23.

Показание Капитана 2 ранга Артшвагер.

10 мая 1905 г., не доходя до Шанхая двухсот миль, была произведена в море последняя погрузка угля по сигналу бывшему накануне: «третьему отряду броненосцев принять наивозможно более угля», что и было исполнено таким образом, что в добавок к углю, помещающемуся в угольные ямы, был взят еще уголь в мешках и корзинах. Уголь в мешках был помещен по бортам в два ряда, во всех каютах, кают-компании и командирской каюте, в которой, кроме угля по бортам, было еще положено в задней ее половине около 1000 пудов. В жилой палубе был взят уголь на места бывших минных аппаратов, в батарейной палубе в метках, на траверзы у 120 мм. орудий и в корзинах, кругом машинного люка, кроме того на юте в мешках и корзинах; всего 550 тонн,—на 170 тонн более, чем значилось в тактическом формуляре. При такой нагрузке броненосец сидел кормой более 22 ф. (по формуляру 17½), а броневой пояс был весь в воде, так что верхняя его кромка была ниже поверхности воды на 5 — 6".
11 мая, после 8 час. утра, подойдя к Шанхаю, отпустили часть транспортов, бывших под коммерческим флагом, в Шанхай вместе с крейсерами: «Днепр» и «Рион», а затем, идя сначала на Норд, повернули к Цусимскому проливу.
12 мая, в четвертом часу дня, начали получаться посторонние телеграммы на телеграф без проводов, о чем с нашего броненосца семафором передали на броненосец «Николай», на котором ужо в это время поднимали сигнал: «Неприятель производит сигнализацию беспроводным телеграфом». В пятом часу дня был сигнал с броненосца «Князь Суворов»: «Ожидать повторных минных атак». С заходом солнца, как это делалось постоянно, все было приготовлено к отражению минных атак. Атак не было.
13 мая, в продолжение всего дня, получались неприятельские телеграммы по беспроволочному телеграфу.
Утром был сигнал с флагманского броненосца «Князь Суворов»: «Неприятельские разведчики видят наши дымы, по телеграфным знакам предполагается семь кораблей». С разрешения командира, наш аппарат был один раз пущен ненадолго, чтобы помешать японским переговорам, на подмеченный японский позывной сигнал получался ответ. Как до, так и после обеда производились перестроения по сигналам Командующего эскадрой. Ночью ожидали минных атак; их не было.
14 мая, в седьмом часу утра, (в начале), был сигнал с крейсера «Адмирал Нахимов»: «Вижу на правом траверзе военный корабль». В это время эскадра была в походном строе:



Немного времени спустя, после подъема флага, слева позади нашего траверза, на горизонте, который был подернут мглой, показались дымки, а, затем, выяснилось, что это четыре неприятельских крейсера: трое — типа «Матсушима» и один — типа «Нанива». На расстоянии 70 кабельтовов и менее, благодаря их серой окраске трудно было определить расстояние, так как окраска подходила к фону. С появлением неприятельских крейсеров, на флагманском броненосце «Князь Суворов» были подняты сигналы, сначала, — «Приготовиться к бою», а, затем, «I и II отрядам броненосцев иметь 11 узлов ходу, а III отряду и транспортам иметь 9 узлов». В 9½ часов I отряд броненосцев, миновав траверз броненосца «Император Николай І». повернул вдруг влево на 4румба; повернул также и II отряд броненосцев.



В течение этого времени японцы, идя сходящимся с нами курсом, постепенно с нами сближались и, около 10 часов утра, когда они подошли к нашему траверзу (приблизительно 10 час. 10 мин.), с расстояния более 40 кабельтовов, открыли огонь, на который по выстрелу с броненосца «Бородино» отвечали: III отряд броненосцев, а также крейсера «Владимир Мономах» и «Дмитрий Донской». Наш строй в это время был, как показано на чертеже № 2. Спустя некоторое время после открытия огня, был сигнал с броненосца «Князь Суворов»: «Не бросать даром снарядов». Японские крейсера вскоре повернули все сразу влево на 8 румбов и быстро скрылись. Вся стрельба продолжалась восемь минут; из нашей носовой башни попал снаряд во второй японский крейсер в середину у самых труб, что также было замечено с броненосца «Адмирал Апраксин», потом с него было передано по семафору на броненосец «Император Николай I».
Около половины одиннадцатого наша эскадра уже выстроилась в одну кильватерную колонну. В 10 час. 40 мин., один только первый отряд броненосцев, повернув вправо на 4 румба, стал правой кильватерной колонной, левую же составляли отряды: II и III броненосцев и крейсерский, головным левой колонны был броненосец «Ослябя». В это время были сигналы с броненосца «Князь Суворов»: «Команда имеет время обедать повахтенно» и «Курс после полдня Норд-Ость 23°, ход 9 узлов».
Приблизительно около полдня, слева опять показались японские крейсера, а в час дня на нашем траверзе видны были дымы и появились неприятельские броненосцы и крейсера в числе 12, идущие большим ходом в кильватерной колонне с промежутками около 8 кабельтовов и даже более растянуто. Неприятель нас обгонял и, придя на крамбол, начал поворачивать влево на пересечку нашего курса. В это время, наш I отряд броненосцев повернул последовательно на 4 румба влево, намереваясь вступить в голову нашей колонны. Идя большим ходом, склоняя все время курс влево, в растянутом кильватерном строе, неприятель перешел на нашу левую сторону; имея курс почти противоположный нашему и пройдя траверз броненосца «Князь Суворов», неприятельский головной корабль повернул еще влево на 16 румбов, а за ним последовательно и остальные его корабли; когда неприятель вытянулся в одну кильватерную колонну, к этой колонне ужо примкнули его легкие крейсера, бывшие у нас ужо раньше слева.
Наши крейсера и разведочный отряд примкнули к транспортам еще в начале захождения японцев. В 10 час. 40 мин., когда еще I отряд не совсем вступил в голову нашей колонны, с броненосца «Князь Суворов» открыт был огонь и тотчас же за ним был открыт огонь со всех наших кораблей, с расстояния 48 и более кабельтовов. Неприятель тотчас же отвечал. Неприятель шел сходящимся с нашим курсом и обгонял нас, сосредоточив сначала стрельбу по броненосцу «Ослябя», а затем, когда несколько его кораблей были впереди траверза броненосца «Князь Суворов», то по этому последнему. При вступлении I отряда броненосцев в голову нашей колонны, отряды нашей колонны должны были уменьшать ход почти до малого и вообще линия кильватера несколько расстроилась. После вступления I отряда в голову колонны, около 2 час, дня, броненосец «Ослябя» начал выходить из строя и в то же время броненосец «Князь Суворов» повернул вправо на 16 румбов, за ним поворачивали последовательно и остальные корабли, за исключением броненосца «Ослябя», который окончательно вышел из строя вправо и начал погружаться носом, а затем, немного спустя, перевернулся (около 2 с половиной часов дня). Приблизительно в 3 часа дня, вышел из строя броненосец «Князь Суворов» со сбитыми трубами и мачтами, окутанный пламенем и дымом, наша колонна прикрывала его от огня неприятеля, но в это уже время на броненосцах I и II отрядов начались пожары и начали выходить из строя некоторые из них. Наша колонна двигалась по кругу, внутри которого находились вышедшие из строя суда, неприятель же, обладая преимуществом в ходе, описывал круг большого диаметра.



В 3 с половиною часа дня вышли из строя броненосцы «Наварин» и «Сисой Великий» и, оправившись, вступили в кильватер, сзади нас; в это же время погибли: транспорт «Камчатка» и крейсер «Урал», так что в 4 часа порядок нашей колонны был следующий: броненосцы «Император Александр III», «Бородино», «Орел», III отряд броненосцев, «Наварин», «Сисой Великий», «Адмирал Нахимов» и т. д.
В 5 часов вечера вышел из строя броненосец «Император Александр III», обгоревший, с креном и, еще имея пожар наверху, вскоре перевернулся.
До этого времени бой велся почти исключительно с левого борта; только один раз, и то ненадолго, стрельба была с правого борта.
В 5 с половиною часов вечера, с броненосца «Император Николай I», был сигнал: «Курс Норд-Ост 23°», колонна наша состояла из кораблей в следующем порядке: «Бородино», «Орел», III отряд броненосцев, «Наварин», «Сисой Великий» и «Адмирал Нахимов». Броненосец «Князь Суворов», по выходе из строя, в него более не вступал и до 5 с половиною часов вечера курсы вообще были переменные, и, хотя несколько раз колонна и шла к югу, но в общем, место боя несколько передвинулось к северу.
В 6 час. вечера один из наших миноносцев, перейдя с правого нашего борта на левый, под носом, передал голосом, что адмирал Рожественский передал командование адмиралу Небогатову. В 7 час. вечера броненосец «Бородино», с креном и имея большой пожар, вышел в сторону, а затем, вступя сзади нас в кильватер, перевернулся.
Неприятель, в это время, перешел на нашу правую сторону и в 7 час. 20 мин., повернув всеми кораблями вдруг на 8 румбов, в строе фронта скрылся за горизонт; в это время заходило солнце; появились неприятельские миноносцы. На броненосце «Император Николай I» был поднят сигнал: «Следовать за мной» и он повернул влево, а за ним пошли в следующем порядке: броненосцы «Орел», «Адмирал Апраксин», «Адмирал Сенявин», «Наварин», «Сисой Великий», «Адмирал Нахимов» и крейсер «Владимир Мономах», а броненосец «Адмирал Ушаков» шел слева, сзади нашего траверза. Курс был приблизительно Зюйд-Вест, по направлению к нашим крейсерам, которые были ранее этого поворота сзади нас и теперь вели перестрелку с миноносцами, шедшими на нас в атаку. Миноносцы атаковали нас с правого борта ближе 4 кабельтовов, но подошли и, будучи встречены сильным огнем наших кораблей, отступили. Наша колонна повернула последовательно на север и пошла, имея курс Норд-Ост 23°. В 8 с половиною час. вечера, когда уже совершенно стемнело, начались беспрерывные атаки миноносцев неприятеля, длившиеся до полуночи.
Атаки производились группами и одиночными миноносцами. Все почти атаки происходили с правого борта контр-курсами, различными скоростями; с правого борта около пяти атак, а с левого — две. На наших кораблях все огни были потушены. Броненосец «Орел», а также III отряд броненосцев прожекторами не светили постоянно, как это делали, идущие сзади нас, корабли II отряда, а, выискав атакующий миноносец, внезапно его освещали и производили по нем стрельбу из всех орудий сразу (также и пулеметов), а, затем, прожектор тушили. (действовал один кормовой прожектор, так как носовой, после дневного боя, не мог действовать). Таким манером был расстрелян нашим броненосцем большой миноносец (двухтрубный), он был замечен тихо идущим на нашем правом траверзе, внезапно освещен и, когда по нем открыли частый огонь, то видно было, как у него падали мачты, трубы и люди, а после выстрела кормовой башни, он, не доходя до траверза носа броненосца «Наварин», погрузился в воду. Как выше было сказано, атаки на броненосец «Орел» и III отряд броненосцев закончились до полуночи, но на остальные суда, шедшие сзади нас, атаки продолжались полагаю, потому что они светили все время прожекторами. Около 10 часов, по левому нашему борту, прошел к адмиралу наш крейсер, типа «Новик» (потом оказалось, что это был «Изумруд»), к счастью, его удалось разглядеть и по нем не стреляли. После полуночи были видны на правом траверзе вдали и вправо за кормой огни, вероятно, японских судов; к утру огни, бывшие справа за кормой, перешли на левую сторону.

Капитан 2 ранга Артшвагер.

Отредактированно vs18 (10.06.2010 15:18:52)

25.

Описание боя Мичмана Маркова 1.

12 мая 1905 года, 2-я и 3-я соединенные эскадры Тихого океана, отпустивши транспортные суда, двинулись по направлению к Цусимскому проливу. Под вечер 12 мая, беспроволочный телеграф дал знать о присутствии неприятеля, и вскоре выяснилось, что 7 неприятельских судов находились вблизи и ведут переговоры по телеграфу. Наши суда не препятствовали.
День 13 мая прошел в эволюциях на все возможные случаи встречи с неприятелем. Вечером ожидали атак, но все прошло благополучно; по временам чувствовались переговоры по телеграфу.
Наконец, настал день 14 мая. С 5 часов утра, войдя в Восточный пролив, заметили японские разведочные суда; первым был замечен пароход, который вскоре скрылся.
В 7 часов утра, на правом траверзе эскадры, был усмотрен крейсер «Идзуми», идущий параллельным курсом, все время телеграфируя. С левой стороны были замечены 4 крейсера, кажется, типа «Матсушима», но они скоро отошли. Как только они скрылись, — сейчас же показался другой отряд разведчиков, это— «Читозе», «Ниитака», «Касаги» и «Тсусима». Разведочному отряду приказано было стать в кильватер броненосцам. Неприятель приближался; постоянно поднимались сигналы о расстоянии. В 10 часов расстояние достигло 40 кабельтовов и через ¼ часа по крейсерам был открыт огонь, продолжавшийся 8 минут. В это время крейсер «Владимир Мономах» отгонял крейсер «Идзуми». Эскадра продолжала идти — неприятель отошел. В 11 час. 30 мин., построившись в общую кильватерную колонну, взяли Курс Норд-Ост 23°.
Минут через 20, I броненосный отряд уклонился вправо на 3 кабельт., продолжая идти тем же курсом, немного впереди броненосца «Ослябя».
В 1 час 15 мин., с левой стороны вновь показались крейсера, а в 1 час. 35 мин. показалась японская броненосная эскадра, состоящая из 4 броненосцев, 6 броненосных крейсеров и 8 легких крейсеров II класса — всего 18 кораблей. При появлении неприятеля, наши транспорты, повернув на 4 румба вправо, отошли на 10 кабельт., находясь все время под защитой крейсеров.
I броненосный отряд повернул влево и начал выстраиваться в общую кильватерную колонну. В это время была пробита тревога и начался бой.
Наша линия состояла из 12 вымпелов в следующем порядке: I броненосный отряд — флаг генерал-адъютанта Рожественского: эскадренные броненосцы «Князь Суворов», «Император Александр III», «Бородино», «Орел»; II броненосный отряд — флаг контр-адмирала Фелбкерзама: эскадренные броненосцы «Ослябя», «Сисой Великий», «Наварин», крейсер I ранга «Адмирал Нахимов» и III броненосный отряд — флаг контр-адмирала Небогатова: эскадренный броненосец «Император Николай I», броненосцы береговой обороны «Генерал-Адмирал Апраксин», «Адмирал Сенявин» и «Адмирал Ушаков».
Погода была довольно свежая, большая зыбь. Ветер Зюйд, 4 балла.
Неприятель шел на Вест и, перерезав наш курс, повернул на Зюйд в строе одной кильватерной колонны. Огонь неприятеля был сосредоточен на броненосцах «Суворов» и «Ослябя», а наш — на флагманском броненосце «Миказа».
В 12 час. 10 мин. броненосец «Ослябя» был настолько поврежден, что он сильно накренился и виднелся пожар. Через 5 минут он уже вышел из строя, стараясь выправить крен. Сначала, видимо, ему удавалось, но снова учащенный японский огонь, заставил его окончательно выйти. Крен сильно увеличивался, вода начала вливаться в порта 75 мм. орудий и в надводные пробоины в борту. Еще момент и «Ослябя» окончательно гибнет, крен достиг ужасающей величины; видно, как команда сходила по осыхающему борту к воде. Крейсера и миноносцы спешат на помощь. В 2 часа 50 мин. «Ослябя» перевернулся — море покрылось сотнями голов.
В это же время, вспыхнул пожар на «Суворове» и он также выходит из строя. Броненосцы следуют за броненосцем «Император Александр III».
Часть японских крейсеров отделилась и, обогнув нашу линию, пошла к транспортам.
Вскоре же был поврежден «Урал». Сильно накренившись, он поднял сигнал и начал спускать шлюпки. К нему подошли также крейсер «Светлана» и пароход «Свирь».
Спасая людей с «Урала», был поврежден крейсер «Светлана», получив пробоину. «Суворов», выйдя из строя, более уже не возвращался и держался в стороне. На него был направлен огонь всей японской эскадры. Видно было, как сносились мачты, трубы, мостики и прочее. Не успевали потушить одного пожара, как уже вспыхивал другой и к 4 часам это был уже не броненосец, а сплошной костер.
В это же время, «Наварин», сильно накренившись, вышел из строя и вступил в кильватер «Ушакову». Вслед за ним, с большими пожарами, вышли из строя броненосец «Сисой Великий» и крейсер «Адмирал Нахимов», ставшие в кильватер последнему.
В 4 часа с минутами утонул крейсер «Урал», а эскадра шла, повинуясь действиям броненосца «Император Александр III», который продолжал идти во главе линии, но через несколько времени сильный пожар и крен заставили также и его выйти из строя. Выйдя из строя влево, он пошел в конец линии. На мостике было видно только одного сигнальщика, который семафором сообщил: «Терплю бедствие». Броненосец вступил в кильватер «Сенявину». Минут через 15, выправив крен, он также открыл огонь, но вдруг крен снова начал увеличиваться и в 5 час. 20 минут броненосец почти моментально перевернулся. На киле у броненосца было видно лишь 7 — 8 человек.
Броненосец «Бородино» продолжал вести эскадру, но сильные пожары по временам скрывали его. В 6 час. 35 мин. сильный пожар на заднем мостике, броненосец вышел из строя и перевернулся.
На горизонте показались миноносцы....
Неприятельская эскадра держится с двух сторон, все время поражая нас огнем. «Суворов» продолжает гореть, но двигается с намерением вступить в кильватер. Наша линия теперь в следующем порядке — броненосцы: «Орел», «Николай I», «Апраксин», «Сенявин», «Наварин», «Сисой», «Нахимов» и, на траверзе у «Сисоя», «Ушаков». Транспорты вдали, их плохо видно.
С заходом солнца неприятель отошел, а миноносцы двинулись в атаку со всех сторон.
Адмирал Небогатов взял курс на Владивосток.
Так кончился бой. Атаки продолжались почти до полночи.

Мичман Марков 1.

27.

Показание Мичмана Мессер.

С утра 14 мая 1905 года видел неприятельских разведчиков. Уже более суток на телеграфном аппарате идут беспрерывные их телеграммы. В начале второго часа идем строем 2 кильватерных колонн. Транспорты в хвосте. В правой колонне 4 броненосца, типа «Суворов». Головным левой — «Ослябя». В 1 чае 30 мин. увидели на Ост главные силы неприятеля. Благодаря туманному горизонту, он открылся на расстоянии около 6 миль. Ветер — Вест 4. Неприятель идет на Вест на пересечку нашего курса (Норд-Ост 23°). Правая наша колонна начинает входить в голову левой. Левая уменьшает ход и даже стопорит машину. Во время этого перестроения, бой в полном разгаре. Японская эскадра, пересекши наш курс по носу на 85 кабельтовах, ложится на контр-курс, затем ворочает на 16 румбов и идет одним курсом с нами. Курсы склоняются к Весту. Приблизительно через час, «Суворов» и «Ослябя» выходят из строя. «Ослябя» вскоре тонет. По нему огонь продолжается. Он медленно ложится на левый борт и, в момент полного перевертывания, уходит под воду. «Суворов» остается в строю, имеет малый ход, без труб, без мачт и весь горит.
Новый головной броненосец «Александр III» делает попытку прорваться на Норд. I броненосный отряд японцев (Миказа, Асахи, Шикишима, Фуджи, Кассуга, Ниссин), опередивший нашу эскадру на курсе Ост, поворачивает вдруг на 16 румбов и преграждает путь. Японские броненосные крейсера поворачивают за первым отрядом последовательно и продолжают идти за ним в кильватер. Попытка броненосца «Александр III» не удается. Сражающаяся эскадра ложится снова на Ост. Около гибнущего «Осляби», видел «Урал», сильно сидевший носом. Пожар и крен на некоторых наших судах. После выхода из строя «Осляби», последовательный порядок в линии броненосцев нарушается. III броненосный отряд выдвигается вперед и следует за первым, а второй вступает в хвост колонны. Часа через полтора, или два, «Александр III» выходит из строя с пожаром и креном, вступает и конец кильватера и перевертывается. Эскадру ведет головной «Бородино». С 4¾ часа курс склоняется к Зюйду. Затем, около 5½ час., меняется на Норд. В это время сражающиеся эскадры теряют друг друга и проходит получасовой перерыв боя. Затем справа догоняет главная неприятельская колонна. С 6 часов до темноты особенно страдает «Бородино». В 7 час. 23 мин. с этого броненосца, имеющего столб огня у грот-мачты, слышатся два взрыва. Он выходит из строя и быстро переворачивается. Сразу не тонет, держится днищем на поверхности. На киле человек 15 спасаются. Адмирал Небогатов поднимает сигнал: «Курс Норд-Ост 23°, следовать за мною». С заходом солнца, японская эскадра отходит к Осту. Ясно видны миноносцы, идущие в атаку на нашу эскадру, стреляющие из орудий. Мелкая артиллерия и пулеметы присоединяются к стрельбе по ним. Бой заменяется минными атаками, которые продолжаются до 12 час. ночи. Быстро темнеет. Во время атак головные броненосцы «Николай», «Орел», «Сенявин», «Апраксин» идут без огней, все остальные светят своими прожекторами.

