Копия донесения Командира эскадренного миноносца «Грозный».

14-го Мая в составе судов 2-й Тихоокеанской эскадры, при входе в Восточный Корейский пролив в исходе 2-го часа начался бой с появившейся от норд-веста японской эскадрой. Миноносец состоял при разведочном отряде, бывшем в замке эскадре и не принимая непосредственного участия в бою, старался держаться вблизи отряда для оказания в случае надобности необходимой помощи. Вскоре на крейсере «Урал» был поднят сигнал: «имею подводную пробоину» и я со вверенным мне миноносцем подошел к нему для оказания помощи, если таковая понадобится. Подойдя, увидел, что команда садится на шлюпки в переправляется на близь стоящий транспорт «Анадырь» и пароход «Свирь». С такою же целью подошел к нему и крейсер «Светлана», но был вынужден отойти вследствие сосредоточившегося на нем сильного огня японцев. Видя, что «Светлана» получила пробоину, я поошел за нею, чтобы быть в готовности подать помощь, но крейсер «Светлана» вступил на свое место в строю и продолжал бой; я вернулся к «Уралу» и стал подбирать плававших в воде людей. Были подобраны: старший механик, Полковник Сперанский и минный офицер Лейтенант Чоглоков, а также 8 человек ниж. чинов. В это время мы очутились среди страшного сосредоточенного огня с броненосного и крейсерского японских отрядов, заметивших неподвижно стоящий крейсер. Бой продолжался с тем же ожесточением. В 7-м часу вечера на крейсере «Олег» был поднят сигнал «курс норд-ост 23» крейсерский отряд, транспорты и миноносцы начали строиться на этом курсе. В это же время подошел миноносец «Буйный». держа сигнал: «Адмирал на миноносце, сдает командование Адмиралу Небогатову». Прорваться на норд-ост не удалось, т. к. по этому направлению сосредоточилась вся японская эскадра и показалось множество миноносцев, вследствие чего повернули на зюйд, а потом на зюйд-вест. Быстро наступившая темнота и последовавшие за нею непрерывные минные атаки заставили заботиться лишь о том, чтобы не разлучиться с крейсерским отрядом и не попасть под огонь своих же судов. Броненосный отряд продолжал бой в темноте. К рассвету миноносец оказался близь крейсера «Дмитрий Донской» и миноносцев «Бедовый» и «Буйный» при выходе из Корейского пролива в Японское море. Миноносец «Буйный» приблизился к «Донскому», после чего последний застопорил машину и послал на «Буйный» катер, к нему же подошел и миноносец «Бедовый». Через несколько времени «Бедовый» дал ход и поднял сигнал: «Грозный» следовать за мною». Подойдя к нему, я по семафору спросил какие и от кого имею приказания, на что получил ответ: «Адмирал Рожественский на миноносце, ранен в голову и другие места, штаб тоже, большинство ранены; идем во Владивосток; если не хватит угля, так в Посиет». Затем продолжали курс совместно. Миноносец «Буйный», приняв с крейсера «Дмитрий Донской» угля, пошел за нами, но первый стал сильно отставать и чрез несколько времени «Донской» повернул обратно, после чего мы их не видали. В начале 4-го часа близь о-ва Дажелета, увидели идущие от Корейского берега два судна, повидимому миноносцы, которые быстро догоняли нас. По ближайшем рассмотрении суда оказались японскими: один двухтрубный истребитель, а другой четырехтрубный контр-миноносец. Догнав «Бедового» я спросил по семафору: «что будем делать», на что получил ответ: «сколько можете дать ходу»? ответил «22 узла». Получив приказание уходить, во Владивосток вновь спросил: «почему уходить, а не принять бой», но ответа не получил и, видя, что «Бедовый» хода не прибавляет и не желая оставлять его одного, уменьшив ход, держался близь него до тех пор, пока увидел, что на «Бедовом» подняли флаги парламентерский и красного креста. Тогда дал полный ход и пошел вперед. Японские миноносцы, несмотря на поднятые флаги, открыли по «Бедовому» огонь но после нескольких выстрелов контр-миноносец подошел к «Бедовому», истребитель же погнался за мною. С расстояния 26 кабельтов. мы открыли редкий огонь, чтобы пристреляться; весь бой велся с расстояния от 14 до 26 каб. Одним из первых попавших снарядов пробило борт у ватерлинии во 2-й жилой палубе и перебило паропроводную трубу в динамо-машине и проводники в тюрбине. Я тотчас же распорядился закрыть пар и качать воду в палубу в предупреждение пожара и чтобы осадить пар, т. к. прекратилась подача 75 м/м. пушки. Мичман Дофельд был послан осмотреть пробоину и принять меры к заделке ее. Когда Мичман Дофельд возвратился из палубы и, поднявшись на мостик, докладывал мне о принятых им мерах, то 75 м/м. гранатой разбило прожектор, а осколками ее убило Мичмана Дофельда, подшхипера Рябова и трюмного Жижина, а меня и рулевого квартирмейстера Афанасьева ранило. Распорядившись убрать убитых, я позвал фельдшера на мостик сделать мне перевязку и поручил Лейтенанту Коптеву руководить стрельбою, т. к. из-за заливавшей мне лицо крови почти ничего не видел. У меня оказался оторванным большой палец левой руки и средний — правой и несколько мелких ран и царапин в голову и лицо. Перед окончанием перевязки неприятельский миноносец, получив повидимому несколько серьезных повреждений, потеряв трубу и накренившись на правый борт, повернул назад и спустил стеньговой флаг. Но не имея возможности вследствие ограниченного количества угля идти за ним я приказал продолжать стрелять ему вслед, пока не услышал возгласа команды «тонет», «утонул». После этого скомандован был отбой и я спустился вниз, оставив Лейтенанта Коптева распоряжаться исправлением повреждений, заделкой пробоин и приведением миноносца в порядок. Сверх перечисленных убитых нижних чинов, обожжен паром от перебитой трубки и умер — квартирмейстер Федоров и ранен в бедро навылет с раздроблением кости, матрос Васильев. Всех пробоин получено 6-ть, из них 5 надводных и 1 — на высоте ватерлинии — полуподводная. По окончании боя взяли курс на «Владивосток», решив идти экономическим ходом, но т. к. угля, по расчету, хватить не могло, то приказал жечь все деревянные вещи рундуки, люки и угольные мешки. Около 7-ми час. веч. 16-го Мая подошли к о-ву Аскольд почти совершенно без угля и у южной оконечности были встречены Контр-Адмиралом Иессеном и, по его указанию стали на якорь.
Утром 17-го числа, приняв уголь с подошедшего миноносца, пришли во Владивосток.
Не могу не отдать должной справедливости г.г. офицерам, которые в течение 3-х суток, из коих 2 почти под непрерывным огнем, совершенно без сна и почти без пищи, мужественно и хладнокровно распоряжались огнем и исправлением повреждений, ни на минуту не теряя самообладания. Машина ни на минуту не требовала остановки, ни уменьшения хода. Молодцы! команда выше всякой похвалы: безгранично преданы, самоотвержены, выносливы и храбры. Считаю долгом заявить, что нахожу всех в равной мере заслуживающими наивысшей похвалы и поощрения.
Записано под диктовку Командира эскадренного миноносца «Грозный».

