На эскадренном броненосце «Ослябя» в японскую войну в бою при Цусиме я был в звании старшего баталера, по боевому расписанию
во время боя был на уборке раненых и подаче первой помощи в верхней
и нижней батарейных палубах с 20-ю человеками команды, но этого дела мало пришлось делать, при молниеносном осыпании неприятельскими снарядами — носильщики ложились тут же убитыми, вместе
с подбираемыми ими ранеными, и давали помощь [только] тем, которые успевали прибежать или приползти под прикрытие и доставлялись
в перевязочный пункт в жилую палубу в баню. Ожесточенная работа была на борьбе с пожарами и водяной стихией, врывавшейся в палубы
в пробоины.
Бой начался в 1 ч. 50 м. дня. Мы стояли в нижней батарейной палубе около 6- дюймовых (152-мм. — Ред.) носовых казематов, первые снаряды попали в носовое отделение в шпилевой привод и 10-дюймовую
(254-мм. — Ред.) носовую башню, где убило мичмана [В.В.] Майкова
и слегка ранило конд[уктора] Бирюкова; вспыхнул пожар в носовом отдалении около башни — электричество потухло, помещение около канцелярии, кают шкипера, ст. боцмана и боцманов, наполнилось удушливым газом. Я крикнул пожарному отряду, стоящему тут же, открыть подачу воды, стали тушить пожар, а я бросился открыть канцелярию, пустить свету и воздуху, для чего на время открыл двери
и иллюминатор. Надышавшися газу, в горле и во рту сохло, появилась жажда, руки и ноги дрожали, — я, заскочив в каюту, выпил холодного чая, выскочил в палубу, [где] в этот момент бежал старший офицер капитан
2 ранга [Д.Б.] Похвиснев, [он] что-то нам крикнул, но в пылу работы
и темноты [мы] не расслышали. Он по трапу спустился в жилую палубу, куда пролетел через отскочившую плиту брони снаряд.
Оттуда старший офицер и не возвращался, т. к. там [eгo] ранило и его оставили в перевязочном пункте, туда же был вызван и старший боцман Кузнецов, и [Л. 27] тоже не возвратился. По выполнении этих работ я с частью матросов остановился около трапа, ведущего на верхнюю палубу, и в этот момент спускался по трапу флагм[анский] штурман [под]полковник [А.И.] Осипов, ухватившись за голову. Я предположил,
что он ранен, но он, [как] оказалось впоследствии, спешил в каюту, надеть спасательные доспехи и взять золото.

Из жилой палубы прибежал боцман Лях, крикнул:
«Задраивайте переборки и двери» и из левого носового каземата выскочил арт[иллерийский] кондукт[ор] Дубровин и тоже стал задраивать каземат, а в открытые полупорт[ики] 75-мм орудий стала вливаться вода. По выполнении этих работ Дубровин бросился бежать на корму по левой стороне, где его и сшибло волной, а я бросился бежать по правой стороне на корму. [Л. 31] Когда [я] бежал с носового отделения на корму, то видел лейт[енанта] [В.А. фон] Нидермиллера [2-го] и мичмана Софонтова
[В.П. Шипоналова, которые находились] с командой на левом борту, заваливали и задраивали полупортики 75-мм орудий, полагаю, что [они] не успели застрелиться, а погиб[ли] в палубе, [их] сшибло волной и [они] потонули. [Л. 27] Команда, стоящая около 75-мм амбразур, вылезала
за борт.
[Л. 31] Гроб с телом [контр-] адмирала [Д.Г. фон Фелькерзама] был принайтовлен к выходному трапу в н[ижней] боев[ой] палубе, где собиралась церковь. [Л. 27] Мне не представилось возможности добраться до борта — подбежав к середине [корабля], где вода вливалась в палубу, меня волной набросило к гробу адмирала фон Фелькерзама, ухватившись за кисти гроба, я выскочил [на] трап и на верхнюю палубу около заднего проходного мостика. В это время с ростр полетел в воду минный катер и бочонки, приготовленные для тралов. Как только пролетели большие тяжести, [я] выскочил на палубу и добрался
до правого борта, ухватился за коечные места, а броненосец, носом накренившись на левый борт, погружался вглубь, и водой волной отшибло меня от борта, я оттолкнулся ногой [...] и ударился о стойку заднего мостика, [по]ранил[ся] и вышиб себе зубы, вскарабкался на мостик и когда мостик поравнялся с поверхностью моря, я бросился в море. [Л. 31]
На броненосце уже никого [Л. 32] не было. [Л. 27] [Я] нырнул, стараясь отплыть от броненосца — водоворотом меня выкинуло на поверхность — броненосца уже нет. Я направился на минный катер, который был еще
на поверхности моря. [В этот момент] вынырнул марсовый Клыковский и ухватился за меня, и я с этой ношей добрался до катера, помог ему залезть на него и сам залез, сбросил с себя китель [Л. 28] и брюки
(при мне была еще вата, бинты, ножницы и резиновый жгут).
[В этот момент в катер] попал снаряд, катер потонул и мы остались
с Клыковским на люке (деревянная решетка, лежащая на верхней палубе) катера. Присоединилось к нам еще два матроса, люк не выдерживал тяжести 4-х человек, погружался. Впереди в расстоянии 200–300 саж. плавали бревна для тралов и на них была команда и доктора.
Я и направился к ним, пока плыл, то в это время снарядом сбросило всех. [Тут] мне попал[ся] убитый матрос со спасательным поясом, я вытряхнул его из пояса и приспособил его себе, на котором и продержался до 6 или
7 час. вечера, пока не услышали мой крик и не заметили с миноносца «Буйный», который снял меня с моря. [Л. 33]

