили приближение столь значительных сил противника и, желая пройти между ними и транспортами, уже некоторое время склонялись влево. Транспорты, не ожидавшие появления неприятеля и шедшие параллельным с броненосцами курсом, заметив японские крейсера и быстрое с ними сближение, тотчас повернули вправо, а колонна броненосцев на циркуляции вступила в бой, продолжая склоняться влево, чтобы не мешать нашим крейсерам, уже находившимся между транспортами и неприятелем. Броненосцы, обходя транспорты с севера, стали последовательно склоняться вправо, придерживаясь в кильватер крейсерам, которые на контр-галсе вели бой с японцами.
Положение наших судов в этот момент было таково: в конце броненосцев и крейсеров находились транспорты, миноносцы и разведочный отряд; только транспорт «Камчатка» находился между линией наших судов и неприятельских броненосцев около избитого японскими снарядами броненосца «Князь Суворов». Транспорт «Камчатка» был лишен возможности управляться и держал об этом сигнал, так как в него попал японский снаряд в тот момент, когда транспорты давали дорогу броненосцам и транспорт «Камчатка» выйдя из линии хотел проскочить у них под носом. Броненосец «Князь Суворов» в это время исправил уже до некоторой степени свои повреждения, так что мог иметь ход и направлялся было к линии наших броненосцев когда на пересечку его курса показался, не могущий управляться, транспорт «Камчатка»; вследствие этого он должен был изменить курс, что снова отдалило его от наших главных сил. Неприятельские броненосцы, повернув в противоположную сторону, отдалились на значительное расстояние, но и с дальних дистанций продолжали обстреливать броненосец «Князь Суворов», транспорт «Камчатку» и остальные транспорты. Неприятельские же крейсера, двигаясь от O-та к W-у, вели бой с броненосцами, стараясь в то же время поражать и транспорты, которые в то время как раз сбились в кучу, так как крейсер «Урал», получивший две подводные пробоины в носовой части и не могущий вследствие этого иметь ход, пересек им дорогу. Не будучи в состоянии, вследствие своей конструкции, остановить прибыль воды, крейсер «Урал» начал погружаться, поднял об этом сигнал и начал спускать шлюпки. Транспорту «Анадырь» было приказано оказать помощь гибнувшему крейсеру. Приблизившись приблизительно кабельтовых на 1½ к крейсеру «Урал» застопорил машины. Вблизи находились еще крейсера «Светлана», пароход «Свирь» и три миноносца. Эта группа привлекла внимание неприятеля и подверглась сосредоточенному огню японских броненосных крейсеров. В виду того, что снаряды транспорта, вследствие малого калибра орудий, не долетали до неприятеля, стрельбу прекратил совершенно и занялся всецело спасанием команды крейсера «Урал». Счастлив донести ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ, что офицеры и команда вверенного мне транспорта исполняли свой долг с беспредельным мужеством, и спокойствием, принимая людей со шлюпок, несмотря на то, что были буквально засыпаемы снарядами, которые рвались таи близко, что осколки их попадали на палубу, но задерживаемые тюками прессованной пакли, которые были разложены для прикрытия орудийной прислуги, не приносили никому вреда; даже находившиеся на мостике были обдаваемы водой от взрыва снарядов около борта транспорта. Положение транспорта было крайне тяжелое, тем более что и трюмах над ватерлинией было огромное количество пироксилину, мин и запалов, от взрыва которых могли бы погибнуть все бывшие близко суда.
Однако это не повлияло нисколько на исполнение своего долга офицерами и командой, даже разбитый параличем инженер механик Кирилов, сидя на коечных сетках распоряжался подачей концов. С гибнувшего крейсера «Урал», несмотря на очень сильное волнение, удалось спасти людей со всех приставших шлюпок; всего было принято 9 офицеров, священник и 325 нижних чинов. Убедившись, что все люди приняты со шлюпок, приказал обрубить поданные на них концы, дал ход машинам и вступил в свое место. Неприятельские крейсера между тем стали удаляться на значительное расстояние и наши броненосцы, не имея перед собой противника, стали выравнивать линию кильватера на курс около NNW. Головным шел броненосец «Бородино», за ним броненосец «Орел», «Император Николай I», «Наварин», «Сисой Великий», «Генерал-Адмирал Апраксин», «Адмирал Сенявин», «Адмирал Ушаков» и «Адмирал Нахимов»; вне строя шел с небольшим креном броненосец «Император Александр III». Транспорты прорезавшие линию броненосцев, шли слева; в их числе не было парохода «Русь» и транспорта «Камчатка». Слева от транспортов держались крейсера, а разведочный отряд без крейсера «Урал» шел сзади, броненосец «Бородино» поднял сигнал курс NO 23°, ход 8 узлов. Еще не все суда успели лечь на этот курс, как из мглы показался отряд японских броненосцев, шедших на сближение с эскадрой, почему головной броненосец «Бородино», открыв огонь по неприятелю, начал склоняться влево почти до курса W. Японские броненосцы сосредоточили весь свой огонь на броненосцах «Бородино» и «Орел», между тем броненосные японские крейсера, державшиеся вблизи острова Котсусима, сосредоточили свой огонь на броненосце «Император Александр III» и на транспорте «Камчатка», которые, сильно отставшие, шли сзади нашей эскадры. На этом курсе наши броненосцы шли небольшим ходом, вероятно около 7 узлов. Крейсера и транспорты, следя за броненосцами, привели на курс близкий к W и, имея сначала полный ход, а затем средний продолжали догонять броненосцы. Транспорты держались между броненосцами и крейсерами немного позади последних.
В 6 ч. 15 м. с одного из миноносцев наших было передано по семафору, что адмирал ранен и находится на миноносце «Буйный», о чем приказано передать на другие суда, что и исполнил.
В 6 ч. 30 м. репетовал сигнал, поднятый на одном из миноносцев «Адмирал передает начальство Адмиралу Небогатову».
Около заката солнца показались на NW девять неприятельских миноносцев в двух отрядах, которые шли малым ходом, держась против волны. Крейсер «Олег» поднял сигнал «Транспортам быть вправо» что и было исполнено. Этим маневром транспорты были поставлены между неприятельскими миноносцами и нашими крейсерами. Такое положение транспортов принудило меня просить по семафору разрешения перейти транспортам на левую сторону крейсеров так как транспорты мешали начавшейся по миноносцам стрельбе, а хотя орудия транспорта были поставлены па наибольший угол возвышения снаряды его все-таки далеко не долетали. Получив разрешение транспорты прорезали строй крейсеров и расположились влево от них.
К концу этого галса огонь японских крейсеров потопил броненосец «Император Александр III», который порывисто накренился и пошел ко дну; весь уже огонь японских броненосцев был сосредоточен на одном только броненосце «Бородино», на котором последовательно вспыхивало несколько пожаров в кормовой части и была сбита грот-мачта и передняя труба. Но все-таки броненосец держался на курсе и продолжал стрельбу. Вдруг он быстро накренился на правый борт, сделал последний выстрел из носовой башни и тотчас пошел ко дну. Броненосец «Орел» обойдя место гибели переднего мателота, стал склоняться влево. Расстояние от него до неприятеля не превышало, судя с транспорта 30 кабельтовых. За ним последовал броненосец «Император Николай I» и остальные броненосцы. Японские же броненосцы,
поддерживаемые броненосными крейсерами, продолжали стрельбу, но из за сгущающихся сумерек не было их заметно. Курс наших броненосцев был приблизительно S и казалось, что они шли в строе пеленга. В это время крейсерский отряд, прекративший стрельбу по миноносцам, и транспорты склонялись медленно влево и задержались на курсе SW 20°. Во время поворота под кормой транспорта появилась мина Уайтхеда, в которую произвели несколько выстрелов и которая была очевидно замечена и транспортом «Корея», так как последний тотчас изменил курс. Положение крейсерского отряда и транспортов было в этот момент следующее: в кильватер крейсеру «Олег» следовал крейсер «Аврора», немного оттянув шли в кильватер им крейсера «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах»; в промежутке между последними и немного левее их крейсер «Жемчуг»; справа на траверзе крейсера «Аврора» шли транспорты «Анадырь» и «Корея»; левее их отстав на некоторое расстояние транспорт «Иртыш», имевший как будто небольшой крен на нос, вблизи пароход «Свирь»; позади этих двух судов крейсера «Алмаз» и «Светлана». Оба отделения миноносцев шли по способности вблизи больших судов. Позади этой группы шли наши броненосцы, отстреливаясь от неприятельских броненосцев. Состав колонны броненосцев, видный около 7 ч. 20 м. вечера был следующий: броненосцы «Орел», «Император Николай І», «Генерал-Адмирал Апраксин», «Адмирал Ушаков», «Адмирал Сенявин», «Наварин» и «Адмирал Нахимов»; в промежутке и впереди последних шел «Сисой Великий» и перед ним крейсер «Изумруд». Затем вследствие спустившихся сумерок броненосцы были потеряны из виду и только по вспышкам и звуку выстрелов можно было судить, что они продолжают идти тем же курсом.
Пройдя немного этим курсом крейсера значительно увеличили ход, незаметно склоняясь в то же время вправо. Транспорты старались держаться вблизи крейсеров «Олега» и «Аврора» которые шли самым полным ходом. Вследствие этого остальные крейсера и транспорт «Иртыш» начали отставать и скрылись скоро из виду.
Около 8 ч. вечера транспорт стал отставать и терять из виду уходившие вправо крейсера «Олег» и «Аврора», почему, не желая с ними разъединяться, взял курс SW 65°, чтобы идти на сближение. Идя этим курсом, все-таки не приходили на вид крейсера «Олег», так как все суда эскадры имели все огни скрытыми. Справа же позади траверза началась стрельба и открылся свет прожекторов. Через некоторое время почти по носу появился свет боевого фонаря приближающегося миноносца. Почти по носу же кроме того были замечены какие-то белые вспышки, повидимому опознательные сигналы, но не наши. Поэтому приведя миноносцы за корму легли на курс SO 19°. Один из миноносцев, водя лучом по горизонту, несколько раз останавливал его на транспорте но благодаря тому, что ему приходилось держать поперек волны и что его должно быть сильно качало ему очевидно не удалось нас рассмотреть и он стал постепенно удаляться приблизительно на NO, временно прекращая освещение.
В N половине горизонта слышны были звуки выстрелов и виден свет прожекторов. Все медленно направлялось к S-ду почему решил пересечь линию движения и пройти курсом Ост к берегам Японии, чтобы оттуда лечь на Владивосток. Другого исхода не было, так как будучи покинут крейсерами и не имея возможности идти прямо на N сквозь линию боя не мог также за дальностью расстояния пройти, пока темно, узкость западного Корейского прохода. Поэтому в 9 ч. вечера лег на курс Ост. Перед переменой курса справа по траверзу был слышен характерный звук травящего пар миноносца.
Около 10 ч. вечера по носу началась перестрелка и по курсу неожиданно открылся свет боевого фонаря миноносца, который очевидно открыл транспорт, так как луч задержался на спардеке около трубы и некоторое время оставался в этом положении. Видя что этим курсом нельзя обойти место сражения, приведя миноносец за корму, лег на курс SW 45° и пошел почти против волны, которая с утра значительно усилилась. Гребни волн попадали в бак транспорта и было очевидно, что миноносец этим курсом идти но в состоянии.
До восхода луны оставалось не более 5 часов. Транспорт имел 10 узлов ходу; рассчитывать на увеличение скорости было невозможно, так как приходилось жечь уголь, принятый с парохода «Batavia», который на нем несколько раз возгорался и был залит водой, почему несмотря на все усилия пар плохо держался и нельзя было достичь нормального давления. Линия боя, судя по звуку выстрелов двигалась на Ост, так что путь вдоль берегов Японии оказывался невозможным. В NW-ой части горизонта также был виден свет прожекторов, но выстрелов слышно не было. Ввиду всех этих обстоятельств остался на том же курсе.
Около 12 ч. ночи, продолжая идти этим курсом сблизился с транспортом «Корея», но разошелся с ним; спустя же несколько минут транспорт «Корея» прошел под носом вследствие чего принужден был уменьшить ход; после чего он вступил в кильватер вверенному мне транспорту. Тогда прибавил ходу и продолжал идти тем же курсом. Вследствие плохого качества угля расход его много превышал нормальный, так что около 12 ч. ночи явилась необходимость подсыпать угля в угольные ямы, для чего развел свою и Уральскую команду по сменам на работы. В это же время явилась наконец возможность дать повахтенно команде ужинать.
При поверке при этом команды оказалось, что отсутствует прапорщик Сорокин. По произведенному дознанию выяснилось, что, во время спасания команды крейсера «Урал», прапорщик Сорокин бросился в один из приставших ботов с несколькими матросами этого крейсера и отвалил от борта транспорта спасать людей из перевернувшихся шлюпок и вероятно пристал к одному из миноносцев.
15-го Мая в 12 ч. ночи считали себя на SO 67°, приблизительно на 13 миль от маяка Kozaki. Продолжали идти тем же курсом.
Около 2 ч. ночи с правой стороны прошел миноносец, курсом близким к NO-ту, но виден был не более минуты.
Около В ч. взошла луна и стало проясниваться.
В 4 ч. утра, желая открыть Готские острова, лег на курс SW 30°.
В 4 ч. 10 м. стало светло и слева по носу стали видны острова. За кормой кабельтовых в 10 — 15 виднелся транспорт «Корея», а на NW был едва заметен корпус и трубы маленького парохода: вероятно это был пароход «Свирь». В скором времени он скрылся из виду.
В 4 ч. 45 м. определили место по пеленгам островов Kishikishima и Madarashima. Место корабля получилось в 9 милях на NW 33½° от острова Kishikishima.
В 5 ч. утра изменили курс на SW 60°. Мгла снова стала сгущаться, почему снова определили свое место, которое получилось на курсе.
В 6 ч. утра пробили отбой, убрали лишние ящики со снарядами в патронные погреба. После этого развел часть команды на необходимые работы, а часть на перегрузку угля, так как, несмотря на то, что Уральская команда всю ночь подсыпала уголь, расход превышал насыпанное.
В 7 ч. прошли траверз острова Shirose в 4½ милях. В прежнее время на острове ничего не было, теперь же на нем построено высокое здание — повидимому наблюдательный пост.
В 9 ч. пароход «Корея» изменил курс, и повернул на Шанхай.
В 10 ч. утра произвел поверку спасенной с крейсера «Урал» команде. При этом выяснилось что спасены и. д. артиллерийского офицера Лейтенант Михаил Александрович Кедров, ревизор Лейтенант Михаил Рейнгольдович Анцев, ротный командир Мичман Барон Бодо Георгиевич Шиллинг, Мичман Сергей Александрович Евреинов, Врач Коллежский Ассесор Болеслав Антонович Гужевский, Прапорщик по морской части Арвид Мартынович Шпренгер и Александр Николаевич Лебедев и по механической части Валентин Алексеевич Коноплин и Николай Георгиевич Иванов, Священник иеромонах Маркелл, 5 кондукторов, 1 вольнонаемный медник и 325 человек нижних чинов.
В полдень, вследствие мглы и пасмурности, астрономических наблюдений нельзя было произвести.
12 ч. 30 м. лег на курс SW 15°.
1ч. 40 м. Позади левого траверза показалось два военных судна. С марса в трубу было видно еще два маленьких судна — повидимому миноносцы. Суда находились у S-ой оконечности Готских островов и казалось, что к нам приближаются. Изменили курс на W-т, чтобы избежать сближения. После перемены курса, скоро потеряли суда эти из виду, так как по наблюдениям с марса они повернули на NO-ую четверть. Поэтому лег на прежний курс.
В 7 ч. пробил отражение минной атаки и скрыл все огни.
16-го Мая в 6 ч. 30 м., после утренней приборки развел команду на перегрузку угля и на устройство помещения для команды крейсера «Урал». Команду эту разместил в верхней грузовой палубе, убрав с нее грузы во вторую палубу, а офицеров — по офицерским каютам, а частью в своем помещении. После этого приступил к обмундированию Уральской команды, большинство которой было едва одето. Им раздал все имевшиеся на транспорте запасные предметы обмундирования, а также взял для этой цели, бывшие необходимые вещи у своей команды. Но несмотря на это все таки Уральская команда была обмундирована удовлетворительно только при условии плавания в теплом климате. Офицеры же вверенного мне транспорта насколько могли снабдили, вещами и бельем офицеров с крейсера «Урала».
12 ч. дня 16-го Мая. Широта 28° 48' N и долгота 127° 13',5 O. Так как снесло течением на 40 миль к O-ту, то расчеты пройти между Ликийскими островами и островом Mekasima ночью не оправдывались, вследствие чего повернул на SO-т 41 в проход между островами Ioronosima и Ierabusima.
После 2 ч. погода начала портиться, стало пасмурно и ветер засвежел до 4 баллов.
В 11ч. слева от курса открылся остров Ierabusima, для безопасности лег на курс SW 25°.
В 11 ч. 25 м. отойдя на три мили лег на прежний курс.
В 12 ч. 17-го Мая широта 25° 46' N и долгота 130° 9', 5 O. В виду того что прорвать блокаду Лаперузова и Сангарского проливов, вследствие их узкости, недостаточно сильного артиллерийского вооружения и скорости транспорта, и не желая гибелью давать его Японцам лишний трофей, решил идти на Мадагаскар для получения инструкций, так как заход в один какой либо порт Китайского моря повлек бы за собой разоружение транспорта. Поэтому лег на SO 16° для следования Молукским проливом.
В 3 ч. 23-го Мая. Проверив свое место по острову Мауо вошел в Молукский пролив. За переход Тихом океаном имел ясную погоду и ветер из S-ой половины компаса, доходивший иногда до 3 — 4 баллов.
В 6 ч. 30 м. утра 25-го Мая пройдя ночью проход Питта, вошел в Молукское море и взял курс SW 2°.
В 10 ч. 30 м. утра 26-го Мая повернул в пролив Ombai и лег на курс SW 66°.
В 7 ч. 15 м. утра 27 Мая пройдя траверз острова New Island, вышел в Индийский океан и лег на курс SW 38°.
В 1 ч. дня 27-го Мая взял курс SW 84° на 50 миль южнее Кокосовых островов.
В Зондском архипелаге погоду имел переменную, а перед входом в пролив Ombai ветер от SO-та достигал 7 баллов.
В 12 ч. ночи 2-го Июня, пройдя траверз Кокосовых островов, взял курс NW 88° между банками Nazareth и Saya de Malha.
К 6 ч. утра 6-го Июня, когда находился на меридиане 80° 33' S, SO-ый пассат достиг такой силы (более 7 баллов), а соответственно ему и величина волны, что размахи достигали 36° на сторону, что считал опасным для имеемого запаса мин и снарядов поэтому решил обойти банку Saya de Malha с севера, чтобы быть ближе к штилевой полосе, где сила пассата уменьшается значительно, и взял курс NW 69°.
В 7 ч. 30 м. вечера 10 Июня будучи в широте 6° 5' S и долготе 61° 53' O взял курс на северную оконечность острова Мадагаскара SW 65°.
В 12 ч. дня 13 Июня изменил курс на SW 46° на входной маяк Diego-Suarez и убавил ходу, чтобы не входить в бухту ночью в виду коралловых рифов при ее входе.
14-го Июня с рассветом начали открываться берега и рассмотрев входной мыс Andronomodi повернул на SW 21° во вход бухты.
В 8 ч. 50 м. утра 14 Мая встал на якорь в бухте Диего-Суарец, против города того же имени на глубине 10 сажен, грунт жидкий ил; канату правого на клюзе 35 сажен.
25-го Июня было обнаружено самовозгорание угля во 2 трюме, которое продолжается и до сих пор, но уже не представляет никакой опасности, так как уголь был заливаем несколько раз водой и постоянно перегружался в угольные ямы и расходовался, так что добрались до самого горячего слоя и теперь температура его сильно понизилась.

Подписал: Командир транспорта «Анадырь» Капитан 2-го ранга Пономарев.

Копия дополнения к рапорту № 583, Командира крейсера «Алмаз».

14-го Мая на рассвете наша эскадра шла в походном порядке, подходя к Восточному Корейскому проливу по курсу NO 60°.
Правую колонну составляли — 1-й броненосный отряд: «Суворов», «Александр», «Бородино», «Орел» и 2-й броненосный отряд: «Ослябя», «Сисой Великий», «Наварин» и «Адмирал Нахимов».
Левую колонну — 3-й броненосный отряд: «Николай 1-й», «Апраксин», «Сенявин» и «Ушаков» и крейсерский отряд «Олег», «Аврора», «Донской» и «Мономах».
Разведочный отряд — «Светлана», «Урал» и «Алмаз»; впереди эскадры в строю клина — «Светлана», головным «Жемчуг» на правом траверзе «Суворова», «Изумруд» — «Николая І-го», миноносцы между колоннами.
Транспорты: «Анадырь», «Иртыш», «Камчатка», «Корея». «Русь» и «Свирь» в одной кильватерной колонне между колоннами главных сил, головной «Анадырь» равнялся между «Ослябя» и «Олегом».
С рассветом разведочный отряд вступил в кильватер транспортам в одной кильватерной колонне «Светлана», «Алмаз» и «Урал».
Госпитальные суда «Орел» и «Кострома» держались сзади эскадры в расстоянии около 1-й мили. Около 8 час. утра правая колонна броненосцев прибавила ход, выходя вперед левой.
В 10 час. «Мономах» отделился от крейсерского отряда и перешел на правую сторону транспортов, прикрывая их от «Идзуми».
В 11 час. правая колонна броненосцев вышла вперед и левая колонна построилась по ней в одну кильватерную колонну.
Транспорты остались на правом траверзе крейсерского отряда, имея справа от себя «Мономаха». В этом строе в 12 час. дня эскадра, войдя в Восточный Корейский пролив, легла на NO 23°. За дальностью расстояния не было в точности замечено в какое время первый броненосный отряд отделился вправо и составил из себя правую колонну.
В таком строе эскадра встретила японскую эскадру, которая показалась впереди справа идя в одной кильватерной колонне, в числе 12-ти судов (4 броненосца 8 бронированных крейсеров), приблизительно на W-т пересекая курс нашей эскадры; пересекши курс нашей эскадры, японская повернула последовательно влево и начала бой на контр-курсах с нашими тремя броненосными отрядами. При первых выстрелах крейсерский отряд и транспорты повернули на 4 румба вправо и легли приблизительно на NO 65°. «Мономах» присоединился к своему отряду, разведочный отряд по прежнему прикрывал транспорты сзади. Через ½ часа после начала боя справа и сзади транспортов показались японские крейсера «Читозе», «Кассаги», «Нитака» и «Цусима». Затем два крейсера типа «Матцушима», «Акитцусу», и «Сума», которые быстро обходили транспорты и разведочный отряд. На «Олеге» был поднят сигнал «быть в строе кильватера» и он вместе с «Авророй» дал большой ход — (15—16 узл.), продолжая идти тем же курсом. «Донской», «Мономах» сильно отставали. Вскоре «Олег» повернул на 16 румбов влево и разойдясь на обратном курсе с транспортами и разведочным отрядом, который все это время подвергался сильному огню, повернул вправо. Среди транспортов в это время произошло замешательство, «Урал» получил подводную пробоину и с него снимали людей, а остальные транспорты и разведочный отряд оказались в перекрестном огне. Маневрирование броненосцев, за дальностью расстояния и вследствие сильной мглы по горизонту, нельзя было разобрать. Японские суда, благодаря своей окраске, были плохо видны, показываясь только из-за мглы на расстоянии не дальше 3-х миль; наши суда также часто пропадали из виду. Можно сказать только, что разойдясь первый раз контр-курсами наша эскадра повернула последовательно вправо на 16 румб., не имея уже «Ослябя» в строю, а японская эскадра, повидимому в тоже время повернула влево. Остальное время боя до 6-ти час. вечера эскадра, сколько можно было судить с большого расстояния, держалась кольцом вокруг поврежденного «Суворова».
Около 6½ час. вечера на броненосцах был поднят сигнал курс NO 23°, т. е. на Владивосток, к которому в это время они шли.
Японские суда шли справа от наших броненосцев повидимому параллельным курсом. Крейсерский отряд и транспорты были слева от наших броненосцев, приблизительно в 15 — 20 кабельтов. и легли на указанный курс. К крейсерскому отряду в это время присоединились «Светлана», «Алмаз» и «Жемчуг», а также почти все миноносцы. Около 7 час. впереди по курсу показались два отряда неприятельских миноносцев; 4 и 5 миноносцев. «Олег», а за ним и все крейсера прибавили ходу, пошли на эти миноносцы и открыли по ним огонь, но затем «Олег» стал постепенно уклоняться влево и при совершенной уже темноте лег на обратный путь. 3а ним повидимому повернули крейсера и транспорты.

Подписал: Командир крейсера II-го ранга «Алмаз» Капитан 2-го ранга Чагин.

Копия донесения Командира эскадренного миноносца «Бравый» о бое 14-го Мая 1905 года и прорыве во Владивосток.