Показание матроса 1 ст. команды крейсера «Урал» Анатолия Зимина.

14 Мая около 10 часов утра начался бой, было сделано несколько выстрелов и затем японские крейсера ушли в левую сторону и скрылись за горизонтом и так мы их не видели, пока не подошли ко всей эскадре. Мы шли сначала впереди, а когда увидали японскую эскадру, вышли вперед броненосцы и открыли огонь. Я был на верху, тонули ли суда но видал, а видел только пожар на «Сисое», горел задний мостик. Часов около трех мы получили пробоину в носовую угольную яму и нас отправили все задраивать; пока еще мы не пошли задраивать, нам подали команду «всем наверх на гребные суда спасаться». Когда я выбежал на наверх на свою шлюпку, по расписанию я травил тали; когда я стравил, шлюпка упала и я не попал на свою шлюпку. На шлюпке был офицер, фамилию не помню. Когда с этого борта не было ни одной шлюпки, все отплыли, я пошел на другой борт, тут увидал Г-на Сперанскаго, Старшего офицера Г-на Чоглокова и Г-на Евдокимова; они подозвали шлюпку, которая только что отошла, шлюпка подошла и они приказали мне на нее слезть; и они тоже слезли на эту шлюпку. Когда мы отвалили от борта, к нам подошел буксирный пароход «Свирь», в это время была большая волна шлюпку перевернуло и мы все вывалились в воду; несколько человек и механик Хайчиков попали на «Свирь», а мы поплыли по воде — 8 человек нижних чинов и 2 офицера, — нас подхватил миноносец «Грозный». Миноносец около 9 часов вечера пошел во Владивосток. 15 числа около 12 часов заметили мы на горизонте 2 дыма, мы шли обыкновенным ходом, пока не узнали, что это неприятельские миноносцы; когда они подошли к нам близко, мы дали полный ход. Часов около 2-х они нас догнали и открыли огонь. С нами шел другой наш миноносец, какой — не знаю, он в это время отстал; один японский миноносец пошел к нему, другой за нами, тут и мы начали стрелять; часов около 4-х стрельба окончилась, японский миноносец повернул обратно, а мы продолжали идти во Владивосток. После нас «Урал» еще долго плавал; слышал я, что по нем стрелял «Наварин». Это говорил командир миноносца. Ничего дальше не видал.