Мичман П. Мессер.

Отредактированно vs18 (10.06.2010 19:37:12)

29.

Донесение Мичмана Дитлова.

Первое появление неприятельских крейсеров, виденное мною, было в начале 12 часа дня. Они, в количестве 4-х, показались у нас на левой крамболе, и, вскоре после начала стрельбы, скрылись. Падения их снарядов от нас не было видно.
Около 2 часов, слева по носу, показалась японская эскадра в расстоянии 40 — 45 кабельтовов. Пройдя наш траверз, суда поворачивали и ложились на параллельный курс. Дальнейших эволюций я, находясь в закрытой батарее, не видел. Приблизительно через полчаса после начала боя, сверху раздались крики «ура»; на левом траверзе я увидел мачты погружающегося в воду корабля.
Гибели «Ослябя» я не видел, так как это произошло с правой стороны, в то время, как я был занят стрельбой на левой.
Около 4 часов, на правом траверзе у нас показался «Суворов» без труб и мачт; он шел параллельно с нами, но вскоре отстал и скрылся из виду; после чего там же появился, идя прямо на нас «Александр III», с сильным креном и в расстоянии от нас кабельтовов 6 — 7 быстро перевернулся. С наступлением сумерек, перевернулся идущий впереди «Бородино».
Эволюции нашей эскадры я не видел, но, все время, почти все корабли нашей эскадры появлялись в одиночку то слева, то справа от нас. Неприятельские снаряды ложились довольно близко от нас, но попаданий было три.
1) Надводная пробоина в носовом отделении: произошел пожар, быстро потушенный, убито 4 матроса, ранено 4. (Раненые, после перевязки, пожелали вернуться в строй).
2) Глубокая выбоина в кормовой башне и испорченная палуба.
3) Пробоина на ватерлинии в носовом отделении. Носовой отсек заполнился водой, отчего броненосец стал давать при полном ходе только 10 узлов и дурно слушался руля.
Во время минной атаки, мы отстали от эскадры и с рассветом оказались одни. Около 8 часов утра, к нам подошел на 40 кабельтовов крейсер «Читозе». но, после пробития у нас тревоги, быстро удалился.
В то же время, на горизонте показалось много дымов и слышно было несколько выстрелов. Мы весь день ходили по всем направлениям, скрываясь от замечаемых дымов, в расчете ночью взять курс на Владивосток.
В пятом часу нас стали нагонять два дыма; в 5 час. можно было разобрать два крейсера, на головном висел сигнал под андреевским флагом. У нас подняли до половины ответ.
Первая половина сигнала была: «Советую вам сдать ваш корабль»... Едва это было разобрано, командир приказал спустить ответ, открыть огонь и повернул на неприятеля,так как расстояние было велико. Японцы отодвинулись. 120 мм. орудия, поставленные на предельную дальность 56 кабельтовов, дали недолет, также и 10-ти дюймовые, коих дальность была 60 кабельтовов. После того, как у нас были сбиты дальномеры и убиты люди на спардеке, командир приказал сыграть отбой и открыть кингстоны. Машинная команда вышла наверх и люди стали бросаться в воду, броненосец имел градусов 30 крена, но мы продолжали стрелять, пока неприятельский снаряд не зажег батарею, где стали рваться беседки со снарядами. Сразу же после этого, снаряд попал в борт у кают-компании и броненосец лег на правый борт и перевернулся. По словам трюмного механика, открыты были два кингстона, а броненосец перевернулся через 10 минут после этого.
Крейсера «Ивате» и «Якумо» (первый, под флагом адмирала Симамуры) приблизились и до 10 часов вечера деятельно спасали утопавших.
В общем погибло 7 офицеров и около 100 нижних чинов.

Мичман Дитлов.

Отредактированно vs18 (11.06.2010 14:35:39)

31.

Приказ командира крейсера I ранга «Олег» о предупредительных мерах на случай вероятного столкновения с Японским флотом.

1. Старшему механику, совместно с артиллерийским и минным офицерами, выработать, на случай необходимости. способ быстрейшего и простейшего затопления своего крейсера.
2. Артиллерийскому и минному офицерам выработать способ наискорейшего и быстрейшего взрыва своего крейсера.
3. Так как у крейсера бортовой брони не имеется, то от всякого осколка и любого мелкого снаряда будет пробиваться борт и вливаться вода выше броневой палубы, почему явятся не только крен, мешающий стрельбе из орудий, но, главное, уменьшится до опасного момента остойчивость судна. Выкачивать или перепускать воду с броневой палубы вниз будет нельзя, пока не заделаются или не закроются пробоины пластырями, что тоже без остановки хода крейсера сделать невозможно. Остановить же крейсер до конца сражения может быть будет и нельзя. На этом основании придется немедленно, для увеличения остойчивости и уменьшения крена, топить 6"средний патронный погреб и наливать воду в противоположные бортовые отсеки. Поручаю это делать без моего приказания трюмному механику и артиллерийскому офицеру.
Примечание: топить средний патронный 6" погреб всего удобнее, потому что он принадлежит четырем незащищенным орудиям, которые быстрее всего будут попорчены неприятельскими выстрелами.
4. Через броневую палубу проходит множество всяких труб, которые, с пробитием борта, тоже могут быть перебиты, и вода хлынет вниз. На этот случай завести во всех помещениях, ниже броневой палубы, деревянные пробки и забивать снизу пробитые трубы.
5. Тщательно осмотреть, чтобы перед боем все люки и отверстия на броневой палубе были основательно задраены. Пересыпки же угля с броневой палубы во время сражения не производить.
6. Чтобы усилить сопротивление броневой палубы в корме, наложить на нее в мучном отделении швартовные цепи и, кроме того, на последние две переборки навесить цепные канаты, для чего старшему механику распорядиться в полях углового железа насверлить отверстия, а и капитанском погребе разобрать винный шкаф.
7. На случай залития рулевого отделения, когда потребуется управляться одними машинами, минному офицеру озаботиться поставить в машину и боевую рубку добавочные звонки, чтобы посредством их давать знать об уменьшении или увеличении хода для каждой машины порознь.
8. Забронировать колосниками все верхние части элеваторов, где находятся шкивы подъемных тросов, и обложить их койками.
9. Под гребными катерами, барказами и полубарказами растянуть сети заграждения.
10. Под полубаком подвесить сети заграждения, чтобы предохранить прислугу 47 мм. орудий от осколков, могущих быть при ударе снарядов в шпили и канаты.
11. Покрыть сетями заграждения лебедки Темперлея, подъемные лебедки паровых катеров и буксирные лебедки.
12. В жилой палубе навесить сети вдоль бортов носовой башни у лазаретов и покрыть сетями электрический шпиль.
13. Покрыть плиточный пол досками и парусиной, особенно в умывальной, в гальюнах, в камбузах, в пекарне, в офицерской плите и в офицерских клозетах.
14. Падубу перед боем застилать парусиной, которую чаще мочить.
15. На верхней палубе устроить траверзы из сетей заграждения и коек.
10. Шлюпки внутри обложить угольными мешками, которые сильно смочить помпами.
17. Если возможно, то паровые катера и барказ с полубарказом, перед боем, сбросить на воду и оставить без людей.
18. Если же время и погода позволят, то паровые катера вооружить метательными минами и тогда послать их с полным комплектом людей.
19. Балки Темперлея разоружить, а укосные стрелы спустить и положить их на баке у носовой башни.
20. Все дерево, по возможности, уложить и принайтовить к свободным сетевым полкам снаружи борта.
21. Ко всем реям завести добавочные топенанты. Все цепные бакштаги и топрики на шлюп-балках заменить проволочным тросом.
22. Фонари Табулевича перед боем не забыть спустить вниз.
23. Канаты от якорей отклепать, чтобы снарядом не отдало якоря.
24. В боевой рубке снять деревянные косяки, стеклянные рамы и дверь, и все спрятать.
25. Расходить медные, стеклянные рамы в моей запасной рубке, в камбузе, пекарне, беспроводной рубке, в офицерской плите, и, перед боем, их снять и спрятать под броневую палубу.
26. Разобщить машинный телеграф и рулевые приводы между ходовой и боевой рубками. Убрать прибор Гейслера.
27. Перенести счетчики оборотов из ходовой в боевую рубку, а, перед боем, перенести туда и часы.
28. Расставить во всех местах с пресной и соленой водою железные банки из под машинного масла и муки, а остальные закупорить, оплести и обратить в буйки.
29. Пластыря Баранова уложить в машинном люке, прикрывши их стальными листами, а шпигованный пластырь Макарова опустить в кормовую динамо-машину, под броню.
30. Артиллерийскому офицеру озаботиться очистить верхнюю крюйт-камору, спустивши все взрывчатые вещества, кроме нескольких ракет и фальшфееров, вниз под броневую палубу.
31. Убрать водолазный аппарат с принадлежностями за броневое прикрытие.
32. Одну складную парусиновую шлюпку подвесить между кормовыми казематами под офицерским люком.
38. Денежный сундук, перед боем, унести в один из кормовых казематов и часового тогда при нем не держать.
34. Старшему штурманскому офицеру озаботиться спрятать под броневое прикрытие карты, книги, лишние навигационные инструменты, а перед появлением неприятеля снять главные компасы и спрятать их в помещение динамо-машин или минных аппаратов.
35. Минному офицеру, перед боем, приказать убрать под броневую палубу приборы беспроволочного телеграфирования, так как они, во время стрельбы, все равно не действуют.
36. Тенты и травяные буксиры убрать в рефрижераторное отделение (оно испорчено), а остальные кабельтовы и перлиня убрать в фонарную выгородку. На вьюшки же навязать койки, чтобы осколками не ранило людей.
37. О кормовых люков снять световые крышки и поставить броневые.
38. Убрать часть аптеки.
39. Убрать часть посуды и столового белья.
40. Убрать ковры и суконные скатерти.
41. Убрать с капитанских буфетов мрамор и сшить на столики парусинные чехлы, чтобы осколками не ранило прислугу 47 мм. орудий.
42. Зеркала и абажуры перед боем убирать.
43. Ревизору убрать отчетность и книги.
44. Разрешать желающим из команды спрятать большие и малые чемоданы в нижние помещения.
45. Выводить скот к канатному клюзу.

Капитан I ранга Добротворский.

33.

Показание Мичмана Затурского.