13-го Мая 1905 года 2-я эскадра флота Тихого Океана, под начальством Генерал-Адъютанта Рожественского, окончив маневрирования, около 6 часов веч. легла на NO 60°, направляясь в Восточно-Корейский пролив в строе 2-х кильватерных колонн в порядке, показанном на чертеже № 1, имея около 8 узлов ходу.
Неприятельских судов не видели, но о близости их знали по получаемым на приемниках телеграммам; адмирал же сигналом известил эскадру, что из рассмотрения полученных телеграмм предполагает присутствие, поблизости, 7 боевых японских кораблей.
Разведочному отряду был сделан сигнал с рассветом перейти в тыл эскадры. Как и в предшествующие ночи, с наступлением темноты, зажгли только слабые отличительные огни — все остальные были потушены. Команда спала у своих орудий и ночью никаких сигналов не делалось, чтобы не выдать свое присутствие неприятелю.
С рассветом 14-го Мая, разведочный отряд перешел в тыл, а крейсера «Жемчуг» и «Изумруд» подались вперед, как показано на черт. № 2. В 6 ч. 40 м. пополуночи, находясь приблизительно на траверзе острова Uku Sima, самом северном из группы островов Goto, увидел справа, позади траверза, японский крейсер «Изуми». С появлением этого крейсера «Мономаху» было приказано прикрыть транспорты справа, и он занял место как показано на черт. № 3. В 9 час. 40 м. по сигналу с «Суворова», пробил тревогу и на левом траверзе различил, во мгле, отряд из 4-х неприятельских судов, шедших одним курсом с нами и медленно сближавшихся с эскадрою. В 10 ч. по сигналу адмирала, I и II отряды броненосцев увеличили ход до 11 узлов, обгоняя эскадру с намерением образовать из броненосцев и крейсеров одну кильватерную колонну. «Изумруд» перешел в кильватер «Жемчугу», идя полным ходом и обгоняя эскадру. Все суда эскадры имели пары во всех котлах для полного хода, о чем сигнал был сделан адмиралом еще накануне. Миноносцы I отделения, согласно приказа адмирала, имели назначение перевозить адмиралов с их штабами с кораблей, терпящих бедствие: «Бедовый» и «Быстрый» при «Суворове», а «Буйный» и «Бравый» при «Ослябя» и «Николае». Идти же по боевому порядку должны были при крейсерах «Жемчуг» и «Изумруд», которые держатся при броненосцах вне попадания неприятельских снарядов. Вследствие изложенного, следуя за «Буйным», перешел в кильватер «Изумруду».
В 10 ч. 25 м. по сигналу адмирала дали команде обед.
В 11ч. «Апраксин» поднял сигнал: «вижу 10 неприятельских кораблей». В 11 ч. 20 м. броненосец «Орел», уже вышедший из-за головного левой колонны «Николая I», открыл огонь по 4 японским судам, шедшим на левом траверзе эскадры; его поддержали и другие корабли.Неприятель отвечал редким огнем, не причинившим нам вреда. Наша эскадра прекратила огонь по сигналу адмирала «беречь снаряды» в 11 ч. 25 м. Один из наших снарядов попал в один из неприятельских кораблей, после чего они повернули влево, и, удаляясь от эскадры, скрылись во мгле.
В 11 ч. 30 м., по сигналу адмирала, III отряд броненосцев вступил в кильватер II-му и эскадра пошла в строе, показанном на чертеже № 4 со скоростью 9 узлов. В полдень, находясь на параллели 34° 0' N, в 19 милях от южной оконечности острова Тsu Sima, по сигналу адмирала, легли на NO 23°. Никаких островов из-за мглы не видели. Около 1 часу І-ый отряд броненосцев, по сигналу, повернул все вдруг вправо на 4 румба, убавил ход и пошел, как показано на черт. № 5. В 1. ч. 20 м. на «Суворове» увидели на NO эскадру боевых неприятельских кораблей и подняли сигнал: «І-му отряду броненосцев иметь 11 узлов». Описав коордонат влево, броненосцы І-го отделения сблизились с колонной II и III отделений. В 1 ч. 30 м. адмирал повернул на N0 50° и поднял сигналы: «ІІ-му броненосному отряду вступить в кильватер І-му отряду» и «крейсерам и транспортам держать правее». За дальнейшими движениями эскадр наших и неприятельских можно следить по прилагаемому чертежу, составленному совместно с командиром и офицерами крейсера «Алмаз».
Нс имея возможности дать точные движения отрядов на чертеже, составленном только по некоторым характерным моментам боя, можно с уверенностью сказать, что чертеж дает картину более и менее близкую к действительности.
При составлении чертежа принят ход для наших броненосцев 10 узлов, а для японских 15, что было близко к действительности.
В 1 ч. 40 м. начался бой, причем первый выстрел произвел «Ослябя» по головному из неприятельских кораблей с расстояния 29 кабельтовых. Неприятель тотчас же открыл огонь и сосредоточил его на «Ослябя»; при этом перелеты и рикошеты ложились около «Бородино» и «Орла», т. к. они занимали положение согласно черт. № 6. Со временем строй исправился и броненосцы образовали одну кильватерную колонну. Наш огонь повидимому был сосредоточен на головном неприятельском корабле типа «Mikasa»; снаряды наши ложились кучно и в то время, когда «Mikasa» поворачивал на нас, на нем вспыхнул пожар около боевой рубки. Некоторые перелеты и рикошеты ложились около миноносцев, хотя мы шли в расстоянии 8 — 10 кабельтовых от колонны наших броненосцев. Следуя за головным, японская эскадра пошла параллельным с нами курсом в расстоянии 25 кабельтовых. Расстояния эти даны дальномерщиком с «Ослябя» и он же утверждает, что японская эскадра состояла из 17 кораблей. Идя таким образом, неприятель стрелял по всем нашим кораблям и вероятно нанес некоторым из них повреждения, ибо стройность кильватера от 2 часов до 3½ нарушилась и некоторые броненосцы стали отставать и выходить из строя. В числе их были «Бородино», «Орел», «Апраксин» и «Ушаков». У броненосца «Ослябя», после первых же выстрелов, появился крен на левый борт.
Когда японские броненосцы поворачивали на курс, параллельный с нами, то из-за них выделился отряд крейсеров и быстро стал обходить наши крейсера и транспорты, которые, по сигналу адмирала, уже повернули вправо и лежали вероятно на курсе NO 85° или около того и были в строю как показано на черт. № 7.
В 2 ч. 25 м. «Ослябя» положил лево на борт и начал выходить из строя вправо. Крен его увеличился. Увидя, что на «Ослябя» что то не ладно, «Буйный», а за ним и я, повернули и пошли полным ходом к нему.
Повернув на 16 румбов, «Ослябя» на несколько минут как бы уменьшил крен (вероятно отвел руль), но затем снова стал быстро крениться и садиться носом. Когда он накренился на 90°, вся носовая его часть была уже под водой, корма же вылезала и винт медленно двигался. Команда карабкалась по борту и при дальнейшем крене доползла по медной обшивке до киля. Опрокинувшись, броненосец быстро скрылся под водой, уходя в глубину носом вперед. Один из спасенных мной, Мичман Иванов дополз с юта почти до киля и, опасаясь быть раздавленным винтом, бросился оттуда в воду. «Буйный», подойдя к месту гибели броненосца, спустил вельбот и спасал на нем людей, я же, как только броненосец скрылся под водой, вошел в его обломки, и начал вытаскивать тонущих людей прямо себе на борт, бросая им концы (см. черт. № 8). Тоже спустил вельбот. Картина была ужасная: в куче обломков, коек и остатков разбитых шлюпок, кишела масса людей, которые неистово кричали и перебивали друг у друга концы, подаваемые с борта. Неприятельские снаряды густо ложились в этом месте и добивали плававших людей. Удивительно, что ни один снаряд не попал в это время ни в один из миноносцев. Сюда же подошли «Бедовый» и «Быстрый», но «Бедовый», не спасая людей, сейчас же дал полный ход и ушел. Между обломками держался на воде и минный катер с «Ослябя», но на него вскарабкалось столько людей, что он скоро потонул. В числе плававших предметов были шаровые мины броненосца, присутствие которых трудно было объяснить, ибо минный погреб находится на верхнем дне в носовой части. Можно допустить только, что при опрокидывании броненосца днище разорвалось и мины выплыли. В числе спасенных, с борта были приняты: Лейтенант Михаил Саблин, Мичман Борис Иванов и 163 ниж. чина. Вельбот я очень скоро принужден был вернуть к борту и даже пришлось самому к нему подойти, ибо его так облепили, что он не мог грести, а вследствие свежей погоды и большой волны, я опасался, что его утопят. С него приняли 16 человек команды и Лейтенанта Павла Колокольцова и Мичмана Петра Бачманова, обоих легко раненых. При подъеме вельбота его сильно подбрасывало на волне и било о борт. Слабые шлюп-балки не выдержали, согнулись и сломались, так что, не имея возможности поднять вельбот, тоже поломавшийся, приказал вынуть болты и выкинуть шлюп-балки за борт.
Гибель «Ослябя» очень странная, т. к., из рассказов бывших на нем офицеров, он погиб от надводной пробоины и Лейтенант Саблин объясняет это следующим образом:
В самом начале боя 12" снаряд попал с левой стороны в жилую палубу, около первой носовой переборки. От хода и большой волны, вода вливалась в первый отсек жилой палубы и через незадраенную дверь попадала во второй. Дверь, незадраенную до того, не могли закрыть, ибо снаряд повредил переборку и дверь не закрывалась. Из этих отсеков вода переливалась через люки и разбитые вентиляторные трубы, в левый носовой 6" погреб и подбашенное отделение. Вскоре после первого снаряда, второй попал в десятую угольную яму, пробив броню. По показанию команды, от удара этого снаряда отвалился целый лист брони. Вода показалась в левой запасной крюйт-камере 10" орудий и крен стал сильно увеличиваться. Чтобы уравнять его, залили с правой стороны 3 бортовых коридора и патронные погреба; но это не помогло, броненосец кренился все больше и погружался носом; вода начала вливаться прямо в порта носовых орудий нижней батареи, после чего вскоре наступила гибель броненосца.
Сколько времени я простоял около «Ослябя», не помню — вероятно около 1 часу. Затем опять пошел к «Изумруду». Невдалеке видал «Урал», державший «К» и сигнал «имею подводную пробоину». Тогда же увидал вдали броненосец со сбитыми трубами и мачтами, но еще стрелявший; сначала принял его за «Николая», но затем, найдя его в строю, убедился, что это или «Суворов» или «Александр III». По словам одного из офицеров моих, миноносец «Буйный» пошел к нему. Около него же, по словам команды, стоял буксирный пароход «Русь». Подходя к «Изумруду», видел вне строя броненосец «Наварин», сильно паривший сзади носовых труб, «Сисой Великий», у которого был большой пожар в боевой рубке, и броненосец типа «Апраксин». Вскоре они вступили в свои места. Эскадра наша, следуя за головными кораблями, описывала около подбитого броненосца круг.
Около 4 ч. 25 м., если допустить приблизительную верность чертежа боя, «Изумруду» и мне пришлось перейти по другую, т. е. по левую сторону кильватерного строя броненосцев, чтобы не остаться между строями неприятеля и нашим, и я помню, что был момент, когда я проходил мимо крейсера «Нахимов», который был концевым и несколько отстал; последний стрелял через меня.
Маневрирования отрядов неприятельских крейсеров, которых оказалось два, а также наших крейсеров и транспортов я не помню, т. к. внимание мое было сосредоточено на наших броненосцах, но только около  5 час., следуя за «Изумрудом», я очутился в куче судов, столпившихся на одном месте.
Тут были: наши крейсера «Олег», «Аврора», «Донской», «Мономах», и все транспорты и разведочный отряд, из которых «Урал», повидимому, покинутый своей командой, стоял на месте, погрузившись немного носом и все 9 миноносцев. «Камчатка» и «Блестящий» держали «К»: Вся эта масса судов двигалась, мешая друг другу. Неприятельские отряды крейсеров усиленно обстреливали все это скопище и сюда попадали перелеты и рикошеты японских броненосцев. Точность чертежа я установить не могу, но приблизительное расположение неприятеля верно, ибо я хорошо помню, что мы находились в месте, обстреливаемом неприятелем с трех направлений; «Жемчуг» и «Изумруд» метались по разным направлениям, не зная, как выйти из под неприятельских выстрелов. На моих глазах снаряд попал и, разорвавшись, повредил среднюю трубу «Жемчугу»; несколько снарядов попало в «Камчатку», а также в «Иртыш» и «Светлану» и, наконец, снаряд, как теперь установлено 8", попал в носовую кочегарку «Бравого». Ход миноносца сразу убавился до малого, из кочегарки повалил пар, машинные телеграфы оказались оборванными, рулевой привод поврежден, но течи не было. Я бросился на ют и сам встал на ручной штурвал, пока не прибежал рулевой. В это время судовой механик Поручик Беренов собственноручно закрывал стопорные клапаны обоих носовых котлов. Правую машину пришлось остановить и, т. к. руль почему то мало клался на правый борт, пришлось поднять «К». Закрыв стопорные клапана, поручик Беренов бросился в носовую кочегарню, из которой садил пар из перебитых паровых труб и начал ставить глухие фланцы и клетневать пробитые трубы, чтобы можно было дать правой машине ход. Доступ через люки в кочегарку очищал от обломков и трупов убитых и раненых Лейтенант Третьяков. В кочегарке убиты кочегары Серых, Сенаторов и Вьюшкин и тяжело ранены кочегарный квартирмейстер 2 ст. Лаптев и кочегары Калашников и Добряков (умер во Владивостоке). Около кочегарки на верхней палубе убиты: кочегарный квартирмейстер 1 ст. Клюшников и один из матросов с «Ослябя».
Осколками пробиты во многих местах дымовые трубы, парусинка и двойка, висевшая на талях против кочегарки, пробит во многих местах камбуз и в нем убиты осколками 3 человека из спасенных с «Ослябя» и один ранен.
На мостике тяжело ранен стоявший рядом со мной сигнальщик, комендор Цыганков и легко ранен Лейтенант фон-Нерике. Оборваны ванты и надломлена фок-мачта.
При своем падении, переваливаясь через поручни мостика, она шпором попала мне в живот, подбросила меня на воздух, так что при падении я упал спиною на спину рулевому Смирнову, скатился по нему и встал прямо на мостик, не имея ни малейших ушибов. Удерживаясь с трудом на курсе, я двигался малым ходом по правую сторону крейсеров и транспортов, которые, как оказывается, прошли между линией наших и неприятельских броненосцев. Когда мимо меня проходил транспорт «Корея», я сделал ему семафором: «прошу подать мне буксир, не могу держаться на курсе». Но транспорт не остановился и пошел мимо. В это же время увидал под носом несколько шлюпок, вероятно, с «Урала», пустых и связанных друг за друга. Не имея возможности отойти от них, врезался между ними. Крайняя сломалась, оторвалась от других и чуть не попала под правый винт.
Через 25 минут правой машине уже дали ход, так что мог идти до 11 узлов. Рулевой привод тоже скоро исправили, но в течение времени около часу не мог поворачиваться влево, для чего должен был описывать циркуляцию вправо и затем стараться держаться на желаемом направлении. Держась таким образом, пропустил мимо себя все крейсера и транспорты и вышел влево, держась на параллельном с ними курсе. Крейсеры с виду имели мало повреждений и только на «Авроре» была сбита фор-стеньга, на «Алмазе» крюйс стеньга. На «Светлане» видел на мостике командира и старшего офицера. При падении мачты был сломан стол с сигнальными книгами и самая главная 3-х флажная улетела за борт.
Около 6 часов по семафору со «Светланы» узнал значение сигналов: «курс NO 23°, ожидаю минных атак, следовать за мной», поднятых на «Олеге». Решил придержаться крейсеров, т. к. «Изумруд», при котором я состоял, держался с ними.
На правую крамболу увидал линию японских миноносцев, которые пересекали курс нашей эскадре. Неприятельские крейсера прекратили огонь и скрылись во мгле на левую нашу раковину. Около 7 часов крейсера, следуя за «Олегом», стали поворачивать влево и понемногу легли на S. Я оказался идущим в кильватер концевому «Мономаху». Около него шли еще 3 миноносца; но я пропустил их вперед, т. к. миноносец еще плохо слушался руля. В это время бой между броненосцами продолжался и снаряды кучно ложились около головного, за которым шли на меня все остальные, кроме одного типа «Суворов» и «Ослябя». Что было дальше с броненосцами не видел, но все мои офицеры находили, что броненосцы держались очень стройно и с виду нс имели повреждений. Огонь они поддерживали редкий.
Из расспроса спасенных с «Ослябя» офицеров, оказалось, что контр-адмирал фон-Фелькерзам умер за два дня до боя и что флаг его, по приказанию Командующего эскадрой, не был спущен и смерть его держалась в тайне.
С наступлением темноты начались минные аттаки на крейсера с правой стороны. Крейсера открыли сильный огонь пулеметами и 75 м.м. шрапнелями, при взрыве которых ясно выделялись японские миноносцы, проходившие по борту в расстоянии около 2 — 4 кабельтовых. Некоторые из них стреляли пулеметами. Повидимому атаки на крейсера результата не имели и я ни одного взрыва не слышал.
Около 8 часов обошли, отстававший «Иртыш». Он держался на воде хорошо и шел вероятно около 9 узлов.
Около 9 часов 15 мин., следуя за «Мономахом», повернул на NO 23° и, видя незадолго до этого левее курса, в значительном расстоянии слабые огни нескольких судов, предположил, что это наши крейсера, которые повернули влево и, согласно сигнала, идут курсом NO 23° на Владивосток.
Вскоре «Мономах» прибавил ход, а я, за недостатком пара, начал быстро от него отставать и, наконец, потерял его из виду. Не имея возможности догнать его и кого бы то ни было из судов нашей эскадры, так как считал себя концевым в строю крейсеров, решил идти самостоятельно во Владивосток. Не рискуя оставаться на том же курсе из опасения встретить отряд неприятельских миноносцев, стрельбу по которым я слышал вдали, я повернул вправо и лег на NO 50°, чтобы выйти окончательно из сферы действия неприятеля. Вскоре впереди начал замечать короткие белые вспышки, которые оказались опознательными огнями японских миноносцев, возвращавшихся вероятно с атак. Избегая их, описывал циркуляции, отдаляясь от них и пропуская их мимо себя. Около 10 часов увидел по носу яркий красный огонь, который принял за опознательный сигнал одного из наших миноносцев и ответил ему тем же красным огнем. Через несколько минут миноносец проходил уже малым ходом вдоль левого борта в расстоянии не более 25 — 30 саженей, продолжая нести красный огонь. Когда он поравнялся со мной, я ясно различил в нем неприятельский двух-трубный миноносец, который, распознав в нас неприятеля, окликнул по японски и не открывая огня, дал полный ход и быстро скрылся.
Я огня не открывал, не желая выдать свое место окружавшим меня другим миноносцам. Последний огонь видел около 11 час. 15 мин.
В 11 час. 30 мин. повернул влево и лег на NO 40°, рассчитывая пройти в 15 милях правее островов «Оливуца» и «Менелай».
На рассвете 15 Мая срубил грот-мачту и выкрасил трубы в белый цвет, чтобы уменьшить видимость миноносца. В полдень имели обсервации.
В 2 час. 15 мин. по курсу на горизонте увидел дым, и вскоре вырисовались мачты и 2 трубы, выкрашенные в светлую шаровую краску, по форме принадлежащие военному кораблю, шедшему приблизительно на WSW. Повернув вправо на 8 румбов и, отдалившись от него на 5 миль и, потеряв его рангоут из виду, лег на старый курс.
В 9 часов вечера, считая себя на траверзе островов «Оливуца» и «Менелай», лег на NW 10° прямо на Владивосток. С наступлением темноты перекрасил трубы в черный цвет. По точному обмеру угольных ям выяснилось, что миноносец сжигает до 25 тонн в сутки, что сильно превышало норму, вследствие утечки пресной воды через перебитые трубы и, как потом при разборке машин выяснилось, из-за поломки пружины поршня высокого давления левой машины. Угля оставалось в обрез, а потому лег прямо на Владивосток.
16 Мая продолжал идти тем же курсом со скоростью 10—11 узлов. Красил трубы как и накануне. В полдень имел обсервации. Весь день стояла довольно густая мгла; никаких судов и дымов не видал.
Считая, что запаса угля может не хватить до Владивостока с 4 до 7 часов сжег все имеемые деревянные части и все горючие материалы. Жег их днем, т. к. ночью они увеличили бы видимость миноносца, давая массу искр.
С наступлением темноты поставил грот-мачту и изготовил все для телеграфирования.
В 6 час. вечера скончался от ран матрос Максимов, команды броненосца «Ослябя». Тело его предал морю после вечерней молитвы.
В полночь в четвертом котле лопнула трубка; при этом сильно ошпарило кочегарного квартирмейстера 2 ст. Измагилова, кочегаров Исаева, Домнина и одного кочегара из команды броненосца «Ослябя». На час пришлось застопорить машины для осмотра повреждений.
Около 1 часу ночи снова дал ход и под одним котлом пошел со скоростью от 4 до 6 узлов. В 7 часов, несмотря на слабый ветер, удалось поднять добавочный телеграфный провод при помощи двух змеев. Начал телеграфировать, вызывая Владивосток в расстоянии от него 65 миль. Ответ последовал немедленно; после чего спросил указаний, как идти на рейд, минуя минные заграждения.
Получил приказание идти к «Аскольду», где ожидать прихода транспорта «Якут».
В 8 часов повернул на «Аскольд» и сейчас же увидал его по курсу. Спросил по телеграфу, можно ли безопасно встать на якорь в бухте Наездник, но не получил ответа, ибо змеи, вследствие заштилевшего ветра, упали в воду, и телеграфное сообщение с Владивостоком прекратилось.
В 10 час., не доходя 2 миль до «Аскольда», застопорил машины. Около 11 час. увидал 3 миноносца, выходящих полным ходом из Наездника и идущих прямо на меня.
Пробил тревогу, навел на них свои орудия и дав ход, пошел навстречу. Приблизительно в расстоянии одной мили распознал Андреевские кормовые флаги; отвел орудия.
Когда миноносцы подошли, попросил у них воды и угля и совместно с ними пошел в бухту Наездник, где встал на бочку, ошвартовив по бортам два миноносца.
В это время у меня оставалось не более одной тонны угля.
Приняв в Наезднике с миноносцев воду и уголь, совместно с ними пошел во Владивосток. На пути встретил транспорт «Камчадал» и принял с него капитана корпуса флотских штурманов Ковшикова, который провел меня через минные заграждения. Также прибыл с транспорта доктор, который перевязал тяжело раненых.
Войдя в 6 часов в Золотой Рог, по указанию портового начальства ошвартовился у стенки. Застал на рейде прибывшие накануне крейсер II ранга «Алмаз» и эскадренный миноносец «Грозный».

Подписал: Капитан 2-го ранга Дурново 1.

Показание матроса Семена Ющина с броненосца «Бородино».

9-го Марта явился в Главный Морской Штаб единственный спасшийся с броненосца «Бородино» матрос (марсовой старшина) Семен Ющин. Он сообщил довольно подробно то, что ему пришлось видеть и пережить; следует заключить из показания этого единственного свидетели гибели броненосца «Бородино», что таковая произошла от мины, выпущенной в него при третьей минной атаке, с одного из многочисленных неприятельских миноносцев. Но в серьезное положение опасности затонуть броненосец был приведен уже раньше, во время артиллерийского боя.
Вот рассказ Ющина:
«Бой начался около двух часов, а уже с часу сорок минут пополудни все стояли по местам, по боевой тревоге. Я был в левом носовом каземате (под верхней палубой), где стояло два 75 мм. орудия. В два с половиною часа, как мне казалось, мы стали попадать нашими мелкими снарядами в Японский броненосец; расстояние до него было не больше 30-ти кабельтовых. И на нашу долю с каждой минутой приходилось все больше неприятельских снарядов. Мы, как и неприятель, все ходили вкруг, и он бывал у нас то слева, то справа.
В три часа я видел как перевернулся и потонул «Ослябя».
В 4 часа с половиною, с правого борта на сажень от воды, шестидюймовый снаряд сделал нам дыру с большое окошко, которую заделали; в то же время мы получили от подводных пробоин крен на правую сторону и выходили ни четверть часа из строя; в те четверть часа снаряды попадали в нас редко. Тут мы заделали пробоины выше воды, а с подводными видно не справились, потому что крен на правый борт так у нас и остался, когда мы снова возвратились в строй, и потом он понемногу увеличивался и был большой, когда мы стали головными, после выхода из строя «Суворова».
Около 5-ти часов передал товарищ мне — комендор носовой башни, — что японский 6"-ый снаряд влетел в боевую рубку и разорвался в ней: он убил старшего штурманского офицера Лейтенанта Чайковского, младшего — Мичмана Де-Ливрона, Мичмана Кочукова, обоих рулевых, может быть еще кого либо из офицеров — не знаю. Командир тогда был сильно ранен и ему оторвало руку — всю кисть, он сдал командование старшему офицеру Макарову. Еще я слышал от товарищей, что убиты офицеры: Лейтенант Завалишин — в боевой рубке, ревизор Мичман Отт — вместе с часовым, в палубе у денежного сундука, и Мичман Протасьев — где не знаю. Мичману Приккот в батарейной палубе оторвало ноги и он тотчас умер. Про некоторых офицеров знаю, где кто был: Лейтенант Яковлев — в 12" кормовой башне, Мичман Таранецкий в 6"-ой кормовой башне, Мичман Жалкевич в батарее. Еще я видел нашего младшего судового врача (лекарь Аксель Гнадеберг), как он вел, в сере-дине боя, под руку раненого боцмана вниз, на перевязочный пункт.
Жестоко попадали в нас японцы: из моих товарищей в каземате, а было нас всех у обоих пушек 12 человек матросов, кондуктор и поручик — всего 14 человек, все были убиты или ранены и унесены на перевязочный пункт. Остались только мы вдвоем с кондуктором, который при последней атаке миноносцев перешел на другой борт. Поручик Граф Бенингсен был над нами начальником: он был ранен в начале боя в левый бок сзади и уйдя на перевязку вскоре возвратился, снова был ранен или убит —  унесли его. Я был контужен мелкими осколками — словно пылью обсыпало голову, — но заметил я, что ранен, лишь на другой день, на японском миноносце. К нам в каземат попадали лишь осколки снарядов, разрывавшихся на борту и разбрызгивающихся вверх; они влетали к нам с черным душным дымом в полупорт.
Крен все время увеличивался.
Пожаров у нас было только два: один у кормового мостика на верхней палубе, другой — часов в 5 с половиною, в жилой палубе, в носовой части с правой стороны. Я тушил его, будучи в пожарном дивизионе; с нами был и распоряжался тушением Лейтенант Матковский, которого потом не видал больше. Мы быстро потушили огонь, беря воду прямо с палубы. так как в то время все под жилой палубой с правой стороны было залито водой.
Крен на правый борт стал очень велик: ходить было трудно; нижний срез носовой орудийной башни касался воды — (крен был около 20-ти градусов).
Только что я вошел снова в свой каземат, как началась атака миноносцев, которые шли на нас с правой стороны целой тучей — я думаю их было не меньше пятидесяти. Но так как еще было довольно светло, они не могли подойти к нам настолько близко, чтобы выпустить в нас мину; отразили атаку, стреляя 6"-ми и мелкими орудиями.
Начинало совсем смеркаться, бой с броненосцами прекратился, но миноносцы повторили на нас атаку с левой стороны. Мое орудие уже не могло стрелять: осколок снаряда заклинился между станком и пушкой, и ее нельзя было наводить на неприятеля. Все-таки по ним был открыт очень сильный огонь, и стрельба шла минут десять — пятнадцать после чего миноносцы ушли от нас во второй раз. Вскоре они появились в третий раз, с правой стороны.
В это время броненосец совсем лежал на правом боку и стрельбу с правого борта открыли вяло — должно быть пушек много было негодных уже к стрельбе. Я услышал над собой как бы выстрел из 6"-го орудия носовой башни и в тот же миг почувствовал, что броненосец сразу перевертывается на правую сторону.
Я бросился в полупорт (окно в борту, куда направлено дуло орудий) но водой, хлынувшей оттуда, меня отбросило назад в каземат и стало крутить в водовороте. Когда броненосец повернулся вверх килем и каземат наполнился водой, я попробовал подняться к верху к палубе и, оказалось, там осталось немного воздуха — на высоту вершков двух, так что я мог вздохнуть прижавшись головой к палубе. Я схватился за трубу парового отопления левой рукой, а правой сорвал с себя одежду и белье. Потом ногой стал искать полупортик и, счастливо, сразу же нащупал его; тогда я нырнул в полупорт и вынырнул около носа броненосца.
На киле броненосца сидело 8 человек нашей команды. Я поплыл к броненосцу, желая взобраться на киль, но волна была очень большая и меня то подкинет, то откинет от броненосца. Я крикнул: «братцы, спасите» — и квартирмейстер минный Попов кинул мне конец белья — я схватился за него и Попов стал тащить меня на броненосец, но тут волна отхлынула и опустилась: белье не выдержало меня и оборвалось. Меня откинуло волной довольно далеко от броненосца.
Тут я заметил в темноте, саженях в 15 — 20 от меня что то белело — я поплыл к нему: это оказался рангоут нашего 14-ти весельного — катера гребного. (Ющин состоял по расписанию гребцом на этом катере).
Я схватился за рангоут и сел потом на него верхом. Когда я затем осмотрелся кругом, я не видал уже ничего: должно быть «Бородино» уже ушел на дно с теми людьми. Я не видал никого и громко стал кричать: спасите! Вскоре я поймал еще подплывшее ко мне ребро шестерки и положил сверху рангоута.
Мне кажется прошло не меньше времени, как часа три — четыре, как вдруг осветил меня луч прожектора с миноносца, остановился на мне немного и прошел дальше светить. Я стал еще сильнее кричать. Вскоре еще раз меня осветили и осмотрели. Потом в третий раз. И я не заметил, как подошли ко мне три миноносца, шедшие в кильватер. Передний подошел ко мне вплотную и японцы подали мне шест. Я уцепился за шест и четыре человека втащили меня на палубу.
Собралась вокруг меня толпа: смотрят на меня — я весь голый стою. Командир их велел вести меня в палубу, вниз. Мне тотчас дали белье: принесли мне стакан своей водки и бутылку пива, дали чаю с белым хлебом. Когда же я поел, принесли матрац и два одеяла и спать положили. На другой день утром, идя наверх завтракать команда связала мне ноги и руки. Есть дали тоже, что сами ели.
На другой день же, часов в восемь утра, меня пересадили на крейсер «Идзумо» — я там сидел внизу и слышал стрельбу. Около полдня толпа матросов вывела меня на верх и, показывая пальцем на рядом шедшее судно, смеялась и кричала: «Орел» — «Орел». И я видел наш броненосец «Орел», сданный Небогатовым, шедший под японским флагом.
После того я попал в плен в город Комумото и сидел 8 месяцев вместе с командою «Орла» и слышал от нее рассказы, как командир броненосца «Орел», Капитан 1-го ранга Юнг, когда, раненый, узнал о сдаче своего корабля, просил команду выбросить его в море живым и не везти в плен японцам. Когда он умер — тело его команда выбросила поэтому в море.
--
Матрос Семен Семенович Ющин — из крестьян Тамбовской губернии, Темниковского уезда, Бабеевской волости. В настоящее время в Петербургском Морском госпитале, после чего, как окончивший срок службу будет уволен в запас из 18-го флотского экипажа.