Показание машиниста 1 ст. команды крейсера «Урал» Федора Парфенова.

14-го Мая, около 10 часов утра, я увидел 4 неприятельских крейсера с девой стороны, они подошли ближе и открыли огонь. Наша эскадра отвечала тоже несколькими выстрелами, они скрылись. После их ухода нам дали обед. Около 12 часов заиграли тревогу, я вышел но расписанию наверх, и увидал, что показалась неприятельская эскадра. Когда открыли огонь, времени не помню. Когда была стрельба, мы были далеко сзади броненосцев. Через несколько времени сзади нас с левой стороны показались 4 крейсера и начали в нас стрелять и сделали нам пробоину. Когда неприятельские крейсера стали подходить ближе, «Олег» и «Аврора» повернули и начали в них стрелять. У нас стали подводить пластырь — «Урал» садился носом. После этого последовала команда «спасаться». Я взял спасательный пояс и сел в свою шлюпку, команды село много и мы отошли от борта; когда отошли от борта, Старший офицер, Старший механик, минный офицер и второй минный офицер были на судне; мы держались около борта; когда Старший офицер потребовал шлюпку, мы подошли и они сели. Мы отвалили и пошли к пароходу «Свирь»; близко от борта «Свири» шлюпка наша опрокинулась, нас унесло; потом подошел миноносец «Грозный» и поднял нас из воды. «Урал» держался долго на воде. На миноносец мы попали около 3 часов. На миноносце я был в жилой палубе. Утром 15-го я вышел наверх около 10 часов; показались на горизонте за нами 2 дыма, мы шли с «Бедовым»; шли мы средним ходом, стали видны корпуса двух миноносцев и они стали нас догонять; с мостика передали, что это неприятельские. «Бедовый» шел впереди нас, мы дали большой ход, обогнали его и стали от него уходить; когда неприятельские миноносцы его нагнали, они стали в него стрелять, а мы прибавили ход и начали уходить. Мне показалось, что «Бедовый» остановился, неприятельские миноносцы подошли к нему, затем один пошел за нами и, когда нас догнал, стал стрелять; когда он подошел еще ближе, «Грозный» тоже начал стрелять; несколько неприятельских снарядов попало в нас. Я слышал, что Командиру сказали, что неприятельский миноносец приспустил флаг и повернул обратно, командир закричал «ура»; после этого мы пошли во Владивосток.

Показание машиниста 1 ст. команды крейсера «Урал» Алексея Кузменова.

