В 8 утра 3-го августа немцы перешли границу, после полудня перед пехотинцами бригад Эммиха открылся грозный пейзаж льежских фортов, за которыми скрывался Маас и собственно город.

Части попытались с ходу ворваться в город в промежутках между фортами, но попытка была сорвана орудийно-пулеметным огнем  фортов и частей 3-ей дивизии генерала Лемана, нападавшие потеряв

многие сотни солдат убитыми и раненными, откатились обратно. Состояние войск было близким к панике - по ним стреляли настоящими боевыми патронами, ранили и убивали! "Спящая овца" (как

охарактеризовал противника в приказа о наступлении генерал Эммих) яростно огрызалась! Тогда мобильные отряды двинулись к переправам через Маас севернее и южнее города, однако мосты оказались

взорваны по приказу Лемана, так и не дождавшегося санкции из Брюсселя. Лишь к вечеру командирам удалось вернуть боеспособность вверенным частям, и саперы принялись наводить понтонные

переправы. Однако, бельгийцы давали мост доделать почти до конца, а потом сносили артогнем тяжелых орудий форта Баршон. В ночь на 4-е августа Эммих попытался овладеть Льежем с помощью

ночного штурма, однако, результат был тот же, что и днем - только потери со стороны немцев и повышение боевого духа у оборонявшихся. Утром 4-го августа в штаб Эммиха прибыл представитель штаба

группы армий кронпринца генерал-майор Эрих Людендорф - один из наиболее ярых приверженцев и творцов "Плана Шлиффена", занимавший в 1904-1913 гг. пост начальника Оперативного управления

"Большого Генерального штаба". В задачу Людендорфа входило поддержание связи между ударными силами и вышестоящим командованием. Он нашел состояние войск "возбужденным, но надежным",

а настроение в штабе Эммиха - "подобным состоянию больного кота". За ночь немцы подтянули корпусную артиллерию, перегруппировали потрепанные части, и артиллери открыла огонь по восточным

фортам и промежуткам между ними. Сотня орудий калибра от 77 до 150 мм на протжении часа обрушивала град снарядов на бельгийские укрепления, и в 9.30 утра пехотные цепи вновь пошли на штурм.

Но все было тщетно, наступающие вновь и вновь выкашивались артиллерийско-пулеметным огнем неуязвимых для полевой артиллерии укреплений. В течении двух дней взбешенные сопротивлением и

отставанием от графика генералы гнали солдат в бессмысленные лобовые атаки, потери росли, а результата не было! Позже один из бельгийских офицеров писал:
            «Они даже не старались рассредоточиться, шли плотными рядами, почти плечом к плечу, пока мы не валили их огнем на землю. Они падали друг на друга, образуя страшную баррикаду из убитых

и раненых. Мы даже стали опасаться, что она закроет нам обзор и мы не сможем вести прицельный огонь... Все пространство перед нашими укреплениями было усеяно трупами в сизых шинелях...

Разумеется, мы тоже несли потери, но они были незначительными по сравнению с той бойней, которую мы учинили противнику». Дальнейшие попытки штурма отложили до прибытия подкреплений,

запрошенных Эммихом и Людендорфом у штаба кронпринца в тот же день. Дальнейшие попытки штурма отложили до прибытия подкреплений, запрошенных Эммихом и Людендорфом у штаба кронпринца

в тот же вечер. К вечеру 5 августа прибыла сводная бригада из состава гвардейского корпуса и, самое главное - сверхтяжелая артиллерия для сокрушения льежских фортов.
        К утру 6-го августа наконец удалось подготовиться к штурму крепости "по всем правилам военного искуства". В предвоенное десятилетие германские дипломаты и Кайзер лично приложили массу

усилий, чтобы нейтрализовать бельгийскую армию и ее крепости политическим путем, но военные не слишком доверяли дипломатам. Альфред фон Шлиффен и его переемник Хельмут фон Мольтке-мл.

