Не проще. Для начала, не у всех эскортных кораблей имелась сильная артиллерия. У тех же "цветочков" была единственная четырёхдюймовка и никакой системы управления огнём. У эсминцев с этим дело было лучше, но часть орудий обычно снималось. К 1943 г. многие из эсминцев Командования Западных подходов имели только половину штатного вооружения. Добавим сюда погоду и необходимость покончить с лодкой именно быстро, т.к. конвой уходит, а число кораблей охранения ограничено. Пример из первых рук:
Спойлер :
Наверху, на мостике, по рукам пошли кружки с приятным дымящимся какао. Первая вахта почти отстояла свое время, когда из радиолокационной рубки поступил давно ожидаемый доклад: «Слабый контакт, установлен только что Пеленг 230, дистанция 5 миль». Оставив Стенли организовывать работу расчета планшетистов, Ридли и я бросились на компасную площадку. Когда по всему кораблю загремели колокола громкого боя, я развернул корабль в направлении на контакт и поставил ручки машинного телеграфа на «полный вперед». Мы напряженно всматривались в темноту, стараясь уловить первый признак появления противника. Совершенно неожиданно сквозь линзы бинокля я разглядел белую полоску кильватерной струи немецкой подводной лодки. Изменив курс на несколько градусов влево, чтобы выйти на пересечку, я надеялся подойти к лодке прежде, чем она уйдет на большую глубину.
Вскоре мы увидели белые фонтаны водяных брызг. Это погружалась подводная лодка, открыв клапаны вентиляции и заполняя балластные цистерны. Подойдя к месту погружения, мы увидели только след лодки в виде фосфоресцирующей воронки.
«Сбрасывай первую серию прямо на нее! — закричал я. — Установить взрыватели на малую глубину». «Первая, огонь! Вторая, огонь! Третья, огонь!» — послышались знакомые команды, отдаваемые Ридли по боевой трансляции. Подгонять его не требовалось: первая серия бомб была сброшена точно по времени. При взрыве глубинных бомб над водой поднялись высокие всплески сверкающей, фосфоресцирующей воды, на мгновение застывшие подобно столбам света.
Мы не могли промахнуться, и я не сомневался, что подводная лодка должна была получить по крайней мере сильную встряску. Теперь требовалось не дать ей передышки для исправления повреждений. Уменьшив ход, чтобы дать возможность работать гидролокатору, мы быстро установили контакт. Как мы и предполагали, подводная лодка ушла на большую глубину и поэтому уже не была подходящей целью для бомбомета «Хеджехог».
Переставив установку взрывателей глубинных бомб на большую глубину, мы вышли в атаку и сбросили еще одну серию. Затем повторили атаку, сбросив дополнительно однотонную глубинную бомбу.
Командир подводной лодки «U-223» с ужасом увидел силуэт эскадренного миноносца, выскочившего из-за дождевого заряда и несущегося прямо на него. Загнутые буруны у форштевня — признак большого хода — не оставляли сомнений в том, что подводная лодка обнаружена и эскадренный миноносец идет на таран.
С криком «Срочное погружение, полный вперед!» командир и сигнальщики нырнули в рубочный люк. Когда крышка его захлопнулась, подводная лодка стремительно пошла на глубину — в этом было их спасение. Но едва вода сомкнулась над ними, как первая серия глубинных бомб взволновала воду в месте погружения подводной лодки. Все отсеки тотчас же погрузились в темноту. Когда толчки колоссальной силы начали встряхивать лодку, людей швырнуло на палубу. Потерявшая управление лодка погружалась все глубже и глубже.