14-го Мая с 4 час. утра до 8 час. я стоял на вахте в левой машине. В 8 часов сменились, позавтракали, через несколько времени заиграли тревогу и я увидел 4 крейсера с левой стороны; крейсера подошли ближе, они нас обогнали и пошли рядом с «Олегом», «Донским» и «Авророй»; в это время открыли огонь. Кто открыл огонь: наши или они, не заметил. Скоро после начала стрельбы неприятельские крейсера повернули влево и скрылись за горизонтом, после чего дали по очереди обеим вахтам обедать. Около 12 часов броненосцы открыли огонь. Броненосцы были от нас далеко и я неприятельских судов не видел. Около этого времени снова показались 4 неприятельских судна с левой стороны, они приблизились и открыли по нас огонь, мы отвечали. «Олег» и «Аврора» тоже открыли по ним огонь. Неприятельские суда опять отошли. Затем неприятель стад стрелять с правой стороны; сколько было судов, не видел. В это время боцман приказал нам носить снаряды на бак, так как затопило носовой бомбовый погреб. Я успел снести только 2 ящика, когда нашему пожарному дивизиону было приказано вываливать шлюпки. Когда вывалили шлюпки, я пошел опять на корму на свое место; минут через пять после этого подали команду: «на все гребные суда спасаться». Когда я носил снаряды, нос крейсера был погружен по половину иллюминаторов. Я пошел на катер № 12, шлюпка была полна народом, после меня спустились еще несколько человек и мы отвадили. На шлюпке был офицер прапорщик Хачиков. Когда мы отвалили, нам закричали с борта Г-н Спераиский, Г-н Чоглоков и Г-н Евдокимов, мы вернулись и взяли их, отвалили и пошли к пароходу «Свирь». Около борта шлюпка опрокинулась. Я выплыл и схватился за шлюпку. В это время пароход «Свирь» стоял далеко; за шлюпку держались человек 20 и шлюпка снова перевернулась, в нее начали лезть люди; когда влезли еще люди, шлюпка стала вертикально носом вверх и тут нас осталось около шлюпки нижних чинов 7 человек и Г-н Чоглоков; мы оказались с правой стороны «Урала». «Светлана» пошла с левой стороны и хотела нас взять, но японцы открыли огонь и она ушла. Подходили тоже «Иртыш» и «Анадырь» и в них начали попадать снаряды и они ушли. С «Анадыря» спустили шлюпку. Через несколько времени, т. е. через час приблизительно, подошел миноносец «Грозный» и подобрал нас. «Урал» в это время плавал все в том же положении. На «Грозном» я ушел в жилую палубу и больше ничего не видел. Часов в 9 вечера я очнулся, команда говорила, что мы идем в Корейский пролив обратно.
Порою я выходил и видел, что впереди шел «Донской», мы с левой, а другой миноносец с правой стороны. Когда стало рассветать, я пошел в кочегарку помогать работать. Часов около 9 утра мы догнали еще один миноносец и тут «Донской» и другой миноносец остались вправо, а мы с миноносцем, который догнали, пошли дальше за миноносцем, на котором был Адмирал Рожественский. Когда я сменился с вахты, пообедал около 2 — 3 часов, показались, слева, два дыма и стали к нам приближаться. Скоро стало видно корпусы двухтрубных миноносцев. Когда они стали нас догонять, командир передал в машину дать полный ход, мы обошли с правой стороны другой миноносец и пошли вперед полным ходом. Миноносец, который был с нами, отстал. Японские миноносцы догнали его и стали стрелять. Миноносец поднял флаг «X». Один японский миноносец подошел к нему, а другой погнался за нами полным ходом. Когда он нас нагнал, то начал по нам стрелять, потом и мы открыли огонь. Он зашел с левой стороны, бой продолжался. Несколько снарядов попало в нас, через несколько времени командир закричал: «кричите, братцы, ура», и я видел, как миноносец японский отошел в сторону и приспустил флаг. А потом мы пошли во Владивосток.

Показание кочегара 2 ст. команды крейсера «Урал» Александра Костина.

14-го Мая во время боя я был на вахте в средней кочегарке с 10 ч. В четвертом часу просвистала дудка и была подана команда «всем на гребные суда спасаться». Воды в кочегарке не было, крен небольшой на правую сторону. Выйдя наверх, я побежал на правый борт и хотел взять пояс, но поясов не было, команда была на шлюпках, а некоторые шлюпки были уже далеко, а у судна остались, кажется, две шлюпки. Я перешел на левый борт, спустился по пластырной цепи в шлюпку и мы отвалили, отошли сажен 10, когда нас вернул Старший офицер, и тут к нам сели Старший офицер, г. Сперанский, г. Чоглоков и мы снова отошли. Что было дальше, я не видел, потому что сидел под банками. Шлюпка наша опрокинулась, и я остался под шлюпкой, потом вынырнул из-под шлюпки и держался за опрокинутую шлюпку. Плавали мы около часу времени. «Урал» в это время продолжал плавать, нос у «Урала» был затонувший по нижние иллюминаторы. От парохода «Свирь» нас унесло, туг подошел миноносец «Грозный» и вытащил нас из воды. Что было дальше не помню, а очнулся я около 4 час. утра 15 числа. Часу в 7-м я вышел наверх и увидел, что с нами идет крейсер «Донской», а впереди один миноносец. Около 8 часов я пошел на вахту в кочегарню; вышел в 11 час., пообедал и в 2 часа снова пошел в кочегарню. Во время боя миноносца был в кочегарне.