13 мая 1905 г., при приближении к Цусимскому проливу, перед заходом солнца, на броненосце «Князь Суворов» был поднят эскадре сигнал: «Приготовиться к бою». По этому сигналу были сделаны последние приготовления, прислуга была разведена по орудиям и спала по-сменно. Ночь прошла в ожидании минных атак, но японцы не появлялись и только по беспроволочному телеграфу увеличилось число японских телеграмм. Наш телеграф, по приказанию Командующего эскадрой, бездействовал.
14 мая день был ясный, с густою мглою по горизонту, так что, далее 55 — 60 кабельтовов, невозможно было что-либо видеть; ветер дул с силою 4 — 5 баллов; волнение было настолько сильное, что на «Донском» поддавало в пушечные порта (в батарейную палубу), а, во время боя, на поворотах, вода большой струей вливалась в дула орудий.
Между 6 и 7 час. утра, с правой стороны и несколько сзади эскадры, был усмотрен японский разведочный крейсер типа «Идзуми», державшийся на курсе параллельно нашему, в расстоянии 55 — 60 кабельтовов. Эскадра шла в строе двух кильватерных колонн с транспортами и миноносцами между ними. Правая колонна — броненосцы «Князь Суворов» (флаг адмирала Рожественского), «Император Александр III», «Бородино», «Орел», «Ослябя» (флаг контр-адмирала Фелькерзама), «Сисой Великий», «Наварин» и «Адмирал Нахимов». Левая колонна — броненосцы: «Император Николай I» (флаг контр-адмирала Небогатова), «Генерал-Адмирал Апраксин», «Адмирал Сенявин» и «Адмирал Ушаков» и крейсера: «Олег» (флаг контр-адмирала Энквиста), «Аврора», «Дмитрий Донской» к «Владимир Мономах».
«Жемчуг» — на правом траверзе «Суворова» и «Изумруд» —  на левом траверзе «Николая».
Разведочный отряд: «Светлана», «Алмаз», «Урал», —  впереди эскадры, кабельтовах в 10. Транспорты: «Камчатка», «Анадырь», «Иртыш», «Корея» и буксирные пароходы: «Русь» и «Свирь» и миноносцы: «Бедовый», «Буйный», «Быстрый», «Бодрый», «Блестящий», «Безупречный», «Бравый», «Громкий» и «Грозный» — между колоннами. Госпитальные суда: «Орел» и «Кострома» шли в кильватер обеим колоннам, в расстоянии около 30 кабельтовов.
Около 8 час. утра, по сигналу с «Суворова», разведочный отряд занял место в хвосте эскадры. Между 9 и 10 час. утра прошли самое узкое место Восточного Корейского пролива, и около того же времени, с левой стороны на траверзе нашей левой колонны, появилось четыре японских крейсера (два — типа «Касаги» и два — типа «Ниитака»), которые, идя в строе кильватера курсом параллельным нашему, по временам скрывались во мгле.
В начале 11 часа с «Суворова» был сигнал: «Команда имеет время обедать». Команда отобедала, не отходя от орудий, готовая открыть огонь по первому выстрелу, или сигналу, с флагманского корабля. С переднего мостика все время передавали расстояние до неприятеля.
Когда, около 11 час., японские крейсера приблизились кабельтовов до 40, с «Николая» был сделан первый выстрел, и вся наша левая колонна открыла огонь по неприятелю. Перестрелка длилась не более 4 — 5 мин. Было заметно два попадания в один из японских крейсеров, после чего весь отряд повернул «вдруг» влево румба на 4 и скрылся.
После этой перестрелки, которая, кстати сказать, вызвала большое воодушевление среди команды, наступило некоторое затишье. Только изредка стали появляться на горизонте неприятельские разведочные суда, которые скрывались также быстро, как и появлялись.
Эскадра начала перестраиваться. Все боевые суда вытянулись в одну кильватерную колонну влево от транспортов, а вправо от них был послан «Владимир Мономах». По сигналу с «Олега», миноносцы по-парно заняли места на траверзе флагманских кораблей. Но вскоре І-й броненосный отряд вышел в правую сторону и, идя впереди, держался кабельтовах в 10 от левой колонны.
К началу боя, эскадра выстроилась, имея 9 узлов ходу, на курсе Норд-Ост 23°.
В 1 час 30 мин, на «Суворове», с которого, очевидно, уже была усмотрена японская эскадра, поднят был сигнал: «Броненосцам иметь 11 узлов ходу» и затем: «Крейсерам и транспортам отойти вправо»; в то же -время І-й броненосный отряд стал склоняться влево, чтобы стать впереди II-го броненосного отряда.
В 1 час 35 мин. не успел І-й броненосный отряд окончить перестроение, как главные неприятельские силы (4 броненосца, «Ниссин», «Кассуга» и 6 других броненосных крейсеров), появившиеся слева и спереди II-го броненосного отряда, приблизились на расстояиие орудийного выстрела и, открывши огонь по «Ослябя», стали заворачивать влево; затем, имея преимущество в ходе, преградили путь І-му броненосному отряду и, сосрсдоточивши огонь по «Суворову», заставили его уклониться вправо и лечь с ними на параллельный курс. Таким образом, эскадра наша, с самого начала боя, оказалась в невыгодном положении и в то время, как наши головные корабли подвергались сосредоточенному огню почти всей японской эскадры, концевые II-го броненосного отряда и весь ІІІ-й отряд и крейсера не принимали никакого участие в стрельбе, так как неприятель находился вне их угла обстрела.
Крейсера и транспорты отошли вправо от броненосцев и, держась от них в расстоянии около 20 кабельтовов, до 2 час. не принимали участие в бою, пока не подошли два отряда японских крейсеров.
Командуя плутонгом и поэтому находясь в батарейной палубе, откуда горизонт через пушечные порта весьма ограничен, я не имел возможности наблюдать за ходом боя и маневрированием эскадр; к тому-же наши крейсера, действуя в ограниченном районе, так часто меняли курсы, и притом лавируя между транспортами, все время сбивавшимися в кучу, что ориентироваться было чрезвычайно трудно. Эскадру мог видеть только по временам. Глявные силы вели бой на параллельных курсах с расстояний, колебавшихся от 25 до 40 кабельтовов.
Около 3 час. пополудни, «Ослябя». засыпаемый снарядами с самого начала боя, пошел ко дну. К месту его гибели подошли наши миноносцы и стали спасать людей, плававших на обломках. Почти в то же время, «Суворов» был выведен из строя, и было видно, как наши броненосцы, с «Александром» во главе, понемногу оставляли его за собой. Видя, что «Суворов» подбит, хотя и не потерял еще способности двигаться вперед, японцы сосредоточили по нему убийственный огонь и прошло не более получаса, как «Суворов» был превращен в страшно дымящийся костер, без мачт, без труб, без мостиков.... Трудно было себе представить, чтобы такой железный колосс мог так гореть. Виден был пожар на «Александре», который выходил на время из строя, но потом, оправившись, снова занимал место в строю. Невдалеке от нас прошел малым ходом «Сисой Великий» и тоже тушил пожар.
Крейсера и транспорты держались вправо от броненосцев на расстоянии около 20 кабельтовов. Иногда это расстояние увеличивалось, а по временам (около 4 час. дня) уменьшалось настолько, что крейсера и транспорты подвергались обстрелу главных неприятельских сил с расстояния 45 кабельтовов. Во время этого сближения с японскими броненосцами, наши крейсера и транспорты, по-видимому, и понесли самые значительные повреждения (пробоины ниже ватерлинии в носу на «Светлане» и «Иртыше», пробоина, от которой начал тонуть «Урал»). Что же касается боя наших крейсеров с двумя отдельными отрядами японских (І-го отряда: 2 крейсера, типа «Касаги» и 2 — типа «Ниитака»; II-й отряд — крейсера «Матсушима», «Итсукушима», «Хашидате» и, по-видимому, «Чин-иен»), то он, хотя и начался вскоре после 2 час. пополудни и, продолжаясь часов до 6-ти вечера, велся на дистанциях, доходивших до 22 кабельтовов, но не причинил нам значительного урона.
Часов около 5 вечера, на одном из миноносцев был поднят сигнал: «Адмирал Рожественский передает командование адмиралу Небогатову».
Часам к 6½, эскадра выстроилась курс Норд-Ост 23°. Бой между крейсерами прекратился. В это время у нас не хватало «Осляби», «Суворова», «Урала», «Камчатки» и буксирного парохода «Русь». Эскадра шла в следующем порядке: правая колонна — «Бородино», «Орел», «Николай», три «Адмирала», «Сисой Великий», «Наварин» и «Нахимов»; «Александр» шел по правую сторону одного из «Адмиралов». Левая колонна, шедшая в расстоянии около 20 каб. от правой, состояла из крейсеров, со «Светланой» впереди, транспортов и миноносцев.
Правее наших броненосцев, шли главные японские силы, с крейсеров, из-за мглы и дыма едва видимые. Бой между броненосцами не прекращался почти до захода солнца, причем видно было, что наиболее интенсивный огонь был сосредоточен по «Бородино» и «Александру». В 7 час. вечера «Бородино», засыпаемый снарядами, переворачивается и идет ко дну. В то же время сверху передают, что по носу видно 9 японских миноносцев, идущих на нас в атаку в строе фронта. У нас зарядили орудие сегментными снарядами, которые, по окончании боя с крейсерами, были вынесены из погребов и установлены на дистанции от 6 до 15 каб. Не прошло и пяти минут после гибели «Бородино», как броненосцы без всякого сигнала, очевидно, вследствие приближения японских миноносцев, повернули «все вдруг» влево и пошли на Зюйд-Вест. Во время этого поворота перевернулся «Александр». Крейсера тоже повернули на Зюйд-Вест, но, взявши курс левее броненосцев, разошлись с ними.
Кто повернул раньше — броненосцы или крейсера — затрудняюсь сказать.
Наступила темнота. Начались минные атаки, которые отражались беспорядочным огнем. Свои миноносцы путались между своими же крейсерами, вследствие чего не обошлось без стрельбы по своим. Доказательством этого может служить осколок русского 47 мм. снаряда, найденный на следующий день на «Донском».
Следуя движению адмирала, «Донской» шел в кильватер «Олегу» и «Авроре», но, не поспевая за ними, вскоре отстал. Некоторое время держались с «Владимиром Мономахом», но, вследствие темноты, скоро и его потеряли из виду. За нами шли три миноносца: «Бедовый», «Грозный» и еще один, как впоследствии оказалось, — «Буйный». Оставшись таким образом одни, решили прорываться во Владивосток самостоятельно, о чем сообщено было по мегафону миноносцам с указанием курса.
Часов около 10-ти вечера, по правому борту прошла «Светлана», спрашивая в рупор, где «Олег» и что мы собираемся делать. Ей ответили, что, куда ушел командующий крейсерами, нам неизвестно, а что мы идем во Владивосток. Получивши ответ, «Светлана» вскоре скрылась из виду.
Оставшись с тремя миноносцами и не имея надежды соединиться с нашей эскадрой, пошли во Владивосток, придерживаясь восточной части Японского моря, в расчете, что японцы будут иметь больше оснований предполагать, что мы пойдем поближе к берегам Кореи. Ночь прошла в крайнем напряжении, в ежеминутном ожидании атак, не без основания, так как, невдалеке от нас, несколько раз проходили неприятельские миноносцы, делая друг другу сигналы. Но, благодаря тому, что на «Донском» были закрыты все огни, мы прошли благополучно, имея ход от 8 до 10 узлов.
В виду того, что японцы, в бою 14 мая, вели стрельбу таким образом, что сосредоточивали огонь целого отряда по одному нашему кораблю и затем переносили его на другой (что они делали замечательно искусно), «Донской», так же, как и другие, подвергался такому обстрелу, но, благодаря ли своевременному изменению курса для выхода из обстреливаемой площади, или переносу огня на другой наш корабль, только «Донской» скоро выходил из этого поля обстрела и отделался легкими повреждениями, преимущественно в шлюпках (1-й барказ, 2-й гребной катер и передняя рубка) от осколков снарядов, рвавшихся недалеко от борта от удара об воду. Раненых было всего человек пять, из коих только один тяжело (дальномерщик с переднего мостика).
Проведя всю ночь в батарейной палубе и чувствуя себя совершенно разбитым, на рассвете, осмотревши из портов горизонт и не видя ничего подозрительного, спустился в каюту и заснул, но часа через два (около 7 часов утра) был разбужен тем, что «Донской» застопорил машину. Выскочив наверх, узнал, что миноносец «Буйный» за ночь отстал от нас и на рассвете оказался на таком расстоянии, что от него был виден только дым. Потерявши нас ночью из виду, с восходом солнца, «Буйный» заметил «Донского» и начал телеграфировать, прося о помощи. «Донской» повернул назад и часов около 7-ми подошел к «Буйному». Тут мы узнали, что на «Буйном» находится раненый адмирал со штабом и больше двухсот человек команды «Ослябя». Видя на борту миноносца ослябскую команду, первоначально думали, что там же находится и адмирал Фелькерзам, так как о его смерти, еще за два дня до боя, на эскадре не было известно. Оказалось, что на «Буйном» находится раненый адмирал Рожественский. С «Буйного» потребовали от нас катер для перевозки адмирала и ослябской команды. Выли спущены 1-й гребной катер и 2-й барказ. Предполагали, что адмирал перейдет к нам, но он пожелал остаться на миноносце и был перевезен на миноносец «Бедовый» вместе со штабом; туда же был послан младший доктор «Донского» — лекарь Тржемесский. После этого «Бедовый» поднял «Грозному» сигнал: «Следовать за мной» и дал ход.
В то время, как на катере перевозили адмирала и его штаб, на барказе переправляли ослябскую команду с «Буйного» на «Донской»
С самого рассвета за нами следили японские миноносцы, держась на горизонте у нас за кормой, все время телеграфируя. Чтобы помешать японцам, наш телеграф работал всю ночь с 14-го на 15-е и весь день 15 мая. Когда мы занимались перевозкой людей с «Буйного», неприятельские миноносцы настолько приблизились, что пришлось пробить «отражение минной атаки», поднять шлюпки и дать ход, чтобы не оказаться в невыгодном положении.
Насколько мне помнится, сигнал «отражение атаки» был у нас пробит, когда «Бедовый» и «Грозный» только собирались дать ход или, если и пошли, то были ещс настолько близко, что могли его слушать; во всяком случае должны были знать, что за нами идут японские миноносцы, тем не менее, они дали ход узлов 12 — 13 и пошли самостоятельно, взявши курс на Норд.
«Буйный» последовал нам в кильватер, предварительно попросивши у нас приготовить ему угля и масла. «Донской» дал ход около 8 час. 15 мин. утра и лег на курс Норд-Ост 20°.
Ход 10—11 узлов, больше дать не могли, так как 5-й двойной котел сильно тек и был выведен еще до боя 14 мая; другие котлы также были не совсем исправны.
Следуя в кильватер «Бедовому» и «Грозному», «Буйный» стал заметно отставать от них, держась немного впереди нашего траверза, причем, так как мы шли расходящимися курсами, то расстояние между нами все время увеличивалось. В 10 час. 15 мин. «Буйный» поднял сигнал: «Терплю бедствие». Положили «право на борт» и пошли к нему.
В 10 час. 20 мин. «Буйный» подошел к правому борту «Донского» и командир миноносца спросил, располагаем ли мы часом времени, чтобы дать ему возможность погрузиться углем. Уголь у нас был приготовлен, но к погрузке не приступали, т. к. командир миноносца перейдя к нам на «Донской», возбудил вопрос, стоит ли заниматься погрузкой и попусту терять время, когда «Буйный» настолько поврежден, что не может поспевать даже за тихоходным «Донским».
Собран был совет из обоих командиров, старшего офицера, старшего штурмана и старшего артиллерийского офицера. Выяснилось, что, в виду больших повреждений (сильно погнуты винты, недостаток угля, вырвана кромка теплого ящика, отчего пресная вода быстро израсходовалась и питание котлов производилось забортной водой, что повело за собой порчу трубок), «Буйный» дальше идти не может и будет только стеснять и без того небыстроходный «Донской», а потому решено было его затопить. Команда с миноносца перешла на «Донской». «Буйный» отошел в сторону и его начали приготовлять к взрыву, но взорвать не удалось. Тогда решили было затопить его таранным ударом, но по расчету оказалось, что таран «Донского» ниже киля миноносца, а чтобы потопить его форштевнем, мог бы потребоваться настолько сильный удар, что можно было опасаться за целость брам-стенег, на которых держалась сеть беспроволочного телеграфа; поэтому решили покончить с «Буйным» 6" снарядами, тем более, что выстрелы не могли привлечь ничьего внимания, так как японские миноносцы, следовавшие за нами с утра, после того, как мы дали ход (в 8 час. 15 мин. утра) отошли от нас вправо и около 12 час. дня скрылись за горизонтом, румбов на 5 впереди нашего траверза. Около того же времени скрылись из виду и «Бедовый» с «Грозным» и больше мы их не видели.
По «Буйному» было сделано девять выстрелов из 6" орудия, с расстояния от 2 до 3 каб. Один снаряд не попал, остальные восемь, хотя и попали, но большинство из них не рвалось, так что прошло минут 20 — 30 с момента начала стрельбы, прежде чем миноносец пошел ко дну, носом вниз. В 12 час. 20 мин. пополудни «Буйный» затонул и «Донской» дал ход вперед. Обо всем этом был составлен акт и внесен в вахтенный журнал. Таким образом, на эту вторую остановку было потрачено ровно два часа времени, что с предыдущей, по подсчету старшего штурмана, составило не менее пяти часов.
Между часом и двумя пополудни, румба на два левее курса, открылся гористый остров Дажелет (Матсушима). Море было тихое с легкой зыбью, почти штиль, погода ясная; легкий туман подымался высоко над морем, вследствие чего дым не рассеивался, а расстилался далеко по горизонту. Около двух часов изменили курс вправо румба на два.
Часа в 4½ с бочки, прикрепленной на фор-стеньге, было усмотрено на горизонте, румба на три вправо от курса, сень дымов. Около 4¾ час. изменили курс влево, держа на солнце, но, очевидно, уже были замечены неприятелем, так как дымки стали увеличиваться и вскоре обрисовались четыре больших корабля и три или четыре миноносца. В машину было передано держать самый полный ход, но, так как, 5-й двойной котел бездействовал, то больше 13 — 13½ узлов не удалось развить, да и то на короткое время, несмотря на все усилия механиков и машинной команды, которая, чтобы улучшить горение и поднять нары, подливала в топки котлов масло. Расстояние заметно уменьшалось. Прошло не более получаса, как с левой стороны открылось два крейсера и два или три миноносца. Изменили курс вправо и пошли на остров Дажелет, до которого оставалось миль 35 — 40. Японские крейсера, державшиеся на нашем левом траверзе (при курсе на Дажелет), приближались гораздо быстрее крейсеров, усмотренных с правой стороны и теперь державшихся на нашей правой раковине.
В 6 час. 30 мин. вечера расстояние до двух левых крейсеров («Отова» и «Ниитака») уменьшилось до 50 каб. и с них открыли огонь. Мы ответили из орудий левого борта, стреляя по головному фугасными снарядами. Минному офицеру было приказано приготовить минный погреб для взрыва.
В виду того, что, к началу боя, ослябская команда, спущенная в жилую палубу и битком наполнявшая ее, была сильно деморализована вчерашним погружением в воду и теперь стала волноваться, командир послал судового священника обойти палубы и успокоить людей словами, что мы идем выбрасываться на остров Дажелет. Тем не менее, это мало помогло, и при первом снаряде, попавшем в офицерскую каюту с левого борта, внизу произошла паника, и люди вместо того, чтобы тушить пожар, посыпались наверх, так что их пришлось встретить водой из шлангов от пожарной помпы и тем заставить снова спуститься вниз и тушить пожар. Та же история, в еще большем размере, повторилась, когда снаряд, разорвавшийся в жилой палубе и сделавший большую четыреугольную пробоину (около сажени в высоту и полторы — две в длину) в правом борту, совершенно уничтожил кают-компанию кондукторов и произвел большой пожар. Стоило большого труда удержать этих людей от попытки бежать наверх, где они подвергались еще большей опасности. Что касается людей, занятых по расписанию своим делом, особенно комендоров, то они держали себя выше всякой похвалы.
Около 7 час. вечера, четыре крейсера отряда адмирала Уріу («Токива», «Нанива», «Такачихо» и еще один, похожий на тип крейсера «Матсушима»), державшиеся сзади нашего правого траверза, подошли на дистанцию орудийного выстрела и «Донской» был поставлен в два огня. Расстояние до левых крейсеров все время уменьшалось и, наконец, достигло 18 кабельтовов, но, вскоре, на головном виден был пожар и густой дым и они стали понемногу отходить, не прекращая огня до наступления темноты. Часов около 7¼, одним из снарядов, попавших в передний мостик, был тяжело ранен командир, легко старший штурман, убит младший штурман и рулевой и перебит штуртрос от парового штурвала. Командование крейсером перешло к старшему офицеру капитану 2 ранга Блохину. Пока переводили управление на задний ручной штурвал, «Донской» успел описать циркуляцию вправо и за это время правые крейсера имели возможность еще уменьшить расстояние, которое тенерь было около 40 кабельтовов. Правый дальномер Барра и Струда был подбит в бою 14 мая, так что расстояние до правых крейсеров определялось на глаз и корректировалось падавшими снарядами. Попадания все учащались, и вместе с тем и число убитых и раненых; у некоторых орудий, особенно у носовых 6" и 75 мм. приходилось менять всю прислугу по два и по три раза; то и дело вспыхивали пожары. Особенно большое опустошение произвел снаряд, разорвавшийся в батарейной палубе, испортивший носовую электрическую подачу и подорвавший несколько наших шести-дюймовых снарядов, поданных из погреба. Электрическая подача прекратилась и пришлось перейти к ручной, что особенно скверно отразилось на стрельбе, когда из кормового погреба были израсходованы все 6" снаряды и носовой должен был работать на кормовые пушки. На верхней палубе несколько раз загорались ростры, полубак, минные катера, вельботы и проч. Но, благодаря тому, что пожарная помпа все время работала, смачивая палубы слоем воды в 2 — 3 дюйма и к заливанию горящих предметов приступали немедленно, пожары быстро тушились и не распространялись, что трудно было себе представить после тех пожаров, которые наблюдались накануне на «Суворове», «Александре III», «Сисое Великом» и других судах нашей эскадры, на которых дерева почти не было, между тем, как «Донской» был весь в дереве. Объяснить это можно тем, что на японских крейсерах, по всей вероятности, не было снарядов, начиненных тем взрывчатым составом, который практиковался на японских броненосцах, потому что, при разрыве снарядов, на «Донском» не наблюдалось и тех удушливых газов, от которых задыхались люди на наших броненосцах, например, на «Сисое Великом» оба доктора и несколько нижних чинов. Один из снарядов, попавших в левый борт, сделал пробоину у самой ватерлинии и вскоре после этого, «Донской» получил крен 3°. Впрочем, отнести этот крен всецело к пробоине нс берусь, так как больше он не увеличивался. Японский снаряд, попавший в заднюю дымовую трубу, способствовал уменьшению тяги, и крейсер сразу потерял ход. Осколками этого разорвавшегося снаряда был окончательно испорчен 5-й двойной котел.
Сколько было всех попаданий в «Донской» —  затрудняюсь сказать, так как, занятый всю ночь перевозкою раненых, не имел времени осмотреть крейсер после боя, но, если судить по числу людей, выведенных из строя, то попаданий было немало. Бой с крейсерами продолжался до наступление темноты (заход солнца 6 час. 35 мин.). Затем начались минные атаки; японскими миноносцами было выпущено несколько мин, но они не достигли своей цели, хотя две из них и прошли очень близко, одна под носом, другая — за кормой.
Что касается повреждений, которые понесли японцы, то об этом трудно что-нибудь сказать. Я видел пожар и густой дым на головном крейсере левой колонны и на одном из миноносцев. Люди, находившиеся наверху, утверждали, что один из крейсеров затонул, я же подтвердить этого не могу, так как, после последнего выстрела по крейсерам, все мое внимание было сосредоточено на миноносцах, которые шли в атаку и были видны по носу.
В 8 час. 20 мин. вечера был сделан последний выстрел по миноносцам и атаки больше не повторялись.
Уверенность в том, что японцы не перестанут наблюдать за нами (на следующий день, как только начало светать, неприятельские миноносцы появились из-за мыса, и есть некоторые указания на то, что и крейсера провели ночь у о-на Дажелета), неизвестность, где находятся главные японские силы, которые могли каждый момент преградить нам дальнейший путь, повреждение в корпусе, крен, большое число раненых, небольшое количество оставшихся 6" снарядов и, наконец, слишком ничтожный ход для того, чтобы иметь надежду на прорыв во Владивосток, заставили, вступившего в командование крейсером, старшего офицера капитана 2 ранга Блохина решиться высадить команду на остров, а крейсер взорвать или затопить. На случай, если не удастся взорвать и потопить крейсер на большой глубине, было приказано испортить орудия и уничтожить секретные книги, карты и проч.
Около 9 час. вечера, подошли к бухте на Зюйд-Остовой стороне о-ва Дажелета и стали на якорь кабельтовах в 15 от берега. При осмотре шлюпок оказалось, что только 2-й барказ и одна шестерка способны держаться на воде. Мне приказано было спустить барказ и выбрать на берегу место для высадки. Спуск барказа сильно затруднился тем, что кормовые тали были перебиты, но с этим кое-как справились, и он был спущен. Вследствие большой течи на барказе (не решились посадить на него больше 10 человек) и прибоя у берегов, который не позволял слишком рисковать одной из двух оставшихся шлюпок при приставании к берегу, только к 12 час. ночи нам удалось наладить высадку, как следует. За это время «Донской» переменил место и стал на якорь, кабельтовов в 3-х от берега. Всю ночь перевозили команду, — сначала раненых, потом ослябских и буйнинских и, наконец, своих. На рассвете из-за мыса показалось два японских миноносца; решено было остаток команды переправить на берег вплавь (со спасательными поясами) и отойти подальше в море, так как якорь был отдан на восьми-саженной глубине. Взявши с собой барказ, снялись с якоря и, отойдя мили на 1½ — 2 от берега, открыли кингстоны и двери от водонепроницаемых переборок. Когда крейсер заметно погрузился, команда и офицеры сошли на барказ и отвалили. Едва успели выйти на берег, как «Донской» накренился сначала на один борт, потом на другой и, погружаясь на ровном киле, в 6 час. 30 мин. утра 16 мая скрылся под водой. Японские миноносцы, державшиеся в отдалении и сначала не решавшиеся подойти, стремительно бросились вперед, когда увидели, что «Донской» пошел ко дну. Затем, один из них подошел к месту нашей высадки и, взявши с собой капитана 2 ранга Блохина, ушел в море. На берегу была сделана перекличка команды, причем оказалось, что: с крейсера «Дмитрий Донской» нижних чинов убитых — 41 и раненых 70 — 75, из коих 6 человек скончались тут-же на берегу. Из 200 человек команды «Ослябя» убитых — 11 и раненых — 21 и с «Буйного» убит — 1 и ранено — 12. Большинство было ранено тяжело.
Из офицеров крейсера «Дмитрий Донской» убиты: старший штурманский офицер подполковник Шольц, старший артиллерийский офицер лейтенант Дурново 2-й и младший штурманский офицер лейтенант Николай Гирс; ранены тяжело: командир капитан 1-го ранга Лебедев (умер в Сасебо), мичман Виктор Вилькен; легко: старший офицер — капитан 2-го ранга Блохин, старший минный офицер — лейтенант Шутов и мичман Кнюпфер. С броненосца «Ослябя» — ранены: подполковник Осипов, мичман князь Горчаков и мичман светлейший князь Ливен. С миноносца «Буйный» — ранены легко: командир — капитан 2-го ранга Коломейцев и мичман Храбро-Василевский.
Вскоре после полдня, пришел японский крейсер «Кассуга» с одним миноносцем и начал снимать с острова команду и офицеров. Перевозка продолжалась с небольшими перерывами, часов с 5 вечера до 7 час. утра 17 мая. В восьмом часу утра, когда последние наши офицеры были сняты, с берега, крейсер «Кассуга» дал ход и пошел в Сасебо. По дороге в море были похоронены три нижних чина команды крейсера «Дмитрий Донской», умерших от ран. Японские офицеры в парадной форме и команда присутствовали при отпевании и опускании тел в воду. Вызван был караул и отданы были все воинские почести.
18 мая утром, когда прибыли в Сасебо, раненые были свезены на берег в госпиталь, а остальные, с крейсера «Кассуга», пересажены на пароход «Токио-мару» и затем отправлены в город Мацуяму.

Мичман Затурский.

Отредактированно vs18 (12.06.2010 14:19:33)

35.

Показание Лейтенанта Антонова.