Однако в этот момент дали себя знать продолжительные, терпеливо проводившиеся учения, которые предусматривали отработку действий личного состава в подобной обстановке. Вскоре включили аварийное освещение. В лодке появился мерцающий свет. Матросы, пошатываясь, заняли боевые посты управления, и на глубине 180 метров погружение было остановлено. Теперь лодка должна была идти самым малым ходом и соблюдать мертвую тишину, если экипаж хотел спастись. В это время можно было услышать импульсы, посылаемые гидролокатором эскадренного миноносца. Неизменяющаяся сила их звука говорила о том, что корабль установил с лодкой уверенный контакт. Затем, когда миноносец начал выходить в атаку, послышался быстро нарастающий шум его винтов, который превратился в грохот в момент прохождения корабля над лодкой. По мере погружения глубинных бомб напряжение команды в ожидании неминуемой гибели возрастало. Вскоре раздались сильные взрывы. Подводная лодка задрожала, ее корпус загрохотал под смертельными ударами. Теперь отказало даже аварийное освещение. Через некоторое время поступил доклад о том, что вода заливает носовые отсеки и что оттуда тянет едким запахом горящей проводки, вспыхнувшей от короткого замыкания. В обстановке, когда работал один главный электромотор и когда вышли из строя почти все механизмы, команда начала борьбу за то, чтобы остановить вновь начавшееся погружение лодки, которая уже достигла глубины 210 метров. Пока шла эта борьба за жизнь, эскадренный миноносец вновь промчался над лодкой с грохотом железнодорожного экспресса, и новая серия взрывов создала в лодке полнейший хаос. Еще одна такая атака, и наверняка наступит конец. Командиру лодки ничего не оставалось делать, как продуть балласт и попытаться отбиться в надводном положении.
На юте «Хесперус» после каждой атаки бомбометные расчеты работали не покладая рук, чтобы успеть перезарядить бомбометы и лотки. В Гладстон-Докс на тренажере все укладывались в 15-секундный норматив. Хотя тренажер был установлен на качающейся платформе, имитировавшей в какой-то степени качку корабля, в жизни все получалось не так просто и быстро. Когда корабль кренится и зарывается в волну, 350-килограммовые глубинные бомбы превращаются в какие-то дикие живые существа. Стремительно раскачиваясь на талях при подаче их к бомбомету, они могли раздавить неосторожного заряжающего или причинить ему увечье. При положенном на борт руле волны заливают палубу и бомбометные расчеты действуют, стоя по пояс в ледяной воде.
Я не уверен, что эти люди перекрыли свой 15-секундный рекорд, но под руководством командира минно-артиллерийской боевой части они, как правило, никогда не запаздывали с подготовкой полной серии бомб. В то же время кранцы первых выстрелов всегда были полны запасных бомб, поднятых из бомбового погреба. Матросы расчета глубинного бомбометания редко останавливались, чтобы передохнуть или посмотреть, как идет бой.
Когда «Хесперус» вновь вышел в атаку, акустик доложил, что слышит продувание цистерн. Вскоре прямо по носу мы увидели немецкую лодку, которая всплыла и стояла без хода. Она была слишком близко, чтобы можно было навести на нее 120-мм пушки, поэтому 20-мм эрликоны быстро открыли огонь, и несколько матросов немецкой лодки, видимо пытавшихся подойти к орудию, было сметено их огнем в море. «Хесперус» прошел совсем близко от борта лодки, и когда она оказалась у нас на траверзе, мы произвели бомбометание глубинными бомбами, установленными на взрыв на минимальной глубине 15 метров. Я снова развернул корабль и пошел к подводной лодке с целью повторить маневр. Однако оказалось, что нам попался довольно крепкий орешек, так как подводной лодке удалось завести машины и дать ход.
Пользуясь светом сигнальных прожекторов, направленные на лодку 120-мм орудия открыли огонь и добились нескольких попаданий.
Несмотря на безвыходность положения, немцы не собирались сдаваться. Градом сыпавшиеся на них снаряды убили и ранили нескольких человек, а остальных заставили скрыться в рубочном люке. Когда командир лодки увидел, что «Хесперус» вновь подходит к ней, он приказал выпустить по кораблю торпеду из кормового аппарата. Но торпеда прошла мимо «Хесперус», так как он представлял собой довольно узкую цель. Затем командир сделал еще четыре выстрела, но в момент стрельбы «Хесперус» был обращен к лодке носом или кормой, и попасть в него было почти невозможно. В отчаянии командир подводной лодки пытался таранить своего преследователя, но его лодка была в таком состоянии, что уже не поддавалась управлению.