позаботились о создании "отмычки" для "вскрытия замков" бельгийцев. Поэтому с началом военных действий к Маасу было направлено новое секретное оружие — гигантские осадные орудия громадной

величины и необычайной разрушительной силы. Одно орудие было создано «Круппом» в Эссене в 1909 г. - чудовище калибром 420 миллиметров, длиною более девяти метров и весом в девяносто восемь

тонн стреляло 520-килограммовым снарядом метровой величины на расстояние в пятнадцать километров. Для его обслуживания требовалось 200 человек. При перевозке по железным дорогам орудие

пришлось разделять на две секции, причем каждую тащил отдельный локомотив. Доставить такую пушку на позицию можно было, лишь проложив железнодорожную ветку. «Крупп» продолжала работать

над этой моделью еще четыре года, стремясь создать транспортабельную конструкцию из нескольких секций. В феврале 1914 года такое орудие было изготовлено и успешно испытано в Куммерсдорфе, к

большому удовлетворению кайзера, присутствовавшего при этом событии. И все же при перевозке этого орудия с помощью устройств, приводимых в движение паровыми и бензиновыми двигателями, а в

некоторых случаях и упряжкой из десятков лошадей, возникали значительные трудности. Два образца таких орудий были отправлены из Эссена  1 августа 1914 г. по железной дороге (еще три находились

в производстве), но застряли на границе с Люксембургом из-за взорванных бельгийцами тоннелей.  Другое орудие, построенное на австрийских заводах «Шкоды» в 1910 г., представляло собой 305-

миллиметровую гаубицу. Три секции, передвигавшиеся тягачами, — сама пушка и портативное основание, могли перемещаться со скоростью двадцать четыре — тридцать шесть километров в день.

Вместо шин на их колеса надевались бесконечные ленты, которые тогда с ужасом называли «железными ступнями». На позиции устанавливали стальное основание, к нему болтами крепили станок и уже

на нем — орудие. Вся процедура длилась не более сорока минут. Разборка происходила так же быстро, что уменьшало возможность захвата орудия противником. Эти пушки поворачивались вправо или

влево на угол в 60° и имели дальность стрельбы одиннадцать километров. Когда в июле запахло войной, шесть австрийских 305-миллиметровых пушек находилось в Германии, их «сдал в аренду» Конрад

фон Хотцендорф, так как немецкие орудия еще не были готовы. Четыре из них и были доставлены подо Льеж к вечеру 5-го августа.
             К ночи орудия были изготовлены для стрельбы, и с рассветом на два восточных форта - Флерон и Д'Эвенье - обрушились 305-мм снаряды. Благодаря усилиям корректировщиков, наблюдавших за

стрельбой с церковных колоколен и аэростатов, они ложились все ближе и ближе, и, наконец, стали с оглушительным грохотом рваться прямо над головой защитников фортов, пробивая бетонные

перекрытия. Снова и снова падали снаряды, разрывая людей на куски, удушая их едким пороховым дымом, рушились потолки и галереи; огонь, дым и оглушительный грохот наполнили казематы, солдаты

доходили до истерики, обезумев от ужасного чувства ожидания следующего взрыва. В 11 часов осадные орудия перенесли огонь на остальные четыре восточных форта, а полевая артиллерия

обрушилась на промежуток между разрушенными двумя фортами, и волны солдат в сизых шинелях вновь пошли на приступ. На этот раз немцам удалось ворваться в оборонительный периметр крепости,

а рота из сводной бригады гвардейского корпуса под командованием лейтенанта Эриха фон Левински захватила один из ведущих через Маас мостов. Стало очевидно, что резервы обороны крепости

исчерпаны, и генерал Леман, не дожидаясь директив из ставки в Лувэне, принял решение эвакуировать из города 3-ю дивизию и продолжать оборону только силами гарнизонов фортов. Однако, решение

это запоздало - накануне вечером германским саперам удалось навести 2 понтонные переправы через Маас южнее крепости, вне досягаемости орудий бельгийцев у Гермаль-су-Гюи, и с утра по ним

двинулись части 2-го кавалерийского корпуса Ульриха фон Бюлова. Севернее города разведывательные части 1-го кавалерийского корпуса Георга фон дер Марвица под огнем бельгийцев переправились

на левый берег и закрепились на маленьком плацдарме. К полудню Леману стало не до Визе и 15-я бельгийская бригада, обороняявшая этот участок, была отозвана в крепость. Тем временем, саперам

удалось навести понтонную переправу к северу от Льежа - у Визе, и основным силам 1-го кавкорпуса генерала  фон Марвица удалось наконец форсировать реку к северу от города. Город был отрезан от

остальной армии, пробиваться с боем через боевые порядки 2-х германских корпусов было бы форменным безумием.
            Генерал  Леман отдал приказ взорвать оставшиеся мосты, но в неразберихе немцы успели захватить еще два, четвертый мост остался целым из-за неисправности взрывного устройста, пятый всё

же был взорван, отрезав последний путь отступления оставшимся на правом берегу бельгийским подразделениям. Людендорф отправил парламентера к коменданту Леману, предлагая "избежать