Копия донесения Старшего Минного офицера эскадренного броненосца «Ослябя», Лейтенанта Саблина 1-го Командиру Сибирского флотского экипажа.

В дополнение к рапорту моему Командиру Владивостокского порта доношу:
Около 12-ти час. дня 14-го Мая, Командир броненосца Капитан 1-го ранга Бер позвал меня на верхний мостик и сказал: «Так как у нас нет младшего минного офицера, а до стрельбы минами может дойти только в исключительном случае, то Вы будете внизу при электрических установках и распределении энергии. В случае-же сближения с неприятелем на минный выстрел, я Вам дам знать об этом. Кроме того надо иметь в виду, что при невозможности продолжать бой, или, если мы окажемся в бедственном положении из за руля, или машины, то надо сделать все, чтобы иметь возможность взорвать корабль, так как мы конечно сдаваться не будем».
Я приказал принести часть запалов с бикфордовым шнуром из запального отделения в жилую палубу к аппаратам, чтобы иметь их в различных местах и передал приказание Командира минному кондуктору Шишкину и минным квартирмейстерам.
Когда мы получили пробоину в носовое отделение, дым в 1-м и 2-м носовых отсеках был так густ что лампочек накаливания не было совершенно видно и была полная темнота.
Предполагая, что там перебиты провода, я пошел туда с починочной партией.
Оказалось, что провода целы, а темнота была только вследствие густого дыма, почему и приказал минеру Наумову отдраить иллюминатор с правой стороны и когда дым рассеется, то опять задраить его.
На месте пробоины в это время находились: старший офицер Капитан 2 ранга Похвиснев и трюмный механик Успенский.
Через несколько времени я спросил старшего офицера, как справились с пробоиной. Он ответил, что заделать пробоину нельзя, но с водой справились и пробоина теперь не представляет опасности.
Я хотел пойти в отделение подводных аппаратов, но люк туда был задраен и над ним было фута 2 воды. Я справился по телефону — как у них, ответили, что все хорошо. Носовые динамо, находящиеся под отделением подводных аппаратов работали исправно.
После пробоины в угольную яму и запасную крюйт-камеру крен начал сильно увеличиваться. Я говорил по этому поводу с трюмным механиком и корабельным инженером Змачинским. Корабельный инженер находил, что такой крен допускать нельзя. В это время правые бортовые коридоры наполнились водою и он настаивал еще на затоплении правых патронных погребов.
После пробоины в угольную яму, я получил приказание пустить турбины №№ 4 и 6, что и было исполнено. Крен продолжал увеличиваться и мы садились носом.
Я беспокоился об участи минной команды, находящейся в отделении подводных аппаратов и динамо-машин. Телефон туда перестал действовать. Попробовал переговорить через боевую рубку, но ни по телефону, ни в рупорт не получил оттуда ответа. В это время отделение подводных аппаратов находилось уже под толстым слоем воды. Ход оттуда мог быть теперь только через подбашенное отделение в носовую башню. Между тем, как в подбашенном отделении могла быть уже вода. Тогда я послал чрез носовую башню минера Чернова к подводным аппаратам с приказанием выйти и задраить все люки. Взамен носовых машин, решил пустить батарейные. Нагрузка динамо все увеличивалась, благодаря сообщению проводов чрез воду, во многих местах горели предохранители. Нагрузка была по крайней мере в два раза больше, чем нужно было бы для исполнения требуемых действий.
Когда крен был очень велик и вода начала вливаться в жилую палубу чрез люки и вентилятор из батареи, я поднялся в батарейную палубу и увидел, что вода льется в орудийные порта батареи. У одного порта заметил Мичмана Бочманова, который с несколькими человеками команды старался задраить его, затыкая дыры командными чемоданами. Тогда я подозвал несколько человек команды и хотел задраить соседний порт, но скоро убедился, что это невозможно. Полупортики были перебиты, а при волне, вода вкатывалась струей во весь порт, выбивала чемоданы и покрывала нас с головой. Только незадолго перед этим моментом мы перестали стрелять. По словам команды стрельба прекратилась, когда орудиям нельзя было уже дать нужного угла возвышения. По их же словам Командир плутонга Лейтенант Недермиллер держал всю команду, до последнего момента, у орудий и только убедился в невозможности больше стрелять, отпустил ее, а сам застрелился из револьвера.
Видя, что гибель «Ослябя» неизбежна, я спустился в жилую палубу и скомандовал: «Из палубы всем выйти». Сам же пошел на верхний мостик, чтобы доложить Командиру о всем виденном и о своем приказании. Только по этому приказанию команда начала уходить из жилой палубы. До этого момента ни один человек не оставлял своего места без разрешения моего или Мичмана Иванова.
Когда вода поднималась в погребах высоко, мы разрешали прекращать подачу, выходить людям, а погреба задраивать. Подачу же продолжали производить с правой стороны.
Когда я поднялся на мостик, то застал в боевой рубке Командира, старшего артиллерийского офицера и прапорщика Болдырева. Я доложил о всем Командиру, Командир мне ответил: «Да тонем, прощайте». Мы все простились. В это время крен был настолько велик, что, чтобы не упасть, я схватился за тентовую стойку с правой стороны от рубки. Помню как левый край мостика уходил в воду, уходили трубы. Я думаю, что палуба стояла тогда вертикально. Затем я вероятно на несколько мгновений лишился сознания, так как следущий момент помню, что я в воде, темно и поднимаюсь вверх. Всплывал я долго, два раза ударялся головой меня начинало тянуть вниз. Когда я вынырнул на поверхность, то «Осляби» уже не было, в только на поверхности была масса голов и плававших предметов.
Относительно маневрирования эскадры, а также о действиях и распоряжениях на корабле по другим специальностям ничего сказать не могу.
Я показал только то, что делал сам и что делалось около меня.
При сем прилагаю копию с рапорта Командиру Владивостокского порта.

Подписал: Лейтенант Саблин 1-й.

Копия донесения об участии крейсера І-го ранга «Светлана» в боях 14-го и 15-го Мая 1905 года Лейтенанта Сонцова.

До 14-го Мая эскадра шла в строе 2-х кильватерных колонн, имея разведочный отряд впереди, а транспорты — между колоннами.
С рассветом 14-го, согласно полученной накануне телеграммы, строй изменили, и разведочный отряд пошел сзади.
14-го Мая, при туманной погоде и ветре до 4 бал. в 7 час. утра на правом траверзе показался янонский разведочный крейсер типа «Идзуми». Пробили боевую тревогу, но огня но открывали. Крейсер держался в 60-ти кабельтов. и шел параллельным с нами курсом.
В 10 час. утра, слева, немного на пересечку курса эскадры, показались, 3 крейсера — типа «Матцушима», которые быстро скрылись в тумане.
Около 11-ти час. утра, по сигналу с «Олега», крейсер «Владимир Мономах» перешел на правую сторону транспортов.
В начале 12-го часа показались слева, идущие в кильватерной колонне, 4 крейсера: 2 — типа «Касаги», а 2 — «Ниитака».
Крейсера быстро приближались к эскадре, но от «Светланы» прошли в расстоянии 60 кабельтов.
Около полудня с правой, а тотчас же и с левой колонн броненосцев, равно как и с наших крейсеров по ним был открыт огонь. После нескольких выстрелов, крейсера эти, отвечая на огонь, изменили сразу курс влево и скрылись в тумане.
В 1 ч. 40 м. с броненосцев был открыт огонь по показавшемуся слева неприятельскому флоту и наши броненосцы начали перестраиваться влево в одну кильватерную колонну.
Около 2-х часов дня, сзади и слева от наших крейсеров показались 4 крейсера 2-го класса, которые открыли огонь по разведочному отряду и по транспортам. Крейсера «Алмаз» и «Урал» немедленно прибавили ход и вышли нам на правый траверз; мы же открыли огонь и вступили с неприятелем в бой. В это время крейсер «Олег», подняв сигнал: «Донскому» и «Мономаху» «оставаться при транспортах», пошел большим ходом с крейсером «Аврора» к броненосцам. Не дойдя до наших броненосцев «Олег» и «Аврора» круто повернули обратно, так как сзади неприятельских броненосцев показался отряд из 6 больших крейсеров, направлявшихся к группе наших транспортов. Со всеми вышеупомянутыми (10 шт.) неприятельскими крейсерами и пришлось вести бой отряду Контр-Адмирала Энквиста («Олег», «Аврора», «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах») и разведочному отряду («Светлана», «Алмаз» и «Урал»).
Мы курсы располагали так, чтобы всегда находиться между неприятелем и транспортами, исполняя возложенную на разведочный отряд задачу: «охрана транспортов».
Около 3-х часов дня, крейсер «Светлана» получил подводную пробоину в отделении динамо-машин. Отделение это быстро наполнилось водою, которою залило находившиеся здесь два 6" погреба, 47 м/м. погреб, минный погреб, все 4 динамо-машины и носовую 400 тон. помпу Тириона. Люди из перечисленных помещений успели выйти, за исключением двух человек прислуги погребов; люди эти и были там залиты водою.
Двери в затопленное отделение были задраены и подперты распорками; переборки не прогибались; через переборку № 19 в 75 м/м. носовой погреб просачивалась вода, но в таком однако количестве, что ее успевали выкачивать брандспойтом.
Для выкачивания из затопленного отделения воды, была пущена кормовая 400 тон. помпа Тириона, но у нее, после 5-ти минутной работы, сломался шток водяного поршня, а потому, за неимением других водоотливных средств, достаточной силы, откачивание было прекращено. Крейсер получил дифферент на нос около 4-х фут; вследствие этого, а также и вследствие крена на левый борт, стало невозможным стрелять из левой носовой 6" пушки, находящейся в выступе, так как волна полностью вкатывала в открытый порт.
Около 4-х часов дня крейсер «Урал» поднял сигнал: «не могу управляться» и вскоре после этого стал спускать шлюпки. На «Светлане» подняли сигнал: — «Корее» принять команду с «Урала» и пока «Корея» не повернула к шлюпкам, мы стояли с застопоренными машинами для оказания помощи людям «Урала».
«Корея», быстро разобрав сигнал, тотчас же пошла к «Уралу», к которому также подошел и один из наших миноносцев. Видя помощь людям обеспеченной, дали ход и продолжали прикрывать транспорты.
Около 6-ти часов вечера с миноносца «Буйный» был сигнал о том, что командование эскадрою передается Контр-Адмиралу Небогатову; сигнал об этом мы отрепетовали. Вскоре затем на броненосце «Император Николай I» был поднят сигнал — «броненосцам курс NO 23°». Приблизительное расположение судов нашей эскадры в это время было следующее: броненосцы, примерно, шли на N в одной кильватерной колонне, ведя правым бортом бой с неприятелем, который медленно обгонял линию наших броненосцев. Головным шел броненосец «Бородино», затем «Орел» и «Николай I». «Суворов», без труб и мачт, шел малым ходом, находясь к W-ту от линии броненосцев; затем шли остальные броненосцы, а «Александр III» был в хвосте колонны и несколько вправо от линии кильватера. Пожары были видны на «Бородино» и «Александре III», кроме того этот последний имел крен на правый борт. Значительно слева от броненосцев шли крейсера «Олег», «Аврора», «Жемчуг», «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах», левее которых держались все 9 наших миноносцев.
Разведочный отряд («Светлана» и «Алмаз») шел слева и немного сзади линии крейсеров.
«Анадырь», «Иртыш» и «Свирь» были в это время между нашими броненосцами и крейсерами.
Около момента захода солнца, броненосец «Бородино», на котором в кормовой части был сильный пожар, быстро накренился на правый борт и почти моментально перевернувшись, тотчас же затонул. После этого наши броненосцы повернули влево. Незадолго до гибели «Бородино» из за линии японских броненосцев вышли навстречу нашей эскадре неприятельские миноносцы, по которым со «Светланы» открыли огонь, но за дальностью расстояния быстро прекратили.
После захода солнца очень скоро стемнело и державшийся весь день туман сгустился, вследствие чего мы потеряли из вида броненосцы и транспорты и вступили в кильватер «Авроре», идущей за «Олегом». Все 7 наших крейсеров и 9 миноносцев в это время держались соединенно. Следовать за «Олегом» и «Авророй» было очень затруднительно вследствие темноты и частого изменения ими курса и хода. Несколько раз приходилось с самого полного хода стопорить машины, а иногда и давать полный ход назад. Так как до «Авроры» расстояние значительно увеличивалось, то скоро стало очевидным, что «Светлана», с ее затопленным водою носовым отделением, за этими крейсерами, идущими большим ходом, следовать не может. И действительно — около 10-ти часов вечера крейсер «Аврора» от нас скрылся и найти его снова мы уже не могли. Вследствие того, что с «Олега» мы не имели никаких сигналов о курсе, спросить же о нем по телеграфу не могли, так как еще в начале боя, как было сказано выше, лишились телеграфа, то Командир, имея в виду приказ Адмирала Рожественского и зная сигнал с броненосца «Император Николай I» («броненосцам курс NO 23°»), решил идти во Владивосток. Для этого в 10 ч,. 40 м. вечера, имея 105 оборотов, легли на N; оборотов больше не прибавляли, чтобы выходящим из труб пламенем не обнаружить своего присутствия неприятелю.
С нами пошел соединенно миноносец «Быстрый».
В продолжение ночи справа и слева показывались огни и прожектора, от которых крейсер уклонялся в ту или другую сторону.
Во время боя этого числа стрельба велась с расстояния от 52 до 22 кабельт.
Кроме носовой подводной пробоины в этот день крейсер получил следующие повреждения:
1) надводные пробоины на правом шкафуте,
2) пробит борт коечной сетки.
3) сбита носовая шлюп-балка баржи,
4) баржа разбита пополам,
5) пробита подводная часть первого парового катера,
6) пробит кожух камбуза,
7) пробит в надводной части борт в бывшем помещении Великого Князя, с пожаром, который был быстро прекращен также, как и пожар от загоревшегося на верхней палубе ящика с 47 м/м. патронами.
Других повреждений, равно как убитых и раненых в этот день не было. Неприятельские суда все время, почти непрерывно, пользовались беспроволочным телеграфом.
Пластырь у нас подведен не был по следующим причинам:
1) пришлось бы стопорить машины на время подводки пластыря и тем самым подвергнуть себя большой возможности минных атак со стороны неприятельских миноносцев и
2) подводка пластыри, выкачивание воды и заделка пробоины заняли бы много времени, которое предполагалось насколько возможно более утилизировать на то, чтобы до рассвета успеть выйти из района действий неприятеля.
Принимая во внимание вышеизложенное, решено было идти без пластыря.
15-го Мая, при совершенно ясной погоде и ветре до 3-х баллов, часов около 5-ти утра слева по носу открылся о-в Дажелет (Матцусима), по которому и было сделано определение.
Около этого же времени справа и немного сзади показались 4 неприятельских крейсера: 3 — типа «Матцушима», а 4-й тип не был определен.
Чтобы уйти от неприятеля, курс изменили влево и прибавили ход; вскоре после этого крейсера скрылись.
Часов около 6-ти слева по носу заметили 5 крейсеров: 3— типа «Касаги» и 2 — типа «Ниитака». Так как они шли немного на пересечку нашего курса, то, чтобы быть от них подальше и разойтись с ними контр-курсами, изменили курс влево и легли по W-ую сторону о-ва Дажелет.
В это время был также виден по носу дым еще двух судов, прошедших с W-та на O-т по северную сторону Дажелета.
Все эти 7 судов быстро скрылись.
Часов в 6 с миноносца «Быстрый» семафором передали просьбу снабдить его углем, так как у него осталось только 25 тонн. Командир наш решил идти пока прежним ходом, чтобы, по возможности, скорее выйти из сферы неприятельских судов. После чего предполагалось подойти ближе к берегу, где бы было потише (волнение доходило до 4 бал.), подвести там пластырь и одновременно с этой работой погрузить уголь на миноносец.
Исполнить это не удалось, так как около 7-ти часов справа — сзади показалось 2 судна, которые быстро стали нагонять крейсер, несмотря на то, что у нас, насколько было возможно, прибавили ход: число оборотов доходило до 120.
Вскоре оказалось, что нагоняющие нас суда были крейсера «Ниитака» и «Отова» и с ними один миноносец.
В 8 ч. утра стало очевидным, что нам от крейсеров не уйти, а так как «Светлана» имела большую носовую пробоину и 6" патронов осталось лишь только около 120 штук, то Командир собрал военный Совет.
На Совете единогласно было решено: «вступить с крейсерами в бой и, когда будут израсходованы все патроны, затопить крейсер, открыв кингстоны».
Затопить, а не взорвать крейсер решили потому, что минный погреб был залит еще в начале боя 14 Мая.
После Совета сейчас же была пробита тревога и открыт по неприятелю огонь с расстояния 55 кабельт. Вскоре после начала боя миноносец «Быстрый» отделился и пошел к берегу.
Для того, чтобы поставить носовую артиллерию неприятельских крейсеров в более невыгодное положение, привели крейсера за корму, чем заставили идти их против крупной волны. Кроме этой цели еще имелось в виду приближение к берегу, на который, в случае потопления крейсера, можно было бы высадить команду. Неприятельские же суда, обладая преимуществом в ходе до 4-х узлов, легли параллельным с нами курсом, имея повидимому, целью отрезать нас от берега.
Неприятельский миноносец держался вне выстрелов на нашем левом траверзе.
По крейсерам мы могли стрелять только из двух 6" пушек: из ютовой и левой кормовой. Пристрелка по крейсерам была в высшей степени затруднительна тем, что:
1) Совершенно не было видно мест падения наших снарядов за полным отсутствием какого-либо дыма от разрыва их и
2) вследствие большого дифферента крейсера на нос.
Одним из первых неприятельских снарядов, попавших в крейсер, пробит был борт в командирском помещении; затем у шпангоута № 86 с левой стороны у ватерлинии получилась большая пробоина. Ее завалили матрацами и угольными мешками, чем значительно уменьшили доступ воды, попадавшей при размахах крейсера на качке.
Когда все патроны были расстреляны, то по приказанию Командира, выбросили за борт, в мешках с грузом все секретные книги, приказы и карты. Почти тотчас же неприятельский снаряд разорвался в машинном выходе.
Осколок этого снаряда, разбив колосниковую защиту машины, пробил главную паровую трубу в обеих машинах и крейсер остановился.
Когда, вследствие этого число попаданий неприятельских снарядов в крейсер значительно увеличилось, тогда, по заранее отданному приказанию, трюмным механиком были открыты кормовые клапана затопления и двери непроницаемых переборок в жилой палубе.
Между многими попавшими в крейсер снарядами был один, который через дымовую трубу попал в среднюю кочегарку, где ранил машинного кондуктора Селиванова и кочегаров. Из этой кочегарки никто из людей не спасся.
Шлюпки были все разбиты, почему и спустить их было нельзя. Крейсер стал заметно тонуть и когда гибель его стала очевидной, раненые, привязанные к койкам были вынесены наверх, а затем и команде было разрешено оставить крейсер, спасаясь на матрацах коек и на спасательных поясах.
В начале 11-го часа команда начала бросаться за борт.
На крейсере одним из первых был убит Командир кормовой группы — Лейтенант Арцыбашев. Смертельно ранен, а затем и убит Лейтенант Толстой. Лейтенант Дьяконов был тяжело ранен: осколком ему перебило левую руку. Старший офицер, Капитан 2-го ранга Зуров был убит в то время, когда обходил батарейную палубу, чтобы удостовериться в том, что внизу больше никого из людей не осталось. Влетевшим снарядом ему оторвало голову, когда он проходил около лазарета. Командир, Капитан 1-го ранга Шеин, все время находился на мостике и незадолго до окончательного погружения крейсера, был убит одним из последних снарядов. Кондуктор Николаев был ранен в ногу, а машинный кондуктор Рыбаков — убит.
Около 11-ти часов крейсер со сбитыми обеими стеньгами и кормовою трубою накренился на левый борт настолько, что верхняя палуба начала уходить в воду и в таком положении он окончательно погрузился на глубине 2.000 фут.
Крейсер затонул с поднятым кормовым флагом; место гибели его: шир. 37° 0' N-ая и долг. 129° 50' O-ая (по сведениям, данным Командиром «Америка-Мару»).
Неприятель расстреливал крейсер почти до полного его погружения в воду, причем не только по крейсеру, но, повидимому, и по людям, находившимся в воде и унесенным течением на значительное расстояние от тонущего крейсера. Так здесь было убито и ранено значительное число людей, между которыми оказались убитыми старший боцман Вешков и артиллерийский кондуктор Коваленко.
После погружения «Светланы» в воду, один из крейсеров большим ходом пошел на S-д, а другой отделился к берегу, к миноносцу «Быстрый» и открыл там огонь; через несколько времени и этот крейсер ушел также на S-д; оба эти крейсера нашей тонущей команды не спасали.
Через 1½ или 2 часа после их ухода. появился пароход, оказавшийся впоследствии японским вспомогательным крейсером «Америка-Мару». Крейсср остановился, спустил сначала две шлюпки, а затем и третью, на которых и начали подбирать наших людей. Последние люди были подняты с воды около 5-ти часов вечера. Так как вода была холодная (12° R), то многие погибали на воде от холода и упадка сил.
Из офицеров здесь погибли: Лейтенант Воронец, Мичман Граф Нирод, Прапорщик по морской части Свербеев, прапорщик по механической части Агатьев и священник О. Феодор Хандалеев.
На «Америка-Мару» офицерам и команде было выдано сухое платье и кроме того раненые были помещены в судовом лазарете. На другой день, по приходе в г. Сасебо, раненые: Лейтенант Дьяконов, машинный содержатель кондуктор Николаев и 21 человек нижних чинов тотчас же были отправлены в береговой госпиталь; вскоре после этого и все остальные офицеры, кондукторы и команда были свезены на берег.
По наведенным справкам оказалось, что Лейтенант Дьяконов на другой день скончался в госпитале.
За время пребывания на «Америка-Мару» нашим офицерам и команде со стороны судового состава было оказываемо полное внимание и уважение.
Кроме вышеупомянутых погибших 10-ти офицеров, 1 священника, 4-х кондукторов, погибло еще 153 человека нижних чинов.
Спасены: Лейтенант Сонцов, Лейтенант Барков, Лейтенант Вырубов, Мичман Картавцов, Полковник Петров, Штабс-Капитан Деркаченко, Штабс-Капитан Невяровский, Штабс-Капитан Хоментовский, Прапорщик по механической части Михайлов, врач Коллежский Советник Карлов, кондукторы: шхипер Шенберг, баталер Астафьев, машинный содержатель Николаев, минно-артиллерийский содержатель Сидоровский, рулевой Копысов, минный Ващенко, машинный Долгов и 273 человека нижних чинов, список которых при сем представляю.
Считаю своим нравственным долгом засвидетельствовать, что доблестное поведение г.г. офицеров, кондукторов и молодецкой команды в боях 14-го и 15-го Мая было выше всякой похвалы: храбрость, самоотвержение, хладнокровие и распорядительность были все время присущи каждому из находившихся на крейсере.
Затрудняюсь отдать кому-либо преимущество, так как считаю, что все в равной степени заслуживают полного поощрения.
Вследствие неизвестности, кто из нижних чинов, находящихся в плену, остался в живых, не могу представить список наиболее отличившихся из них.
Список этот мною будет представлен при отдельном рапорте по возвращении в Россию.