Уже с 12 мая на ленте беспроволочного телеграфа начали получаться явно японские депеши, которые мы, конечно, за неимением шифра, разобрать но могли, а 13 мая в 6 час. утра, на левой раковине, нами были уже замечены несколько дымков, которые приближались сначала к нам но затем скрылись. По всей вероятности, это были японские разведчики.
13 мая в 4 часа 45 мин. дня, на флагманском броненосце «Князь Суворов» подняли сигнал: «Приготовиться к бою», что и было выполнено на крейсере. Приготовления состояли в следующем: над верхней палубой растянули сеть из железных колец для прикрытия от осколков и обломков сверху, такими же сетями закрыли деревянные шлюпки, орудия изолировали друг от друга тоже сетями, но повесив на леерах, сложенных вдвое и промежутки заполнили койками. Таким образом, верхняя палуба была разделена на несколько отдельных участков.
Сняли один из прожекторов и спустили его в нижнюю палубу, чтобы, в случае разбития остальных двух, не остаться совсем без них по приходе по Владивосток. Машинный люк задраили броневыми опускными плитами. По всем палубам были разнесены стирки, ведра и обрезы с водой, шланги раскатаны, кроме того решили верхнюю палубу, в виду того, что деревянная, залить водой в бою на 4" — 6" для предохранения от пожара. Дерево вообще было оставлено, так как крейсер был весь заполнен им и уничтожать его не было никакой физической возможности.
С той же целью, чтобы не остаться совсем без сигнализации, на случай перебития мачт, я приказал с одной мачты убрать фонари Степанова, таким образом, в случае перебития фонарей или проводов на одной мачте, могла действовать другая и, кроме того, еще две целых системы оставались в запасе. Кроме того, я приказал на дневной бой вынуть на верхней падубе и в других местах, где это было возможно, не лишая судна освещения, предохранители из электрических проводов. Устроили перевязочные пункты: один для спешной перевязки легко раненых, — в адмиральском помещении, один — в бане, помещавшейся, хотя и в жилой палубе, но более или менее сравнительно защищенной, и третий — в подшкиперской, находившейся в самой носовой части крейсера, ниже ватерлинии.
С вечера приготовились к отражению минных атак, что производилось у нас уже давно, каждый вечер с наступлением темноты и что не представляло для нас ничего нового. Все офицеры и команда были разделены на 2 вахты, одна — стояла первую половину с 7 час. вечера до 1 часу ночи, а вторая — с 1 часа ночи до рассвета. Патроны были поданы к орудиям, орудия заряжены, прожекторы приготовлены, все огни потушены, команда и часть офицеров при орудиях, часть же офицеров специально наблюдала за горизонтом.
Ночь прошла совершенно спокойно. К утру, мы должны были подойти к острову Цусиме.
В начале 8 часа утра, 14 мая, на горизонте, справа по траверзу, заметили в тумане, в расстоянии кабельтовов 50, неприятельского разведчика, крейсер «Идзуми», который шел курсом параллельным нашему. В 8 час. утра, слева по траверзу, увидели в расстоянии 45 кабельтовов отряд из 4-х неприятельских судов, которые медленно обгоняли нашу эскадру. У нас пробили боевую тревогу, подняли стеньговые флаги и все стали по боевому расписанию. В 10 час. 25 мин. утри, с флагманского крейсера «Олег», сигналом, было приказано «Мономаху» быть с правой стороны транспортов для их охраны. В половине одиннадцатого, по сигналу адмирала, дали команде обедать. В 10 час. 40 мин. броненосный отряд контр-адмирала Небогатова («Николай I», «Адмирал Сенявин», «Адмирал Ушаков» и «Генерал-Адмирал Апраксин») и крейсера «Олег» и «Дмитрий Донской» открыли огонь по четырем японским крейсерам с левой стороны. Неприятель стрелял, но вяло и через несколько времени отошел на значительное расстояние, ужо более не отвечая. Приблизительно в 11 час. 45 мин. дня, наши второй и третий броненосные и крейсерский отряды выстроились в одну кильватерную колонну по первому броненосному, а транспорты и разведчики стали справа. В 12 час. дня взяли курс NO 23°. Вскоре первый броненосный отряд отошел немного вправо от эскадры, продолжая идти кильватером. Около половины второго, слева опять показался неприятельский разведочный отряд, а в 1 час 40 мин. показались и главные силы японцев, которые быстро приближались к нашему флоту. У них было, насколько помню, 4 броненосца и 8 броненосных крейсеров. Видно их было довольно плохо, так как горизонт был покрыт мглой, и их серые корпуса были почти незаметны. Ход нашей эскадры был около 10 узлов. Наши транспорты шли, как я уже сказал, в правой колонне; кабельтовых в 15 от левой колонны, имея сзади себя разведчиков и правее себя — «Владимира Мономаха». Раздался выстрел, другой и бой закипел. Было 1 час 45 мин. дня. В это время, шедший справа от нас, легкий крейсер «Идзуми», приблизился к нам на 48 кабельтовов и мы вступили с ним в бой. Проверив расстояние до него, после определения, огнем первого плутонга, открыли огонь по нему всем правым бортом. Расстояние менялось кабельтовов до 38. Минут через 20, «Идзуми» стал, как будто, отдаляться от нас, но, затем, лег контр-галсом на 42 кабельтова и продолжал бой, пока несколькими удачными выстрелами мы не разбили ему мостик и не произвели пожар в кормовой части, после чего, он сразу повернул влево и скрылся в тумане. После уже, будучи в плену, я узнал от японских морских офицеров, что справа от нашей эскадры, около острова Ики, было поставлено японское заграждение, на которое «Идзуми» и должен был завлечь нас, причем, по показаниям японцев мы шли почти по его краю. Это было около половины третьего, в то же время, по сигналу с «Олега», мы вступили в кильватер «Донскому», открыв огонь правым бортом по неприятельским крейсерам, которые шли в строе пеленга, кабельтовых в 40 от нас. Около 3 час. прапорщиком Джорджем с фор-марса была замечена, слева от нас, мина. почти у самой кормы, которую нам удалось избежать благополучно. Шла ли она или просто плавала, я сказать не могу, так как, когда я увидел ее она была уже далеко. Она произвела на меня впечатление заржавевшей, но, может быть, была просто бронзовая. Объяснить ее появление, я не берусь положительно. Возможность участия в этом бою подводных лодок отрицается почти всеми, так как было порядочно свежо, но, именно, на подводных-то лодках и употребляются бронзовые мины. А, может быть, по сигналу, японцы произвели залп из всех своих минных аппаратов. Вероятность попадания, принимая во внимание нашу длинную боевую линию, была довольно значительная.
Около половины 3 часа дня, от главных сил неприятеля отделился отряд крейсеров из «Касаги», «Нанивы», «Читозе», «Цусимы», «Ниитаки» и «Матсушимы», который вступил в бой с нашими крейсерским и разведочным отрядами. Нам пришлось открыть огонь обоими бортами, так как японцы зашли и справа, и слева и сзади. Около этого же времени, погиб и «Ослябя». Он вышел из строя, имея значительный крен на левый борт, который все время усиливался. Были минуты, когда его почти совершенно не было видно, такая масса снарядов рвалась около него и закрывала его столбами воды. Нам пришлось положить руля, чтобы обойти то место, где он тонул, чтобы не перетопить эту живую кашу барахтающихся тел. К месту его гибели бросились три наших миноносца: «Буйный», «Бравый» и «Блестящий». Вскоре за «Ослябя», вышел из строя и «Суворов», потеряв мачты, трубы, весь в дыму, но все время стреляя из своих орудий. Как я слышал потом в плену, он вечером после целого ряда упорных минных атак, был наконец взорван миноносцами, но сражался до последней крайности, отстреливаясь только одной 75 мм. пушкой и ружьями.
В 4 и 5 часу мы сосредоточили огонь на концевых неприятельских крейсерах: «Кассуга», «Нисин», «Касаги» и «Нанива». В это время мы сблизились с ними на 22 кабельтова, самое минимальное расстояние, какое было только в этом бою. Вероятно, неприятельские крейсера получили довольно серьезные повреждения, так как «Нанива», «Читозе» и «Касаги» вышли из строя, не принимая уже более участия в бою, а другие, по несколько раз, временно оставляли боевую линию, но, оправившись, возвращались снова на свое место.
В 6 часу вечера, командование флотом, по сигналу с «Бедового», перешло к контр-адмиралу Небогатову. Около этого же времени вышел из строя «Александр III», загорелся и скоро потонул. В 6 час. на «Николае» подняли: «NO 23°», т. е. курс — Владивосток. В 7 час. погиб «Бородино». На нем сделался пожар в кормовой части, броненосец весь был окутан дымом, но стрелял, хотя и очень медленно. Он перевернулся в минуты-полторы, почти с последним выстрелом из носовой башни. Офицеры с броненосца «Орел», шедшего ему в кильватер, рассказывали, что, когда он ворочался, люди бежали по наружному борту, часть их взобралась на киль, кто стоял на коленях и молился, кто плакал, но винты броненосца еще работали и подмывали под себя этих несчастных, выкидывая назад уже отдельные руки, ноги, головы...
В 7 час. 30 мин. стало заходить солнце. Неприятельская броненосная эскадра стала понемногу отходить, стрельба затихла. Наша эскадра, уже лишившаяся к этому времени 4-х броненосцев, крейсера «Урала», транспортов «Камчатки» и «Иртыша» и буксира «Русь», — шла двумя колоннами: в правой, ближней к японцам и параллельно им, шли броненосцы, но уже не в первоначальном порядке постепенности, а перемешавшись, левую же колонну, не совсем правильную, составляли крейсера, шедшие несколько впереди броненосцев, за крейсерами шли разведчики и транспорты. В это время, справа по носу, открылась первая флотилия японских миноносцев, в которой я насчитал их около 40 — 45, но, потом, такие же флотилии начали показываться в разных частях горизонта. Японские офицеры рассказывали нам, что они выпустили все решительно свои минные суда, даже миноноски, так что общее число их доходило до 130.
За время дневного боя нашим крейсером были получены следующие повреждения: 2 снаряда попали в броню левого борта под 6" выступом, но не пробили ее; 2 снаряда пробили обе дымовые трубы, слегка повредили передний мостик и рубку рулевого; 1 снаряд пробил борт в коечных сетках против машинного люка, разорвался, перебил все переговорные трубы левого борта, осколками пробил верхнюю палубу и разрушил две каюты кондукторов, несколько осколков вывели из строя 47 мм. пушку Гочкиса, несколько осколков попало в машину, но не причинило вреда, 1 снаряд осколками разбил кормовой прожектор и пробил паровой катер № 4, перебил все сигнальные фалы задней мачты и палубу заднего мостика, 1 снаряд осколками перебил фалы фок-мачты и подъемные фалы фонаря Табулевича, 1 снаряд осколками повредил паровой катер № 2.
Перед закатом солнца, крейсера, с «Олегом» во главе, повернули на юг, идя впереди, сзади же них и справа шел броненосный отряд. Так шли недолго и скоро опять повернули на NO 23°. Миноносцы показались из-за острова Ики и первый их отряд в 40—45 штук бросился на наш крейсерский отряд, концевым которого были мы. От флотилии отделилось 8 миноносцев, которые повели атаку на «Мономаха», но по ним открыли убийственный огонь всем правым бортом, и они, не дойдя до нас кабельтовов 10-ти, круто повернули влево и стали удаляться. В то же время начались атаки и на наш броненосный отряд, который, уклонившись от них, начал сворачивать влево, под корму нам.
Около 8 час. вечера, при быстро надвигавшихся сумерках, мы были атакованы второй раз, но уже 6-ю миноносцами, которые опять принуждены были повернуть в сторону, не подойдя на минный выстрел. Обе эти атаки были произведены с носа.
В начале девятого часа вечера к нам подошел миноносец «Громкий». Так как было уже совсем темно, а он не показал опознательных, то его приняли за японца и открыли по нем огонь. Он сейчас же показал опознательные и стрельба была остановлена. Подойдя к борту, «Громкий» сообщил, что, согласно приказа адмирала, он должен находиться безотлучно при «Мономахе».
Около половины девятого вечера нас атаковали справа контр-курсом 2 миноносца. Передний из них четырехтрубный, подошедший к нам кабельтова на полтора – два, был потоплен нами, задний же скрылся в темноте. Минут через 15 после этой атаки, справа за кормой, показались три миноносца в кильватер один другому, по которым мы сейчас же открыли огонь, но тогда миноносцы стали делать наши опознательные. Конечно, прекратили стрельбу и миноносцы стали приближаться. Передний, идя параллельным нам курсом, все сближался и сближался и, находясь менее, чем в 1 кабельтове расстояния от нашего траверза, выпустил мину. Открыли огонь, но мы уже были взорваны. Оставалось утешаться только тем, что этот миноносец был нами утоплен.
Получив пробоину в угольную яму (вторую), крейсер накренился градуса на 4, но от взрыва сделал сначала размах в левую сторону и, после уже нескольких качаний, накренился на правый борт. Сила взрыва была настолько велика, что многие, бывшие на мостике, упали, а один матрос даже вылетел за борт в пушечный порт. Волна, поднятая взрывом, была вышиной до верхушек дымовых труб. Пробили водяную тревогу, я побежал вниз, но, когда я спустился в жилую палубу, электричество потухло. Оказалось, что, как главная машина, так и динамо-машины от удара остановились на очень короткий промежуток времени, продолжительность которого я определить не умею, думаю, что на минуту — полторы. Единственное, по-моему, возможное объяснение этого может быть то, что пар от силы взрыва бросился из всех механизмов обратно в котлы. По осмотре пробоины в кочегарне № 1, оказалось, что ответвления пробоины, пришедшейся во второй угольной яме, захватили и две смежные угольные ямы №№ 1 и 3, причем внутренняя стенка ямы около котла № 1 выпучена внутро и все швы на ней разошлись, расстроилось соединение дымогарных трубок с дымовой доской, в том же котле № 1, из котла начала бить в нее вода. Пары в этом котле прекратили.
Вентиляторные трубы, проходящие через угольные ямы, были сильно повреждены и вода из угольных ям стала врываться в кочегарню, пока не прикрыли горловины трубы. За котлом, через разошедшиеся швы (вертикальные), била вода. Швы поперечных переборок угольных ям правого борта сильно ослабли и вода пробивалась из первых трех ям в следующие. В жилой палубе разошелся по швам броневой борт на 23', а внизу по шву, под малыми рундуками, на 9' и 2 пиллерса были оторваны совсем от палубы.
Пустили в ход все водоотливные средства, идя полным ходом вперед. Машину застопорили минут через 15 и начали подводить пластырь, но с ним справиться никак не могли, так как концы перерезывались медной обшивкой, которая отстала при взрыве во многих местах. Вода все прибывала, несмотря на то, что пустили в ход еще и эжектор.
В начале 11 часа, справа, показались огоньки, почему пришлось дать снова полный ход, не успев подвести пластырь, и открыли огонь. Пройдя тем же курсом около получаса, снова остановили машины и продолжали подводку пластыря. Крен увеличился до 6°. В начале двенадцатого часа был обнесен один конец пластыря, но, в то же время, с марса были замечены огоньки за кормой, пришлось дать полный ход, концы обрезало и надежда на возможность подвести пластырь —  исчезла. Пройдя так минут двадцать полным ходом (пока не скрылись замеченные нами огни), дали затем средний ход, но были снова атакованы двумя миноносцами с носа, от которых отбились благополучно.
Забыл упомянуть раньше о том курсе, который мы взяли вечером. С наступлением сумерок, мы шли в кильватер крейсеру «Дмитрий Донской» со всеми крейсерами, следуя сигналу адмирала Энквиста, командовавшего крейсерским отрядом. Но, с наступлением темноты, во время атак, в виду того, что все суда были, конечно, без огней, мы потеряли кильватер и остались одни. Исполняя сигнал адмирала Небогатова, мы, будучи уже предоставлены самим себе, взяли курс на север, приняв конечною целью достижение Владивостока и уклонялись от этого курса только в силу необходимости, когда приходилось это делать временно, уклоняясь от атак или избегая огней, которые открывались в разных частях горизонта. По получении же пробоины, первоначальный план пришлось изменить и командир, посоветовавшись с теми офицерами, которые были на мостике, решил идти некоторое время на север, чтобы быть уверенным в том, что Цусима пройдена и, повернувши затеи на W, идти к Корейскому берегу, вдоль которого и идти уже на север, пока хватить сил, если же идти будет невозможно, затопить или взорвать крейсер, свезя команду на берег.
В передней кочегарне вода дошла до топок, почему пришлось прекратить пары в остальных трех частях ее и спустить автоматическую дверь, разделявшую переднюю и заднюю кочегарни. Крен все увеличивался, попытка уменьшить его продуванием двух правых котлов не удалась, так как приходилось отвертывать краны, погружаясь при качке судна до головы в воду и никак нельзя было наладить на кран ключ, потому что кран был на 2 аршина под водой. Около часа ночи, идя уже на W, так как считали Цусиму пройденной, были атакованы одним большим миноносцем, по которому первый начал стрелять «Громкий». Этот японец был утоплен.
Около 2 час. ночи прибыль воды усилилась и вода уже показалась во второй кочегарне и в машине, где мотыли правой машины работали в воде. Вода начала заливать и жилую палубу. Пар постепенно падал, вследствие большой траты на полный ход и водоотливные средства.
Около 4 час. ночи в последний раз нас атаковали два миноносца, проходя контр-галсами с нами, один по правому борту, а другой — по левому. На этой атаке японцы держали уже большее расстояние, чем раньше, кабельтова 4, тогда как во все предшествовавшие — не более двух кабел. Правый миноносец был утоплен, левый же — скрылся.
Во время атак, прожекторами, или, вернее, прожектором совершенно не пользовались, так как, в виду многочисленности японских миноносцев, решили, что облегчим им задачу, открывши луч.
В 5 час. утра заметили берег, к которому и пошли, принимая его за Корейский. Вскоре заметили сигналы прожектором. Это был «Сисой Великий», шедший задним ходом, к тому же берегу и имевший несколько пластырей на носу, глубоко ушедшем в воду. Приблизившись к нему, подняли «В. Ж.», на что получили ответ: «Помощи оказать не могу, нет ни одной шлюпки» и просил нас взять к себе его команду. Сделать этого, к сожалению, мы не могли, так как, в виду сильного уже крена, сами боялись перевернуться каждую минуту; пересадка заняла бы много времени, пар все время падал, до берега же было еще довольно далеко и надо было пользоваться временем, пока машина еще работала и подойти возможно ближе к берегу, спасая же их, мы рисковали погубить и их и себя, так как на всех не хватило бы ни шлюпок, ни, вообще, спасательных средств. Командир послал к «Сисою», «Громкий», в полное его распоряжение. Подойдя к берегу мили на 4, пришлось остановиться, так как машина отказалась работать. Пар упал совсем. По приказанию командира вскрыли денежный сундук и все офицеры разделили между собой казенные деньги, каждый дал расписку ревизору, конечно, на простом обрывке бумаги, кроме того, уничтожили все вахтенные журналы, секретные карты и документы. Спустили шлюпки: 2 барказа, 2 паровых катера. шестерку и четверку (остальные были разбиты) и стали размещать команду, посадивши первыми, конечно, раненых. Затем открыли кингстоны. В это время, милях в 6 от нас, из-за мыска показались 3 очень медленно идущих судна, оказавшиеся крейсером «Адмирал Нахимов» и двумя японскими вспомогательными крейсерами: «Садо-Мару» и «Манжу-Мару». «Нахимов» заметно тонул. От них отделился японский миноносец и стал приближаться к «Громкому», который в это время возвращался от «Сисоя». Командир приказал «Громкому» идти во Владивосток и он, преследуемый японцем, с боем стал удаляться от нас. Барказ, паровой катер, шестерка и четверка наши уже гребли к берегу, но с трудом, так как волна была довольно большая. Обе кочегарни и машина были уже залиты водой, когда я садился на барказ. Крейсер как то весь дрожал от довольно быстро наполнявшей его воды. Японцы подходили к нам и мы (офицеры, бывшие на барказе,) решили идти прямо на японский транспорт, а не на берег, так как на крейсере еще оставалась часть команды, которой не хватило места. Первым подошел к нам «Манчжу-Мару» и, остановившись в расстоянии около кабельтова от «Мономаха», начал спускать вельбот, чтобы помочь нашим шлюпкам в спасении оставшейся еще команды. Часть команды плавала, кто на койке, кто па буйках, кто на разных кусках дерева.
Крейсер потонул быстро, в начале одиннадцатого часа утра, под Андреевским флагом.

Лейтенант Антонов.

37.

Описание боя комендора Ивана Строгалева.