Лодка снова застыла без движения, но все еще не обнаруживала признаков поражения и по-прежнему казалась опасной. «Что же мне теперь делать?» — подумал я про себя. — «Хесперус» должен оставаться на ходу, чтобы держать лодку на носовых курсовых углах, или же мы окажемся хорошей мишенью для торпеды». Я оказался прав. Хотя мы и не знали об этом, лодка действительно намеревалась отбиться, но мы были слишком трудной для нее целью, так как подставляли ей наименьшую площадь борта.
Тем временем единственная пушка на «Хесперус», которую можно было навести, по-прежнему вела огонь по освещенной прожекторами цели и добилась еще нескольких попаданий. Однако по мере нашего постепенного продвижения к лодке угол снижения и этой пушки вскоре оказался недостаточным.
У меня появилась мысль таранить лодку и таким образом быстро потопить ее, но я вспомнил состояние «Хесперус» после его тарана: поврежденный киль, затопленные носовые отсеки, помятый обтекатель и вышедший из строя гидролокатор. Имея в виду, что конвой все еще находится под угрозой атаки и что нам предстоит длинный переход, я не мог позволить себе этого. Кроме того, после трагической гибели «Харвестер» Гарри Тейта мы имели официальное указание воздерживаться от тарана.
«Билл, — обратился я к Ридли, стоявшему рядом со мной, — как вы думаете, не можем ли мы подмять лодку под себя, слегка таранив ее на малом ходу и не повредив своего корабля?» «Попробуйте, сэр», — был его ответ. «У нас подходит к концу запас глубинных бомб, а они нам еще понадобятся, пока мы доведем этот конвой. Мне бы не хотелось тратить их на этого ублюдка».
И я попробовал. Сделав слабый толчок, «Хесперус» уперся форштевнем в борт лодки. Машины работали на малых оборотах вперед. Подводная лодка, накренившись, легла на борт. Некоторое время она оставалась в этом положении, а затем, когда носовая часть «Хесперус» соскользнула с ее корпуса вбок, медленно выпрямилась. Но теперь она сидела в воде значительно ниже, и я чувствовал, что конец ее близок. Однако, когда мы снова отходили, чтобы дать нашим пушкам еще одну возможность поразить ее, в нас едва не попала торпеда, оставившая на воде фосфоресцирующий след. Эта лодка поистине была опасным противником.
Но когда мы разворачивались, чтобы снова выйти в атаку, можно было видеть, как команда немецкой подводной лодки вышла на палубу, а один или два человека прыгнули за борт. «С ней покончено», — подумал я. Тем временем конвой, видимо, ушел миль на тридцать вперед, и «Хесперус» должен был как можно скорее присоединиться к нему.
Мы не имели времени добить лодку и подобрать уцелевших, так как это значительно задержало бы нас. Повернув «Хесперус» на курс сближения с конвоем, я оставил тонущую лодку на произвол судьбы.
В это время командир «U-223», убедившись, что лодка больше не может вести бой, и думая, что она скоро должна затонуть, приказал команде подняться на палубу, но в воду пока не прыгать. Один раненый сорвался за борт и утонул. Другой, неправильно поняв приказание, прыгнул в воду. Артиллерийский огонь внезапно прекратился, и, к изумлению командира лодки, эскадренный миноносец отошел и быстро скрылся в темноте. Постепенно до его сознания дошло, что не все еще потеряно. Команду тотчас же возвратили на боевые посты. Пытаясь дать лодке ход, матросы начали напряженно работать, Так как трюмы были полны битого стекла и обломков, откачка воды оказалась трудной задачей.
В течение двенадцати часов люди работали, не имея ни минуты отдыха, и к четырем часам следующего дня им удалось дать подводной лодке ход и «заковылять» в Сен-Назер, в который они прибыли через двенадцать суток. Все эти события свидетельствовали о высоком уровне технической подготовки противника, и если бы эта история не была достоверной, в нее трудно было бы поверить.