Подписал: Лейтенант Сонцов.

Копия донесения о морском бое в Цусимском проливе 14 — 27 Мая 1905 года Командира крейсера І-го ранга «Адмирал Нахимов».

14-го Мая 1905 года крейсер «Адмирал Нахимов» в составе 2-й эскадры Тихого океана вошел в Цусимский пролив. День был мглистый, даль покрывалась туманом и хотя к 1 часу дня он рассеялся, но горизонт все время был во мгле. В пролив эскадра вошла в походном строе, имея разведочный отряд впереди. Курс был NO 50°, ход 9 узлов, ветер SW 4 балла. В проливе эскадра встретила довольно крупное волнение. (Черт. 1).
На рассвете показался, на горизонте, позади правого траверза японский крейсер «Изуми», идущий параллельно с эскадрою. В десятом часу на левую раковину видны были 4 японских крейсера, они шли в кильватерной колонне одним курсом с эскадрою немного ее обгоняя. За несколько минут до 10 часов пробили боевую тревогу. Крейсера, дойдя до траверза «Нахимова», около 10 час. повернули все вдруг влево и скрылись в тумане. В 10½ час. дали обед первой вахте; вторая обедала тотчас же как кончила первая. Около этого же времени показался справа пароход, идущий на пересечку эскадре. Крейсер «Жемчуг» подошел к нему, но вскоре вновь присоединился к эскадре, пароход же повернул на ост и скрылся. Около 11 час. первый и второй броненосные отряды, по сигналу увеличили ход до 11 узлов, чтобы выстроиться в одну кильватерную колонну с третьим отрядом и крейсерами I ранга. (Черт. № 2). В 12-м часу показались на левую раковину 4 неприятельских крейсера: «Читозе», «Касаги», «Нитака», «Отава», идущие одним курсом с эскадрою. Первый и второй отряды, чтобы быстрее выстроиться в одну кильватерную колонну, повернули все вдруг на 2 румба влево. В 11ч. 27 м. неприятель поравнялся с третьим отрядом и последний открыл по нему огонь. Концевые корабли второго отряда не стреляли, имея в этот момент третий отряд между собою и неприятелем. Расстояние до японцев было 55 каб. В 11 ч. 35 м. огонь был прекращен, японские крейсера быстро отошли, повидимому поврежденные нашими снарядами. На огонь японцы отвечали, но в наши суда попаданий не было.
В конце перестрелки успели выстроиться и эскадра пошла, имея в одной кильватерной колонне все броненосцы и крейсера I ранга, справа от броненосцев транспорты и миноносцы, в замке эскадры разведочный отряд, а за ними, вдали, госпитальные суда. (Черт. № 3). В полдень изменили курс на NO 23°. В 12 ч. 25 м. первый броненосный отряд отошел от эскадры вправо каб. на 12. Небольшая парусная шхуна пересекла курс эскадры, пройдя между двумя образовавшимися колоннами. Немного спустя впереди эскадры по временам закрываясь туманом видны были неприятельские корабли шедшие двумя отрядами в числе 10-ти. (Черт. № 4). В 1 ч. 25 м. на горизонте на правом крамболе начал обрисовываться неприятель, идущий в кильватерной колонне на пересечку эскадры в количестве 14 вымпелов с миноносцами. Головным шел броненосец «Миказа», за ним «Шикишима», «Асахи», «Фуджи», «Кассуга», «Ниссин» далее броненосные крейсера «Идзуми», «Адзума», «Токива», «Якумо», «Асама», «Ивате», два посыльных судна и несколько миноносцев. (Черт. № 5).
Первый броненосный отряд, сделав сигнал «иметь 11 узлов ходу», повернул влево, затем, не дойдя до линии второго отряда, переложил руль. Второму броненосному отряду было приказано вступить в кильватер первому, и головной этого отряда «Ослябя» склонился вправо и вступил в кильватер «Орлу». (Черт. № 6). Чтобы дать место выстроиться первому отряду «Ослябя» уменьшил ход и затем застопорил машины. Тоже было сделано следовавшими за ним судами и расстояние между ними уменьшилось. Неприятель в это время перешел на левый борт и, склоняясь влево на контра-курс с эскадрою, повернул затем влево на курс сходящийся с нашим. (Черт. №7). В то время, как головной ворочал, в 1 ч. 45 м. был открыт огонь «Суворовым». Наша эскадра не успела еще выравняться. Минуты через две неприятель стал отвечать. Таким образом бой завязался с головными неприятельским кораблями на параллельных, с остальными — на контра-курсах.
Маневрирование и отдельные моменты боя видны из приложенных чертежей. К сожалению для их составления пришлось пользоваться исключительно памятью, так как все записи были уничтожены.
Во время боя, вплоть до получения минной пробоины, крейсер «Адмирал Нахимов» держался в расстоянии 2 — 8 каб. от переднего мателота. С начала боя до 5-ти часов он шел сзади броненосца «Наварин», а когда броненосец «Сисой Великий», справившись с пожаром, вступил в строй, то сзади «Сисоя Великого».
С момента открытия огня вплоть до его прекращения, крейсер был осыпаем снарядами. Масса снарядов при недолетах разрывалась на воде и их осколки осыпали верхнюю палубу, попадая в последнюю через орудийные порта. Некоторые снаряды разрывались при ударе в броню, не нанося существенных повреждений. Много снарядов попало в крейсер под большим углом падения и пробивая мостики и верхнюю деревянную палубу производили местные небольшие пожары. Два из них, крупного калибра, пробив палубы, разорвались в батарее один над 10-м орудием, другой над камбузом, поранив близь стоящих людей. Все надстройки и вентиляторные трубы были изрешечены осколками. Сеть беспроволочного телеграфа была уничтожена в самом начале боя. Приборы не пострадали, так как их заблаговременно поместили в подбашенное отделение правой башни, сделав летучую проводку Кормовой дальномер был исковеркан одним из первых снарядов; носовой же был приведен в негодность в средине боя. Один из дальномерщиков носового дальномера был убит, другой тяжело ранен в глаз. Рангоут сильно пострадал. Кормовой гафель был сбит, снасти перебиты во многих местах. Стрела, служащая для спуска минных и паровых катеров и барказов, была испещрена осколками: подъемные и стрел-тали были перебиты. Прожектор на фор-марсе был уничтожен, установка левого сильно повреждена; впоследствии, когда, с наступлением темноты, прожектора ставились на место, левый прожектор нельзя было установить. У оставшихся трех была перебита проводка и ее пришлось заменить летучей.
Все переговорные трубы были перебиты. Осколки разлетались по всему крейсеру, огромное количество их было видно над машиной, где они лежали на броневых колосниках. Вся палуба была изрыта разорвавшимися снарядами и их осколками. Масса осколков валялась у траверзов, сделанных перед боем и много их застряло в самых траверзах. Вообще траверзы, как устроенные из запасных сетей заграждения, набитых койками, чемоданами и пустыми угольными мешками, так и сделанные из свободно подвешенных перлиней, шлаги которых были схвачены между собою, — принесли огромную пользу. Некоторые из этих траверзов, хотя и загорались от раскаленных осколков, но огонь в них быстро тушился.
Перечислить все снаряды, попавшие в крейсер, нет возможности, так как попаданий было слишком много, да и времени для подробного осмотра и подсчета их не было. Некоторые из них особенно запечатлелись в памяти. Минут пять спустя после начала боя, одним из снарядов сбило сирену; из поврежденных труб повалил густой пар, но был быстро закрыт. Вслед за этим снаряд попал в дымовую трубу, разорвался в ней, осколки его влетели в кочегарку, ранили трех человек и перебили паровую трубу левой донки. В эту же трубу попал крупный снаряд, разворотил ее и разорвавшись осыпал мостик мелкими осколками. Вскоре после 3-х часов в правый борт попал 12" снаряд, перебил веретено якоря, разорвался в носовом отделении батарейной палубы, исковеркал там все, произведя пожар, который был быстро потушен. От взрыва этого снаряда носовая башня осела, и несмотря на все усилия, ее исправить, больше не вращалась. Она осталась повернутой по траверзу на правый борт. Кроме вывода башни, этот снаряд нанес крейсеру существенный вред большими размерами пробоины, сделанной им невысоко над ватерлинией; ее вывороченные края сильно мешали впоследствии подвести пластырь на минную пробоину, полученную непосредственно под нею. В эту же пробоину, когда крейсер осел на нос и получил крен на правый борт, вливалась вода.
Почти одновременно с этим снарядом получили крупный снаряд в скошенную часть правого борта, который разорвался как-раз над 3-м 6" орудием. Двое из прислуги были разорваны в клочья, пять убито на месте, один смертельно ранен и двое легко. У орудия был пробит левый цилиндр компрессора, разбиты дуга шестерни и роульсы подъемного механизма; станины погнуты, и вследствие этого орудие долго не могли отодвинуть от борта, чтобы закрыть порт. Потом, когда крейсер от минной пробоины получил сильный крен, в этот порт стала вливаться волна и его пришлось заделывать деревом, так как исковерканные взрывом полупортики не закрывались.
Незадолго до 4-х часов, 6" снаряд (дно его было найдено) влетел с левого борта в правую башню. Казалось он пролетел между паровым катером и левою башнею. Взорвавшись о податочный рельс, он убил 10, ранил 6, из находившихся в правой башне людей. Осколками его убит был также 5-й номер левой башни. Командир башни, Мичман Де-Ливрон, был с ног до головы осыпан осколками; некоторые из них пробили ему насквозь ноги и руки. Несмотря на сильные страдания, он не хотел покинуть башни, пока без чувств не был отнесен в перевязочный пункт.
Около 4-х часов большой снаряд попал в пулемет на грот-марсе, скинул его за борт, разорвался и осколки его, пробив крышу кормовой башни, ранили 3-х человек, находящихся в ней и 1-го машинной команды, стоявшего у кормового пожарного рожка. Один из раненых скончался на следующую ночь. Этим же снарядом был выведен из строя и другой пулемет.
Около 5 ч. разорвался снаряд над 30-м 47 м/м. орудием, повредил орудие и убил всю его прислугу, вызванную наверх в это время, так как вдали показались японские миноносцы.
В разное время (моменты не замечены) были приведены и негодность 22, 25 и 34 номера 47 м/м. орудий. В капитанскую каюту попало два больших снаряда, разорвались в ней и искрошили все дерево в мелкую щепу: но к счастью пожара не произвели.
Около 6¼ ч. большой снаряд попал в батарею у 8-го орудия, разорвался, убил и поранил всю прислугу и несколько близь стоявших людей. Этим снарядом был разбит левый шпиль, служивший для подъема и спуска гребных судов. Здесь же был убит артиллерийский кондуктор Чечуров.
В башнях было много повреждений и в кормовой, под конец боя, пришлось перейти на ручную подачу.
Все шлюпки более или менее повреждены. Оба паровых катера были разбиты, их борта сквозили от попавших осколков, крышки носовых и кормовых воздушных ящиков были снесены, котлы у обоих пробиты. Второй минный катер особенно сильно пострадал. Первый минный катер пострадал меньше, котел и машина на нем были исправны, только борта пробиты мелкими осколками и заклинен руль. Первый вельбот был разрезан пополам. Первая шестерка обращена в щепы. Второй вельбот и вторая шестерка, хотя и имели много сквозных пробоин от осколков, но все же могли быть спущены на воду после починки. Оба барказа и оба гребных катера, после некоторых исправлений могли держаться на воде. Во время боя катера стояли в барказах, прикрытые особо сделанными для них сетками и наполненные водою.
Вообще же всех повреждений, нанесенных крейсеру неприятелем, перечислить невозможно.
Положение эскадры к заходу солнца, около 7¼ ч. показано на чертеже № 17. Не успел неприятель (главные силы) скрыться в тумане, как еще засветло, начались бешеные минные атаки. Японцы нападали отрядами по 4 миноносца в каждом. Первые нападения были произведены с дальнего расстояния 10 — 12 каб., а последующие дошли до 3 и меньше. Отряды шли сначала контра-курсами с нами, выпустив мины с одного борта они поворачивали, ложились параллельными курсами и выпускали мины с другого. Отряд, расстрелявший свои мины, скрывался и его заменял следующий. Второй из нападавших на нас отрядов, неудачно выстреливший минами, на контра-курсах, долго преследовал крейсер и старался ближе подойти к нему, идя сходящимся курсом. Три миноносца этого отряда, подошедшего кабельтова на 2, были утоплены выстрелами наших орудий. Один, получив 6" снаряд из 5-го орудия, почти в средину корпуса, сразу затонул; другой был утоплен снарядом, выпущенным из кормовой башни; третий миноносец был уничтожен скорострельною артиллериею. Взрывы наших снарядов и гибель миноносцев ясно были видны с крейсера. Как оказалось впоследствии с 4-го миноносца были переданы на крейсер «Садо-Мару» семь гробов и командир миноносца заявил, что убиты эти люди выстрелами с «Нахимова».
Одновременно с этим отрядом на крейсер было произведено нападение с левой стороны. Обе эти атаки, веденные как на правый, так и на левый борт прошли для крейсера благополучно. Не успел крейсер разделаться с ними, как появился четвертый отряд, быстро идущий почти по носу. Миноносцы этого отряда промелькнули мимо правого борта в расстоянии не дальше 2-х каб. Одна из мин, выпущенных на этом близком расстоянии, попала в носовую часть крейсера. Взрыв был настолько силен, что стоя на мостике, я едва удержался на ногах, и громадный столб воды вместе с осколками, поднявшийся выше мачт, обрушился на крейсер. Мина попала во вторую переборку, повредив соседние. Вода сразу хлынула в таранное отделение, малярную, водяной трюм и шхиперскую, хотя шхиперская и была наглухо задраена, вода проникла из нее через сдавшую переборку в носовое отделение динамо-машин. Минеры остановили носовые динамо и перевели на кормовые. Людям, находившимся в помещении, пришлось выйти, задраив за собою двери. Правый бомбовый, оба зарядных погреба (носовой и правый), патронное отделение, минный погреб, отделение мокрой провизии быстро начали наполняться водою. Как только в них показалась вода, их задраили. Крейсер сразу осел носом и получил крен на правый борт. Крен доходил до 9°. Видя, что крен увеличивается, всем кочегарам было приказано перетаскивать уголь из правых носовых угольных ям в левые кочегарки. Эта работа продолжалась всю ночь до утра. К утру удалось исправить крен. Крен исправился отчасти и тем, что вследствие ветхости крейсера переборки сдали и левый зарядный и бомбовый погреба наполнились постепенно водою. Тотчас же принялись укреплять переборки и люки, приготовленным заранее и разнесенным по отделениям, деревом. Но несмотря на это, вода выпирала из люков и разливалась по жилой палубе. Центробежная помпа все время работала, но не приносила никакой пользы, даже после того, как пластырь был заведен. По мере затапливания левых погребов, крейсер все более и более погружался носом. Воду, показавшуюся из люков в жилую палубу, пришлось откачивать бранспойтами, на которых люди проработали до утра. Во 2-м часу нос крейсера уже настолько погрузился, что вода стала вливаться в батарею через пробоину 12" снаряда. Левые двери носового отделения были закрыты раньше, а правые удалось задраить после многих усилий, так как они были погнуты от взрыва снаряда в носовом отделении.
В то время, как все это происходило внизу, наверху старались подвести пластырь. Первый пластырь начали подводить Баранова. Пластырь долго не могли подвести. Работе главным образом мешали ход крейсера, абсолютная темнота, волнение и перебитый якорь. Затрудняли также подводку острые рваные края минной пробоины, а также и то, что последняя была получена к несчастью почти как раз под пробоиной 12" снаряда. От перебитого якоря долго не могли освободиться: отдача его помещалась в носовом отделении, залитом водою и работать там пришлось в полной темноте; огонь нельзя было зажечь, чтобы осмотреться из опасения привлечь на себя минную атаку. Когда удалось сбросить якорь, работа пошла успешнее.
По получении пробоины ход крейсера сразу уменьшился. Кроме того пришлось уменьшить число оборотов, так как от переднего хода вода с большим напором вливалась в крейсер. Остановить машины, чтобы как следует подвести пластырь, было нельзя. Когда у «Нахимова» был самый малый ход, данный исключительно для облегчения подводки около 9¾ ч. к крейсеру с кормы подошел японский миноносец стал к нему лагом и на расстоянии полукабельтова выпустил в него мину. Мина прошла вдоль правого борта футах в 4-х. Миноносец не был утоплен только оттого, что в него могла стрелять одна лишь кормовая башня и одно 47 м/м., причем выстрелы кормовой башни при наибольшем угле снижения, пролетали над миноносцем. Выпустив мину, к счастью не попавшую, миноносец дал полный ход и скрылся.
Миноносцы виднелись по всем направлениям. Они следили за лучами прожекторов своих вспомогательных крейсеров, которые открывая «Нахимова», указывали лучом (наклонением фонаря) его путь. Следуя указаниям луча миноносцы направляли свои атаки. Уклоняясь от этих атак, крейсеру пришлось ложиться на различные румбы. Миноносцы, потеряв крейсер, проскакивали мимо.
Около полночи наконец, после больших усилий, удалось подвести пластырь. Работа была затруднена еще и тем, что шкоты рвались много раз задевая за острые края пробоины. Пробоина оказалась настолько велика, что пластырь закрыть ее как следует не мог. Явилась необходимость еще подвести пластырь —  парус. Для подводки паруса пришлось заводить новые проводники; их особенно тяжело было провести. Крейсер сильно сидел носом и трудно было перекинуть проводник через таран, находящийся глубоко под водою. В конце концов пластырь парус был подведен, но к сожалению он продержался недолго и скоро лопнул. Пытались подвести третий пластырь, но никакими усилиями не удалось завести.
В момент получения пробоины около 8½ час., «Нахимов» шел с эскадрою за «Сисоем Великим». Вследствие уменьшения хода, крейсер отстал от эскадры и вскоре она совсем скрылась. Я прекратил боевое освещение, кроме того пришлось совсем закрыть свет в батарее и палубах, так как он проникал внаружу через многочисленные пробоины в бортах и орудийные порта. Благодаря этой мере, миноносцы проходили мимо крейсера, не замечая его, несмотря на то, что вспомогательные крейсера временами нас освещали. Когда первый пластырь был подведен, и я получил возможность в большей мере, располагать ходом крейсера, я решил было идти на соединение с эскадрою, но около 12½ час. на NO были слышны настолько отдаленные выстрелы, что мне стала ясна невозможность догнать ее с имеемыми повреждениями. Около этого времени вполне определилось, что крейсер с так плохо подведенным пластырем долго на воде не продержится. Поэтому я решил идти к Корейскому берегу, справиться там с пробоиной и затем пробраться во Владивосток. Я лег на NW, не будучи уверен, что за время боя я прошел северную оконечность о-ва Цусимы.
Но на NW идти не удалось. Мне все время приходилось менять курсы в зависимости от нападавших миноносцев. Миноносцев было много и они появлялись от различных румбов. Корпусов их не было видно: ночь была слишком темна, но они все время переговаривались между собою и показывали опознательные огни друг другу. Избегая атак я ложился на W, SW и даже на S. Управление крейсером представляло собою большие затруднения, главным образом оттого, что пробоина пришлась близко к форштевню, да и крейсер сел глубоко носом. Руль ходил вначале 10 — 15° лево, затем его клали почти на борт, чтобы крейсер удержать на курсе, а под конец «Нахимов» перестал слушаться руля и пришлось действовать исключительно машинами.
Около 1½ ч. перед восходом луны, миноносцы перестали беспокоить крейсер. Неуспешность работ по подводке пластыря я приписывал также темноте, в которой они производились и крепко рассчитывал на лунный свет. Наконец около 2-х часов луна взошла. Тотчас же принялись исправлять шлюпки и заводить новые стрел-тали. Но подводка пластыря не пошла успешнее, так как крейсер за это время уже слишком глубоко осел. Вдали на W показались очертания высокого берега. Видя безуспешные старания подвести, как следует, пластырь и замечая, что крейсер все более и более погружается, я убедился, что положение «Нахимова» безнадежно и решил спасти раненых и хотя бы часть команды, а потому и начал держать к показавшемуся вдали берегу. По определению берег оказался северной оконечностью острова Цусимы. Крейсер шел малым ходом, прибавить было нельзя, так как при имеемом переборки сдавали. Когда начало светать, мы были от берега милях в 10. Подойдя еще немного и опасаясь, что крейсер при таком малом ходе затонет на слишком большом расстоянии от берега и спасение команды станет невозможным, я развернулся и пошел к берегу кормой. Находясь милях в 5 от берега и не желая, чтобы крейсер затонул на мелководье, остановил машины. Лот показал сначала 50 саж., а потом, когда «Нахимов» совсем остановился, глубина была 42 сажени. Как только крейсер остановился было приступлено к спуску гребных судов не совсем избитых, а также к уничтожению всех секретных бумаг, шифра, сигнальных книг, и вахтенных журналов, что было исполнено. Спущены были два гребных катера, на которые снесены были раненые нижние чины и Мичман Де-Ливрон; с ними отправился на берег старший врач, Коллежский Советник Зорт. Вместе с катерами были спущены первый минный катер, на котором заблаговременно развели пары, вельбот и шестерка. Спуск барказов представлял большие затруднения, так как левый шпиль во время боя был разбит; вместо шпиля пришлось поставить команду на стрел-тали. Команда, выдержав 7-ми часовой бой и проработав без пищи и сна всю ночь, прямо валилась от усталости. Первый барказ удалось спустить благополучно. На спущенные шлюпки была посажена команда, но в таком количестве, что офицеры, не желая занимать место и предоставляя возможность спастись нижним чинам, не сели ни на одну из них. Вдали от N-да показался японский миноносец, быстро идущий повидимому на SO вначале нас не замечая. Но как только он обратил внимание на крейсер, он изменил курс и описав большой круг, остановился и стал издали наблюдать за нами. Вскоре после этого на горизонте показался от S-да японский крейсер, повидимому вызванный миноносцем. При его появлении я приказал открыть кингстоны. Это был, как я узнал потом, вспомогательный крейсер «Садо-Мару».
Видя, что «Нахимов» продержится на воде не долго, я приказал оставшейся на крейсере команде разобрать из траверзов койки и одевать пояса. С большим трудом спустили второй барказ. Не поместившимся на нем было приказано бросаться за борт.
Когда японцы убедились, что крейсер окончательно тонет и команда его покидает, они дали ход, приблизились и начали спускать гребные суда. «Нахимов» почти весь был в воде, когда одновременно пристали две японских шлюпки, одна с миноносца, другая — с крейсера с предложением мне и оставшимся офицерам спастись на них. Я твердо решил не покидать «Нахимов», пока хотя бы самая малая часть его палубы находится на поверхности. Убедившись в безуспешности уговоров и видя, что крейсер с минуты на минуту скроется под водою, японцы отвалили. Я остался на крейсере вместе с Лейтенантом Клочковским. Как только шлюпки отвалили, крейсер быстро пошел ко дну носом вперед повалившись на правый борт. Напором воды меня выбросило на поверхность, где я увидал, что как японский крейсер, так и миноносец быстро уходят от места крушения. Попавший в воду вместе со мною Лейтенант Клочковский протянул мне обломок доски, за который я ухватился. При помощи Лейтенанта Клочковского я старался достичь берега, но волнением нас уносило в море. Вследствие напряжения во время боя и прошлой ночи и долгого пребывания в холодной воде, я наконец потерял сознание. Вытащены из воды мы были случайно проходившими мимо рыбаками, много после полдня. Своим спасением я исключительно обязан Лейтенанту Клочковскому.
Считаю своею нравственною обязанностью заявить, что весь личный состав крейсера, офицеры и нижние чины как во время боя, так и после него вплоть до гибели «Нахимова» вели себя выше всякой похвалы. После боя, утомленные нравственно и физически, они сделали все возможное, чтобы предотвратить гибель вверенного мне крейсера. Каждый из них смело может сказать, что честно исполнил свой долг.
В особенности прошу обратить внимание: на поступок Лейтенанта Клочковского, пробывшего 26 часов на мостике, оставшегося на крейсере до последнего момента и пошедшего вместе с ним на дно.
На поведение Капитана 2 ранга Мазурова, принимавшего главное участие по исправлению всех повреждений, тушению пожаров и спасению людей; его присутствие было видно всюду, где необходима была умелая распорядительность.
На Мичмана Де-Ливрона, который был сильно ранен и остался на своем посту до потери сознания.
На судового священника О. Виталия, показывавшегося и самых опасных местах с крестом в руках благословлявшего раненых и напутствовавшего умирающих. На кондуктора старшего боцмана Усачева, на обоих боцманов Михно и Молодкина, все время работавших без устали по исправлению повреждений.
На артиллерийского кондуктора Глазычева, подававшего пример команде своим хладнокровным поведением.
На комендоров Фаддея Попова, Шевченко, Названова, Шепухина и Фрейденберга, распоряжавшихся во время боя, как на ученьи и при отражении атак утопивших миноносцы.
На матроса Голованова, спасшего своего ротного командира в то время, как он тонул.
К сему присовокупляю, что с вверенного мне крейсера, по моему распоряжению, были спасены казенные деньги суммою 1.686 фунт. стерлинг. английскою монетою, которые, для сбережения и доставки в Россию, были розданы как показано в прилагаемом при сем списке. Розданы они были потому, что в одних чьих нибудь руках иметь их я не рисковал из опасения, что они будут конфискованы японцами, как призовые деньги.