На крейсере «Владимир Мономах» я заведовал левым 75 мм. орудием на полубаке.
Сражение нашей 2 эскадры с японским флотом при Цусиме началось в 1 час 50 мин. пополудни. В начале боя, с полчаса, наш крейсер стрелял правым бортом по неприятельскому крейсеру «Идзуми», который с самого утра этого дня шел с правой стороны нашей эскадры, одинаковым с нею курсом.
С «Идзуми» мы сражались очень благоуспешно. «Владимир Мономах» был к нему ближе всех других судов эскадры и одни только наши снаряды в него попадали, что я очень хорошо заметил. По «Идзуми» пробовали стрелять, кроме нас, еще крейсера «Олег» и «Аврора», но снаряды их не долетали и до половины расстояния от них до него. Наши же выстрелы были замечательно все время удачными.
Сперва наш старший артиллерист сделал по «Идзуми» пристрелку и, когда увидел, что снаряды падают хорошо, начал стрелять всем правым бортом. Снаряды наши метко попадали в «Идзуми».
Минут через 10 или 15, он повернул от нас вправо и ушел было в туман на горизонте, но немного погодя опять показался и пошел к нам навстречу.
Когда он так шел, наши снаряди повредили ему верхние постройки и зажгли в корме пожар. Против середины борта нашего крейсера, в расстоянии около 30 кабельтовов, он повернул круто в левую сторону и ушел в туман, после чего я его больше не видел.
Когда мы кончили драться с «Идзуми», то стали поворачивать в сторону наших крейсеров. Они шли в это время сзади броненосцев, кабельтовых в 40 от нас.
Пока мы повернули к крейсерам, но еще не дошли до них, нас с обоих бортов обстреливали небольшие японские крейсера. Мы все время стреляли по ним правым и левым бортами.
Когда, затем, мы подошли к нашим крейсерам и пошли сзади «Дмитрия Донского», то и тогда продолжали стрелять по японским крейсерам, которые, то приближались к нам, то порядочно отставали, беспрерывно стреляя по нам и другим кораблям.
В восьмом часу вечера, когда солнце стало заходить, японские суда перестали стрелять и пошли на север.
Затем начались атаки миноносцев. Первые две минные атаки на наши крейсера и на нас, японцы сделали, когда еще было довольно светло и ночь еще не наступила.
Около 9 час. вечера, наш «Владимир Мономах» заметил справа три миноносца, по которым начал сейчас же стрелять; миноносцы же сделали наши эскадренные условные сигналы, показывая, что они русские, почему крейсер перестал стрелять. Миноносцы эти продолжали приближаться к крейсеру и, когда были уже совсем близко, выпустили мины. Крейсер немедленно опять открыл огонь по ним и 2 из них сейчас же потопил, а третий успел уйти.
Одна японская мина попала в правый борт крейсера и сделала большую пробоину. На нее два раза подводили пластырь, для чего останавливали машины. Когда давали снова ход, пластырь срывало.
Ночью японские миноносцы несколько раз еще атаковали крейсер.
Я очень хорошо помню, как ночью, во время 8-й атаки, 2 японских миноносца атаковали крейсер, и один из них, проходя близко от крейсера мимо левого борта, был потоплен огнем нашего борта, и команда наша кричала «ура»! В это время была ясная, светлая лунная ночь.
Атаки прекратились после 4 час. ночи.
С минной пробоиной крейсер боролся всю ночь. Работали все отливные средства, но вода все больше и больше прибывала в трюмы и крейсер все больше накренивался на правый борт.
Во 2-м часу ночи, командир приказал всей команде надеть спасательные пояса.
К 8-ми часам утра, крейсер малым ходом подошел к показавшемуся берегу и, остановившись мили за три от него, стал спускать, подбитые осколками снарядов, шлюпки. Командир наш, капитан 1-го ранга Попов, отдал приказание всем спасаться. После спуска шлюпок, в команде прошел слух, что крейсер сейчас потонет и потому люди стали бросаться за борт, так как видели, что всем на шлюпках не поместиться, а на крейсере оставаться не хотели. Второпях, большая толпа команды бросилась на мостики и ют, сломала решетки, которые ограждали борт и люди в давке сбрасывали друг друга в воду. Между командой, попадавшей в воду были и гг. офицеры, среди которых, подполковник Маневский плавал, держа в руках портфель. Их всех стали вылавливать на шлюпки; некоторые из шлюпок пошли к берегу. В это время, к «Владимиру Мономаху» подошли 2 японских транспорта и не очень далеко от него остановились.
Они спустили свои шлюпки и также начали вытаскивать из воды нашу команду. Я также плавал в воде. Меня подобрали на наш барказ, который, высадив всех бывших на нем людей на японский транспорт, отошел от него и начал вылавливать нашу, державшуюся на воде, команду.
На барказе на руле был лейтенант Мордвинов, а гребцами сидели только лейтенант Нозиков и доктор Заржецкий, больше никого не было. Выловив нескольких матросов, которых посадили в весла, барказ подошел к корме «Владимира Мономаха».
С крейсера мы приняли последних оставшихся в это время на нем людей и мичманов Остен-Сакена и Павлова. После этого барказ снова подошел к японскому транспорту. Когда мы к нему подошли, команда наша быстро вышла из барказа, остались только офицеры, я и сигнальщик Сабуров.
С транспорта спустилось 2 японских квартирмейстера, с ружьями за плечами, и сказали нам по-русски, чтобы мы вы ходили скорее на транспорт. Потом они помогли выйти по шторм-трапу доктору и мичману Остен-Сакену, у которых отобрали их сабли. Лейтенанты Мордвинов и Нозиков и мичман Павлов выходить не хотели и продолжали сидеть. Потом мичман Павлов, бросив свою саблю в воду, вышел на транспорт.
После этого, японские квартирмейстеры начали собирать на барказе уключины, которые бросали на транспорт.
Один из квартирмейстеров достал под кормовою банкою кисичку и вытащил из нее кормовой флаг барказа. Как это заметил лейтенант Нозиков, то сейчас же вынул из ножен свою саблю и, вырвав флаг из рук обалдевшего японца, проткнул флаг саблею и бросил их (флаг вместе с саблею), а потом и ножны, в воду. Японцы заругались по-русски, один из них ударил прикладом ружья лейтенанта Нозикова в плечо, потом они схватили его и вдвоем вытащили на транспорт.
После всех на транспорт вышли сигнальщик Сабуров и я.
Японский транспорт, минут через 10 после этого, пошел в море. Едва тронулся транспорт и пошел, наш крейсер, «Владимир Мономах» потонул со взрывом. Густые облака белого пара опоясали его в то время, когда он погружался в воду. Крейсер потонул под русским военными флагами.
Японский транспорт доставил меня и всех других пленных в город Сасебо, откуда меня вскоре перевели в город Каназаву, где я находился до конца плена и возвращения в Россию.

Комендор крейсера «Владимир Мономах» Иван Строгалев.

38.

Донесение Прапорщика Алтухова.

Сменившись с вахты 14 мая в 4 часа утра, я в 6 час. 45 мин., по пробитии боевой тревоги, как командир 4 плутонга явился к моим 120 мм. орудиям и приготовил их к бою. Утро было туманное. Осмотревшись кругом, я заметил с правой стороны, немного позади траверза, неприятельский крейсер, оказавшийся «Идзуми», шедший параллельным с нами курсом; вследствие тумана и серой окраски японских судов, расстояние до неприятельского крейсера точно определить было очень трудно и мною оно было принято в 45 кабельтовов; в это время наша эскадра шла двумя кильватерными колоннами: в правой — I броненосный отряд, с «Суворовым» во главе и крейсерами, в левой — II и III броненосные отряды, с «Ослябя» во главе, между обеими колоннами шли миноносцы и транспорты, а разведочный отряд заключал шествие в порядке: с правой — «Урал», посередине — «Светлана», с левой — «Алмаз».
В 7 час. 15 мин., по распоряжению со «Светланы», мы, с сигналом, «Вижу неприятельское судно на правом траверзе», прошли, между двумя кильватерными колоннами, к «Суворову» и сообщили семафором: «Кострома» видела 4 неприятельских крейсера, прошедших сзади эскадры», после чего возвратились на свое место. Шли NO 60°.
Между 9 и 10 час., с левой стороны, во мгле показались 4 неприятельских крейсера, идущих параллельно с нами; в 11½ час. 3 броненосный отряд открыл огонь по этим крейсерам, они сделали несколько выстрелов в ответ и, взяв левее, скрылись в тумане. Мы взяли курс на Владивосток.
В 1¼ час. открылся по носу, пересекая наш курс справа налево, неприятельский броненосный отряд; в 1 час 30 мин. наш 1 броненосный отряд перешел вперед «Ослябя», образовав одну кильватерную колонну из всех трех броненосных отрядов, и открыл по неприятелю огонь — завязался бой.
В это время крейсерский и разведочный отряды начали перестрелку по 5 неприятельским крейсерам, заходившим сзади с левой па правую сторону, направляясь к островку Ики. С этого времени, будучи всецело поглощен стрельбой из моих орудий, я не мог замечать каких-либо эволюций эскадры или выдающихся моментов из действий отдельных судов, но помню несколько таких ударов в корпус «Урала», от которых он даже кренился и трясся, помню также, что в 2 часа 30 мин., к общему нашему ужасу, впереди, слева, вне строя, броненосец «Суворов» шел объятый пламенем, помню «Владимира Мономаха», выходившего из строя и стрелявшего по неприятельским миноносцам, укрытым за островком Ики. На этом мои воспоминания прекращаются на «Урале», так как в 5 — 5¼ час. одним из 12" снарядов была произведена громадная подводная пробоина впереди мостика, сразу наполнившая два отсека водою и залившая носовую кочегарню, крейсер стал быстро садиться носом и перестал слушаться руля и машин, прислуга носового бомбового погреба вплавь добралась к трапу и еле успела спастись. Говорят, что при подводке пластырей полопались подкильные цепи и пластырь не удалось подвести. Тогда были открыты кингстоны, сделаны взрывы подрывными патронами и, в помощь существующему пожару от взрыва снаряда, был подожжен весь крейсер во всех палубах и, по команде командира, приступили к спуску гребных судов и посадке на них команды. Все это время «Урал» сильно расстреливали и, когда я уходил от своих орудий, один из крупных снарядов попал в корму и взрывом меня сбросило с юта на срез, по счастью, обошлось только ушибом левого бедра и плеча. Когда я приступил к спуску, заведываемого мною, гребного катера № 11, то все гребные суда правого борта были уже на воде и отвалили от борта и мне пришлось принять к себе на катер не 40 человек, назначенных расписанием, а 65, так как некоторые шлюпки были снарядами разбиты и персонал их принужден  был разделиться по уцелевшим. Таким образом, я оказался на воде при большой зыби на сильно перегруженном катере, пришлось, дабы не перевернуться, всех поместить и понизить центр тяжести, — выбросить за борт рангоут. паруса и лишние весла, тем более, что все эти предметы, лежа на банках, страшно мешали управляться при большой зыби веслами.
Подойдя к борту «Свири», я успел высадить 25 человек, но увидел вблизи «Урала» перевернувшийся катер и около него барахтающихся людей, я отвалил от «Свири» и направился к ним. Там мне удалось вытащить из воды человек 12 — 15, а, так как, в это время неприятельские снаряды начали ложиться у «Свири», то она принуждена была дать ход и укрыться за судами нашей эскадры, а я с 55 человеками остался среди падающих и рвущихся снарядов; я направился к «Анадырю» и видел как какой-то офицер, с двумя матросами, спустился в находившийся под бортом у него пустой катер «Урала» и отвалил; впоследствии оказалось, что это был прапорщик по морской части Сорокин, который, увидевши с мостика «Анадыря», плавающих в воде, полковника Сперанскаго и нескольких человек из команды «Урала», самоотверженно пустился их спасать, но его предупредил миноносец, приняв всех плававших на свою палубу. В это время по «Анадырю» неприятель открыл сильный огонь и он, так же, как и «Свирь», дал ход и укрылся; таким образом Сорокин, как и я, остался под снарядами на катере с двумя матросами. К этому времени мне удалось поймать плавающий по воле волн, брошенный катер «Урала» и взять с него паруса, (рангоута не оказалось), сухари и пресную воду, что с запасами, имевшимися на моем катере, делало возможным продолжительное пребывание в море. Тогда я позвал к себе Сорокина, отсадил к нему на катер 21 человека, взял у него одну из мачт и, условились идти на Норд, пока будет возможно по компасу, а с наступлением темноты — по Полярной Звезде; мы поставили по парусу и пустились в путь, держась рядом, чтобы ночью не потерять друг друга. Мы стремились во Владивосток. Путь наш два раза пересек японский броненосный отряд, идя в кильватерной колонне в горячей перестрелке с нашей эскадрой; в концевых пунктах дуги, составляющей их путь, они поворачивали все сразу так, что головным делался, бывший последним. Снаряды градом сыпались вокруг нас, обдавая нас каскадом воды, поминутно визжали осколки над головой. Одним из них пробило правую скулу катера, но образовавшаяся течь была остановлена матросом, заткнувшим своим бушлатом дырку (и продержавшим этот бушлат своей спиной 30 час. Идя таким образом, мы в 1 кабельтове прошли под кормой «Кассуги» и оказались в районе наших перелетов; по счастью, в это время начало темнеть и артиллерийский бой замолк. Мимо нас тучей пронеслись японские миноносцы и, спустя некоторое время, вновь стали слышны раскаты пальбы и глухой рокот взрывов, но свежий ветер настолько быстро нас мчал, что и зарево прожекторов и гул канонады остались у меня за кормой, далеко под горизонтом.
Ветер все свежел, зыбь достигала таких размеров, что поминутно вкатывалась в катер, — приказал накрыть катер свободным парусом, благодаря чему, зыбь перекатывалась по нем, как по палубе через катер, оставляя в нем сравнительно небольшое количество воды, которую удавалось осиливать, беспрерывно отливая двумя ведрами. Около 2 час. ночи порывом ветра сломало у меня мачту, ночь была очень темная и, прежде чем Сорокин успел заметить, что у меня случилось неблагополучие, нас разделила адская темнота ночи, таким образом мы потеряли друг друга. Водрузив, вместо сломанной мачты, два связанных вместе весла и привязав к ним парус, я продолжал путь. Ночь была так холодна, что все мы, не имея с собою ничего, кроме мокрого летного платья на себе, дрожали как в лихорадке, тесно прижимаясь один к другому.
К утру ветер, не меняясь в силе, постепенно зашел к Норду. — Не имея возможности управляться, наглухо привязанным к веслам, парусом, я принужден был, сообразно с ветром, спускаться и к 6 час. утра уже шел на Ост. Таким образом, промаявшись в море 33 часа, я, ночью 16 мая, прибыл к берегу Ниппона у города Суса и, видя полное изнеможение людей, высадился на берег, утопив предварительно две винтовки и флаг. Утомление всех было так велико, что без посторонней помощи никто не мог дотащиться до предложенного нам храма, где нас накормили, чем-то горячим, напоили, привели доктора, который сделал раненым перевязки и уложили спать, закутав в целую кучу одеял. На другой день меня посетили разные городские власти с губернатором во главе, высказывали свои сочувствия и соболезнования et cetera, в конце концов преподнесли мне адрес, когда же я с командой, без всякого конвоя, «по военному», шел по городу для посадки на японский миноносец, то по улицам шпалерами стояли жители и кланялись нам в пояс, а на пристани даже поднесли от населения букет.
Насколько далеко на север пробрался я на своем катере, видно из того, что только через полтора дня пути на миноносце, я прибыл в Симоносеки; так что, но будь на то Господня воля, не сломайся мачта, я был бы во Владивостоке.
Все время, от спуска катера на воду, до разлуки в Дай-ри, вся команда на катере вела себя очень хорошо и вполне дисциплинарно.

Прапорщик по морской части доброволец Е. Алтухов.

41.

Донесение Лейтенанта Рихтер.

14 мая, в 10 час. 25мин., произошел первый боевой выстрел со стороны нашей эскадры, именно
с броненосца «Николай I». Пальбу приняли прочие суда и довольно удачно, так как с миноносца ясно было видно два попадания между труб крейсера, который сейчас же вышел из строя; к нему подошел другой крейсер, очевидно, подать помощь. Выпущено было 50 — 60 снарядов. Сигнал адмирала: «Не бросать снаряды» — прекратил перестрелку. К началу перестрелки миноносец находился на левом траверзе броненосца «Александр III»; не желая ему мешать, перешли на его раковину, а затем, на правую его сторону. Первые выстрелы японцев были недолеты, но снаряды ложились все ближе и ближе к цели — это показывает на их способ пристрелки по недолетам, а не приискивание вилки, как у нас. Повидимому, с нашей стороны были удачные попадания, ибо крейсера отошли, прикрывшись туманом. Эскадра перестроилась в боевой порядок и мы, совместно с миноносцем «Бедовый», перешли к крейсеру «Жемчуг», который, в свою очередь, держался на правом траверзе броненосца «Суворов», в расстоянии 6 кабельтовов.
В 11 час. 30 мин., последовал сигнал: «I броненосному отряду поворотить на 8 румбов вправо»; отойдя приблизительно на 1,5 мили, отряд поворотил на 8 румбов влево; таким образом получился строй двух колонн: правая — первый броненосный отряд, на крамболе его концевого корабля («Орел») держался головной броненосец второго отряда («Ослябя»). Между колоннами 15 кабельтовов.
В полдень в широте N 34° и долготе 130° Ost (приблизительно), по сигналу адмирала, легли на курс NO 23°. Этим курсом и строем шли до 1½ часа отойдя от полуденного места, вероятно, не более 12 — 15 миль. В 1 час 30 мин. показались главные силы неприятеля, шедшие на пересечку нашего курса, как казалось, с миноносца, по курсу W.
Расстояние большое, с миноносца с трудом можно было различить неприятельские корабли; правда, общий серый топ окраски неприятельских судов вполне гармонировал с погодой и освещением. Было пасмурно, мгла и легкий туман, обыкновенный в это время, стлался по горизонту. После полдня, задул SW, обещавший разогнать туман, но зато и развести волнение, могущее помешать миноносцам. Неприятельская эскадра начала поворачивать на 16 румбов, дойдя до траверза головного броненосца второго отряда («Ослябя») и легла параллельным курсом. Незадолго до этого момента, I броненосный отряд, по сигналам, поворотил на 2 румба влево, затем последовал еще сигнал, но который, либо не был принят отрядом, либо не понят, так казалось с миноносца. Почти с началом поворота японцев, оба флота открыли огонь. Неприятель сосредоточил свой огонь на головных обоих наших отрядов, повидимому, мало заботясь об остальных судах. По сигналу: «Жемчуг» держаться у «Орла», — перешли совместно с миноносцем «Бедовый». I отряд поворотил на 2 румба вправо и сигнал — «II и III отрядам вступить в кильватер первому», показал строй, в котором адмирал намерен принять бой. Сосредоточенный огонь неприятеля вскоре показал результаты; через час 20 мин. (3 часа 20 мин.) после начала боя, увидали большие пожары на бронен. «Суворов», но они быстро были потушены. «Ослябя» же получил значительный крен на левый борт. Так как не было никаких сигналов, требующих нашего приближения к «Суворову», то остались наблюдать за «Ослябя», который, вследствие увеличивающегося крона, должен был выйти из строя. Крен все увеличивался и ожидая, что в каждую минуту броненосец может опрокинуться стали подходить к нему. Но вот броненосец сильно повалило, люди стали бросаться в воду. К месту гибели подошли все миноносцы нашего отряда: «Бедовый», «Буйный», «Быстрый» и «Бравый». Успешнее всего в этом деле работали миноносцы «Буйный» и «Бравый»; первый спустил вельбот. К этим двум миноносцам плыли решительно все люди и ничем нельзя было отвлечь их внимание от уже достаточно нагруженных миноносцев. Утопавшим кидали решетчатые люки, круги, спасательные пояса, койки. Всего на миноносец подняли 10 человек, между ними 4 раненых еще на броненосце. Со стороны неприятеля в это время был открыт огонь по группе миноносцев из мелкой артиллерии, снаряды рвались над миноносцами и утопающими, видно было, как гибли люди от разрывавшихся над ними снарядов. Дольше оставаться нельзя, — из строя I броненосного отряда вышел броненосец. Не «Суворов» ли? Самым полным ходом (с начала боя были в действии все котлы), прорезав строй броненосцев, под кормой у «Николая I», подошли к вышедшему из строя — оказался броненосец «Александр III», у которого сильно горело впереди 12" кормовой башни. Наружный борт броненосца сильно избит, в броне пробоин нет, порта 75 мм. орудий частью отбиты, частью исковерканы. Продержавшись некоторое время около броненосца и видя, что он дал ход и вступил в строй подходившей в это время эскадры (пожар на нем прекращен), отошли с тем, чтобы не мешать маневрированию и перейти на другую сторону броненосцев, так как оказались со стороны неприятеля. Это было самое жаркое время — в общем кругу циркуляции оказались крейсера. транспорты, броненосцы и миноносцы, мешавшие всем и каждому.
Вокруг замкнутого кольца наших судов расположился неприятель, разделенный на самостоятельные группы: броненосцы вели бой с нашими броненосцами, бронированные крейсера и легкие крейсера обстреливали наши транспорты и крейсера. Проходя мимо «Камчатки», «Анадыря», «Урала» — видали попадание снаряда большого калибра. К этому времени нужно приписать повреждения, полученные миноносцами «Блестящий», «Безупречный», «Бравый», переходивших также по другую сторону строя; все они имели поднятым флаг (К) — «не могу управляться» и сильно парили из труб и люков.
К 4 часам пополудни, огонь неприятельской артиллерии заметно стих. Наша эскадра выстраивается в две кильватерные колонны на курсе близком к N. По семафору спросили «Бедоваго», как он будет держаться? На это он ответил: «Мне приказано снять Штаб с «Суворова». «Где-же Суворов?». «Где-то позади», был ответ; «ведите, идем за вами», сделали ему сигнал по семафору. «Бедовый» сразу дал большой ход, предполагая, что он идет к «Суворову»; последовали ему в кильватер. Стало темно.
В начале 6 часа неприятель снова открыл огонь. по нашим броненосцам. Наша эскадра в это время была в строе двух кильватерных колонн: правая — два броненосца I отряда, «Николай I» и отряд: «Наварин», «Сисой Великий», «Адмирал Нахимов», несколько сбоку, позади, шли два броненосца I отряда и, повидимому, вступали в свои места; левую колонну составляли крейсера: «Олег», «Аврора», «Светлана», «Донской», «Мономах». Между колоннами боевых судов вступали транспорты, с «Алмазом» во главе. «Бедовый», описав циркуляцию, оказался позади нас, и его вопрос: «Где Суворов?» совершенно сбил нас; считая все же, что «Суворов» ведет эскадру, пошли к нему.
В 5 час. 30 мин. на броненосце «Николай I» сигнал: — «Курс NO 23°, ход 6 узлов»; думая, что «Николай I» репетует сигнал, продолжали идти: в это время прошел крейсер «Жемчуг», с сигналом: «Адмирал передает командование адмиралу Небогатову». Сигнал на крейсере «Светлана»: «Вижу миноносцы на юге», заставил крейсера и миноносцы обоих отрядов пойти на них. «Олег» поднял сигнал: «Крейсерам вступить в кильватер» и, не дожидаясь всех, большим ходом пошел на юг и скоро скрылся из вида. Наступившая темнота мешала ориентироваться; мы перешли  к крейсеру «Жемчуг», около которого некоторое время держались крейсера, описывая циркуляцию, и мы последовательно переходили, то к «Донскому», то к «Изумруду», то к «Алмазу». Наконец, примкнули к «Светлане», за которой держались все время. Рассчитывали продержаться до утра, чтобы не оказаться брошенными и очутясь без угля так как нельзя было рассчитывать сделать переход до Владивостока (540 миль) большим ходом с имеемым запасом угля, тем более, что днем, по временам, приходилось вводить в действие все котлы. Курсы были S-вые, что не отвечало приказу, в котором говорилось: «Цель — достижение Владивостока». Поэтому необходимо было менять курс, переходя постепенно к N-ду, тоже было сделано на крейсере «Светлана» и мы окончательно пошли ему в кильватер. В полночь курс NO 5°— 15°, что соответствовало намерению идти во Владивосток. Ход, в среднем узлов 19, а временами доводили до 22. Машина действует вполне исправно, котлы работают хорошо. Ночью попадали под огонь пулеметов и мелкой артиллерии, но трудно сказать, были ли это свои или неприятельские. Повидимому, также проскочили через две линии сторожевой цепи; это можно было судить по опознательным сигналам (были белые вспышки). «Светлана» отвечала такими же огнями.
15 мая на рассвете были уже в Японском море, вдали от берегов; курс ведет на остров Дажелет. Как только стало возможным переговорить по семафору, просили приготовить 25 тонн угля и машинного масла и, полагая, что лучше будет отойти подальше от пролива, на вопрос «Светланы»: «Когда передать уголь?», — ответили: «До наступления темноты». Погода несколько стихла, день обещал быть ясным солнечным, а потому следовало торопиться уходить.
Около 6½ час. позади показались дымки, за дальностью расстояния нельзя было разобрать, сколько идет судов, какие. Однако, крейсер «Светлана» привел дымки за корму, направляясь к Корейскому берегу, прибавив ходу. Через некоторое время крейсер «Светлана» лег на старый курс, ведший по W-ую сторону острова Матцусима; этим курсом продолжали идти около полутора часов. Вскоре на телеграфном аппарате стали получать сочетание буки для нас непонятных. Теперь можно было разобрать — догоняющие корабли были два 3-х трубных крейсера, на переднем сбита фор-стеньга. Такою мы видели в последний раз «Аврору», а потому считали, что нас нагоняют крейсера «Олег» и «Аврора».
На «Светлане», повидимому, также считали, что идут наши крейсера, так как они продолжали идти своим курсом.
Уголь на исходе и его не хватит до сумерек, а этим ходом необходимо пройти до ночи в Гензанский залив, где можно ожидать миноносцев и вспомогательного крейсера. Но вот крейсер «Светлана» повернул к Корейскому берегу. Спросив по семафору, узнали, что нагоняют нас японские крейсера «Ниитака», и под берегом, «Отова» и контр-миноносец. По семафору передали, что идем под берег, полагая, что можно будет укрыться, да и видимость миноносца уменьшится на фоне берега, продержаться до ночи, а затеи продолжать плавание под одним котлом. Этим маневром мы невольно разделили противника. Теперь стало 4 крейсера и контр-миноносец, последний держался вдали. В топки бросали все имеемое дерево — ход все уменьшался. Вскоре два крейсера вступили в бой с крейсером «Светлана», причинив большие повреждения; один из крейсеров отделился и пошел нам па пересечку, другой то же сделал по другую сторону. Таким образом миноносец оказался окруженным со всех сторон. Видя, что делать особенного не суждено, миноносец решили подвести ближе к берегу и взорвать его, так как он мог каждую минуту попасть в руки неприятеля. Другой крейсер также бросил «Светлану» и пошел на нас, открыв огонь из носовых пушек. Подойдя к берегу, спустили шлюпки — парусинки, на которые посадили команду с «Осллбя» и часть нашей, остальным пришлось добираться до берега вплавь, под сильным огнем крейсеров и миноносца, открывшего огонь шрапнелью по плавающим людям и выходившим на берег.
Первое попадание снаряда было в кормовую часть миноносца.
Сигнальные и другие секретные книги, шифр и ключ были выброшены за борт на глубине 15 сажен.
Также были выброшены замки орудий и пулеметы. Мины из обоих аппаратов выпустили по миноносцу, но он увернулся.
Имея намерение добраться до Владивостока пешком, или приисканием корейской джонки, на шлюпки были поданы необходимые карты, таблицы, хронометры, часы и т. п. Парусинка, не дойдя до берега, опрокинулась так, что все потонуло.
Утонули также винтовки и револьверы, всего на берег доставили 5 винтовок и штук 9 револьверов.
Корейцы очень дружелюбно относились; удалось сговориться с ними, они принесли вареного рису, но им воспользоваться не удалось. Крейсер высадил десант севернее пункта нашей высадки и вечером десант подошел и, не имея чем вступить с ним в бой, пришлось сдаться. Команда была измучена предыдущим днем и ночью — требовался отдых до предприятия сухопутного похода. Собрав команду на берегу, по поверке не оказалось 3 человек: боцманмата Устинова, комендора Мочалова и кочегара Студенникова. Сейчас же были посланы люди на берег отыскать их, но, по словам корейцев, их подняла шлюпка с японского миноносца. Впоследствии узнали, что комендор Мочалов находится в Кумамото. Об остальных сведений нет и, вероятно, они потонули.
По всему Корейскому побережью японцами устроены станции беспроволочного телеграфа. На один из таких постов попали мы. Станция, но виду сооружения, большой мощности, установлена на горе, двигатель керосиновый. Кроме того, тут же сигнальный пост, имеется мачта, свод международных сигнальных флагов (и некоторые условные) и зрительная труба. Обслуживается 2 —3 матросами и одним petty officer. Станция наблюдает за всем горизонтом, и, в случае тревоги, сигналит на удачу, никого особенно не вызывая; милях в 10, по обе стороны имеются другие станции, которые в свою очередь принимают и передают дальше, пока, наконец, телеграмма не дойдет до какого-нибудь корабля. Таким образом, адмирал Dewa был оповещен о месте нахождения «Светланы»; на следующие сутки стало известно, что «Донской» проходит. На станции имелись силуэты всех наших судов, как составлявших вторую эскадру, так и вообще могущих появиться в этих водах. За нами пришел вспомогательный транспорт пароход N. Y. K., вооруженный скорострельными орудиями. Он все время находился в телеграфном сообщении с различными станциями и мы этим путем узнали об участи наших судов.