Вытащили меня из воды лейтенант [Н.В.] Вурм и минный кондуктор Тюлькин. С палубы спустился кубарем по трапу в кают-комп[анию] офицеров. Тут же были наши офицеры: п[одполковник] Осипов,
[князь С.В.] Горчаков, [Б.П.] Казмичев, [светлейший] князь [К.П.] Ливен. Фельд[шер] осмотрел [меня], дал мне помощь — выпил коньяку — выбросил из желудка воду, которой я нахлебался до отказу. Не потерял сознания только потому, что уши были заткнуты ватой плотно. Затем ком[андир миноносца «Буйный» капитан 2 ранга [Н.Н.] Коломейцев объявил, что идет к «Суворову» снимать адмирала. [Л. 28] И направился снимать адмирала Рожественского и его штаб с «Суворова».
При снятии адмирала и штаба у миноносца осколком снаряда, отлетевшим с «Суворова», пробило борт миноносца — пресная вода смешалась с забортной, наверху убило несколько человек нашей команды. Отскочив от «Суворова», «Буйный» направился на Владивосток в догоню «Д[митрию] Донскому» и двум идущим с ним миноносцам — «Бедовый» и второй, не знаю названия. На «Буйном» были повреждения — погнут гребной винт, котлы питали забортной водой, трубки осаливались, ход уменьшился с 26 до 12 узлов.
[Л. 33] Фельдшер поручил мне следить за адмиралом, чтобы он не сдирал повязки с головы — он бредил: «Сигнал набрать. Ох, нет ни одного флотского офицера». Отошедши от «Суворова» направились вдогонку за крейс[ером] «Д[митрий] Донской». Командир «Буйного» капитан 2 ранга Коломейцев, достойный высшей похвалы умница, храбрый и знающий морское дело, лавировал и увертывался от преследования врага. Временами [он] спускался, докладывал о состоянии хода и неприятеля,
но ни от кого здравых и соответствующих указаний благоразумных не получал. Адмирал был в бреду. Флаг-капитан Клапье де Колонг только
и твердил: «Сколько угля?». Тогда наш спаситель капитан 2 ранга Коломейцев сам по своему усмотрению выходил из критического положения — договорились с «[Дмитрием] Донским» — передал нас
и свою команду и сам [перешел] на «Д[митрий] Д[онской]», а «Буйного» утопили.

[Л. 28] Часов в [...] утра добились, что с «Д[митрия] Донского] заметили нас и поняли наши сигналы — спустили вельбот, взяли адмирала Рожественского и его штаб, Клапье де Колон[га], Ф.М. Леонтьева
и сигнальщиков, нас передали на «Д[митрий] Донской»
за невозможностью дать быстро жизненных припасов, миноносец «Буйный» (командир Коломейцев), угля, воды и ремонта, порешили его утопить. Команду пересадили на «Д[митрий] Д[онской]», а миноносец утопили 3-мя выстрелами из 120-мм орудий.
Направились во Владивосток.
[Л. 34] Командир «[Дмитрия] Донского» капитан 1 ранга Лебедев И.Н. принял [нас] очень радушно и сердечно. Поздравил с боевым крещением — приказал [Л. 35] команде одеть нашу команду, кондукторам нас — Шишкина и меня, офицерам — офицеров, при этом сообщил, что они вчера тоже усердно дрались, но их бог сохранил и крейсер не получил поранения. Помылись и оделись, я в платье, мундир и брюки белые, кондуктора И.Г. Костюка. Пообедали и легли спать, т. к. уже двое суток не спали. Около 3 ч. дня вышел я на палубу — Костюк оплетал хобот лебедки тросом, чтобы не так пробивали осколками подачу боевых патронов.
[Л. 28] Часа в 2 [Л. 29] дня заметили на горизонте 4 броненосца и два крейсера. Сначала предполагали, что наши: [«Император] Николай [I»], [«Адмирал] Апраксин», [«Адмирал] Сенявин», [«Адмирал] Ушаков», крейсера «Олег» и «Аврора». [Л. 35] На беседке сидел мичман [О.В.] Вилькен, который доложил, что [корабли] неприятельские. Сыграли сбор. Командир объяснил всем, что это эскадра Уриу: «Русские, не было примера, чтобы сдавались, я приму бой, постараемся разбить неприятеля и сами спастись, видите впереди о. Дажелет? Около самого острова произойдет бой, кто останется в живых, вспоминайте командира, а теперь еще есть время пообедать». Мы с кондукторами минут десять посидели, но есть никто почти не ел, распростились и все вышли на верхнюю палубу...
Продолжение статьи читайте позднее на нашем канале или в сборнике "Гангут №68" (2012 г.)