Подписал Капитан 1 ранга Родионов 1.

Показание санитара Прокопия Складчикова с крейсера «Адмирал Нахимов».

Я находился наверху 14-го Мая только до начала боя, а затем спустился вниз, где и оставался до следующего утра 15-го Мая. Перед боем мы были в таком строе: II и III броненосные отряды в кильватерной колонне один за другим и I броненосный отряд тоже в кильватере но несколько правее и впереди II и III отрядов.
Японцы были сперва с правой стороны, но когда они начали переходить от нас на левую сторону, то Адмирал Рожественский прибавил ходу и стал тоже переходить от нас на левую сторону. В это время «Ослябя», как головной, подвергался сильному японскому огню.
Мы пострадали главным образом вечером, во время минных атак — одна мина попала в носовую часть и сделала огромную пробоину. Всю ночь мы старались подвести пластырь и откачивали воду. Пока стояли на месте, вода не прибывала, но стоило дать небольшой ход, как опять замечалась прибыль. 15-го утром открылся берег и мы в 5-ти милях от него стали на якорь, спустили уцелевшие шлюпки и минный катер, спустили всех раненых и свезли на берег. Остальная команда поделила между собою спасательные пояса и когда уже не было никакой возможности спасти крейсер, все бросились в воду. Некоторое время все плавали благополучно, но затем у кого были только одни матрасы, стали погружаться в воду и в общем потонуло до 100 человек. В скором времени подошли японские миноносцы и транспорты; всю плавающую команду спасли, перевезли на транспорт, где японцы выдали всем белье, сухое и чистое платье, напоили водкой, дали папирос, а затем кроме того каждому выдали по два теплых одеяла и накормили консервами и белыми сухарями.
Нас привезли в Сасебо и меня, как санитара, через два дня отправили на английском пароходе в Шанхай.

Копия донесения Лейтенанта Блинова с броненосца «Сисой Великий».

Приступая к описанию боя, не могу пройти молчанием подробностей, касающихся тех приготовлений на судах эскадры, кои были сделаны на случай встречи с неприятельской эскадрой иди миноносцами.
Во время плавания эскадры от Кронштадта и до Цусимы с наступлением сумерок били «дробь-атаку», по которой доставались снаряды, задраивались некоторые двери и готовились прожектора, после чего люди распускались, или, смотря по обстоятельствам, дежурили у орудий на две смены.
К 13 Мая на «Сисое Великом» в жилом помещении, со стен, были сняты деревянные щиты, отвинчены колпачки от лампочек, зеркала и все это было уложено в офицерском отделении и командном помещении. Шлюпки были покрыты запасными сетями минного заграждения и политы водой. Командирская и путевая рубки были окружены перлинями. Кожухи обеих дымовых труб, приблизительно в рост человека, были обвиты стальными перлинями. С переднего мостика спускалось нечто в роде кружев, сплетенных из талей, дабы защитить визирные порта боевой рубки от осколков. Все компасы, штурвалы, указатели и т. д., находящиеся на верхней палубе, сняты; прожектор № 4 спущен с марса в каземат; шпилевая машина защищена запасным якорным канатом. В жилой палубе, кроме операционного пункта, приготовлен еще один операционный стол. Под спардеком устроены траверзы из коек и сетей минного заграждения и борта обложены мешками с углем. Такие же траверзы были сделаны в верхнем офицерском отделении спереди и позади кормовой башни, для защиты людей кормового плутонга. На «Наварине» боевая рубка была обернута сетями минного заграждения. На броненосце «Император Александр III» и многих других кораблях, на мостиках, видны были защиты из мешков с песком для сигнальщиков. Мачты на всей эскадре, по приказу Адмирала, были окрашены в шаровый цвет. Запас угля на «Сисое Великом» не превышал нормального, если по считать защиты из угля, сделанной под спардеком.
13-го Мая эскадра шла весь день малым ходом. 1-й броненосный отряд и 2-й составляли правую колонну; 3-й отряд и крейсера — левую колонну; между ними шли транспорты и миноносцы; впереди разведочный отряд; на флангах «Жемчуг» и «Изумруд» и далеко позади госпиталя: «Орел» и «Кострома».
С 8 ч. вечера 13 Мая, по приказу командира, команда встала на вахту на две вахты, офицеры же на три. Все мелкие орудия на ночь были заряжены. Коек команде не раздавали. Командиры плутонгов, в подвахтенное время находились на своих местах.
На вахте стояло по 4 офицера: вахтенный начальник и его помощник на переднем мостике, 2-й вахтенный офицер на кормовой рубке и 3-й на юте. Все бдительно наблюдали за горизонтом. К вечеру прибавили ход, взяли курс в пролив. Получались какие-то знаки на телеграфной ленте, разобрать их не смогли; это же явление было и дня за два раньше. С рассветом 14 Мая, с правой стороны, приблизительно у нас на траверзе, был усмотрен японский крейсер «Идзуми» в расстоянии 63 — 65 каб. Около 8½ ч. утра приказано было навести на него кормовые орудия. Эскадра в том же строе, что и накануне. Ход около 11 узл.; курс норд-ост 50°. Несмотря на солнечную погоду, горизонт очень туманный, т. ч. «Идзуми» по временам совершенно скрывался из вида. Около 9 ч. утра, с левой стороны, показались сперва 4, а потом и 10 неприятельских крейсеров, шедших с нами параллельным курсом в расстоянии 60 — 65 каб. При их появлении пробили боевую тревогу. Орудия зарядили фугасными снарядами и палубу полили водой. Настроепие духа у всего экипажа было прекрасное.
При появлении неприятельских крейсеров, броненосные отряды стали выстраиваться в кильватерную колонну, причем 3-й броненосный отряд Небогатова шел несколько левее, крейсера же, транспорты и миноносцы вышли на правую сторону, а разведочный отряд пошел позади эскадры.
Около 10½ час. утра, отряд Небогатова открыл огонь, который длился около 10 минут. На одном из японских крейсеров произошел пожар, после чего неприятель скрылся на норд. Ни один японский снаряд в наши корабли не попал. Эта первая перестрелка и пожар на неприятельском корабле еще более подняли дух команд. В 12-м часу дня команде дали обедать. Прислуга орудий со своих мест не уходила.
В 1 ч. 30 м. дня, впереди, показались японские корабли, которые шли в кильватерной колонне на вест. Около 1 ч. 45 м. пробили короткую тревогу левому борту. Расстояние около 55 каб. Открыли огонь из 12" орудий, а вскоре из 6" и 75 м/м. Стрелять приказано было в головного. Я командовал левой 6" батареей. Стрельба шла непрерывно. Повреждений никаких не случилось, но благодаря туману, нельзя было следить за полетом снарядов. В первую фазу боя расстояние изменялось от 50 до 40 каб. Корабли неприятеля видны были очень плохо, даже в оптические прицелы. Приблизительно через 1½ часа после начала боя, неприятельские снаряды усиленно стали ложиться около нас («Сисоя»), несколько из них попало в броню под батареей, не причинив никакого вреда; при разрыве выделялся черновато-желтый дым. Бой левым бортом продолжался около 2½ ч., после чего была пробита короткая тревога правому борту.
Около 4 ч. дня в амбразуру 5-го 6" орудия (прав. борт) попал крупный снаряд, от разрыва которого в помещении батарейной палубы моментально вспыхнул пожар: горела повсюду краска по бортам и на орудийных станках, ящики с запасными частями, маты из под снарядов, электрическая проводка и т. д. Противодействовать огню не было никакой возможности, т. к. к этому же времени была перебита пожарная магистраль, да и огонь охватил весь каземат. Огонь из батареи очень быстро проник под спардек, где было очень много горючих веществ в виде коек, мешков с углем и той же краски. Едкий дым и пламя не давали возможности проникнуть туда. В это время расстояние уменьшилось до 23 каб., у нас же ни одно орудие не могло действовать. Незащищенные броней нос и корма сильно страдали от неприятельских снарядов. Пробоины: в крышке левого носового минного аппарата, в лазарете, в кают-компании и некоторых каютах. Начавшийся появляться крен на левую сторону быстро был выравнен. Часа через 1½ после начала пожара удалось наконец проникнуть под спардек, откуда и были направлены шланги в горящую еще батарею. Около 6 час. вечера огонь в батарее утих; появилась возможность туда проникнуть.
От пожара пришли в совершенную негодность электрические указатели, моторы от горизонтальной надводки, оптические прицелы; ящики с орудийной принадлежностью сгорели, и инструменты пришли все в полную негодность.
Отлив воду, которая была местами до колен, и повыкидав тлеющие предметы, приступили к исправлению орудий. Из 6-ти орудий обоих бортов, после смазки и небольших исправлений, стали действовать 4; тотчас же из них был открыт огонь, продолжавшийся до заката солнца. Снаряды и заряды, оставшиеся у орудий во время пожара, не взорвались, несмотря на то, что сильно накалились. Ими мы стреляли. Около этого же времени (6 час.) «Князь Суворов» прорезал строй перед «Сисоем». Вид у него был ужасный: без мачт, труб, мостиков, с изрешеченными бортами, без крыши на 12" кормовой башне, которая лежала неподалеку: весь в дыму, он производил очень тяжелое впечатление. С заходом солнца (7 ч. 28 м.) пробили минную атаку. Появились со всех сторон неприятельские миноносцы с топовыми огнями, которые шли на нас в строе фронта. К 9 ч. вечера они подошли совершенно близко.
К этому времени дифферент на нос значительно увеличился благодаря пробоинам у самой ватерлинии, и вода стала попадать и батарею. В начале атаки в миноносцы стреляли из 2-х 12" (кормовых), 4-х 6"-х и нескольких 47 м/м. орудий сегментными снарядами, освещая их, уцелевшими в бою, прожекторами. Около 10 ч. вечера получили мину в кормовое отделение, отчего был выведен рулевой прибор и испорчен руль. Из всех орудий теперь действовали только: одна 12", одна 6" и несколько 47 м/м., остальные были испорчены от стрельбы. Миноносцы подходили на 1½ — 2 каб. Видел лично, как некоторые из них тонули. Дифферент на нос все увеличивался, несмотря на работу всех водоотливных средств. Пришлось задраить порта 6" орудий, т. к. люди не поспевали отливать воду. В это время на баке заводили пластырь на пробоину в крышке минного аппарата. Несмотря на то, что из 6" орудий батареи действовало только одно, стрельба очень замедлилась только от плохой подачи снарядов и привинчивания к ним трубок. Элеваторы были испорчены пожаром и пришлось перейти на ручную подачу.
В 1-м часу ночи стрельба была прекращена совершенно. Все огни потушены. Видны были миноносцы, к которым мы поворачивались кормой, но скоро и их не стало видно. Вообще с 10 ч. вечера, кроме неприятельских дестроеров, мы никого не видели. На рассвете было приказано завести 2-й пластырь и на юте сколачивать плоты. Пустили несколько ракет. Нос был в воде до верхней палубы. Судно, благодари порче руля и дифференту, уже двигаться не могло. Вскоре после пускания ракет на горизонте показался «Владимир Мономах» и «Громкий». На просьбу командира спасти людей, с «Владимира Мономаха» ответили, что скоро сами идут ко дну и оба корабля повернули к берегу. После заводки пластыря, приказано было отливать воду из батареи и командного помещения, работа эта производилась ведрами до появления на горизонте 3 пароходов, которые оказались японскими воспомогательными крейсерами. Как только пароходы эти подошли ближе, подняли сигнал, с просьбою спасти людей. По получении утвердительного ответа, приказано было выбрасывать за борт все, что только было возможно; были выброшены орудийные замки, прицелы, часть скорострельной артиллерии, денежный сундук, ружья, документы и т. д. На уцелевший барказ погрузили тяжело раненых и отвезли на крейсер «Шинано-Мару». Вскоре японцы прислали свои шлюпки, на которых и стали перевозить команду. Судно стало крениться на правый борт, благодаря оставленным водоотливным средствам и открытым, с той же стороны, кингстонам.
Перевозка людей замедлилась из-за большой зыби. В 11 час. утра броненосец перевернулся, имея на борту около 200 чел. команды со старшим офицером. К месту гибели скоро подошли японские шлюпки и наш барказ, которые и подбирали плавающих.
Вспомогательные крейсера японцев вооружены 2-мя 6" (на одном с «Варяга») и 3-мя 75 м/м. пушками; ход 18 узлов. Из разговоров с японскими офицерами мы узнали, что они следили за нашей эскадрой с «Ван-Фонга» и показывали даже карту, на которой было нанесено наше плавание. На рассвете 14-го Мая они потеряли нас совершенно из вида и нашли в 5 ч. утра благодаря только яркому освещению на госпитальных судах «Орел» и «Кострома». Эти показания подтверждает и Адмирал Того. В Сасебо, куда нас привезли, пришли «Миказа», «Шикишима» и «Ниссин» (или «Касуга»), На «Миказе» была сломана грот-стеньга и несколько пробоин в борту, искусно заделанных парусиной. На «Шикишиме» были тоже пробоины и поврежденные орудия, которые тотчас же стали снимать. На «Ниссине» видны были у ватерлинии совершенно круглые пробоины — видимо наши снаряды плохо рвались. Тут же стояли сдавшиеся корабли: «Николай», «Сенявин», «Апраксин» и «Бедовый». На «Николае» была пробоина в носу и прострелена труба, а на остальных кораблях не видно было ни одного повреждения, даже шлюпки были целы.

Подписал: Лейтенант Блинов.

Копия донесения Мичмана Потемкина о бое 14-го Мая 1905 года эскадренного миноносца «Громкий» с неприятельскими миноносцами у острова «Цусима».

14-го Мая 1905 года, эскадренный миноносец «Громкий» под командою Капитана 2 ранга Керн, находясь в составе второго отделения миноносцев, прикомандированных к крейсерам, шел концевым в кильватерной колонне миноносцев. В 2 часа пополудни, в то время как броненосцы вели бой с японским флотом в расстоянии 20 кабельтовых от наших крейсеров, строй наших миноносцев отстал от строя крейсеров, таким образом, что миноносец «Громкий» видел концевой крейсер «Владимир Мономах» кабельтовых в 10; благодаря этому нам удалось заблаговременно обнаружить обход японских крейсеров в тыл нашему крейсерскому и транспортному отрядам. Командир, Капитан 2 ранга Керн, приказал поднять сигнал: «Вижу японские крейсера на SW 30°». На этот сигнал флагманский корабль «Олег» повернул с крейсерами к неприятелю и открыл по ним огонь, защищая собой транспорты и миноносцы. Далее, во время боя, миноносцам было приказано держаться вне сферы огня и в случае гибели судов спасать людей, кроме того все миноносцы были расписаны по флагманским кораблям для спасения штабов. Для этой цели миноносец «Громкий» был приписан к крейсеру 1 ранга «Олег», на котором держал флаг Контр-Адмирал Энквист. Около 15 часов вечера миноносец первого отряда «Буйный», проходя мимо строя второго отделения миноносцев, передал по семафору: «Адмирал ранен, передает командование Адмиралу Небогатову». В 7 часов вечера с эскадренного броненосца «Император Николай I» был поднят сигнал: «Курс NO 23°». К этому времени в строю оставались броненосцы «Орел», «Император Николай I», «Сисой Великий», «Наварин» «Адмирал Ушаков», «Адмирал Синявин», «Адмирал Апраксин» и бронированный крейсер «Адмирал Нахимов» остальные же броненосцы погибли до этого времени в бою. С наступлением темноты крейсер «Светлана» сообщил, «Вижу неприятельские миноносцы», и, совместно с другими крейсерами приготовился отражать минные атаки. Наши миноносцы; не получив никакого особого приказания, построились по походному на траверзе у соответствующих крейсеров. Миноносец «Громкий» – на траверзе крейсера «Владимир Мономах»; при этом уже совсем стемнело.
Курс мы держали по флагманскому крейсеру «Олег». Около 9 часов вечера начались атаки японских миноносцев; крейсер «Владимир Мономах» беспрестанно менял ход и курс вследствие чего мы потеряли крейсера из виду, но придерживались курса, данного, вступившим в командование эскадрой, Адмиралом Небогатовым — NO 23° Держаться далеко от «Владимира Мономаха» было опасно, т. к. он мог принять нас за японский миноносец и расстрелять, а потому, подойдя к крейсеру, мы просили командира указать нам где следует держаться; получив приказание держаться возможно ближе и на левой раковине мы это и исполнили, идя в 10 саженях. Около 12 часов ночи «Владимир Мономах» получил минную пробоину в правый борт, до этого же времени успешно отразил совместно с нами около 9 минных атак, причем в одной из атак японский двухтрубный миноносец близко подошел к «Мономаху» по левому его борту и выпустил мину; увидя это Капитан 2 ранга Керн дал полный ход вперед на пересечку выпущенной мине, желая гибелью «Громкого» спасти крейсер от минного удара; но к счастью для нас и «Мономаха» мина, пройдя у нас под килем, не попала и в «Мономаха». Сам же атакующий миноносец, получив несколько удачных снарядов, на наших глазах пошел ко дну. В 1 час ночи, когда атаки японских миноносцев прекратились, крейсер «Владимир Мономах» остановился, чтобы подвести пластырь к полученной пробоине; погода была свежая, ветер между 5 и 6 баллами при сильной зыби, что мешало скоро подвести пластырь. В 4 часа утра, с медленно идущего под значительным креном на правый борт «Владимир Мономах», нас спросили о количестве людей, которое мы можем принять с крейсера и случае его гибели, т. к. вода уже подходила к топкам. Командир ответил: «Могу принять 250 человек». С рассветом увидели на горизонте на N броненосец «Сисой Великий», который держал по международному своду сигнал о бедствии. Крейсер «Мономах» направился к «Сисою Великому» переговариваясь с ним боевыми фонарями, и подошел к нему на расстояние 3 кабельтовых. Из переговоров выяснилось, что оба корабля в одинаково бедственном положении и оказать друг другу помощи не могли, а потому «Владимир Мономах» повернул к открывшейся N оконечности острова «Цусима»; миноносец «Громкий» последовал за крейсером; через некоторое время «Мономах», видя, что может дойти до берега и, спустив шлюпки, спасти люден, послал нас обратно к броненосцу, чтобы спасти с него хоть часть команды. «Громкий» подошел к «Сисою» и передал о поручении «Владимира Мономаха»; на вопрос об авариях броненосец ответил: Имею семь подводных пробоин, минную пробоину в корме с потерей руля, управляться и стрелять не могу. Во время этих переговоров из мглы вырисовались три вспомогательных японских крейсера, шедших к «Сисою Великому», который медленно двигался, управляясь машинами; броненосец имел большой дифферент на нос, так что волны перекатывались через верхнюю палубу, достигали носовой 12 дюймовой башни. Увидев неприятельские корабли, Командир броненосца Капитан 1 ранга Озеров приказал нам уходить к «Мономаху» надеясь, что японцы спасут погибающую команду. «Громкий» дал ход направляясь снова к крейсеру, к которому подходили японские миноносцы; с боем приблизившись к крейсеру, мы прикрыли, идущие со спасенной командой шлюпки с крейсера к берегу; но так как приходилось близко маневрировать около этих шлюпок, и неприятельские снаряды ложились вблизи них, нам было приказано Командиром «Мономаха» самостоятельно прорываться во Владивосток. Тогда Капитан 2 ранга Керн, собрав на мостике военный совет, на котором присутствовали Командир Капитан 2 ранга Керн, Лейтенант Александр Паскин, Мичман Мануил Шалашников, я и Старший механик Штабс Капитан Сакс. Совет решил, за недостатком угля, т. к. его хватало до Владивостока только с расчетом идти 12 узловым ходом но отнюдь не полным, на котором нужно было бы вести бой —развить на 2 или на 3 часа самый полный ход и пытаться уйти хоть от части миноносцев, если же это не удастся, то вступить с ними в бой, использовав все возможное, для чего и приборы глубины на минах поставили на наименьшую глубину, чтобы действовать по миноносцам минами. Тут же было отдано соответствующее приказание старшему механику. Затем Командир, прорвав линию японских миноносцев, взял курс на Владивосток. «Громкий» сразу развил большой ход; японцы кинулись нас преследовать, но когда мы довели скорость до 24 узлов, то все, кроме одного, отстали; последний, держась в расстоянии от 20 до 22 кабельтовов у нас за кормою, в ответ на наш огонь из кормовой 47 м/м. пушки, начал стрелять из своей носовой 75 м/м. Бой между нами начался около 8 часов утра. Несмотря на совершенный длинный переход в эскадре Адмирала Рожественского и выдержанный накануне бой, машины и котлы, благодаря тщательному наблюдению Старшего Механика, были в отличном состоянии. Около 9 часов утра нам удалось вывести из строя преследовавший нас миноносец, сделав ему пробоину в носовой части, после чего он, все время телеграфируя беспроволочным телеграфом, повернул к берегу; мы же в свою очередь тоже телеграфировали и тем самым мешали ему сноситься по телеграфу. Вскоре миноносец скрылся из виду. Вслед за этим заметили отделившийся от Цусимского берега четырехтрубный миноносец, который шел па пересечку нашему курсу. В 10 часов мы сблизились с ним настолько, что вступили в одиночный бой, продолжавшийся до 11 часов, когда от берега появились четыре двухтрубных миноносца, с которыми мы тоже завязали перестрелку частью нашей артиллерии; но эти миноносцы начали скоро отставать и мы, не видя за дальностью куда ложатся наши снаряды, снова сосредоточили огонь по четырехтрубному миноносцу, державшемуся в расстоянии 16 кабельтов. В 11¼ часов увидели пожар на неприятеле, но несмотря на это он упорно держался на прежней дистанции. До этого момента в нас не было ни одного попадания, хотя снаряды ложились весьма близко. Рискуя израсходовать весь уголь при продолжении форсированного хода, Командир приказал дать самый полный ход хотя бы на один час и таким образом уйти от преследующего нас миноносца, чему нам могла помочь мгла, которая сильно уменьшала горизонт. Несмотря на жару в машине и кочегарках и сильное переутомление машинной команды, у которой начались судороги конечностей и обмороки, удалось дать 24 узла, и пылающий миноносец стал заметно отставать; но уйти от него все-таки не удалось, т. к. с моря навстречу показался миноносец, оказавшийся впоследствии истребителем «Ширануй», который был вооружен двумя 75 м/м (носовой и кормовой) и четырьмя 57 м/м пушками; отстававший уже миноносец имел: одну 75 м/м и пять 57 м/м против наших одной 75 м/м, пяти 47 м/м и двух пулеметов, которыми не приходилось до этого времени пользоваться за дальностью расстояния. В 11½ часов открыли огонь по «Ширануй», который повернул на параллельный с нами курс и держался в 12 кабельтовых впереди нас, отстреливаясь кормовыми орудиями и таким образом мы были поставлены в два огня. Сознавая свое невыгодное положение, Командир решил пойти в атаку на задний подбитый миноносец, сблизиться с ним на расстояние минного выстрела и, потопив его миной, продолжать бой с одним уже «Ширануей». Положив право на борт мы полным ходом быстро сблизились с задним миноносцем; подойдя на расстояние 3-х кабельтовых, мы выпустили приготовленные обе мины. Из аппарата № 2 мина имела правильное направление, но была откинута струей от неприятельского миноносца и прошла у него по борту; из аппарата же № 1 мина только слегка выдвинулась, но не была выкинута должным образом, что я приписываю неудачному пороховому патрону; мина упала тут же у борта и не достигла деля. Во время этого маневра нам попал 75 м/м снаряд в четвертый котел и разбил его; паром обварило всю находящуюся в кочегарке прислугу. Кроме того удачными, со стороны неприятеля, выстрелами на близком расстоянии у нас были убиты минный кондуктор Безнадежных и большая часть прислуги у минных аппаратов. Мы же в свою очередь сбили у неприятеля носовую 75 м/м пушку, очевидно тоже попали ему в котел, т. к. из второй его трубы повалил густой пар, пулеметы же принесли большой урон неприятелю в личном его составе. Разойдясь таким образом на контр-галсах, мы снова легли на прежний курс, обстреливая неприятеля носовым 75 м/м орудием, держась от него в 6 кабельтов. Миноносец «Ширануй» повернул вслед за нами и очутился, после нашего вторичного поворота, на контр-галсе с нами; сойдясь на расстояние в 5 кабельтовых, он удачным выстрелом разбил нам коллектор третьего котла; котел пришлось вывести из действия, люди же, находившиеся в это время в кочегарке, были сварены. У нас осталось два котла, пар быстро садился и ход уменьшился до 16 узлов. Неприятель, пользуясь преимуществом хода, поставил нас в два огня и из этого положения, несмотря ни на какие маневрирования, мы выйти не могли до самого конца боя. Во время продолжения боя у нас были сбиты три 47 м/м пушки, кроме номеров 4-я и 5-я, и один пулемет. Затем стала чувствоваться сильная убыль в людях, т. к. неприятель, пользуясь своим ходом, уменьшил расстояние до 3-х кабельтовых, стреляя снарядами, разрывавшимися на мелкие осколки. Вскоре получили подводную пробоину в носовой части от 75 м/м снаряда, который, разорвался около носового патронного погреба, выбил всю прислугу и подачу; вода стала прибывать в носовом отделении; Лейтенант Паскин подвел пластырь, который другим снарядом в то же место был сорван; пробоина оказалась настолько большой, что вновь подведенный пластырь мало приносил пользы и миноносец получил дифферент на нос. Затем снаряд попал в стопорный клапан котла № 2, вывел котел из действия и паром обварил людей; пришлось еще больше уменьшить ход. В носовом отделении, где находился патронный погреб с 75 м/м снарядами и большею частью 47 м/м, сильно прибывала вода, так что доставать снаряды стало затруднительно; приходилось нырять за ними, что удачно выполняли артиллерийский квартирмейстер Долинин и матрос 1 ст. Молоков, по очереди опускавшиеся с головой в воду и подававшие оставшемуся на верху, снаряды.
На «Ширануе» в кормовом помещении вспыхнул пожар, и кормовая его артиллерия на время была вынуждена замолчать; четырехтрубный же миноносец, обстреливавший нас с левого борта, накренился на правый борт от полученной подводной пробоины в машинное отделение, оправившись несколько от полученных повреждений и, пользуясь замешательством неприятеля, мы с удвоенной энергией открыли огонь по неприятелю и нанесли ему значительный урон в людях. 75 м/м снаряд неприятеля, сделав вам подводную пробоину, попал в кают кампанию, где был организован перевязочный пункт и, разорвавшись убил лежащих там двух раненых, оторвал руку фельдшеру Боровикову и произвел сильный пожар; посланный туда мичман Шалашников с двумя матросами вынес из огня раненого фельдшера, успешно потушил пожар и заделал пробоину. Только что устранили эту опасность, как рядом, в каюте Командира, разорвался снаряд, произведя подводную пробоину около кормового патронного погреба, и пожар; тот же мичман Шалашников бросился тушить; пожар им был потушен, но подводную пробоину заделать было невозможно: пластырей больше не было, а изнутри мешала вода, быстро наполнявшая этот отсек; к сожалению из погреба удалось вынести только несколько ящиков со снарядами, остальные были затоплены. Затем один из неприятельских снарядов сбил нам 75 м/м орудие, и последний остававшийся пулемет, стоявший на заднем мостике перестал действовать от разорвавшегося вблизи снаряда; вбежавши на мостик, я осмотрел пулемет и, переменив испорченную ленту с патронами, стал наводить его на неприятеля; но не успел сделать и выстрела как, сбитый попавшим снарядом, пулемет был выбит у меня из рук и приведен в негодность; при этом я был легко ранен в левую руку и газами отброшен на поручни мостика. Несмотря на все полученные повреждения и на малый ход, в каждом из нас не терялась надежда на благоприятный исход боя, видя спокойствие Командира, его распорядительность и умелое управление миноносцем даже и в такую тяжелую минуту. У нас оставалось еще две 47 м/м пушки из которых комендоры Капралов и Жижко метко наносили удары неприятелю; на враждебных миноносцах то и дело вспыхивали пожары. К этому времени из 73 человек личного состава осталось в строю около 30 человек, хотя большая часть из них были ранены; остальные были убиты и тяжело ранены. Лейтенант Паскин, исполнявший должность Старшего Офицера, был ранен в ногу, в оба бока и правую руку и теперь лежал без всякой помощи, но поддерживая здоровою рукою голову, давал нам полезные указания, пока окончательно не потерял силы. От полученных пробоин миноносец начал крепиться на правый борт с большим дифферентом на нос; снаряды же приходили к концу. С этого момента нам стало ясно, что победителями мы выйти не можем и остается только стараться как можно больше нанести вред неприятелю. С этой целью Командир повернул на четырехтрубный миноносец, как наиближайший и более поврежденный, чтобы его таранить; но за недостатком нашего хода, противник успел выйти из опасного положения; мы же приняли опять прежнюю, наиболее для нас выгодную, позицию и продолжали отстреливаться; миноносец же, несмотря на все принятые меры, с каждой минутой заметно погружался в воду. Попавшим снарядом сбило грот-мачту и поднятый на гафеле флаг, полетел в воду; я получил приказание Командира поднять флаг на фок-мачте и прибить его, что и было исполнено сигнальщиком Скородумовым; тут же были выброшены сигнальные книги и карты с привязанными грузами за борт мичланом Шалашниковым. Оставалось по пяти снарядов на орудие; неприятельские миноносцы стали заметно сближаться, видимо намеревались взять нас на абордаж; Командир приказал мне раздавать команде винтовки и патроны и открыть по неприятелю огонь из ружей: неприятельские миноносцы снова положили руля и уволичили расстояние до 3 кабельтовых, продолжал громить нас артиллерией. Из оставшихся в строю, люди то и дело, падали убитыми и тяжело ранеными; миноносец же получив еще несколько подводных пробоин, стал быстро погружаться в воду. Тогда Командир, видя неминуемую и скорую гибель «Громкого» и полную бессильность, приказал команде одевать пояса и бросаться за борт, помогая раненым держаться на воде; шлюпки были все перебиты и негодны к употреблению. Для ускорения потопления миноносца, который дал свои последние два выстрела, Командиром было приказано открыть кингстоны, что и было исполнено Штабс-Капитаном Сакс, машинным кондуктором Петровым и машинной командой, которая все время работала выше всяких похвал. Последними двумя выстрелами комендоры Капралов и Жижко удачно попали в неприятеля и вызвали со стороны их озлобленную канонаду, и, к всеобщему горю смертельно ранили, вырвав правый бок, Командира Капитана 2 ранга Керн и тем же снарядом убило мичмана Шалашникова, раздробив ему голову. Увидя свалившегося Командира я подбежал к нему, оставляя свой пост на заднем мостике, откуда я распоряжался всей артиллерией, исполняя обязанности артиллерийского Офицера; умирая Командир сдал мне командование, сказав: «Я умираю примите командование миноносцем». Вода на тонущем миноносце подходила к верхней палубе; команда плавала уже в воде; «Громкий», со слабо работающей в воде машиной, медленно подвигался вперед, удаляясь от плавающей команды. Не будучи в силах сдержать злобы и досады против победителя, я схватил винтовку и стал посылать пуля за пулей врагу, желая отомстить за смерть незабвенного Командира; японцы отвечали тем же и артиллерией. Вдруг я почувствовал как что то горячее прикоснулось к моей левой ноге, и, вслед за этим, обильно потекла кровь, оказалось, что я был ранен пулей попавшей рикошетом от кожуха, и ударившей меня плашмя в икру левой ноги. С трудом обойдя палубу, на которой ужо заплескивала вода, я увидел, плавающих около борта, машинного кондуктора Петрова и комендора Жижко которым и помог взобраться на поручень миноносца. Японцы в это время сыграли отбой и начали спускать шлюпки, чтобы спасти тонущую нашу команду; мы тоже положили винтовки, т. к. к нам подходили шлюпки с флагом красного креста. Положение было критическое: миноносец пошел быстро ко дну и начал образовываться водоворот, но, к счастью удалось с помощью кондуктора Петрова и комендора Жижко спустить лейтенанта Паскина и фельдшера Боровикова на эту шлюпку. Боясь этого водоворота шлюпка, сильно отталкиваясь от миноносца, отвалила; я же поднялся на мостик, Петров и Жижко, по моему приказанию, снова кинулись за борт. Перед тем, чтобы «Громкому» скрыться к воде, он повернул на правый борт и, прикрыв собою трупы незабвенного Керна, Шалашникова и убитой команды, скрылся под водой. Я же сбежал по левому борту и, с силой оттолкнувшись от миноносца, упал в воду, где меня и подобрал через несколько времени японский четырехтрубный миноносец; тут я нашел четырех человек нашей команды и кондуктора Петрова; почти все они были ранены и, несмотря это, лежали без всякой помощи и перевязки; японцам трудно было почему-то, обогреть и сразу же перевязать. Урон этому миноносцу был, очевидно нанесен громадный; нас вниз не пускали, а потому я не могу судить о количестве подводных пробоин и потерь в личном составе; что же касается верхней палубы, где мы находились; то там царил полнейший разгром; по всей палубе виднелись лужи крови и в некоторых местах даже куски мяса.
Таким образом закончился бой миноносца «Громкий».
Не могу удержаться, что бы не выразить того глубокого чувства уважения к Георгию Федоровичу Керн, который даже в минуты смерти не забыл своего долга и твердо умер без единого стона; такая смерть была всегда им желанной, что он раз высказал у нас в кают-кампании беседуя с нами, молодыми офицерами. Что касается команды, то могу положа руку на сердце, сказать, что каждый из них сделал все, что мог.
Относительно наших потерь, точных сведений дать не могу, т. к. вся оставшаяся команда с Лейтенантом Паскиным и Штабс-Капитаном Сакс была подобрана миноносцем «Ширануй»; в конце же боя выведенных из строя убитыми и тяжело ранеными было около 55 человек.