Лейтенант Рихтер.

43.

Донесение К. И. М. Поручика Даниленко.

Приказом Командующего эскадрой, первое отделение миноносцев, состоящее из «Бедового», «Буйного», «Быстрого» и «Бравого», было назначено состоять при главных силах, а специальное назначение миноносца «Буйный» было следить за эскадренным броненосцем «Ослябя» и, если тот получит такие значительные повреждения, что потеряет способность сохранять свое место в строе, то снять адмирала Фелькерзама с его штабом для передачи, как только явится возможность, на другой броненосец. Помогать «Буйному» должен был миноносец «Бравый». У миноносцев «Бедовый» и «Быстрый» были точно такие же обязанности по отношению к адмиралу Рожественскому и ого штабу. Место в строю во время боя миноносцев «Буйный» и «Бравый» было в кильватер крейсера II ранга «Жемчуг», на траверзе второго броненосного отряда, вне досягаемости неприятельских снарядов. 13 мая, перед заходом солнца, был сигнал Командующего: «Приготовиться к бою»; так как встречи с неприятелем ждали уже давно, то, в сущности, все приготовления уже были сделаны раньше и офицерский состав миноносца только тщательно проверял все ли в порядке. По механизмам и котлам приготовления были следующего характера: были заготовлены маты, особой формы деревянные болванки, большие железные бугеля, крепкие штерты для быстрой починки больших разрушений в паровых трубах и холодильниках, суриковые лепешки, свинцовые пластыри, малые железные бугеля для заделывания повреждений малых труб, приготовлены всех сортов шпильки, гайки и т. п.
Механизмы и котлы были в полной исправности, пожалуй, даже в лучшем состоянии, нежели при выходе миноносца из Либавы в поход.
14 мая, около 7 час. утра, справа от нашей эскадры был замечен военный корабль, оказавшийся потом, когда он несколько приблизился, японским крейсером «Идзуми». Он шел кабельтовах в 70 от нас, беспрерывно телеграфируя.
Эскадра шла походным строем в двух кильватерных колоннах, с транспортами посередине. Часов, вероятно, около 10 утра, слева от эскадры, шедшей 9 узловым ходом, были усмотрены 8 японских легких крейсеров, четыре из коих довольно быстро нагнали нас и стали приближаться. В это время эскадра была в строе одной кильватерной колонны (транспорты справа). Когда крейсера приблизились, примерно, кабельтовых до 30 — 35, наша эскадра открыла огонь, неприятельские же крейсера, отвечая из своих орудий, быстро стали удаляться. Командующий сделал сигнал: «Не бросать снарядов», после которого стрельба прекратилась. Крейсера скоро скрылись за горизонтом.
Часов около 11, первый броненосный отряд описал координат вправо и эскадра стала опять в строе 2-х кильватерных колонн. Сигнал: «Команда имеет время обедать».
После 12 час., впереди эскадры на горизонте, были усмотрены дымы и через некоторое время показалась японская эскадра. Скоро можно было определить, что головным идет эскадренный броненосец «Миказа», за ним шли «Сикисима», «Асахи», «Фуджи», броненосные крейсера «Ниссин» и «Кассуга». Далее отряд броненосных крейсеров; всего 12 линейных кораблей.
Сигналом было приказано 1-му броненосному отряду иметь ход 11 узлов и отряд начал вступать в голову кильватерной колонны остальных броненосцев, которая, следуя движению головного «Осляби», уменьшила ход узлов до 8-ми. Между тем, японская кильватерная колонна, идя большим ходом, быстро сблизилась с нами и была кабельтовых в 50-ти, когда с «Суворова», «Осляби» и остальных кораблей 1-го и 2-го броненосных отрядов был открыт огонь. Спустя несколько минут начали отвечать японские броненосцы, сначала редко, а, затем, стали буквально осыпать снарядами «Суворова» и «Ослябю». В этот момент концевой 1-го броненосного отряда «Орел» еще не вступил в строй и видно было ясно, как осыпаемый градом снарядов, «Ослябя» сильно уменьшил ход, чтобы дать возможность «Орлу» войти в строй. Шары на ноках «Осляби» показывали «стоп». Наконец, наша эскадра выстроилась. Броненосцы в одной кильватерной колонне; справа на траверзе первого броненосного отряда «Изумруд», «Бедовый» и «Быстрый». Крейсера, транспорты и 2-е отделение миноносцев еще правее, приблизительно на траверзе 3-го броненосного отряда. Это было между 2 — 3 час. дня. Японская эскадра, пройдя траверз «Ослябя», начала разворачиваться последовательно на 16 румбов внутрь между линиями баталии (причем почти совсем прекратила огонь), легла на параллельный нашему курс и, обогнав нас, выровняла ход с нашим, имея на траверзе «Суворова» свой третий корабль «Асахи».
Огонь со стороны японцев в это время сделался наиболее интенсивным и, осыпаемые градом снарядов, «Суворов» и «Ослябя», казалось, идут в кипящей воде.
В то время, как линейные японские корабли совершали свой поворот, из-за двойной их линии вывернулись легкие крейсера и большим ходом стали заходить нам в тыл.
Часов около 3-х «Ослябя», с креном на левый борт, вышел из строя, но, описав окружность, снова вступил, однако на очень непродолжительное время, после чего уже сильно накренившись, начал выходить вторично. Миноносец «Буйный», дав полный ход, бросился к бедствующему броненосцу и был около него, когда тот только еще повернул на 16 румбов. Видно было, что «Ослябя» погиб. Крен был ужо так велик, что с палубы срывались люди, обломки, шлюпки и все это катилось за борт. «Буйный» был уже совсем близко и дал малый ход, когда «Ослябя», стоя перпендикулярно к курсу наших линейных кораблей, имел верхнюю палубу (на левом борту) в 1½ — 2' от воды. Много людей пекарабкалось на правый борт, многие срывались и бессильно скатывались и море. С грохотом срывался рангоут, трубы, какие-то обломки и летели в воду. «Ослябя» быстро перевернулся, показалось днище, винты; тихо и плавно броненосец скрылся под водой. Миноносец оказался в огромном кругу людей, обломков, коек и т. п. Дали малый ход и, врезавшись еще больше в эту массу, начали спасать людей, предварительно спустив и отправив в поиски за адмиралом Фелькерзамом вельбот, под командой мичмана Храбро-Василевского. Подошел миноносец «Бравый», подходили и остальные миноносцы 1-го отделения. Была большая зыбь. Возвратившийся на вельботе с несколькими человеками спасенных с «Осляби», мичман Храбро-Василевский доложил командиру, что от спасенного им флаг-офицера мичмана Бартенева он узнал, что адмирал Фелькерзам умер за 2 дня до боя. Сдав спасенных людей, Храбро-Василевский опять отправился собирать плавающих в отдалении, находившихся же вблизи вытаскивали прямо на миноносец, бросая им концы. Вскоре приблизился отряд японских легких крейсеров и открыл огонь по столпившимся миноносцам, занятым спасением команды «Осляби». Вначале стрельба с их стороны была довольно редкая, но, когда они приблизились, то огонь усилился и снаряды ложились все время в середине круга, оставшегося от «Осляби», разрывались и поражали плавающих людей. Миноносцы «Бедовый» и «Быстрый» ушли; через некоторое время за ними последовал и «Бравый». На «Буйном» жилая и верхняя палубы были завалены телами вытащенных из воды людей (частью раненых), обессилевших и полузамерзших. После ухода миноносцев, весь огонь японские крейсера сосредоточили на нас. Кругом то и дело рвались снаряды и тучи осколков неслись через миноносец. Разворачиваясь для того, чтобы приблизиться к какой-нибудь из куч плавающих люден или чтобы стать носом к волне, мы перерезали правым винтом сначала плавающий вверх дном катер (паровой или минный), а, затем, какую-то гребную шлюпку, причем изуродовали себе лопасти правого винта. Вскоре после этого, мы, левым винтом, перерубили грот-рею «Осляби» (с которой мы перед этим сняли подплывших на ней), причем винт запутался в стальных снастях. Машина с полного хода несколько раз застопоривалась сама, потом срывалась; опять намотав трос, слова стопорилась и, наконец, окончательно остановилась, не будучи в состоянии преодолеть препятствие.
Подбежав на ют, я увидел, что на винт намотало толстый стальной трос и кусок грот-реи, упершись в днище миноносца, застопорил машину. Дав несколько оборотов назад и ослабив таким образом трос, я приказал зацепить его крюком, вытащить на палубу и перерубить, что и было с успехом выполнено. При всех этих внезапных и резких переменах хода, вода из котлов бросалась в машину, отсюда в холодильник и, забираемая воздушным насосом, под большим давлением заполнила теплый ящик. Труба излишней воды не смогла выпустить все это чрезмерное количество воды, теплый ящик не выдержал напора и лопнул. Вырванный кусок был шириною несколько больше 1' и высотой 1½'. Повреждение, хотя непосредственной опасности и не представляло, но было все же серьезно, так как, хотя матами и упорами закрыли отверстие, но, благодаря расположению поврежденного места, плотности укупорки достигнуть было невозможно, вследствие чего, часа через 2 — 3, мы остались без пресной воды и перешли на питание забортной, что засолило котлы и вызвало усиленный расход угля. Для успешной починки необходимо было бы остановить машину, в лучшем случае на пол-часа, чего обстоятельства нам, однако, но позволяли. Выйдя из машины, после окончания заделки вырванного отверстия, я увидел: справа от нас, саженях в десяти барахтается человек; вельбот с мичманом Храбро-Василевским, гребцами и несколькими спасенными, слева саженях в 35 — 40, борется с волной и обломками, стараясь приблизиться к миноносцу, и справа по носу, в густой куче обломков, четырех человек, довольно далеко. Мы отстреливались от японцев из своих орудий. Кроме перечисленных выше, больше людей с «Осляби» не видал, хотя и тщательно осматривался кругом, надеясь увидать своего брата, бывшего на «Осляби». Человека справа вытащили, затем двигаясь взад и вперед, протискались к вельботу, приняли с него людей, стали подымать вельбот, но подошедшей волной его сорвало с талей, следующей волной залило, отчего носовая шлюпка согнулась пополам. Перерубили тали и бросили вельбот. Сделали попытку взять оставшихся 4-х человек, по, несмотря на все усилия, проникнуть в густую кучу обломков, где находились эти люди, оказалось невозможным; кроме того, снаряды японских крейсеров ложились так близко и густо, что было бы безумием продолжать попытки дальше, так как, остановясь на месте, мы давали японцам возможность пристреляться. Это, повидимому, поняли и плавающие люди, потому что они начали показывать нам знаками, чтобы мы уходили. Командир перекрестил их и мы, медленно ворочаясь в обломках, двигаясь взад и вперед, после нескольких минут томительных стараний выбрались, наконец, из этого опасного круга и пошли к своей эскадре, описывая зигзаги, чтобы не дать пристреляться крейсерам, провожавшим нас огнем, но, повидимому, не имевшим большого желания приблизиться к эскадре. Из числа судовой команды был ранен легко лишь один артиллерийский квартирмейстер. На винтах намотались какие-то тряпки, тросы, так что правая машина, несмотря на полный пар, давала сначала только 220 — 230 оборотов, а впоследствии увеличила до 280, левая же сначала давала лишь, 150 — 160 (вместо 340 — 350) и лишь впоследствии, когда мы, приставая к «Суворову», давали задние ходы и хвост частью отмотался, левая машина давала до 240 оборотов.
Войдя в кучу наших транспортов и крейсеров, (как это ни горько, но справедливость не позволяет назвать строем то, что изображало из себя в это время собрание этих кораблей), мы обошли накренившийся на правую сторону «Урал»; с его левого борта спускались в шлюпки люди; несколько пустых шлюпок колыхалось на воде. Встретили и «Светлану», сидевшую носом с креном (небольшим) на левый борт. Наша броненосная эскадра в строе кильватера вела ожесточенный бой с японской. Вне строя шел «Сисой Великий», объятый огнем, и «Наварин» с пожаром и креном на прапую сторону и 12" орудиями, повернутыми на левую. В стороне, далеко от нас, увидели остов корабля, казавшийся неподвижным. Все попытки рассмотреть кто именно и даже чей, наш или японский, — были тщетны, ли труб, ни мачт, какая-то безобразная куча. Сосчитав свои корабли, увидели, что, кроме «Осляби», не хватает еще одного, типа «Бородино». Рассмотрев находящиеся в строю корабли, нашли, что нет «Суворова».
Не зная, снял ли «Бедовый» или «Быстрый» адмирала Рожественского и его штаб и не видя никаких признаков, по которым можно было бы решить, что это сделано, командир решил идти узнать.
Приблизились к «Суворову» настолько, что можно было рассмотреть его довольно ясно, увидели, что он был в ужасном состоянии: с креном на левую сторону градусов 10, избитый и исковерканный, лишенный мачт, труб, он еще горел и красноватые языки пламени вырывались из груды железа, нагроможденной в хаотическом беспорядке.
Видно было, что он доживает последние минуты. Невдалеке от него была «Камчатка»; что она делала и зачел была здесь, понять было невозможно. Подойдя же ближе к «Суворову», рассмотрели струю за кормой, он еще двигался и изредка постреливал из уцелевших (двух, кажется,) пушек. Его доканчивали два отряда японских судов, какого именно типа, рассмотреть за дальностью не мог. Когда мы подошли на такое расстояние, что ложно было уже переговариваться, то узнали, что адмирал жив, ранен и находится на правой 6" башне. Не имея шлюпок, командир решил пристать, что было рискованно на такой большой зыби. Маневр был сделан блестяще и миноносец стал вплотную, не повредивши себе корпуса и даже не стукнувшись. Однако, потом, поднимаемый волной, свернул себе орудие, если не ошибаюсь, об шлюпочный выстрел «Суворова».
В это время увидали ли японцы миноносец и поняли его намерения или просто хотели скорей прикончить «Суворова>, но только они усилили огонь, и снаряды начали все гуще и гуще сыпаться кругом. На срезе «Суворова» были флаг-капитан, несколько флагманских чинов, трое судовых офицеров и человек 40 команды. На уцелевший полупортик 75 мм. орудия спрыгнули 2 или 3 человека Суворовской команды, у нас же на палубе, под этим местом, собрана была вся свободная команда. Адмирала вынесли из башни, передали людям на полупортик, а те передали его команде миноносца. Адмирал был без сознания. Чины штаба таким же путем спрыгнули к нам на палубу, судовые же офицеры «Суворова» не пожелали покидать свой корабль, решив погибнуть с ним вместе. Приняв адмирала и штаб, миноносец, при громком «ура», отвалил от борта и, разворачиваясь, чтобы идти на соединение с нашей эскадрой, получил пробоину в носу от снаряда, причем был убит один из спасенных с «Осляби». Пробоина была выше ватерлинии и была быстро заделана. В это же время находившаяся невдалеке «Камчатка» получила снаряд, повидимому, большого калибра в среднюю часть; раздался взрыв и кверху взвилось огромное облако черного дыма и столб огня. Выло около 5 часов вечера.
Подойдя к своей эскадре, с миноносца передавали голосом и семафором: «Адмирал у меня, ранен». Затем был поднят сигнал: «Адмирал передает командование адмиралу Небогатову». Несколько времени спустя, с нами поровнялся миноносец «Бравый» и, когда он обгонял нас, то ему попал снаряд в один из носовых котлов. «Бравый» запарил и отстал.
Начало смеркаться. Миноносец «Буйный» шел в кильватер «Дмитрию Донскому», вместе с миноносцами «Бедовый» и «Грозный». Впереди были «Олег», «Аврора», «Жемчуг», «Светлана» и некоторые из наших миноносцев.
Броненосная наша эскадра продолжала бой. На «Светлане» поднят сигнал: «Вижу неприятельские миноносцы». «Олег», «Аврора» и «Жемчуг» дали большой ход и вскоре скрылись от нас, затем скрылась и «Светлана». Становилось уже темно.
В разных направлениях сверкали лучи прожекторов и слышалась трескотня мелкой артиллерии. Когда совсем стемнело, мы оказались одни, отсталили мы, или «Донской» внезапно изменил курс — неизвестно. Мы шли на север одни, и, если не считать двух раз, когда по нас был открыт огонь из скорострельной артиллерии (к счастью, плохо направленной), мы шли спокойно. Положение миноносца было плохое: винты исковерканы (настолько, что при 180 оборотах ход был вместо 16 —17 узлов, только 9 — 10); пресной воды нет, угля очень мало, кочегарная и машинная команда выбилась из силы, причем машинная команда почти поголовно корчилась в судорогах, вызванных переутомлением и страшно высокой температурой в машинном помещении (трубка термометра была совершенно заполнена жидкостью, а максимум этого термометра был 56° Реомюра). Люки машинного отделения были задраены и на них лежали спасенные люди, так как на миноносце не было совершенно свободного места (с «Осляби» и «Суворова» было взято всего 225 человек).
К 10 —11 часам ночи из настоящих машинистов у меня остались только 2, бывших у подачи, а потому совершенно свежих, затем 2 трюмных, машинный содержатель и минный машинист. Всего набралось 6 человек, которых я ставил по одному на две машины и сменял каждые 8 — 10 минут, больше не выдерживали.
Так продолжалось до 7 или 8 час. утра 15 мая. В 12 час. ночи командир, определившись по полярной звезде, сообщил, что мы вышли из канала и находимся на высоте Фузана. Обсудив наше положение, командир решил идти, пока позволяет оставшийся уголь, вперед, в надежде встретить какой-либо из своих кораблей, и, если будет позволено, то взять угля, если же нет, то сдать адмирала и спасенных людей, а в дальнейшем поступать сообразно обстоятельствам. Если же из своих никого не увидим, то, когда уголь начнет подходить к концу, идти в бухту Унковского и, переправив людей на берег, миноносец взорвать.
Утром, когда начало светать, увидали дымки слева за собой; не зная кто это, свои или чужие. повернули вправо и малым ходом, чтобы не дымить и не выдать себя возможно дольше, пошли на W. Стало светло, когда мы снова увидали справа по носу дымы. Так как шансы были равные встретить неприятеля и сзади и спереди, то не стоило менять курса и вскоре на горизонте увидели три мачты и две трубы, сочетание, принадлежащее только одному «Дмитрию Донскому». Подняли позывные и пошли к нему. Несколько времени спустя, флагманский минный офицер протелеграфировал «Донскому», но в ответ ничего не получил. «Донской» же, бывший в сопровождении двух миноносцев, повернул на W и начал уходить от нас. Тогда начали сигналить прожектором и увидели, как «Донской» повернул и опять стал приближаться.
Соединившись и переговорив, решили передать адмирала со штабом на миноносец «Бедовый», заявивший, что он совершенно исправен и имеет достаточно угля, спасенную же команду перевезти на «Донской», а самим принять тонн 30 — 40 угля и идти, или совместно с крейсером, или самостоятельно во Владивосток. «Бедовый», приняв адмирала, дал ход, и пошел вперед, за ним последовал миноносец «Грозный», мы же начали переправлять сначала раненых, а потом и здоровых с «Осляби». Перевезли приблизительно половину спасенных, когда с марса крейсера раздался выстрел и было доложено, что видны 4 японских миноносца и за ними на горизонте — дымы.
Прекратив перевозку, пошли дальше, взяв курс на N. Часов около 11, командир спросил мое мнение относительно моего положения, на что я ответил, примерно, следующее:
1)  что угля осталось очень мало, часов на 5 — 6 хода;
2)  котлы засолены и № 4 уже пришлось вывести, так как он сильно потек по швам парового коллектора и,
8) главные машины сильно разбиты, благодаря соленой воде, проникавшей из котлов в набивочные кольца цилиндров и испарявшейся на трущихся частях.
На вопрос командира, ручаюсь ли я, что мы дойдем до Владивостока при таком состоянии котлов, я ответил, что надежда дойти есть, но ручаться за это не могу.
Был собран совет судовых офицеров, на который были приглашены и спасенные офицеры. На этом совете командир изложил наше положение в таких чертах: 1) угля у нас нет и «Дмитрий Донской» дать нам теперь не может, ибо это сопряжено с потерей времени; 2) главные машины разбиты; 3) котлы засолены и ненадежны; 4) идти мы больше 9 — 10 узлов не можем, вследствие чего «Донской», не желая нас бросить, не догоняет ушедших вперед «Бедового» и «Грозного» и оставляет без прикрытия адмирала *).
На совете было принято единогласное решение передать всех людей на «Дмитрий Донской» и затопить миноносец, так как другого выхода у нас не было.
Это было исполнено, около часу дня. «Донской», потопив «Буйный» несколькими выстрелами из 6" орудия (взрыв не удался), дал ход и пошел во Владивосток. Между 4 — 5 часами вечера, когда был в  виду уже остров Матсусима (Дажелет), слева сзади были усмотрены дымки, принадлежащие, как потом оказалось, двум японским легким крейсерам и нескольким миноносцам (я видел 4).
Крейсера легко и быстро нас нагоняли, хотя «Донской» и увеличил ход до 13½ — 14 узлов.
Вскоре, сзади справа, тоже были усмотрены дымки, приближавшиеся к нам, но не так быстро, как слева. В исходе 6 часа расстояние между нами и левыми японскими кораблями было около 50 кабельтовов и «Донской» открыл огонь из левой кормовой 6" пушки. Завязался бой. Справа можно было различить 4 японских корабля, и через, некоторое время мы открыли по ним огонь, взяв курс прямо на остров.
Так как у меня на крейсере не было никаких обязанностей, то сначала я помогал переносить раненых, а, затем, подвозил снаряды к правому 120 мм. кормовому орудию. Было несколько пожаров, но их быстро потушили, самый большой продолжался минут 8 — 10, и в это время артиллерия правого борта не стреляла, ибо, за дымом, не было ничего видно.
После часа боя, правая колонна японских судов желая, очевидно, прикончить с «Донским» до наступления темноты, начала сближаться; сблизившись, однако, до 18 кабельтовов, быстро стала увеличивать расстояние. Выйдя вслед за этим наверх, я видел, что справа было уже только три корабля, причем концевой сильно горел — пламя освещало мачты и трубу, подымаясь высоко. Уже смеркалось и, примерно, минут через 15 японцы прекратили бой.
Начались минные атаки: атаки эти были неудачны и я видел, как слева от нас двухтрубный миноносец, идя контр-галсом, выпустил сначала из среднего, затем из кормового аппаратов мины и, как, вслед за вспышкой выстрела из кормового аппарата, попал почти и то же место наш снаряд. Сверкнул огонь, раздался звук взрыва и миноносец, сев кормой, скрылся в темноте. Минуты две спустя, раздались крики «ура», оказалось справа потопили обгонявший нас миноносец.
После этого, атаки окончились, и миноносцы первое время были у нас за кормой, а, затем, отошли и скрылись в темноте. Подошли к острову и начали переправлять на берег раненых и больных на шестерках, на скоро починенном гребном катере и на фуне, взятых у корейцев на берегу. Я съехал на берег с эшелоном нашей команды. Перевозка продолжалась всю ночь и уже рассвело, а на крейсере осталось еще много команды. Приказано было людям бросаться в воду и плыть самим, крейсер ,же вышел на глубину 45 сажен и затопился. К нему подошли японские миноносцы, пока он тонул, и ходили кругом, до тех пор, пока крейсер скрылся под водой.
17-го мая я был в числе других офицеров перевезен на японский крейсер «Кассуга». С «Осляби» было спасено миноносцем «Буйный» около 200 человек нижних чинов, и 5 офицеров: Полковник к.-флот. шт. Осипов, мичман князь Горчаков, мичман светл. князь Ливен, мичман Казмичев и мичман Бартенев.
С «Суворова» были спасены: Адмирал Рожественский, флаг-капитан Клапье-де-Колонг, флагм. шт. Филипповский, старший флаг-офицер кап. 2-го р. Семенов, флагм. минный офицер лейтенант Леонтьев, флаг-офицеры лейтенант Кржижановский и мичман Демчинский; юнкер флота Максимов и 12 нижних чинов. Потери в личном составе миноносца «Буйный» следующие: 14-го мая легко ранен 1 нижний чин.
15-го мая (на крейсере «Дмитрий Донской») ранены командир миноносца «Буйный» капитан 2-го ранга Николай Николаевич Коломейцев и мичман Храбро-Василевский. Убит машинист 1 статьи Иванов и ранено 15 нижних чинов.
Во время боя 14 и 15 мая команда, как миноносца, так и крейсера I ранга «Дмитрий Донской», вела себя образцово и исполняла все приказания точно и спокойно.