Еще более удивительна судьба немецкого матроса, который прыгнул за борт. В течение нескольких часов он плавал в спасательном жилете в бушующем море. Он уже потерял надежду на спасение, когда, к его величайшему изумлению, другая подводная лодка — «U-359» — всплыла в пятидесяти метрах от него. Матросу удалось привлечь ее внимание. Его подобрали, и в конце концов он попал на свой корабль к удивлению товарищей по службе.
Оригинальное сообщение #607183 Добавим сюда погоду и необходимость покончить с лодкой именно быстро, т.к. конвой уходит, а число кораблей охранения ограничено.
А после тарана погода сама могла покончить с кораблём охранения.Или ПЛ,если решит драться до упора.А потому часто корабли охранения уходили недобив раненую ПЛ.
Оригинальное сообщение #607393 А после тарана погода сама могла покончить с кораблём охранения.Или ПЛ,если решит драться до упора.
Обычно после тарана о таких активных действиях лодка уже не думала. Тот же "Харвестер", лишившийся хода после таранного удара, был потоплен совсем другой лодкой. Ту, что он таранил, он утопил.
Оригинальное сообщение #605947 То лодке капут по-любому. Ибо погрузиться она все равно не сможет - если иметь в виду погружение, контролируемое ее экипажем
Далеко не при каждом таране повреждается прочный корпус. Вспомним истории "Живучий" против У-1163 и еще более удивительную М-1503 против Щ-403. В обоих лодки спокойно возвращались в базы.
"Вранье и ложь в пропаганде, агитации и печати дискредитируют партийно-политическую работу, флотскую печать и наносят исключительный вред делу большевистского воспитания масс".
Из директивы заместителя Наркома ВМФ СССР и Начальника Главного политического управления ВМФ армейского комиссара 2 ранга И.В. Рогова.
Плюс к этому, вероятность того, что на помощь эскортнику придет еще несколько кораблей была намного выше, чем вероятность того, что помощь получил подлодка.
Оригинальное сообщение #608553 Плюс к этому, вероятность того, что на помощь эскортнику придет еще несколько кораблей была намного выше, чем вероятность того, что помощь получил подлодка.
Как сказать. Лодки-то группами атакуют. Тот же "Харвестер" протаранил и утопил U-444. Его, в свою очередь, утопила U-432. Её, в свою очередь, утопил "Аконит". Его, в свою очередь... Стоп, увлёкся.
Оригинальное сообщение #608860 Тот же "Харвестер" протаранил и утопил U-444. Его, в свою очередь, утопила U-432. Её, в свою очередь, утопил "Аконит". Его, в свою очередь...
Конечно, и такие ситуации были. Но все же, ЕМНИП, чаще имели место ситуации, когда несколько кораблей эскорта "гоняли" одну лодку, особенно, во второй половине войны.
Оригинальное сообщение #608901 чаще имели место ситуации, когда несколько кораблей эскорта "гоняли" одну лодку, особенно, во второй половине войны.
Вот именно,что во второй половине войны,когда у союзников появилось достаточное кол-во эскортных кораблей,чтобы их гонять.А в начале главной задачей считалось довести конвой до места.А уж потопление,если кому-то повезло,значит не повезло другому.А после выхода из строя в рез-те тарана,повреждённые корабли было нечем заменить,потому и запретили в конце концов англичане применять таран.К тому же судьба "Харвестера" тоже повлияла.
Оригинальное сообщение #608901 Но все же, ЕМНИП, чаще имели место ситуации, когда несколько кораблей эскорта "гоняли" одну лодку, особенно, во второй половине войны.
Во второй половине войны к тарану и не прибегали особенно.
127 мм. были большой редкостью в Атлантике. Английские фрегаты вооружались парой 102 мм., американские эскортные миноносцы тремя 76 мм. Опять из Макинтайра:
Я до сих пор не могу понять, где американцы отыскали короткоствольные 75-мм мушкетоны, которыми были вооружены эти корабли. Помнится, в шутку мы окрестили их слоновыми ружьями. Они выпускали один снаряд в минуту. Я подозреваю, что он целиком состоял из стали и не был начинен взрывчатым веществом. Единственный раз мы из злости открыли огонь из этих мушкетонов, но снаряды отскакивали от цели не взрываясь.