Подписал: Мичман Потемкин.

Копия рапорта Командира крейсера 1 ранга «Владимир Мономах», Капитана 1 ранга Попова 1, в Главный Морской Штаб.

13-го Мая 1905 г. в 4 ч. 45 м. дня был сигнал с броненосца «Князь Суворов»: «приготовиться к бою», что и было выполнено на крейсере.
В начале 8-го часа утра 14-го Мая на горизонте справа по траверзу заметили в тумане, в расстоянии 50 кабельтов. неприятельский разведчик «Идзуми», который шел параллельным нам курсом.
В 8 час. утра, слева по траверзу, увидели в расстоянии 45 кабельтов. отряд 4-х неприятельских крейсеров, которые медленно обгоняли нашу эскадру. В это время пробили боевую тревогу. В 10 ч. 25 м. утра, с флагманского крейсера «Олег», сигналом, приказано: «Владимиру Мономаху», «быть с правой стороны транспортов для охраны их». В 10 ч. 30 м., по сигналу Адмирала, команде дали обедать по вахтенно. В 11 ч. 20 мин. III-й броненосный отряд, «Олег» и «Дмитрий Донской» открыли огонь по 4-м крейсерам с левой стороны. Через несколько минут они отошли на дальнейшее расстояние и по ним перестали стрелять.
В 11 ч. 40 м. второй и третий броненосные отряды, а также крейсерский отряд, выстроились в одну кильватерную колонну, а транспортный и разведочный были справа. В 12 ч. дня взяли курс на норд-ост 23°. Вскоре І-й броненосный отряд отошел от эскадры вправо и продолжал идти в строе кильватера. В 1 час 25 м. разведочный неприятельский отряд из 4-х крейсеров опять появился слева. В 1. ч. 40 м. показались главные силы неприятеля, который быстро приближался к нашему флоту. Состояние погоды и моря было: ветер зюйд-вест 5 бал., море — 4, горизонт при ясном небе покрыт мглою. Ход эскадры 10 узл. Наши транспорты отделились от эскадры, слева от них в 10 кабельтов. шел в кильватер броненосцам крейсерский отряд, а сзади их — разведочный. Правее всех шел один «Владимир Мономах». В 1 ч. 45 м. дня начался бой между неприятельским флотом и нашими главными силами и крейсерами, которые были слева от транспортов. В это же время бывший с правой стороны крейсер «Идзуми» приблизился к нам до 48 кабельтов. и крейсер «Владимир Мономах» вступил с ним в бой. Как только измеренное до него расстояние было проверено пристрелкою первым плутонгом, и когда снаряды наши начали достигать цели, то артиллерия всего правого борта, сосредоточенным огнем, стала поражать его, и он получил несколько снарядов в носовую часть. Расстояние при этом изменялось от 48 до 38 кабельтов. Через 15 мин. после начала боя «Идзуми» повернул вправо на 6 румбов и сначала стал, как бы, отдаляться, но вскоре повернул еще вправо и пошел нам контрагалсом в 42 кабельтов. Наш сосредоточенный огонь был так удачен, что произвел в кормовой части «Идзуми» серьезные повреждения и в 2 ч. 30 м. дня он повернул влево на 8 румбов и скрылся в тумане, опоясовавшем горизонт. «Идзуми», стреляя по нас, ни разу не попал в нас, его снаряды ложились большею частью недолетами, хотя было и несколько перелетов. В 2 часа дня первый броненосный отряд повернул вправо на 6 румбов и лег на ост. В кильватер ему вступили 2-й и 3-й броненосные отряды. Около 2 час. 25 м. броненосец «Ослябя» вышел из строя вправо и вскоре затем, перевернувшись, потонул. Спасать его команду подошли бывшие близко миноносцы. В 2 ч. 25 м., по сигналу с «Олега», я вступил в кильватер «Дмитрию Донскому» и открыл огонь левым бортом по неприятельским крейсерам, которые шли в строе пеленга в расстоянии 42 кабельтов. от нас. В это время крейсер «Урал» поднял сигнал «неприятельские крейсера обходят справа». В 2 ч. 40 м. сигнал с «Олега»: «крейсерскому отряду следовать за мною». В 2 ч. 45 м. благополучно разошелся с миной Уайтхеда, которая прошла за кормой крейсера, благодаря тому, что ее заблаговременно заметили и положили право на борт. От главных сил неприятеля отделился сильный отряд крейсеров, в состав которого вошли: флагманский крейсер «Касаги», «Читозе», «Цусима», «Сума», «Нитака», «Матцушима» и «Нанива». Отряд этот вступил в бой с нашим крейсерским и разведочным отрядом. В 3 часа дня неприятель, зайдя отрядами слева, сзади и справа, начал обстреливать нас с трех сторон, вследствие чего нам пришлось стрелять обоими бортами. В 4-м и 5-м часу дня мы сосредоточили огонь на концевом, в отряде неприятельских броненосцев, крейсере типа «Кассуга» («Ниссин»), на флагманском в отряде крейсеров «Нанива» и на флагманском «Касаги». За это время неприятель подходил к нам на расстояние 25 кабельтов. и бой был в самом разгаре. Снаряды дождем осыпали наши крейсера и транспорты, которые более всего страдали при переменах курса. Огнем нашего крейсерского отряда, по неприятельским крейсерам были, нанесены повреждения, так как «Нанива», «Касаги» и «Читозе» принуждены выйти из строя и более не принимать участия в сражении. Другие же, временно, выходили из строя, но потом возвращались. О самого начала боя неприятель сосредоточил свой огонь на наших головных кораблях. Вслед за выходом из строя броненосца «Ослябя», более других пострадал флагманский броненосец «Суворов», который имел сбитыми обе мачты, все надстройки, трубы; с громадным пожаром, весь заволоченный дымом, он вышел из строя, но не переставал стрелять. Около 4-х часов дня броненосец «Сисой Великий» имел пожар, вышел из строя, но потом, погасив его, вернулся в строй. Около 5-ти часов дня, броненосец «Император Александр III» вышел из строя с большим пожаром и креном, загасив пожар и выровняв крен, вернулся в строй. Крейсер «Урал» получил несколько пробоин и стал тонуть, команду его спасал транспорт «Корея». Крейсер «Светлана» получил пробоину в носовой части и заметно сел носом. В 6-м часу дня сигнал с миноносца «Буйный»: «Адмирал передает командование Контр-Адмиралу Небогатову».
Около 6 ч. на броненосце «Император Николай I» подняли: «курс норд-ост 23°». В средине 7-го часа вечера, на броненосце «Имп. Александр III» опять был сильный пожар и крен; перевернувшись, он затонул вблизи крейсера «Адмирал Нахимов», который был концевым в линии броненосцев.
В начале 8-го часа вечера перевернулся и потонул броненосец «Бородино». За время дневного боя крейсер «Владимир Мономах» получил следующие повреждения: два снаряда попали в броню левого борта под 6" выступом, но не пробили ее; а сделали вмятины. Один снаряд пробил левый борт в коечных сетках, против передней части машинного люка, разорвался, перебил все переговорные трубы левого борта, несколько осколков его пробили верхнюю палубу, и разрушили две каюты кондукторов, несколько осколков вывели из строя 47 м/м. орудие Гочкиса № 14, несколько осколков попали в главную машину, не причинив вреда. Взрывом этого снаряда тяжело ранен комендор Грибанов и легко ранены: Лейтенант Князь Максутов, Мичман Павлов, артиллерийский кондуктор Горобец и вся прислуга 120 м/м. орудия № 12, и два человека прислуги 6" орудия № 16. Все легко ранены и остались в строю. 2 снаряда пробили переднюю и заднюю дымовые трубы и слегка повредили передний мостик и рубку рулевого.
Один снаряд перебил сигнальные фалы и фонари Табулевича. Один снаряд, своими осколками, испортил кормовой прожектор, вельбот, перебил паровой катер № 4 и, в нескольких местах, задний мостик. Один снаряд осколками повредил паровой катер № 2 и левый борт против шкафута. К начале 8-го часа вечера, главные силы нашего флота шли на норд-ост 23°, параллельно неприятельскому флоту и стреляли правым бортом; левей был крейсерский отряд, позади его разведочный и транспортный отряды, а между колоннами были: «Жемчуг», «Изумруд» и контр-миноносцы. Перед закатом солнца, около 7 час. 40 м. броненосец «Император Николай I» повернул влево, за ним последовали «Орел», «Адмирал Ушаков», «Адмирал Сенявин», «Адмирал Апраксин», «Наварин», «Сисой Великий» и «Адмирал Нахимов»: Броненосцы пошли к крейсерскому отряду, который в это время шел на NtW. Неприятельский флот начал понемногу отдаляться от нашего, и огонь его стал стихать.
Солнце еще не село, когда из за острова Иконошима показалась туча миноносцев, — удалось сосчитать до 45, —направляющихся к нашему крейсерскому отряду, концевым которого был крейсер «Мономах». В разных частях горизонта стали появляться также флотилии неприятельских миноносцев. От атаковавших крейсерский отряд миноносцев отделились и понеслись к «Владимиру Мономаху» 8 миноносцев, которые были обстрелены весьма сильным огнем всех орудий правого борта; не доходя 7-ми — 8-ми кабельтов. до нас, все 8 миноносцев повернули влево и быстро стали от нас отдаляться. Около 8 час. вечера, при быстро надвигавшихся сумерках, нас атаковали неприятельские миноносцы, в числе 6-ти, второй раз, опять с правой стороны. Будучи встречены, как и в предыдущий раз, сильным огнем, они, не доходя кабельтов. 7, повернули влево и скрылись. Вследствие наступившей темноты, потерял из вида крейсерский отряд.
В начале 9-го часа к крейсеру приблизился контр-миноносец «Громкий»; т. к. «Громкий» не показывал опознательных огней, то его приняли за неприятельский и начали стрелять; когда он показал опознательные огни, стрельбу прекратили. Вслед за тем «Громкий» подошел к борту крейсера и сообщил, что согласно приказа Начальника эскадры, он должен следовать за «Владимиром Мономахом», после чего «Громкий» пошел сзади крейсера слева. Около 8 ч. 30 м. вечера нас атаковали справа два неприятельских миноносца, причем передний из них, подошедший кабельт. на 3, по всей вероятности, получил повреждение от нашего огня, т. к. заволоченный облаками пара, круто повернул влево и исчез в темноте, а задний, заметив, что его товарищ повернул, последовал за ним и также скрылся.
В 8 ч. 45 м. вечера, справа, за кормой крейсера показались 3 миноносца, по которым, как только их заметили, открыли огонь, но тогда миноносцы стали делать опознательные сигналы и с марса крейсера дали знать «миноносцы наши», вследствие чего мы перестали стрелять; передний, подойдя к крейсеру кабельт. на 2, идя параллельным курсом, выпустил мину, которая и взорвалась под правым 6" выступом. Крейсер тотчас же снова открыл огонь и потопил два ближайших миноносца, а третий проскочил вперед и исчез в темноте. Вследствие полученной пробоины крейсер накренился на 4°, но продолжал идти полным ходом. По осмотре оказалось: в жилой палубе разошлась по швам броневая падуба у борта на 23 фута, а по шву, над малыми рундуками — на 9 фут, пиллерсы 2-й и 3 оторвались от палубы, к которой крепились. Пробоина, полученная против 2-й угольной ямы, своими ответвлениями, захватила борт против 1-й и 3-й угольных ям правого борта. Внутренняя боковая стенка ям, касающаяся котла № 1, выпучена и находящиеся на ней вертикальные швы разошлись. Расстроилось соединение дымогарных труб с доской дымовой коробки и из котла начала бить в нее вода. Пары в первом котле прекратили, вентиляторные трубы, проходящие чрез угольные ямы были сильно повреждены и вода из ям начала сейчас же врываться в кочегарное отделение, пока не удалось прикрыть горловины труб. Через разошедшиеся вертикальные швы, за котлом, била вода. Один из бимсов переломился в месте соединения его с боковою стенкою, и в образовавшуюся щель била вода; швы поперечных переборок правого борта сильно ослабли, и чрез них, из первых трех ям пробивалась вода в следующие ямы. Пущенные в ход водоотливные средства не поспевали откачивать воду и даже тогда, когда к ним присоединился один из эжекторов около 11-ти часов. Горизонтальный шов на уровне жилой палубы разошелся, причем поднялась и сама палуба и некоторые пиллерсы погнулись, и вода начала заливать жилую палубу. Газами взорвавшейся мины выброшен за борт матрос Сокулов; получила сильные ушибы прислуга 6" орудия № 3 и стоявшие на верхнем мостике у правого борта. Через ¼ часа после получения пробоины остановили ход и начали подводить пластырь, но волна препятствовала завести подкильные концы.
В начале 11-го часа, справа, показались огоньки двух атаковавших крейсер миноносцев, почему пришлось приостановить работу, дать полный ход и открыть огонь. Результат отражений неизвестен. Миноносцы прошли контр-галсом, параллельно правому борту и исчезли. Пройдя на норд-вест около ½ часа, снова остановили машину и продолжали заводку пластыря, крен с 4° увеличился на 6°.
В начале 12-го часа был обнесен один конец пластыря, но в то же время с марса заметили огоньки с кормы, крейсер дал ход и пошел от них на зюйд, пока не потерял их из виду.
После отражения атак, заметили, что крен увеличивается и вода прибывает, вследствие чего решил, по возможности скрыться от миноносцев избегая атак, для чего изменял курсы при малейших признаках их появления. Пройдя минут 20, вновь застопорил машину и продолжал подводку пластыря, который в начале 1-го часа ночи был подведен и начали обтягивать концы. В 12 ч. 20 мин. ночи 15-го Мая по носу, немного вправо от курса, заметили 2 неприятельских миноносца; крейсер дал полный ход и открыл жестокий огонь. Передний миноносец прошел параллельно правому борту и скрылся, а второй, проходя вдоль левого борта, заметил шедший, сзади крейсера, миноносец «Громкий», повернул круто вправо и был потоплен нашим огнем. Вследствие хода передний нижний шкот пластыря обрезало, вслед за ним лопнул и второй, вода же начала прибывать сильнее.
В передней кочегарке вода дошла до топок, почему пришлось прикрыть пары в остальных трех ее котлах и спустить автоматическую дверь, разделяющую переднюю и заднюю кочегарки.
Крен на правый борт все увеличивался, попытка уменьшить его продуванием двух правых котлов поврежденной кочегарки не удалось, приходилось открывать краны, погружаясь, при качке, до головы в воду и нельзя было насадить ключ на кран. Идя на вест, и считая себя севернее Цусимы, в 1 ч. 10 м. ночи, был атакован с кормы одним большим миноносцем, по которому прежде, чем мы его заметили, сделал несколько выстрелов «Громкий». Когда миноносец подошел ближе и стад виден, крейсер открыл огонь и миноносец скрылся. Около 2-х час. ночи прибыль воды на столько усилилась, что вода стала появляться в задней кочегарке и в машинах, так что мотыли правой машины работали в воде, которая проникала через ослабшие швы переборок. Пар в котлах задней кочегарки постепенно падал, вследствие большой траты его на полный ход и водоотливные средства. Кроме того в котлы приходилось подбрасывать сырой уголь; становилось ясно, что с пробоиной справиться не представляется возможным, и потому решил идти к ближайшему Корейскому берегу, чтобы в случае крайности спасти команду. В средине 3-го часа ночи, с левой стороны по носу нас атаковали два миноносца, по которым открыли сильный огонь. Оба они были видны, так как в это время светила луна. Один миноносец потопили, а другой скрылся и что с ним случилось — неизвестно. В 3 ч. 50 м. ночи нас последний раз атаковали два больших неприятельских миноносца, проходя параллельно нам контр-галсом; один справа, в расстоянии 7 — 6 кабельтов., другой — слева в 10 кабельтов., их обстреляли очень сильным огнем, они разошлись с нами, окутанные паром.
В 5 час. утра на горизонте заметили берег, к которому и пошли, взяв курс зюйд-вест-тень-зюйд; идя к берегу, заметили сигналящий боевым фонарем броненосец «Сисой Великий». Приблизившись к нему подняли сигнал «терплю бедствия», на что получили ответ: «помощи оказать не могу, за неимением шлюпок». В тоже время «Сисой Великий» просил снять команду. Броненосец шел задним ходом с большим дифферентом на нос и имел несколько пластырей. Находясь не менее 15-ти миль от него, и считая, что снятие команды «Сисоя» займет более часа времени, отправил в его распоряжение миноносец «Громкий», а сам пошел к берегу по курсу зюйд-вест.
Около 6½ час. вода подошла к топкам котлов задней кочегарки. Давление пара в котлах продолжало падать более и более; крен на правый борт 14°. В 8 час. утра подошел к северному берегу Цусимы на расстояние 5 — 6 миль от берега.
В начале 9-го часа утра, пар в котлах упал до 25 фунтов и вода начала заливать топки, несмотря на работу всех водоотливных средств; пришлось прекратить топку котлов, почему и решил перевезти команду на берег, а крейсер затопить, для чего открыл кингстоны. В это время на горизонте слева показался крейсер «Адмирал Нахимов», который вскоре утонул. Команду его спасли два японских транспорта. Между тем к нам вернулся от «Сисоя Великого» миноносец «Громкий», которому я приказал идти во Владивосток, что он и исполнил. Вблизи японских транспортов, показались еще два миноносца; когда «Громкий» отходил от нас, то они погнались за ним. Для спасения своей команды, я спустил барказы, два паровых катера, шестерку и четверку; остальные шлюпки спустить было нельзя, потому что они были повреждены в дневном бою. На спущенные шлюпки посадили раненых и около половины команды и они, под веслами, отправились на берег, где часть высадились в местечке Ниши-Домари, остальная команда была спасена на плотах и спасательных кругах и буях.
Закончив спасать команду крейсера «Адмирал Нахимов», в 11 часу дня, японские транспорты «Садо-Мару» и «Манжи-Мару» пошли к нам и, подойдя кабельтов. на 8, спустили две шлюпки, которые снимали наших людей с плотов и спасательных буев.
Около полдня крейсер «Владимир Мономах» затонул с развевающимся Андреевским флагом на 60-ти сажен. глубине. Всех офицеров и команду, как съехавших на берег, так и забранных на транспорты, японцы доставили в Сасебо.
Во время боя, как днем, так и ночью, артиллерия крейсера действовала без отказа, не было ни одного случая неисправности, патроны и снаряды подавались помощью элеваторов и вручную, скорость подачи превосходила скорость на ученьи. Артиллерийский огонь, насколько можно беспристрастно судить, был довольно удачен и меток. Офицеры и команда крейсера, во время всего боя и отражения минных атак, вели себя выше всякой похвалы и я могу сказать, что все исполнили свой долг. Считаю своею обязанностью донести, что старший офицер Капитан 2 ранга Ермаков, штурманский офицер Лейтенант Орлов, Мичман Лукомский, артиллерийский офицер Лейтенант Нозиков, Мичман Павлинов, трюмный механик Поручик Эльсберг, прапорщик по морской части Джорж, приложили очень много усердия к делу. И. д. Ревизора Мичман Пель спас денежную отчетность и оставшиеся деньги, около 20.000 рубл.. которые в Сасебо, по моему приказанию, были розданы офицерам крейсера и офицерам других судов с тем, чтобы они вернули их в казну по возвращении в Россию. Должен также отметить об особенном усердии нижних чинов: артил. кондуктора Горобец, арт. кварт. Дворцова, Миронова, Помыткина, старш. комендор. Клочкова, Пучка, комендоров: Строгалева, Грибанова, Добрикова, Сдвижкова, Кулешова, сигнальн. кондукт. Акименко, сигнальщиков: Кортавова и Рожина, боцманмата рулевого Куликова, машинных кондукторов: Фокина и Крайнова, машин. кварт. Вегентрос, машинистов 1-й ст. Егорова, Новожилова, кочегарн. кварт. Дергач, Болдырев и кочегар. 1-й ст. Тамбовцева и Савинкова.