Корпуса инженер-механиков флота Поручик С. Даниленко 1.
--
*) На «Донском» мы потом узнали, что он шел таким ходом, каким мог, так что мы его не задерживали. Мы не знали, что 17 узлов хода «Донского» были чисто фиктивны.

Отредактированно vs18 (15.06.2010 18:11:47)

45.

Дополнение к донесению Лейтенанта Нозикова.

К 8 часам утра 14-го мая, после сигнала адмирала «тревога», на крейсере «Владимир Мономах» пробили боевую тревогу и зарядили орудия боевыми снарядами и зарядами.
В 1 час 45 минут пополудни началось сражение между нашими главными силами и японским флотом, наш же крейсер шел не стреляя, находясь с правой стороны транспортов. Командир взошел на верхний передний мостик. Я подошел к нему и просил разрешения начать стрелять по крейсеру «Идзуми», но он не согласился говоря, что «Идзуми» еще далеко, да и сигнала адмирала не было вступать в бой. Стараясь убедить его, что и нам пора стрелять, я доказывал, что сигнала адмирала не будет, так как уже вся эскадра стреляет по японским кораблям, и адмиралу не до нас. После нескольких минут колебания командир, наконец, согласился, разрешил открыть огонь и перешел на боевую броневую рубку.
Как управляющему артиллерийским огнем крейсера во время боя, мне также полагалось находиться в боевой рубке, но, так как вокруг нее 2/3 горизонта были закрыты шлюпками, дымовыми трубами и надстройками, я испросил себе у командира позволение — остаться на верхнем переднем мостике, с которого все вокруг крейсера было прекрасно видно.
Когда «Идзуми» был нами разбит и бежал, скрывшись в тумане, я остановил стрельбу сигналом «дробь». Командир вышел из боевой рубки и придя ко мне на мостик, сказал: «А ведь ловко мы его разделали? Каков! Как удрал спасаться!» Посмотрев вокруг, и видя, что наша эскадра поворачивала на восток и расходилась с японским флотом, командир сказал: «Кажется сражение кончилось и мы мирно пойдем во Владивосток».
«Сражение, мне кажется, только начинается, а не кончилось», ответил я.
В это время нас стали обстреливать неприятельские крейсера с обоих бортов. Измерив расстояние до ближайшего из них, с разрешения командира, я приказал но ним открыть огонь. Командир прошел в боевую рубку и более уже не выходил из нее до самого окончания дневного боя.
В то время, как мы стреляли по «Ниссину», за кормою нашего крейсера появилась плывшая к крейсеру мина. Ее заметили пулеметчики с боевого грот-марса и доложили мне; я велел рулевому положить «право на борт», — крейсер повернул влево и благополучно разошелся с миною.
В 4-м и 5-м часу дня я сосредоточил огонь артиллерии на крейсерах «Касаги» и «Нанива». Другие суда нашего крейсерского отряда также по ним стреляли. Совместными усилиями достигли того, что в 4-м часу дня крейсера «Касаги» и «Читозе», а в 4 часа 30 минуть и крейсер «Нанива» вышли из строя, покинули сражение и пошли по направлению к Японии.
В начале 6-го часа дня мне сообщили, что все фугасные 6" и 120 мм. снаряды израсходованы; доложив об этом командиру, я приказал стрелять бронебойными.
Японские снаряды большею частью ложились малыми недолетами, вблизи самого крейсера и поднимали при взрыве громадные столбы воды, которая обдавала брызгами орудийную прислугу, меня с сигнальщиками на мостике, мичмана Лукомского с дальномером на боевой рубке, и даже достигала боевых марсов, где вымочила до костей пулеметчиков. Изредка снаряды перелетали через крейсер, нанося легкие повреждения и довольно редко попадали в борт.
С приближением заката солнца, японские броненосные и крейсерские отряды значительно увеличили ход и начали быстро удаляться от нас на север.
На смену им в разных местах горизонта и из-за островков Икиносима показались флотилии миноносцев.
Наши миноносцы в это время стали перекрашивать свои дымовые трубы в белый цвет для отличия от японских, трубы которых были черные.
Из-за Икиносимы появились 40 миноносцев, которые направились на наш крейсерский отряд. Тогда от них «Олег» стал круто поворачивать влево и, подняв сигнал: «Крейсерам следовать за мною» —пошел на юг.
«Олег» развил такой ход, что за ним с трудом поспевала «Аврора», а «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах» сразу от них сильно отстали.
32 неприятельских миноносца быстро пронеслись мимо нас, в расстоянии 10 — 12 кабельтовов, к нашему броненосному отряду, повернувшему в это время влево и шедшему на соединение с крейсерами, а 8 японских миноносцев атаковали «Донского» и «Мономаха», проходя в 7 — 8 кабельтовых. Они выпустили в наш крейсер 4 мины, но ни одна из них не попала: 2 прошли перед самым носом, одна затонула против правого траверза и одна прошла за кормою.
Повидимому, отражая атаку миноносцев, мы не нанесли им серьезных повреждений, так как все они проскочили вперед и разошлись с нами.
Солнце заходило. Продолжая идти на юг, через ¼ часа после первой, мы отразили вторую атаку — 6-ти миноносцев. Вскоре, в наступившей темноте, вследствие того, что корабли наши ходовых огней не несли, мы потеряли из вида другие суда крейсерского отряда.
Пройдя еще несколько времени на юг и не находя крейсеров, командир наш решил повернуть на NO 23° и самостоятельно идти во Владивосток. Только что взяли новый курс, как едва не столкнулись сначала с «Авророю», а, вслед затем, с «Дмитрием Донским», с которым разошлись в 4—5 саженях, чудом. Через несколько минут после того заметили, что какой-то миноносец атакует нас с кормы. Так как опознательных огней он нс показывал, то по нем открыли артиллерийский огонь, но он с первым же нашим выстрелом показал опознательные огни, почему мы перестали стрелять. Миноносец, оказавшийся «Бедовым» быстро прошел вперед и скрылся в темноте.
Не прошло и 5 минут, видим новый миноносец нагоняет нас с кормы, слева. Лейтенант Мордвпнов, командовавший кормовою артиллериею, просил командира разрешить осветить его кормовым прожектором, но он не согласился, боясь обнаружить себя другим неприятельским миноносцам. Подпустили его кабельтовов на 5, но он все еще не показывал опознательных огней; тогда я, по приказанию командира, велел начать стрелять кормовой артиллерии. После нескольких наших выстрелов, миноносец показал опознательные огни и мы перестали стрелять. Он приблизился к крейсеру, назвал себя «Громким» и спросил, где ему прикажет командир идти, так как он назначен Командующим эскадрою состоять в распоряжении «Владимира Мономаха». Ему командир велел держаться слева, за кормою крейсера.
Около 8½ часов отразили в третий раз 2 неприятельских миноносца, атаковавших крейсер с носа и пронесшихся с правой стороны. Может быть, второй миноносец получил повреждение, так как сильно запарил.
В 8 час. 45 мин. вечера за кормою крейсера показались три миноносца. Я открыл по ним огонь кормовой артиллерии, но они начали делать опознательные сигналы, показывая условные огни. С боевых марсов стали кричать: «Миноносцы наши!»
Командир обращается ко мне и говорит: «Мы только что стреляли по «Громкому», а теперь хотите еще потопить 3 наших миноносца. Остановить стрельб!»
Так как приборы электрического управления артиллерийским огнем были перебиты, то мне стоило больших трудов исполнить приказание и остановить стрельбу, пользуясь горнистами, барабанщиками и своим собственным голосом. Миноносцы продолжали приближаться. Комендоры, помня мое наставление стрелять по неприятельским миноносцам, не дожидая сигнала с мостика, если они внезапно появятся и их еще не заметят управляющие огнем, сами, без моего приказания, втрично начали по ним стрелять.
Командир закричал мне: «Ваших сигналов не слушают! Вы потопите наши миноносцы! Перестаньте стрелять!».
Я снова остановил стрельбу. Миноносцы все продолжали приближаться и нагонять крейсер.
Передние два из них подошли к крейсеру на расстояние менее, чем на 1 кабельтов. Командир велел сигнальщику взять мегафон и спросить: «Какие миноносцы, кто командир?» Сигнальщик спросил. С ближнего миноносца что-то ответили, но что — нельзя было разобрать, так как свежий ветер заглушал голос с миноносца. Командир приказал переспросить, но, вместо ответа, с первого миноносца раздался выстрел из минного аппарата, со звуком которого, я закричал: «Японские миноносцы! Короткая тревога правому борту! Открыть огонь!».
Еще штаб-горнист и барабанщик не докончили играть сигналы, как крейсер открыл жесточайший огонь и ближайший миноносец сейчас же переломился от попавших снарядов пополам и потонул со страшным взрывом. Второй миноносец также потонул, погрузившись в воду, среди громадных клубов пара и огня. Третий же миноносец быстро пронесся вперед и пропал в темноте.
Выпущенная в крейсер японским миноносцем мина, взорвалась под передним правым выступом, на котором стояло 6" орудие, и пробила борт 2-й угольной ямы, заполненной углем. Взрыв мины поднял громадной высоты и страшно удушливого запаха столб воды, которая падая, едва не смыла за борт всех находившихся на верхнем мостике. Я схватился за стойку поручня и с трудом задержался, но был сшиблен на палубу и промочен до костей. Сила взрыва была так велика, что от толчка в первый момент крейсер накренился градусов на 20 влево, но, вслед за тем, принял нормальное
положение и потом постепенно стал крениться на правый борт.
Через ¼ часа после получения пробоины, остановили машину и стали подводить пластырь, который завели только в начале первого ночи. Затем дали ход.
Около 12 час. 30 мин. ночи произошла 6-я атака неприятельских миноносцев, при отражении которой от большого хода крейсера, лопнули шкоты пластыря, его сорвало и вода начала прибывать быстрее прежнего.
В 1 час ночи на 15-е мая нас атаковал с кормы один большой неприятельский миноносец. По нем первый начал стрелять «Громкий», а затем и мы. С окончанием атаки, «Громкий» подошел ближе к крейсеру и передал, что миноносец мы потопили. Я лично с верхнего мостика видеть его гибель не мог и передаю только то, что сообщили нам с «Громкого».
После 2-го часа ночи, когда из машины доложили, что все прибывающая вода начала заливать машинное отделение, командир сильно расстроился. Видимо, он страшно устал и не мог дольше стоять на ногах. Решив немного отдохнуть, сходя с верхнего мостика на верхнюю палубу он мне сказал: «Пожалуйста, останьтесь здесь за меня, я скоро приду, следите хорошенько за миноносцами!»
Около 3-х часов ночи произошла 8-я атака миноносцев и командир, услышав выстрелы, пришел на мостик. Благодаря яркой лунной ночи, миноносцы были издали, слева по носу, замечены и на них очень легко и точно навели орудия. Передний миноносец, заметив «Громкого», должно быть, испугался контр-атаки и повернул вправо, чем облегчил нам стрельбу по себе, (потому что при таких условиях было гораздо легче стрелять, чем при контр-галсах при встречных больших скоростях), и потонул не далее 4 — 5 кабельтовов от левого траверза крейсера *), второй же —  повернул вправо и скрылся, окутанный облаками пара.
Старший офицер с 2 час. до 6 час. утра на мостике не показывался, а был внизу, где прибывала вода. Некоторые офицеры и нижние чины, оставаясь на своих местах по боевому расписанию до того обессилели, что лежали на палубе, поднимаясь только на время отражения минных атак, по отбитии которых снова в изнеможении ложились. Я посылал несколько раз, ординарца просить младшего артиллерийского офицера мичмана Павлова подсменить меня на 5 минут переодеться, так как с 4-й атаки был мокрый до костей, по тот так утомился, что совершенно не нашел в себе силы выполнить моей просьбы. Вследствие того, что, по мере высыхания моей одежды, испарялись пары мелинита, которым была пропитана вода, вымочившая меня при взрыве мины, по временам, я иногда чуть не задыхался от удушливых газов азота, входящего в состав мелинита. Чтобы облегчить себе дыхание, я потребовал ведро пресной воды и, помочив платок, обтирал себе голову, — немного помогало.
В 4 часа утра отразили девятую атаку, неприятельских миноносцев.
В конце 8 часа утра подошли к открывшемуся берегу на расстояние 4-х миль и стали спускать оставшиеся более или менее целыми шлюпки. Спустили 2 поврежденных осколками снарядов барказа, 2 паровых катера, шестерку и вельбот. Погрузили на шлюпки судовые книги, иконы, раненых, провизию и посадили сколько можно было команды. Часть шлюпок отвалила от крейсера и пошла к берегу.
В начале 9 часа утра, на горизонте слева показался крейсер «Адмирал Нахимов» и рядом с ним 2 японских миноносца. Крейсер «Адмирал Нахимов» спасал свою команду на шлюпках и в поясах, а японские транспорты снимали и принимали ее к себе. Минут через 15, крейсер «Адмирал Нахимов» затонул.
Незадолго до сего, к нашему крейсеру подошел «Громкий» и предложил спою помощь. (Его к нам обратно отослал «Сисой Великий»). Командир наш не пожелал воспользоваться услугами «Громкого» и приказал ему идти во Владивосток.
Лишь только «Громкий» отошел от нас и направился на севср, вышеупомянутые два неприятельских миноносца, заметив это, погнались за ним и начали стрелять. Я сейчас же приказал горнисту сыграть: «Слушайте все»! и объявил: «Прислуга левого борта по орудиям! Приготовиться стрелять по японским миноносцам! Расстояние 36 кабельтовов, уменьшается!».
Командир же, совещающийся о чем-то в это время со старшим офицером капитаном 2-го ранга Ермаковым и обер-аудитором подполковником Маневским, скомандовал «Отставить стрелять!». «Продолжать спасаться!».
«Можно спасаться с правого борта, а левому стрелять по миноносцам и транспортам. Разрешите стрелять по миноносцам!», доложил я.
Командир не ответил, но мотнул головою. Затем я скомандовал горнисту: «Короткая тревога левому борту!» По исполнении сигнала горниста, артиллерия левого борта должна была начать стрелять, но старший офицер остановил его и скомандовал: «На тали 2-го парового катера! От орудий на тали!»
Вследствие сыгранного горнистом сигнала, некоторые орудия начали стрелять, но, после нескольких выстрелов. прислугу их, по приказанию командира, поставили на тали катера. Вместе с этим командир мне сказал: «Теперь не время стрелять, надо спасать команду; крейсер через несколько минут потонет. На миноносцах и транспортах нахимовская команда, а вы хотите их расстреливать!» На это я ему доложил: «Ведь миноносцы и транспорты неприятельские и под военным флагом, потому их надо расстрелять и потопить, что я сейчас и прошу разрешения сделать!»
Затем я скомандовал: «Прислуга по орудиям!».«26 кабельтовов!». Командир же опять командует: «Не стрелять!». Спасаться!». «Продолжать спасаться!». Затем, обращаясь ко мне, командир сказал: «Больше не будем стрелять, я запрещаю, да и снарядов почти совсем не осталось!»
Команда стала спускаться за борт, кто в пробковых поясах, кто — подвязавши коечный пробковый матрац.
Разнесся слух, что крейсер через несколько секунд потонет и люди стали торопливо бросаться за борт. С мостика, на котором провел, не сходя, весь дневной бой и все ночные атаки, я перешел на ют. Вдруг большая толпа команды прибежала с верхней палубы на ют, стала теснить тех, кто там стоял прежде и произвела замешательство и давку; люди толкали друг друга и сбрасывали за борт. Меня, вместе с другими, сначала прижали к решетке, ограждавшей борт, а затем, когда она не выдержала натиска напиравшей толпы и сломалась, сбросили за борт.
Несмотря на то, что на мне была надета сабля, спасательный пояс мой оказался настолько силтьным, что легко держал меня на воде. Мне пришлось в ней купаться, пока подошел наш барказ, на который меня и вытащили **).
Между тем японские транспорты, приняв команду крейсера «Адмирал Нахимов», пошли к нам, забирая по дорой людей с некоторых наших шлюпок. Барказ № 1-й, имея на буксире паровой катер, ***) и шестерка успели далеко отойти от крейсера. Люди с них высадились ****) в деревне Ниши-Домори. Транспорты остановились в 5 кабельтовых от крейсера, спустили свои шлюпки и начали забирать наших людей, плававших в воде. На барказе, на который я попал, был поднят вопрос, куда идти. Я предлагал идти к берегу, который, как думали, должен быть корейским, все же остальные офицеры — лейтенант Мордвинов, старший из флотских офицеров подполковник к. и. м. ф. Корнильев, мичман Мемнонов, младший врач Лобода — говорили, что нужно идти к транспортам, и сдать людей, после чего взять тех, кто еще не сошел с крейсера и подобрать держащихся на воде. Меня сначала поддерживал старший врач Заржецкий, но потом и он примкнул к большинству, и таким образом, решено было направиться к японцам. Барказ подошел к транспорту «Манжу-Мару»; матросы и офицеры вышли на транспорт и на барказе остались только Мордвинов, Заржецкий и я. Мордвинов был на руле, доктор и я сели в весла, и, отвалив от транспорта, пошли к крейсеру. По дороге выловили несколько матросов из воды, посадили их в весла, — гресть стало гораздо легче.
Барказ шел к крейсеру, который так погрузился, что иллюминаторы правого борта были уже в воде. Барказ наш стал рядом с нашим полуразбитым вельботом, на котором мичман Остен-Сакен с несколькими матросами дожидались, когда спустятся оставшиеся на крейсере мичман Павлов и 5 человек команды. Командира, старшего офицера и остальных офицеров уже более не было на крейсере. С пробитого вельбота гребцы и Остен-Сакен перешли к нам. Лейтенант Мордвинов хотел спасти из каюты портрет своей жены, но вернулся с крейсера и сказал, что спуститься в офицерское отделение не представлялось возможным, так как его залила вода. Я прошел по верхней палубе крейсера, посмотрел не остался ли кто-нибудь из команды, затем вернулся на ют и спустился в барказ. Последним сошел с крейсера мичман Павлов. Как только барказ отвалил от крейсера, я опять предложил идти к берегу, но и на этот раз мое предложение не приняли и пошли к «Манжу-Мару».
Командира и старшего офицера японцы приняли на транспорт «Садо-Мару» еще до прихода барказа к крейсеру.
Когда барказ наш подошел к «Маижу-Мару» и все наши матросы вышли, кроме комендора Строгалева и сигнальщика Сабурова. с транспорта спустились 2 японских квартирмейстера и стали помогать выходить офицерам *****), при этом сабли их отбирали.
Вышли все; остались мичман Павлов, я, комендор Строгалев и сигнальщик Сабуров. Выходить было мне не вмоготу и я продолжал сидеть. Тогда один из японских квартирмейстеров обратился ко мне и Павлову по-русски, сказав: «Давай сабля, иди на пароход!». Я ничего не ответил и продолжал сидеть, мичман же Павлов вышел. Квартирмейстеры начали лазить по барказу, взяли несколько спасательных пробковых поясов и подали их на транспорт. Один из квартирмейстеров собрал уключины от весел, а другой, пошарив под кормовым сидением, вытащил какой-то сверток и начал его развертывать. Я скоро признал в нем барказный кормовой военный флаг, который почему-то не был привязан к флагштоку, а валялся свертком. Пока японец его развертывал, я вскочил, выхватил правою рукою из ножен саблю, левою рукою вырвал флаг из рук японца, пронзил флаг саблею и бросил флаг вместе с саблею в воду. Японец был ошеломлен от неожиданности, потом он ударил меня в правое плечо прикладом своего ружья, начал ругаться по-русски и говорить, чтобы я вышел из барказа, но я продолжал сидеть. Тогда оба японца схватили меня и вдвоем вытащили на транспорт; комендор Строгалев и сигнальщик Сабуров вышли сами. Наши офицеры были приглашены японцами в кают-компанию, где их любезно угощали консервами, коньяком, виски, минеральными водами и зеленым чаем. Я есть не пожелал и меня временно оставили в покое.
«Манжу-Мару» дал малый ход. Я все смотрел на наш крейсер и ждал, когда же он совсем потонет. Наконец, через несколько минут, как «Манжу-Мару» начал уходить, повернув к Японии, около 11 час. утра, «Владимир Мономах», получил большой крен на нос и с громадным взрывом, окутанный облаком пара, скрылся в воде. Затонул он с развивавшимся во всю длину фор-стеньговым и разорванным грот-стеньговым Андреевскими флагами.
Через несколько времени меня провели в каюту, где я бросился на койку и пролежал, не вставая, до прибытия в Сасебо, куда вскоре привезли офицеров и команду с «Адмирала Ушакова», «Адмирала Нахимова», «Светланы» и «Дмитрия Донского».
Рассматривая действия крейсера «Владимир Мономах», можно заключить, что, во время дневного сражения, крейсер нанес серьезные повреждения неприятельскому крейсеру «Идзуми» и обратил его в бегство; действуя совместно с крейсерским отрядом, он способствовал выводу из строя и обращению в бегство крейсеров «Касаги», «Читозе» и «Нанива».
При отражении 4-й минной атаки, крейсер «Владимир Мономах», получил пробоину от одного из трех неприятельских миноносцев, два из которых были им потоплены. Несмотря на полученную серьезную пробоину, крейсер продолжал идти и чрезвычайно успешно отражать дальнейшие атаки миноносцев.
Следовательно, как дневное сражение, так и отражение атак, крейсером были выполнены честно и по долгу совести.
В виду всего вышеизложенного, добрая память о крейсере должна быть сохранена во флоте, как пример доблестно сражавшегося и нанесшего значительный вред неприятелю корабля.
--
*) Видя потопление миноносца, наша команда кричала «ура». По мнению комендоров и команды, миноносец был потоплен удачным выстрелом из 6" орудия комендором Пучка.
**) От крейсера меня отнесло на некоторое расстояние.
***) Без паров.
****) Как потом стало известно.
*****) Лейтенанту Мордвинову, мичману Остен-Сакену и доктору Заржецкому.