напрасного кровопролития", "избавить мирное население от ужасов штурма" и капитулировать. В противном случае, город будет обстрелян артиллерией и отдан на разграбление. Однако, Леман стойко

отверг эти требования, и в 18 часов квартал, где был расположен его штаб, подвергся обстрелу из 15-см гаубиц. Комендант перенес свой командный пункт в форт Лонсэн, приказав блокированным в городе

частям 3-ей дивизии присоединится к гарнизонам уцелевших фортов и "сопротивляться захватчикам до последней капли крови". К исходу дня пять фортов на восточном берегу Мааса были взяты штурмом

после обстрела 12"-ми гаубицами, остатки гарнизона шестого - Понтисса - выкинули белый флаг, немцы взяли в плен 96 человек, раненных или контуженных, оглохших от разрывов и задохнувшихся от

пыли. Всего в тот день в плен попало 5 616 бельгийских солдат и офицеров, и немцы занялись зачисткой города от остатков противника. На следующий день осадные орудия продолжили обстрел

оставшихся фортов, а Эммих и Людендорф отправили в штаб кронпринца победную реляцию о взятии Льежа. Последним пал к полудню 8-ого августа форт Лонсэн - в склад боеприпасов угодил немецкий

снаряд и взорвал форт изнутри. Немцы обнаружили среди обломков казавшееся безжизненным тело генерала Лемана, но Леман был жив, он находился в бессознательном состоянии. Его привели в

чувство и отнесли на носилках к генералу Эммиху. Вручая ему свою саблю, Леман сказал: «Я был взят в плен в бессознательном состоянии. Отметьте этот факт в своем донесении». «Эта сабля достойно

защитила вашу воинскую честь, — по-рыцарски ответил Эммих. — Возьмите ее».
          А тем временем, уже во второй половине дня 6-го августа  части 1-го и 2-го кавалерийских корпусов  Марвица и Бюлова двинулись дальше на запад в глубь Бельгии. Четыре разведывательных

моторизированных батальона, три кавалерийские дивизии, 3 конных артиллерийских дивизиона - он имел задачу установить соприкосновение с основной частью бельгийской армии и воспрепятствовать ее

отходу к Антверпену или Намюру. 8-го августа, в соответствии с графиком, двинулась через Маас 1-ая германская армия под командованием генерал-полковника Александра фон Клюка. Ей отводилась

роль "покорительницы столиц" - двигаясь через Центральную Бельгию и Брюссель, армия должна была выйти к Сене, "коснувшись плечом Пролива", и форсировав ее, обойти Париж западнее. На

следующий день, начали движение через Льеж передовые части 2-ой армии генерала Карла Вильгельма фон Бюлова. Наступая южнее армии Клюка, эта армия должна была пройти через Реймс и

Суассон, отрезать парижский укрепрайон от главных сил французкой армии и выйти им в тыл. 2-ой кавалерийский корпус генерал-майора Карла Ульриха фон Бюлова двинулся через переправы южнее

города 12-го августа, имея целью прикрыть временно образующийся разрыв между наступающими на Фландрию двумя армиями Правого крыла и удерживающими оборону в Арденнах армиями Центра.

3-я армия генерал-полковника Макса фон Хаузена должна была выступить лишь 16-го августа, его задачей было нейтрализовать возможный контр-удар французов со стороны Самбры в тыл обходящей

германской группировки, и во взаимодействии с Бюловым и Клюком обеспечить выход германских армий в тыл французкому фронту, со стороны Парижа. Просчитанное Шлиффеном и Людендорфом

"геометродинамическое наступление" началось... 
           С первых же часов оккупации столбы и стены бельгийских городов запестрели заранее отпечатанными прокламациями, в которых Германия выражала «сожаление» по поводу того, что ей пришлось

войти в Бельгию, «повинуясь необходимости». Как говорилось в них, Германия не хочет кровопролития, но путь ее войскам должен быть открыт. Попытки разрушения мостов, туннелей и железнодорожных

линий и линий связи будут рассматриваться как враждебные акты. Население должно «активно сотрудничать с оккупационными властями», в случае отказа и неповиновения, актов саботажа и диверсий,

будет проводится практика захвата и расстрела заложников. Впоследствии  на протяжении всего пути германской армии от бельгийской границы до Парижа и Бреста немцы расклеивали эти прокламации, и

с упорством, достойным лучшего применения, воплощали свои угрозы в жизнь.