Подписал: Капитан 1 ранга Попов 1.

Копия донесения Управляющего артиллерийским огнем крейсера «Владимир Мономах», Лейтенанта Николая Нозикова, о сражении крейсера 14-го и 15-го Мая 1905 года.

14-го Мая 1905 года наша соединенная эскадра направилась в пролив между островами Цусима и Япониею. В начале 8-го часа утра на горизонте, справа по траверзу, на крейсере «Владимир Мономах» заметили в тумане, в расстоянии 50 кабельтовых неприятельский крейсер «Идзуми», который шел параллельным нам курсом.
Эскадра шла в строе трех кильватерных колонн. (Чертеж № 1) 1-й и 2-й броненосные отряды составляли правую колонну, транспорты среднюю, а 3-й броненосный и 4-й крейсерский отряды — левую колонну. Впереди были разведчики: справа — «Жемчуг», слева—«Изумруд».
Сзади эскадры шли госпитальные суда: справа — «Орел», слева — «Кострома».
В 8 ч. утра слева по траверзу эскадры увидели, в 48 кабельтовых, отряд из 4 неприятельских крейсеров, которые шли параллельно нам и немного скорее.
В это время Адмирал поднял сигнал — «тревога».
На всех судах эскадры пробили боевые тревоги и все стали по местам согласно боевому расписанию. Вслед за тем по сигналу адмирала 1-й, 2-й, 3-й и крейсерский отряды перестроилась в одну кильватерную колонну.
На правом траверзе 3-го и крейсерского отрядов шли транспорты и разведочный отряд (Черт. № 2).
В 10 ч. 30 м. утра с флагманского крейсера «Олег» нашему крейсеру, сигналом, приказано перейти на правую сторону транспортов и охранять их.
Около 11 ч. 20 м. неприятельские крейсера, шедшие с левой стороны, стали заметно сближаться с нашею эскадрою, вследствие чего броненосные отряды, а также «Олег» и «Дмитрий Донской» открыли по ним довольно редкий огонь.
Японские крейсера отвечали, но так как наши снаряды ложились очень близко к ним и было несколько попаданий, то они повернули влево и вошли в туманную полосу горизонта, где едва обрисовывались их силуэты.
Адмирал Рожественский поднял сигнал: «снарядов не терять» и перестрелка, продолжавшаяся минут 10, прекратилась.
В 12 ч. дня переменили курс на NО 23°. Вскоре 1-й броненосный отряд вышел немного вправо и продолжал идти в строе кильватера.
В 1 ч. 25 м. разведочный неприятельский отряд из 4 крейсеров опять появился, и вскоре затем показались главные силы неприятеля, которые быстро приближались к нашей эскадре.
Состояние погоды и моря были: ветер SW, 5 — 6, море 4, горизонт — при ясном небе покрыт мглою. Ход эскадры 10 узлов.
Наши транспорты несколько отдалились от эскадры, слева от них в 10 кабельтовых шел в кильватер броненосным отрядам — крейсерский, а сзади их — разведочный отряд. Правее всех шел «Владимир Мономах».
В 1 ч. 45 м. началось сражение между нашею эскадрою и неприятельским флотом. (Черт. № 3). В это же время, бывший с правой стороны крейсер «Идзуми», стал к нам приближаться, и потому «Владимир Мономах» вступил с ним в бой.
Как только измеренное до него расстояние было мною проверено пристрелкою, артиллерия всего правого борта сосредоточенным огнем стала поражать его и он за время боя на сем курсе получил несколько снарядов в носовую часть, вследствие чего заметно сел носом. Расстояние при этом изменилось от 48 до 38 кабельтовых.
Через 15 минут после начала боя, «Идзуми» повернул вправо на 6 румбов и стал уходить от нас, но вскоре повернул еще вправо и пошел нам на встречу, в 40 кабельтовых. Наш сосредоточенный огонь произвел в кормовой части «Идзуми» пожар. В 2 ч. 30 м. дня он повернул влево на 8 румб. и скрылся в тумане, опоясывавшем горизонт.
Крейсер «Идзуми», стреляя по нас, ни разу не попал в нас, — его снаряды ложились большею частью недолетами, впрочем было и несколько перелетов.
В начале 3-го часа дня 1-й броненосный отряд повернул вправо и пошел на восток, в кильватер ему вступили 2-й и 3-й броненосные и крейсерский отряды.
Ранее всех пострадал «Ослябя», а вслед за ним «Князь Суворов», на которых японцы сосредоточивали свой огонь с начала боя.
Около 2 ч. 40 м. «Ослябя» вышел из строя и вскоре затонул, перевернувшись на левый борт. К нему сейчас же подошли 4 контр-миноносца спасать плававшую среди обломков команду.
«Князь Суворов» имел сбитыми обе трубы, мачты, весь был заволочен дымом и горел. Выйдя из строя, он шел очень малым ходом и продолжал стрелять.
В 2 ч. 35 м. по сигналу с «Олега» мы стали вступать в кильватер «Дмитрию Донскому» и открыли огонь левым бортом по неприятельским крейсерам и разведочным отрядам.
В 2 ч. 45 м. благополучно разошлись с миною Уайтхеда, которая прошла за кормой крейсера, благодаря тому, что ее заблаговременно заметили и положили право на борт.
В середине 3-го ч. дня от главных сил неприятеля отделился сильный отряд крейсеров, в состав которого вошли: — флагманский крейсер «Касаги», «Читозе», «Цусима», «Сума», «Нитака», «Матцусима» и флагманский крейсер «Нанива». Отряд этот вступил в бой с нашими крейсерами и разведочным отрядом. В 3 ч. неприятель, зайдя отрядами слева, справа и сзади, начал обстреливать нас с трех сторон, мы же по неприятельским крейсерам стреляли одновременно обоими бортами.
В 4-м и 5-м ч. дня «Владимир Мономах» сосредоточивал по очереди огонь на концевом, в отряде броненосцев, крейсере типа «Ниссин» — «Касуга» и на флагманском в отряде крейсеров — «Касаги» и «Нанива».
В это время неприятельские крейсера подходили к нам, сравнительно, на близкое расстояние — 22 кабельтовых и сражение было, в самом разгаре. Снаряды градом осыпали наши крейсера и транспорты, которые более всего страдали при переменах курса.
Огнем нашего крейсерского отряда по неприятельским крейсерам, были, повидимому, нанесены серьезные повреждения, т. к. около 4 ч. дня «Касаги» и «Читозе», а в 4 ч. 30 м. — «Нанива» вышли и более не возвращались и не принимали участия в сражении.
Другие же крейсера только временно покидали строй и, исправив повреждения, снова занимали свое место.
В начале 5-го часа дня наши крейсера и транспорты сражались с неприятельским крейсерским отрядом в стороне от наших главных сил.
Около 4 ч. 20 м. к броненосцу «Князь Суворов» подошел контр-миноносец «Буйный» и снимал с него людей.
Около 5 ч. броненосец «Император Александр III» вышел из строя с большим пожаром и креном, но скоро справившись с ними, вернулся на свое место.
Крейсер «Урал» получил несколько пробоин и быстро начал тонуть. Спасать его команду подходили буксирный пароход «Свирь», транспорты «Анадырь» и «Корея».
Крейсер «Светлана», подходя к «Уралу», получил носовую пробоину и заметно сел на нос, но несмотря на это вновь занял свое место в строю и продолжал стрелять так же лихо как и ранее.
В начале 6-го часа вечера контр-миноносец «Буйный» отошел от «Князя Суворова» и поднял сигнал: «Адмирал передает командование Адмиралу Небогатову».
Вслед за тем он прошел вдоль линии наших броненосцев, а потом и крейсеров, семафоря: «Адмирал Рожественский ранен, находится у меня».
В 6 ч. на броненосце «Император Николай I» подняли сигнал: «курс NО 23°». В продолжение боя наша эскадра часто изменяла курсы, описывая большие круги. Каждый раз, когда мы поворачивали на север, японцы заходили вперед и заставляли нас опять ворочать на юг. При этом огонь неприятеля усиливался, наши крейсера и транспорты начинали метаться и временно выходить из строя. «Владимир Мономах» несколько раз закрывал их и принимал огонь на себя. (Черт. № 4).
С 5 ч. дня до конца дневного сражения, мы стреляли по головным неприятельским крейсерам, которые после выхода трех из них стали держаться в 40 кабельтовых. В середине 7-го ч. вечера на броненосце «Император Александр III» вновь был сильный пожар и крен. Выйдя из строя он пошел поблизости крейсера «Адмирал Нахимов». Потом на броненосце произошел страшный взрыв, крен быстро возрастал и через 5 минут после начала пожара он, повернувшись на правый борт, около ½ минуты плавал вверх килем и затем потонул.
В начале 8-го ч. вечера броненосец «Бородино», идя головным в линии, имел сильный пожар. Незадолго до заката солнца броненосец перевернулся и потонул. (Черт. № 5).
После 7-го ч. вечера главные силы нашего флота шли на NO 23°, параллельно неприятельским броненосцам и стреляли правым бортом; левее их в 4 милях был крейсерский отряд, позади его разведочный и транспортный отряды, а между этими двумя колоннами были «Жемчуг» и «Изумруд» и контр-миноносцы. Неприятельские крейсера шли позади, левее наших в 45 кабельтовых.
Перед самым закатом солнца неприятельский флот увеличил ход и стал удаляться от нашей эскадры на север. Дневное сражение окончилось, начались минные атаки.
За дневной бой крейсер «Владимир Мономах» получил следующие повреждения: 2 неприятельских снаряда попали в броню левого борта вблизи 6" носового выступа, но не пробили се.
1 неприятельский снаряд пробил левый борт в коечных сетках, против передней части машинного люка, разорвался, перебил все переговорные трубы левого борта. Несколько осколков его пробили верхнюю палубу и разрушили 2 каюты кондукторов; несколько осколков вывели из строя 47 м/м. орудие Готчкиса № 14; несколько осколков попали в левую машину, не причинив вреда. Взрывом этого снаряда тяжело ранен комендор Грибанов и легко ранены: лейтенант князь Максутов, артиллерийский кондуктор Горобец, вся прислуга 120 м/м. орудия № 12, 2 матроса из прислуги 6" орудия № 16 и оцарапан осколком мичман Павлов. Все легко раненые остались в строю.
2 снаряда осколками пробили переднюю и заднюю дымовые трубы, повредили верхний передний мостик и на нем рубку рулевого. Кроме того пролетавшим снарядом легко контузило стоявших на мостике артиллерийского офицера лейтенанта Нозикова и сигнальщика Картава.
1 снаряд осколками перебил сигнальные фалы фок-мачты и подъемные фалы фонаря Табулевича.
1 снаряд осколками повредил кормовой прожектор.
1 снаряд пробил левый борт против шкафута и осколками повредил паровой катер № 2.
1 снаряд осколками разбил левый кормовой вельбот, пробил паровой катер № 4, перебил сигнальные фалы задней мачты и в нескольких местах пробил палубу заднего мостика.
Еще кроме того несколько снарядов попало в броню левого борта в кормовой части, но не пробили ее, а оставили глубокие вмятины. Стреляли японцы превосходно. Их снаряды падали так близко от крейсера, что брызгами от всплесков, как волною, обдавало орудийную прислугу и стоявших на верхнем переднем мостике старшего артиллерийского офицера и сигнальщиков.
Замечательной успешности стрельбы японцев, способствовали следующие обстоятельства:
1) Снаряды их, падая в воду, разрывались и поднимали большие облака дыма, — то черного, если были снаряжены мелинитом, то зеленовато-бурого, при снаряжении шимозою. Вследствие этого им легко было видеть место падения снаряда и корректировать стрельбу. Наши же снаряды при падении в воду не разрывались совсем, всплесков часто невозможно было замечать, чем сильно затруднялась корректура стрельбы.
2) Крейсера их держались часто в строю пеленга и могли стрелять сразу обоими бортами по одной цели, мы же, находясь в строе кильватера, имели возможность стрелять по одной цели только одним бортом.
Идя в строе пеленга, японцы видели наши суда длинными целями, тогда как нам их крейсера представлялись короткими целями.

Минные атаки.

Первая атака миноносцев была произведена японцами при закате солнца. Из-за островка Икисима появились 40 миноносцев, которые направились на наш крейсерский отряд, концевым коего был «Владимир Мономах». Отражая атаку, «Олег», а за ним и другие крейсера, исполняя сигнал: «Следовать за мною», повернули на юг. «Владимир Мономах» немного отстал от них и был атакован 8 японскими миноносцами, отделившимися от остальных, понесшихся на наш броненосный отряд.
Крейсер встретил их чрезвычайно сильным огнем и заставил в 7 кабельтовых повернуть влево и полным ходом уходить.
Около 8 ч. вечера, при быстро надвигавшихся сумерках, нас вторично атаковали японские миноносцы, в числе 6, опять с правой стороны. Как и в предыдущий раз их жестоко обстреляли и они в 7 кабельтовых, повернув влево, быстро скрылись.
В наступившей темноте «Мономах» потерял из вида, идущего впереди «Дмитрия Донского» и другие суда крейсерского отряда; тогда командир наш решил повернуть на север, надеясь самостоятельно дойти до Владивостока. Но только что крейсер изменил курс, как заметили, что слева прямо на нас, полным ходом идет «Аврора». Едва с нею разошлись, видим — в середину левого борта крейсера несется «Дмитрий Донской». Столкновение казалось неизбежным, но по великой милости Господа Бога, искусным маневром мы разошлись с ним в каких-нибудь 4 — 5 саженях. Продолжая идти на север, после этого случая, минуты через две, заметили идущий сзади нас миноносец. По нем мы открыли артиллерийский огонь, но он тотчас же показал условные опознательные огни, вследствие чего мы прекратили стрельбу и он прошел вперед. Позже выяснилось, что это был контр-миноносец «Бедовый». Несколько минут спустя к крейсеру стал приближаться сзади, не показывая опознательных огней, новый миноносец. Его поэтому приняли за неприятельский и открыли огонь кормовою артиллерией. Тогда он показал опознательные огни и крейсер перестал стрелять. Миноносец подошел к левому борту крейсера и передал нам в рупор, что он «Громкий», и что согласно приказа начальника эскадры должен следовать за «Владимиром Мономахом».
После того «Громкий» пошел сзади крейсера, слева.
Около 8 ч. 30 м. вечера нас атаковали справа 2 неприятельских миноносца, но были отбиты. Передний из них, подошедший кабельтовых на 2, по всей вероятности получил повреждения от нашего огня, т. к. круто повернул влево и, заволоченный облаками пара, исчез в темноте, а задний последовал за ним и также скрылся.
В 8 ч. 45 м. вечера оправа, за кормою крейсера, показались 3 миноносца. Как только их заметили, крейсер открыл огонь; но они тогда стали делать наши опознательные сигналы, вследствие чего мы перестали стрелять, а миноносцы продолжали приближаться. Через несколько секунд после прекращения стрельбы, когда миноносцы по своим фигурам показались неприятельскими, вновь открыли огонь правым бортомъ; миноносцы же опять показали опознательные огни и с марсов крейсера стали кричать: «миноносцы наши». Командир приказал прекратить стрельбу. Передний миноносец подошел к крейсеру менее чем на один кабельтов, идя параллельным курсом и выпустил мину, которая взорвалась под правым 6" передним выступом.
Крейсер снова открыл артиллерийский огонь и потопил 2 ближайших миноносца, а третий проскочил вперед и что с ним случилось — неизвестно. Взорвавший нас миноносец снарядами был переломлен пополам и потонул со страшным взрывом (Черт. № 6).
Получив пробоину, крейсер накренился на правый борт на 4°, но продолжал идти полным ходом. По осмотре оказалось: в жилой палубе разошлась по швам броневая настилка, и несколько пиллерсов оторвало от палубы, к которой крепились. Пробоина получена против 2-й угольной ямы. Своими ответвлениями она захватывала борт против смежных ей угольных ям. Внутренняя боковая стенка их, касающаяся котла № 1-й выпучена и швы ее разошлись, а из котла ручьем лила вода. Пары в нем прекратили. Швы переборок ям правого борта сильно ослабли и через них текла вода. Пущенные в ход водоотливные средства, с трудом поспевали откачивать прибывающую воду. Взрыв мины поднял, громадной высоты и страшно противного запаха, столб воды, которая, падая, едва не смыла за борт всех находившихся на верхнем мостике. Сила взрыва была так велика, что от толчка в первый момент крейсер сильно накренился на левый борт, но вслед затем принял нормальное положение и потом уже постепенно стал крениться на правый борт. Много людей упало на палубу и получило сильные ушибы, 1 матрос из прислуги 6" пушки № 3, газами взрыва был выброшен за борт, за несколько сажен и утонул, 1 минер, стоявший на верхнем мостике, ударившись о манипулятор, разбил все лицо. Освещение электрическое всюду погасло, но минуты через 2 — 3 вновь зажглось. Через четверть часа после получения пробоины остановили ход и начали подводить пластырь, но волна препятствовала завести подкильные концы. Когда крейсер остановился, подошел контр-миноносец «Громкий», которому сообщили, что крейсер получил пробоину. Командир «Громкого» предложил свою помощь и сказал, что он может взять 250 человек. Его поблагодарили и сказали, что используем все силы для спасения крейсера.
В начале 11 часа ночи, справа, показались огни 2-х атаковавших контр-миноносцев. Подводку пластыря приостановили, дали полный ход и открыли по ним огонь. Миноносцы быстро прошли контр-галсом, параллельно правому борту, в 3 кабельтовых, и исчезли.
Пройдя на NW несколько времени, снова остановили машину и продолжали заводить пластырь. Крен с 4° увеличился до 6°.
В начале 12-го ч. с марсов заметили несколько огоньков с кормы. В виду того, что после отражения атак было замечено, что крен растет и вода прибывает, командир решил по возможности скрываться от миноносцев и избегать атак. Поэтому он дал крейсеру ход и пошел от огней на S пока их не потерял из вида. Пройдя минут 20, вновь застопорили машину и опять продолжали подводку пластыря.
В начале 1-го ч. ночи он был кое-как наконец подведен.
Около половины первого ночи, 15 Мая по носу, справа, заметили 2 неприятельских миноносца (Черт. № 7).
Крейсер дал полный ход и открыл жестокий огонь. Передний миноносец, проходя параллельно правому борту, скрылся, весь окутанный облаками пара, а задний проходя вдоль левого борта, заметил шедшего сзади нас «Громкого», повернул вправо и был потоплен нашим огнем. Вследствие хода крейсера, лопнули шкоты пластыря, его сорвало и вода начала прибывать сильнее прежнего.
В передней кочегарке вода дошла до топок, почему прекратили пары в остальных трех ее котлах и изолировали ее от задней кочегарки.
Идя на W, около 1 ч. ночи были атакованы с кормы двумя большими миноносцами, по которым, прежде чем мы их заметили, начал стрелять «Громкий». Когда они подошли к нам ближе и стали видны, то мы открыли по ним огонь и сейчас же потопили ближайшего; следовавший за ним миноносец отстал и скрылся (Черт. № 8) (*).
Около 2 ч. ночи вода стала заливать машинное отделение, так что мотыли правой машины работали в воде. В жилой палубе также появилась вода. Пар в котлах задней кочегарки падал, вследствие большой траты его на водоотливные средства и полный ход.
Командир решил, что с пробоиною не справиться и потому направился к ближайшему корейскому берегу, чтобы спасти людей. В середине 3-го ч. ночи, с левой стороны по носу, нас атаковали 2 японских миноносца. Их мы прекрасно видели, т. к. в это время ярко светила луна. По ним открыли огонь и передний миноносец потопили, когда в трех кабельтовых он проходил левый траверз крейсера, другой повернул вправо и исчез (Черт. № 9).
В 4 ч. утра нас последний раз атаковали 2 миноносца. Они проходили параллельно нам встречным курсом, один с правой стороны, другой — с левой. Их мы обстреливали сильным огнем и они разошлись с нами, заволоченные паром. Правому мы сбили переднюю трубу и мачту (Черт. № 10).
В 5 ч. на горизонте, слева, заметили берег, к которому и пошли. Навстречу нам показался броненосец «Сисой Великий», издали показывая боевым фонарем свои позывные. Приблизившись к нему, крейсер поднял сигнал «терплю бедствие», на что он ответил: «помощи дать не могу за неимением шлюпок». После того «Сисой Великий» просил снять с него команду. Он шел задним ходом, сильно сидел носом и имел несколько пластырей. Находясь не менее 15 миль от берега и считая, что снятие команды с «Сисоя Великого» займет много времени, командир послал в его распоряжение контр-миноносец «Громкий», а сам направился к берегу.
Около 6 ч. утра крен на правый борт достиг 14°.
К 8 ч. утра подошли на расстояние 4 миль к берегу, который вследствие того, что ночью беспрестанно изменяли курсы и не вели счисления, приняли за Корейский, между тем позже выяснилось, что это северная часть Цусимы.
В это время вода начала заливать топки котлов задней кочегарки и мотыли обеих машин работали в воде. Командир решил команду переправить на берег, для чего приготовились спускать оставшиеся целыми шлюпки. На них поместили иконы, посадили раненых, погрузили некоторые судовые книги и провизию, думая что придется долго идти по Корее. Шифр, сигнальные книги и секретные бумаги были сожжены.
В начале 9-го ч. на горизонте слева показался и вслед за тем, скоро затонул крейсер «Адмирал Нахимов». К нему подходили 2 японских транспорта, сопровождаемые двумя миноносцами. На транспорты была принята его команда, спасавшаяся на шлюпках и буях. Т. к. от прибыли воды, заливавшей совсем топки, пар в котлах сел и машины перестали вращаться, крейсер наш окончательно потерял способность двигаться. Отдано было приказание спустить шлюпки и «команде спасаться».
В это время к крейсеру подошел «Громкий» и предложил свою помощь. Его к нам обратно прислал «Сисой Великий». Но наш командир не пожелал воспользоваться услугами «Громкого», и приказал ему идти во Владивосток.
Лишь только «Громкий» отошел от нас и направился на север, миноносцы неприятельские, заметив это, погнались за ним я начали стрелять.
Опущенные на воду шлюпки отвалили с командою от крейсера и пошли к берегу. Японские транспорты, приняв команду «Адмирала Нахимова», пошли к нам. По дороге они сняли наших людей с 1-го барказа и 1-го парового катера; остальные шлюпки пристали к берегу и высадили людей в Ките-Домори. Кто не поспел сесть в шлюпки, бросался за борт в спасательных кругах и поясах.
В последние минуты крейсер имел большой крен на нос и на нем произошел, надо полагать, взрыв котлов, т. к. из середины его вырвались клубы пара.
Крейсер «Владимир Мономах» затонул на шестидесяти саженной глубине и скрылся под водой с развевающимися стеньговыми Андреевскими флагами.
Японские транспорты «Манджу-мару» и «Садо-мару» с принятою нашею командою, снятою со шлюпок, плотов, спасательных буев и кругов, направились в Сасебо.

Подписал: Управляющий артиллерийским огнем крейсера «Владимир Мономах», Лейтенант Н. Нозиков.

Отредактированно vs18 (10.08.2010 16:44:45)

Донесение о бое 14-го и 15-го Мая командира миноносца «Буйный» капитана 2-го ранга Коломейцева.