Лейтенант Нозиков.

Отредактированно vs18 (17.06.2010 20:16:26)

47.

Показание ст. штурманского офицера транспорта Мичмана Емельянова.

Во время Цусимского боя, я был штурманским офицером на транспорте «Иртыш». Весь бой я простоял на мостике, где мог довольно хорошо наблюдать за ходом безнаказанного истребления японцами нашей эскадры.
Все моменты, касающиеся до событий (гибель судов, поворотов нашей эскадры и т. д.), я, к сожалению, в точности проставить не могу, так как черновик, с которого писалось донесение командира транспорта «Иртыш», капитана 1 ранга Ергомышева, мною утерян и поэтому мне придется обозначать время приблизительно.

Подготовка к бою.

13-го мая ночью и утром на беспроволочном телеграфе «Иртыша» начали получаться депеши, очевидно, перехватываемые от японцев; около 7 часов утра нам далеко на горизонте пересек курс какой-то коммерческий пароход, на который никто по обратил внимания. Депеши продолжали идти одна за другой вплоть до часу дня 14-го мая.
С 8 часов до 10 час. утра 13 мая, наша эскадра делала перестроения (по сигналам с «Суворова»), которые заключались в перемене боевых строев при появлении неприятеля спереди, сзади и с боков эскадры. При этих эволюциях из труб броненосцев валил густой дым, видный на очень большое расстояние. После этого, до вечера и всю ночь ничего особенного заметно не было.
Утром 14-го, около 7 часов утра, на правом траверзе транспортов появился в тумане, на расстоянии 50 каб. японский крейсер «Идзуми», шедший параллельным с нами курсом; телеграфирование все время продолжалось.
Строй наш был следующий:



В 10 час., по сигналу с «Суворова», «Владимир Мономах» перешел на правую сторону транспортов и открыл огонь по «Идзуми»; он скоро пристрелялся и снаряд 4-й или 5-й лег в воду у самой ватерлинии; «Идзуми» увеличил ход и, склонив курс немного к O-сту, отошел дальше от эскадры; уходя, он дал по «Мономаху» несколько выстрелов, но все неудачные.
В 11 час., на левом траверзе нашего второго броненосного отряда, появились четыре легких крейсера, шедших сближающимися курсами. 2-й броненосный отряд открыл огонь, на который японцы вяло отвечали и через некоторое время, повернув все сразу влево румбов на восемь, быстро скрылись из вида.
В 12 час. дня вся эскадра переменила курс на NO 23°: По нашему обсервованному месту мы были на параллели южной оконечности о-ва Цусима, в расстоянии от нее — милях в 9.

Действия наших главных сил во время боя.

В 1 час 30 мин. дня на «Суворове» был поднят сигнал: «Крейсерам и транспортам влево»; в это же время четыре броненосца отряда Рожественского повернули вдруг влево на 2 R или 3 R, пошли в голову 2-го броненосного отряда; еще не дойдя до линии кильватера 2-го отряда, они открыли огонь по появившимся из тумана броненосцам японцев.
В 1 час. 45 мин. броненосцы, типа «Суворов», дойдя до кильватера 2-го отряда, легли на курс и вся наша колонна открыла сильный огонь.
Японцы в 2 часа начали отвечать сначала преимущественно по голове нашей колонны, но в 2 час. 15 мин. сосредоточили свой огонь на «Ослябе» и «Суворове».
Японцы, развернув свои силы пошли параллельным с нами курсом, и, вплоть до гибели «Ослябя», слабо обстреливали наши корабли.
В 3 часа дня «Ослябя» показал небольшой крен, который постепенно увеличивался и к 3 час. 15 мин. броненосец перевернулся через правый борт. Следующие суда, увеличив ход, подтянулись к 1-му броненосному отряду.
Затем, японские броненосцы, как обладающие большим ходом, заставляли курс наших главных сил постепенно изменять к O-сту, так как, в противном случае, они могли обойти нас под носом, поставить в два огня наши броненосцы и расстрелять одновременно крейсера и транспорты.
Около 3 час. на броненосцах, типа «Суворов», начались пожары; они, по большей части, распространялись на рострах по обе стороны труб и у грот-мачт.
Около 4 час. 30 мин. «Суворов», со сбитыми трубами и мачтами, начал уменьшать ход и, выйдя из строя, остановился. Головным оказался «Бородино».
Затем, вплоть до 7 час. 30 мин. вечера, наши главные силы раза три пробовали пройти к северу, но каждый раз японцы их заставляли менять курс к О-сту и далее делать полный круг через Ost, W и N, после чего наши опять ложились на старый курс.
На предпоследнем повороте отряд Небогатова вышел из строя и своими выстрелами отогнал дивизию японских легких крейсеров, расстреливавших в это время, отставший от русских крейсеров транспорт «Иртыш». Было видно, как два из шести японских крейсеров (один с большим креном), вышли из строя и быстро скрылись в тумане: оставшиеся, отстреливаясь от Небогатова, отошли дальше.
После предпоследнего поворота нашей эскадры, около 7 час. вечера, в начале нового боя с японскими главными силами, головной «Бородино», шедший с небольшим креном, сразу взорвался и скрылся под водой. По моему убеждению (расстояние от «Иртыша» до «Бородина» 3 мили), взрыв произошел в кормовом 12" погребе, так как, японских миноносцев кругом его видно не было.
Наши броненосцы начали поворачивать через O на S. Одновременно «Александр III», выйдя из строя (в сторону от неприятеля) и уменьшив ход, начал немного крениться; когда он отстал приблизительно до траверза «Сисоя», крен, на правый борт стал быстро увеличиваться и в 7 час. 20 мин. он перевернулся в расстоянии от нас ½ мили. После этого, наши броненосцы, продолжали идти на юг, догнали в 8 час. крейсера и, в голове с «Орлом», вступили им в кильватер.

Действия крейсерского отряда и транспортов.

Исполнив сигнал «Суворова», в 2 часа мы шли к O-сту от наших броненосцев, в расстоянии 3-х, 2-х миль, курсом параллельным с ними.
В 3 часа дня, с юга появились две дивизии легких японских крейсеров (12 кораблей) и, ходивший отдельно, броненосец «Чин-иен». В начале нападения японских крейсеров на нас с правого борта, вправо был один «Мономах», но в 3 час. 20 мин. туда же перешли «Олег», «Аврора», «Донской» и разведочный отряд. Вследствие атак миноносцев с разных сторон, порядок в строе транспортов и крейсеров пропал и временами было, что никто не знал куда надо идти.
Около 5 час. дня, вследствие поворота крейсеров на юг, «Урал», имевший носовую пробоину и спасавший команду на «Анадырь» остался один. «Камчатка» и «Иртыш», как имевшие наименьший ход, тоже отстали.
Один отряд крейсеров японцев, увидя, что мы остались одни, бросил бой с нашими крейсерами и полным ходом приблизился к нам на 22 кабельтова, начал расстреливать сначала «Камчатку», а когда увидел, что она остановилась и «Иртыш» ее обгоняет, сосредоточил огонь на нас.
Из этого критического положения нас спас отряд Небогатова, который своими выстрелами нанес серьезные повреждения двум легким японским крейсерам. Японцы от нас отошли и, когда Небогатов вошел в строй, они снова приблизились, потопили «Камчатку» и «Урал». Мы постепенно нагнали крейсерский отряд, шедший в это время в SW-ой четверти, перешли под носом «Донского» с правой стороны наших крейсеров на левую и вступили в кильватер «Анадырю».
В 8 пас. вечера, вследствие увеличения крейсерами своего хода, начали отставать и, когда потеряли их в темноте, отделились от эскадры.

Действия транспорта «Иртыш».

Во время боя наших крейсеров с японскими, мы получили 4 снаряда, которые серьезных повреждений не причинили.
В 5 час. 30 мин., при сосредоточенном огне, по нас попало около 15 снарядов.
Наиболее серьезные повреждения из них причинили: снаряд очень большого калибра, попавший и разорвавшийся в подводной части 2-го трюма; пробоина образовалась, судя по виду, в 60 кв. фут; снаряд в 150 мм., попавший на мостик в штурманскую рубку, который уничтожил в ней решительно все; осколками сбил главный компас и у путевого компаса разбросал девиационные магниты; убил 2 человек (рулевого и дальномерщика) и ранил 3-х, но, к счастью, не повредивший штурвала и проводки к рулевой машине; снаряд большого калибра, попавший в отделение, где было составлено около 200 пудов соляной кислоты, которая, разлившись, протекла в машину и, попадая на крышки цилиндров, сделала почти невозможным пребывание в машине.
От пробоины в носу, «Иртыш» получил 10° крена и уменьшил ход до 8½ узлов.
В это время у нас были утоплены все секретные книги и карты, за исключением двухфлажной и трехфлажной, которые могли еще понадобиться.
В 6 час. мимо нас прошел миноносец, держа сигнал: «В командование эскадрой вступить Небогатову»; мы хотели его отрепетировать, но все фалы наши оказались перерванными.
В 8 час. 50 мин., когда крейсера скрылись из вида и перед этим с N, W и S были видны флотилии японских миноносцев, мы решили идти во Владивосток самостоятельно. Для этого, чтобы скорее выйти из района действия миноносцев, изменили курс на O, но через полчаса пришлось менять курс во всех четырех четвертях для избежания столкновения с японцами. Японские крейсера и миноносцы ходили без огней, но мы их обнаруживали по переговорам вспышечными фонарями.
Около 12 час. ночи они все прошли на север и мы легли на чистый O.
В 4 час. 30 мин. утра открылся остров Мина-сима, по которому мы определились; прошли от него в 9 милях и легли на курс NO 42°, проходящий в 15 милях к W от о-вов Оки.
В 8 час. утра выяснилось, что из полного водой 2-го трюма, вода начала проходить в 1-й и 3-й трюмы, откуда ее старались откачать.
В 9 час. был созван командиром судна совет офицеров, на котором решили: подвести пластырь и, если возможно, заделать пробоину и, после этого, идти во Владивосток в расстоянии миль 10 (десяти) от японского берега, чтобы, в случае гибели, можно бы было на шлюпках дойти до него; и последнее, в случае гибели транспорта, — подходить к якорному берегу, где высаживаться на четырех уцелевших и починенных после боя угольных ботах.
В 11 час. утра подвели под пробоину пластырь, но он совершенно не присасывался и поэтому не действовал. Заделать же пробоину было нельзя, так как снаружи была сильная волна, а изнутри она находилась под слоем угля.
Вследствие этого изменили курс на ближайшую точку японского берега и в 2 час. 30 мин. встали на якорь в десяти милях к северу от г-да Хамада, в 1½ милях расстояния от берега, на глубине в 30 саж., при грунте — «ил».
Вода в 1-м и в 3-м трюме все это время сильно прибывала и угрожала перевертыванием и затоплением кораблю через нос; для выравнивания и поднятия из воды носа были затоплены водой через кингстоны машинные кормовые трюмы.
В 5 час. 30 мин. была окончена перевозка команды и офицеров с «Иртыша» на берег. В 10 час. вечера «Иртыш» затонул. На «Иртыше» убитых нижних чинов — 10 (десять) и раненых —32 (тридцать два); офицеров ни убитых, ни раненых нет.

Мичман Емельянов.