К 14-го (27) Мая в 9 час. утра слева эскадры появились 5 японских крейсеров, но скоро скрылись в пасмурности без выстрела.
День наступал солнечный, но мглистый, ветер зюйд-вест 5 бал. и крупная попутная волна.
Эскадра наша шла на норд-ост 67° в Цусимский пролив, в двух кильватерных колоннах. Правую составляли первый и второй броненосные отряды, левую — третий броненосный отряд и крейсера. Между колоннами шли транспорты. Миноносцы 1-го отделения шли внутри колонн; «Бедовый» и «Быстрый» у «Суворова» и «Александра III»; «Буйный» и «Бравый» — у «Николая I» и «Апраксина». Миноносцы 2-го отделения шли у крейсеров.
Предыдущими приказами по эскадре было объявлено, что если, в случае повреждения флагманских броненосцев, явится необходимость Адмиралам перенести свои флаги, — то для этого «Бедовый» и «Быстрый» подходят к «Суворову», «Буйный» — к «Ослябя» «Бравый» —к «Николаю І».Миноносцы же 2-го отделения подходят к «Олегу» и крейсерам. В 10 час. 40 м. слева эскадры и немного позади показались крейсера: «Касаги», «Читозе», «Нитака», «Отава»; идя большим ходом, они сближались с нашей эскадрой.
Наша эскадра стала перестраиваться в одну кильватерную колонну, для чего правая увеличила ход до 11 узл., а левая продолжала идти прежним 9-ти узлов. ходом.
Когда «Николай I» имел на траверзе «Ослябя», раздался выстрел с «Орла» и завязалась перестрелка. Японцы отвечали энергично, вследствие чего наши миноносцы перешли на сторону, противоположную неприятелю, стараясь держаться вне перелетов. «Изумруд», шедший форзейлем с левой стороны, также перешел на правую и «Буйный» с «Бравым» пошли у него в кильватер, а «Бедовый» с «Быстрым» шли у «Жемчуга».
Однако японские перелеты все-таки ложились вблизи нас. По сигналу с «Суворова»: «Не бросайте выстрелов напрасно» — перестрелка прекратилась и японцы удалились.
В 11 ч. 30 м. дали команде обедать по вахтенно.
В полдень эскадра легла на норд-ост 23° (истин.).
С полдня до 2-х час. эскадра делала некоторые перестроения, не касавшиеся миноносцев.
Во 2-м часу японцы стали показываться отрядами слева, сзади и спереди.
В 1 ч. 50 м. «Суворов» открыл огонь по неприятельскому броненосному отряду и в 2 час. бой завязался по всей линии.
Перелеты японцев ложились среди нас и один снаряд так близко разорвался от «Быстрого», что я ожидал, что «Быстрый» получит значительные повреждения, но повидимому это прошло благополучно.
Около 3-х час. замечен крен на левый борт у «Ослябя» и я все время следил за ним, ожидая, что он выйдет из строя. Действительно, броненосец положил лево на борт и вышел из строя, причем крен его увеличивался.
Я полным ходом пошел к нему и, подойдя почти вплотную, дал задний ход, так как в этот момент «Ослябя» лег на левый борт, показал правый винт и дейдвуд и пошел ко дну носом книзу. Машины у него уже были застопорены. На воде среди всплывших обломков осталось человек около 300; часть из них плавала самостоятельно, другие ухватились за всплывший разбитый вельбот, паровой катер и и разные обломки. Все кричали о помощи и картина была потрясающая. Я спустил вельбот и послал на нем Мичмана Храбро-Василовского подбирать далеко плавающих а сам, держась под ветром, спасал всех, кто приближался на расстояние бросательного конца.
Адмирала Фелькерзама все еще не было среди спасенных, что меня крайне волновало, пока наконец спасенные офицеры не сказали, что он умер еще 10-го числа и стоял в гробу в церкви броненосца, ожидая погребения во Владивостоке.
Тем временем подошли еще миноносцы: «Бравый», кажется «Безупречный» и еще другие и хотя они и не спустили шлюпок, но думаю, что успели подобрать немало людей.
Под конец пришел «Бедовый», появление которого удивило меня, т. к. я видел, что «Суворов» вышел из строя — следовательно «Бедовому» надо было находиться там, для подания помощи Начальнику эскадры.
Пока мы стояли на месте гибели «Ослябя» — эскадра наша прошла мимо нас и к нам стали приближаться японские крейсера, теснившие эскадру сзади.
Все были так заняты спасением людей, что неприятель был замечен только потому, что открыл по нас жестокий огонь, поражая плавающих людей.
Миноносцы наши сейчас же удалились. Помню как «Бравый» потерял фок-мачту; мой же вельбот в это время, полный спасенными людьми был далеко от борта и продолжал еще подбирать людей. Я приказал вельботу идти к борту, что и было исполнено без излишней торопливости с полным хладнокровием, подбирая по дороге последних плавающих людей. Положение становилось критическим. Снаряды рвались об воду у самого борта, но пока в миноносец попаданий не было. Стоявший на правой стороне артиллерийский квартирмейстер Пимен Казаков был ранен осколком. Несколько человек было убито на воде у самого борта.
Вельбот подошел наконец под тали, полный людьми, работая только двумя веслами. Приняв спасенных, начал было подымать вельбот, но зыбью рвануло тали и погнуло обе шлюпбалки, так что для подъема вельбота пришлось бы еще простоять на месте, а неприятель стал уже наседать нас, осыпая градом мелких и крупных снарядов.
Приказав обрубить тали и бросив вельбот, открыл огонь по неприятелю и стал уходить к нашей эскадре. Уже развернувшись, я заметил на воде 3 или 4-х человек. Они были в стороне неприятеля и, чтобы подойти к ним, пришлось бы снова разворачиваться. Дольше испытывать судьбу, было бы безумием; у меня было уже около 200 челов. и рисковать ими и миноносцем для этих четырех несчастливцев я не считал себя в праве. Послав им благословение, я дал полный ход и отстреливаясь из своих маленьких пушек стал догонять ушедшую далеко вперед эскадру. Так на этот раз в меня японцы и не попали.
Спасены с «Ослябя» следующие чины:
Флагманский Штурман Подполковник Осипов, флаг-офицер Мичман Князь Ливен; Мичмана: кн. Горчаков, Козмичев, Бартенев; кондукторы: Шишкин, Бирюков и Бачурихин и 190 челов. ниж. чинов, а всего 204 человека.
Из них ранены на «Ослябя»: Подполковник Осипов и кн. Ливен; среди же нижних чинов было несколько легко раненых уже на воде у борта миноносца, а тяжело раненые пошли ко дну, не доплыв до борта. Фельдшер Кудинов тут же под огнем неприятеля стал перевязывать раненых.
С чувством полного удовлетворения должен также упомянуть о мужестве бывших на вельботе: Мичмане Храбро-Василевском, строев. кварт. Правдине, матросе Крупнове и еще одном, имя которого сообщу впоследствии. Только благодаря толковым и спокойным действиям вельбота, мне удалось спасти несравненно большее число людей — против других миноносцев.
Уходя с места спасения, уверен, что кроме упомянутых уже четырех человек все были подобраны.
По донесениям японцев видно, что суда, расстреливавшие нашу группу миноносцев, были легкие крейсера отрядов Катаока, Уриу, Того и Дева.
В 3. ч. 30 м. ушел с места гибели «Ослябя» и, догоняя эскадру, прошел мимо «Урала» под креном, который спускал шлюпкн и сажал на них команду. Очевидно «Урал» тонул. Около него были наши крейсера и транспорты и тут мне нечего было делать. Появившийся стук в машине заставил предположить, что маневрируя между всплывшими Ослябскими обломками, вероятно погнул винт.
Вдруг впереди и далеко вправо от эскадры показался какой-то горящий броненосец. Он был без труб, без мачт весь в дыму, но повидимому еще двигался. Он шел на зюйд, и при зюйд-вестовом ветре дым от пожара шел на его левый борт и корму.
Мысль о «Суворове» промелькнула у всех нас, но я еще сомневался и, приближаясь, попытался рассмотреть в бинокль, но было еще очень далеко, да и трудно было опознать кого-либо в этой бесформенной горящей массе.
От зюйд-оста к нему шли неприятельские броненосные крейсера и открыли огонь по нему и по «Камчатке», которая была вблизи его. Медлить больше было невозможно: если это «Суворов», то надо подойти к нему раньше, чем ого утопит неприятель, и снять Адмирала, если его уже не снял «Бедовый». Но «Бедового» мы видели на месте гибели «Ослябя». Подходил ли он к «Суворову»? Решившись подойти к «Суворову» — я объявил об этом команде. Все сняли шапки и осенили себя крестным знамением.
Я дал полный ход.
Подходя к кораблю, я глазам своим не верил! Да, это он, «Суворов», но в каком виде! Мачты сбиты; обе трубы сбиты; весь борт, где нет брони, избит, буквально, как решето; краска на борту обгорела, а изнутри вырываются языки пламени от пожара. Это не корабль, а просто какая-то жаровня вроде тех, что употребляются на юге для печенья каштанов.
Справа «Камчатка». Я видел как, в нее попал большой снаряд и, разорвавшись у трубы, поднял черный столб дыма; труба свалилась. Больше наблюдать за нею не пришлось, так как подходил к «Суворову». Перелеты ложились у нашего борта, но благополучно.
На «Суворове» людсй не видно, но, подойдя совсем близко к борту, я увидел на правом срезе у 6" башни Флаг-Капитана и еще несколысо офицеров. Они что-то кричали и махали руками. (Как выяснилось потом — семафорили).
Развернувшись и подойдя ближе, мы могли объясниться голосом: у них шлюпки все разбиты, «Бедовый» не подходил. Адмирал ранен, надо его во что бы то ни стало взять на миноносец.
Мой вельбот брошен у «Ослябя».
Остался один выход, правда отчаянный, в виду крупной зыби и наветренного борта: это — пристать на миноносце вплотную. С подветра т. е. с левого борта, японцы расстреливают несчастный корабль.
Поставив свою команду по борту с койками и пользуясь ими, как кранцами, мне удалось быстро пристать. К счастью для меня, «Суворов» имел уже крен на левый борт (как потом оказалось — от минной пробоины в корме), так что оголенная правая поверхность была гладка и опасные башмаки от шестов минных сетей были высоко.
Однако все таки не обошлось без аварии: Суворовский выстрел задел за мою 47 м/м. пушку, свернул на зыби тумбу и повредил площадку 75 м/м. пушки. Выстрел сейчас же обрубили и устранили эту помеху.
Окровавленного Адмирала выносят из 6" башни и, пользуясь зыбью, которая подымает миноносец — почти перебрасывают ого на руки моей команде.
Адмирал у нас! Раздалось дружное «ура»! моей команды, на которое ответили с «Суворова».
Бывшие здесь же штатные чины и еще несколько человек команды прыгают на миноносец.
Здесь же был и прапорщик Курсель, которому кто-то из чинов штаба предложил перейти на миноносец, но тот геройски отказался, решив разделить неизбежную участь корабля. А крейсера все стреляют но «Суворову»; но миноносец, закрывшись от них бортом «Суворова», — в сравнительной безопасности.
Но медлить нельзя — надо уходить от борта. Наступил самый критический момент. Отвалить от наветренного борта, при какой зыби, можно было только сдавшись за корму и там уже разворачиваться. Дав задний ход и отойдя за корму, я стал разворачиваться и в это время на миноносце сосредоточился убийственный огонь. На юте убит наповал только, что спасенный с «Ослябя» квартирмейстер Шуваев, а крупный снаряд, разорвавшись о воду, осколком пробил носовую часть выше ватерлинии. Пробоина быстро была заделана. Отошел от «Суворова» около 5 ч. 30 м. вечера и снова стал догонять нашу эскадру, далеко ушедшую вперед. Тело квартирм. Шуваева с краткой молитвой предали морю. С «Суворова» сняты следующие чины: Начальник эскадры, Вице-Адмирал Генерал-Адъютант Рожественский, флаг-капитан, Капитан 1 ранга Клапье-де Колонг, флаг-офицер, Кап. 2 р. Семенов, флагманский штурман Полковник Филиповский, флагманск. мин. оф. Лейт. Леонтьев, флаг-офицеры: Лейт. Крыжановский и Мичман Демчинский, юнкер Максимов, боцман Наумов, писарь Матизен, комендор Фирсов. минер Жильцов, матрос вестовой Пучков, матр. вестовой Балмасов, матрос Суханов, матрос Конченко, машинист Колотушкин, кочегар Замышляев, сигнальщик Суверов, матрос Никитин, матрос ординарец Бардин, писарь Степанов, писарь Филь, — всего 7 офицеров и 16 ниж. чинов. Адмирала положили в моей каюте, а штаб разместился в кают-компании, но так как там уже были раненые с «Ослябя», то коек не хватило, и все разместились кто как мог, даже просто на палубе в кают-кампании, подложивши циновки. Фельдшер приступил к трудной и ответственной операции — вынуть осколок снаряда из головы и ног Адмирала и затем перевязать другие раны. Адмирал был почти без памяти. Справившись с этою задачею, была сделана перевязка другим раненым. Адмирал пришел в себя, но был в полузабытьи, изредка справляясь о ходе боя, но никто не мог сообщить ему что-либо утешительное о состоянии нашей эскадры. Пришел ко мне на мостик механик и доложил, что в машине лопнул теплый ящик и котлы приходится питать из-за борта. Ход уменьшился и я догнал эскадру только через час. Догнавши эскадру, увидел, что «Сисой», «Наварин», «Нахимов» и крейсер «Алмаз» образовали круг, внутри которого поместились транспорты; но скоро крейсера вышли из круга и, следуя за «Олегом» и «Авророй» пошли к зюйду; эскадра же броненосцев осталась позади, идя в кильватер «Бородино», а потом, когда он утонул, то «Николаю I».
Крейсера и транспорты были еще в виду эскадры, когда на «Бородино» произошел взрыв, кажется от пожара на юте и он опрокинулся и пошел ко дну. Следуя за крейсерами, я, по приказанию флаг-капитана, поднял сигнал: «Адмирал передает командование Адмиралу Небогатову»; затеи второй: «Адмирал находится на миноносце — ранен». Кроме того известие о спасении Адмирала было передано по семафору на ближайшие крейсера и миноносцы, которые шли рядом со мною. Соседями оказались «Бедовый», «Донской», «Быстрый», «Безупречный» и «Грозный».
По приказанию Адмирала миноносцу «Безупречному» было поручено сходить к «Николаю І» и передать содержание сигнала, т. к. самый сигнал «Николай» мог и не видеть за дальностью расстояния. Узнавши, что на миноносце находиться только часть штаба, Адмирал приказал послать «Бедового» к «Суворову» и снять остальных. «Бедовый», получив семафор, спросил — «на какой румб остался «Суворов»? я ответил: «На норд-ост». Совсем стемнело, держусь с трудом у «Донского» в обществе еще двух миноносцев. Машина страшно стучит и пар плохо держится. Следуя за «Олегом» и «Авророй», «Донской» идет тоже на зюйд; сзади и слева бой продолжается. «Светлана», шедшая слева, повернула круто вправо и вместе с крейсером типа «Жемчуг» пошла на пересечку «Донскому»; я едва избег столкновения с нею, открыл цветные огни, чтобы разойтись, но справа и сзади по мне кто-то открыл огонь. Снаряды полетели над головою и я закрыл огни.
«Светлана», подойдя к «Донскому», переговаривалась в мегафон, после чего «Донской» повернул в норд-остовую четверть. «Олег» и «Аврора» исчезли.
Все время отставая, старался держаться за «Донским», пока не потерял его из виду в темноте. Оставшись один, я, насколько било возможно, привел в порядок миноносец. Заделанная пробоина держалась хорошо и течь была самая незначительная. Вся палуба и жилые помещения сплошь были заняты спасенными людьми. Общее число их 227, с моей командой 75, составляло внушительную для миноносца цифру в 302 человека. Люди сидели вдоль котельных кожухов, грелись и сушили мокрое платье. Чай варился все время, а на ужин были выданы консервованные щи. Раненым и ушибленным была сделана перевязка. Повреждения в машине исправить было невозможно, и я шел все время подпитывая котлы забортной водой. Ход считал около 11 узл. Пролежав до 1 часа ночи с 14-го на 15-ое число курсом норд-ост 40°, определил широту по полярной звезде и оказался на параллели Фузана. Для долготы же не имел данных, но считал себя достаточно далеко от Корейского берега, чтобы избежать встречи с японскими крейсерами, которые, вероятно, преследовали нашу рассыпавшуюся эскадру вдоль этого берега. В 1 час ночи 15 Мая лег на истинный норд и шел до рассвета. В 3 часа ночи слева опять увидел вспышки отдаленных выстрелов, а впереди — как будто вспышки неприятельских сигнальных фонарей. Подсчитав оставшийся уголь, выяснилось, что его хватит не больше как на 12 час. среднего хода. Последняя приемка была 10-го утром, а с ночи с 13-го на 14-ое, пары были во всех котлах. Один котел уже совсем засолился и его выключили, продолжая идти под тремя. Машина стучит как паровой молот и больше 130 оборотов дать не могла. Каждую минуту ожидали, что она разлетится вдребезги. Стало очевидным, что с такою машиною далеко не уйдешь, хотя бы было достаточно угля. О Владивостоке думать нечего; остановиться для переборки нельзя— неприятель идет по пятам. В виду указанных обстоятельств перед рассветом спустился в кают-компанию, где лежал флаг-капитан, и стал с ним совещаться относительно дальнейших действий. Я предложил, в виду недостатка угля и опасности встречи с неприятельскими крейсерами у Корейского берега, идти к японским; высадить Адмирала и всех людей на берег и взорвать миноносец. Лежавший рядом флагманский штурман Полковник Филипповский принял участие в совещании и добавил, что, т. к. жизнь Адмирала ценнее миноносца, то, в случае по дороге встретятся японские крейсера — не вступать с ними в бой, а, оберегая Адмирала поднять белый флаг, флаг Красного креста и сдаться в плен. Такая поправка к моему плану принудила меня обратиться к Адмиралу и спросить его мнения. Адмирал лежал в забытьи и, придя в себя, выслушав аргументы Полковника Филипповского, сказал «господа, прошу Вас обо мне не беспокоиться». Этой фразой Адмирал развязал мне руки. Считая себя вполне свободным в дальнейших действиях, я однако просил полковника Филипповского письменного подтверждения его аргументов, чего конечно не последовало. Выйдя наверх с таким решением, подождал рассвета, чтобы осмотреться — нет-ли в виду неприятеля? действительно: как — раз всходило солнце и влево от нас ясно обрисовались 2 трех-трубных крейсера типа «Нитака» и «Отава». Моментально положил лево на борт и лег на ост. В это время кочегары подбросили в топки, и густой дым едва не выдал нас. Уменьшил ход и запретил подбрасывать уголь, пока не удалился настолько, что корпуса и трубы крейсеров скрылись под горизонтом. Крейсера шли на север и нас не заметили. Пройдя таким образом около 1 часа, увидел, правее курса, на горизонте, «Донского» и с ним два миноносца. Они шли на норд. Прибавив ход, лег на норд-ост на пересечку курса «Донского», чтобы соединенно продолжать плавание или же сдать Адмирала на крейсер. Однако «Донской», увидев меня, вероятно принял за неприятеля, т. к. лег тоже на норд-ость и стал уходить. Я имел стеньговые флаги, поднял еще позывные, но он очевидно не мог разобрать флагов и продолжал уходить. Я не хотел телеграфировать, чтобы не привлечь внимания неприятеля, а стал сигналить ему прожектором. Т. к. ответа от него не получал, то решил отказаться от погони и беречь уголь, чтобы дойти до Японских берегов; наконец, как последнее средство — стал вызывать его по телеграфу, делая свои позывные. В 7 ч. утра спустился в штурманскую рубку вычислять взятые для долготы высоты солнца, когда доложили, что «Донской» повернул и идет к нам. Отложив недоконченные вычисления, я спустился к Адмиралу и доложил, что у меня уголя на исходе, котлы засолены и машина повреждена; при таких условиях я ни до какого нашего порта дойти не могу, а потому — не пожелает-ли Адмирал перейти на «Донской».
При «Донском» были вчерашние миноносцы «Бедовый» и «Грозный». Адмирал пожелал перейти на «Бедовый».
Сообщил об этом «Бедовому», флаг-капитан приказал спросить: исправна-ли у него машина и сколько имеется угля? Оттуда ответили: «Машина исправна и угля имеется на двое суток». Спущенный с «Донского» катер перевез Адмирала, штаб и 5 человек нижних чинов штаба на «Бедовый», который в сопровождении «Грозного» пошел на север. На «Бедовый» же перешел и младший доктор с «Донского» для ухода за Адмиралом.
Миноносцы ушли, а я, подойдя к «Донскому», просил снабдить меня углем и снять от меня спасенную команду «Ослябя» и «Суворова». В 8 ч. утра катер и барказ сняли первую партию команды и Подполковника Осипова и готовились подать мне уголь, когда часовой на салинге известил о появлении неприятельских миноносцев. Пришлось отказаться от приемки угля. «Донской» поднял шлюпки и дал полный ход. Я же держался на его левом траверзе в 5-ти кабельтов. Скоро неприятельские миноносцы исчезли, продолжая энергично переговариваться по телеграфу со своими кораблями; мы продолжали путь. Продержавшись около 1 часа, я стал отставать от «Донского»; машина уже не стучала, а грохотала, пар не держался и машинная команда выбивалась из сил, чтобы держать 130 оборотов. Тогда я предложил вопрос механику: думает ли он, что, при таком состоянии механизмов, даже имея достаточно угля, мы можем дойти до Владивостока?, т. е., другими словами — стоит-ли задерживать «Донского» для приемки угля, или это будет бесцельная проволочка времени? Он ответил, что сомневается, чтобы машина без переборки движущихся частой выдержала; что же касается котлов — то они уже начали сдавать. Один из их уже никуда не годен. Поставив минного кондуктора Тюлькина на вахту, я собрал на совет всех офицеров, как своих, так и спасенных. Присутствовали следующие чины: Лейтенант Вурм;, Мичм. Храбро-Василевский, Алышевский; Механик Поручик Даниленко; Мичм. кн. Горчаков, кн. Ливен, Бартенев, Казмичов. Единогласным решением было постановлено, что миноносец не способен держаться за «Донским»; отделиться же от него можно только приняв от «Донского» уголь, что задержит его и лишит возможности уйти от преследования, а потому следует передать команду на «Донской» и пустить миноносец ко дну, чтобы он не достался неприятелю. Поднял сигнал «3. Б.». «Донской приблизился и я пристал к его; борту; переговорил с Командиром «Донского», Кап. 1 р. Лебедевым в присутствии старш. офицера, Кап. 2 р. Блохина. Они одобрили наше решение, и я перевел всех людей на крейсер, а минному офицеру, Лейт. Вурм приказал приготовить миноносец к взрыву. Когда все сошли с миноносца, я, Лейт. Вурм и кондуктор Тюлькин остались на «Буйном»; «Донской» дал ход и, отойдя, спустил катер, чтобы взять нас после взрыва. Однако взрыв не удался и, чтобы не терять времени, я, по семафору, просил «Донского» утопить «Буйного»» снарядами. В 11 ч. 30 м. дня 15-го Мая в 70-ти милях к югу от острова Дажелет «Буйный» тихо пошел ко дну с поднятыми кормовым и стеньговыми флагами......
В 4ч. 30 м. вечера на левой раковине «Донской» увидел 2 трех-трубных крейсера — те жс самые, от которых я благополучно ушел утром, а справа показались еще 4: 3 — типа «Матсушима», и четвертый, кажется «Чин-иен». Сзади за кормой видны три дыма от миноносцев. Дажелет ясно виден к северу и до него было миль около 20-ти. Предстоял неравный бой одного против 6-ти.
Пробили боевую тревогу и курс взяли на Дажелет.
Я спросил Командира—«где прикажет находиться мне с моими людьми?» Он приказал людей послать в батарейную палубу с Мичманом Алышевским, для замены убитых при пушках — мне же предоставил действовать по усмотрению, почему я и остался на верхней палубе помогать при тушении пожаров. До сумерок оставалось около часу и «Донской» надеялся, пользуясь темнотой, ускользнуть от преследования. Дали самый полный ход, но левые крейсера, шутя догоняли нас и в 6 ч. 30 м. вечера завязался бой с расстояния около 40 кабельтов. Японцы уменьшили расстояние и быстро пристрелялись. Их снаряды ложились вблизи мостика и на баке; в кормовую же часть к счастью попаданий не было, иначе «Донской» сгорел бы, благодаря массе дерева в кают-компании и офицерских каютах. На верхней палубе загорелись катера, но скоро пожар был потушен. Разорвавшимся на мостике снарядом убило младшего штурмана Гирса, рулевого квартирм. Полякова, тяжело ранило Командира крейсера, Кап. 1 р. Лебедева и повредило рулевой привод при положении руля «лево». В командование вступил старший офицер, Кап. 2 р. Блохин. Пока переводили управление на ручной штурвал, крейсер покатился вправо и описал большую циркуляцию, что дало возможность правым 4-м крейсерам приблизиться и поставить нас под перекрестный огонь; справившись со штурвалом, опять легли на прежний курс. Но правые крейсера, уже не отставая, продолжали стрелять снарядами крупного калибра. Старш. штурман Подполковник Шольц был тяжело ранен на левых шканцах и, когда я его тащил по палубе, чтобы положить у грот-мачты, вторым снарядом убило его на моих раках. Загорелись 6 дюйм. патроны, лежавшие у правого шканечного орудия. Они горели ярким пламенем и щелкали при взрыве. Латунные осколки сыпались по сторонам. Стоявший здесь раньше унтер-офицер с пипкой был убит; я схватил пипку и весьма удачно погасил этот неприятный костер. Здесь же на шканцах убит и мой машинист Иванов. Он упал с перебитыми ногами, но мучился недолго. Здесь же через несколько минут и я получил осколок в правый бок навылет, а Мичм. Храбро-Василевский легко ранен в голову. Солнце заходит и японцы торопятся покончить с крейсером — пока светло. Получили снаряд в 5-й котел, который, к счастью, не был под парами. Трубы, хотя стоят, но так избиты, что тяги нет, пар садится и машина постепенно уменьшала ход до 25 оборотов. Появился крен на левый борт. В темноте японские миноносцы атаковали нас, но ни одна мина не попала. Когда совсем стемнело — неприятель прекратил огонь и мы, подойдя на 2 кабельтов. к о-ву Дажелет, на 2-х уцелевших шлюпках перевозили команду в продолжении всей ночи. При раненых работал старш. доктор «Донского», его фельдшера и опять мой Кудинов, который и здесь заслужил всеобщее одобрение и похвалу. Я свезен был вместе с ранеными и утром видел, как «Донской» снялся с якоря, отошел на большую глубину и, открыв кингстоны, в 9 ч. 15 м. утра пошел ко дну. Японский миноносец наблюдал за потоплением, боясь приблизиться, вероятно опасаясь взрыва. Остальные крейсера держались в виду острова, вероятно ожидая выхода «Донского». Вечером 16-го пришел крейсер «Касуга» и взял нас, а 18-го утром доставил в Сасебо, где мы узнали, что «Бедовому» не удалось уйти.
В бою 14-го Мая у меня ранен артил. квартирмейстер Казаков.
Убит ослябский квартирмейстер Шуваев.
15-го Мая на «Донском» убит машинист Иванов. Ранены: Командир «Буйного», Кап. 2 ранга Коломейцев, Мичман Храбро-Василевский и 10 ниж. чинов.
15-го Мая команды «Донского» убито: Командир, 2 офицера и 41 нижний чин. Ранено: 80 ниж. чинов, кроме офицеров.
Из спасенных мною команд убито: 20 человек, ранено 50.

Подписал: Командир миноносца «Буйный» Капитан 2 ранга Коломейцев.

27 Июня 1905 года.
Сасебо, госпиталь.