Копия донесения Командира крейсера ІІ-го ранга «Изумруд» о бое в Цусимском проливе.

14-го Мая в 8 час. утра в φ — 33° 40' N и l — 129° 0' Оst, лежа на курсе NO 60° эскадра находилась в походном строе (чертеж I) 8 узловым ходом. В 8 час. 50 мин. с крейсера «Изумруд» увидели два дыма на NO 15°, о чем сигналом донесли Адмиралу. В 9 час. утра на NО 15° же показался отряд из крейсеров: «Матсушима», «Акитсушима», «Хашидате» и «Итсукушима» и авизо типа «Сума». Донесли Адмиралу о появлении этого отряда. Адмирал сделал сигнал: «первому и второму броненосным отрядам иметь 11 узлов ходу»; транспорты, 3-й броненосный отряд и крейсера продолжали идти прежним своим ходом. В 9 ч. 40 м. Адмирал поднял сигнал «в полдень взять курс NО 23°». 1-й и 2-й броненосные отряды, выйдя вперед, построились в одну кильватерную колонну по третьему броненосному отряду, тем временем отряд неприятельских крейсеров, шедший контр-курсом, придя на левый траверз «Суворова», повернул последовательно и лег на параллельный нам курс, держась головным своим кораблем на левом траверзе «Ослябя» в расстоянии около 50 кабельтовых, имея впереди себя 4 миноносца уходящих вперед. От отряда отделился авизо и, взяв курс на NW, скрылся за горизонт, о чем донесли Адмиралу сигналом. Расположение обеих сторон в 10 час. утра показано на чертеже II.
В 10 час. 15 мин. на правую раковину эскадры показались 4 неприятельских судна, перешедших на левую раковину и оказавшихся крейсерами: «Читозе», «Касаги», «Ниитака» и «Тсушима»; миноносцы, уйдя вперед, скрылись; к отряду «Акитсушима» присоединилось еще 3 крейсера. В 11 ч. 15 м. «Николай» и за ним остальные суда 3-го броненосного отряда открыли огонь по отряду «Читозы» с расстояния около 45 кабельтовых. В ответ крейсера «Матсушима», «Акитсушима», «Хашидате» и «Итсукушима» открыли огонь по «Суворову», на который отвечал первый броненосный отряд. Крейсер «Изумруд» перешел па свое место по боевому строю на обращенный от неприятеля правый траверз «Ослябя». Неприятельские крейсера начали склоняться влево и вскоре вышли за пределы ясновидимости, перестрелка прекратилась в 11 ч. 30 м. В 11 ч.35 м. на SO открылось неприятельское судно, не приближавшееся к эскадре, но державшееся на постоянном расстоянии. В полдень, находясь φ —33° 58' и l — 129° 37' O на SO 70° от маяка Косаки в двадцати двух милях, легли на курс NO 23°. Адмирал сделал сигнал «команда имеет время обедать».
В 12 час. 20 мин. Адмирал поднял сигнал: «Светлане» «защищать транспорты с правой стороны», а затем: «1-му и 2-му броненосным отрядам повернуть последовательно на 8 R вправо и иметь 11 узлов ходу». В 12 час. 30 мин. 2-му броненосному отряду, не успевшему еще начать поворота: «отменительный и курс NO 23°»; расположение эскадры после исполнения вышесказанных сигналов показано на чертеже III.
В 1 час. 30 мин. справа на пересечку курса в строе кильватера показались главные силы неприятеля в числе 11 броненосных судов: «Асахи», «Шикишима», «Фуджи», «Яшима», «Касуга», «Нишин», «Ивате», «Изумо», «Адзума», «Якумо», «Токива». Адмирал сделал сигнал «первому броненосному отряду повернуть всем вдруг влево на 8 R, крейсерам и транспортам держать правее, «Жемчугу» быть на правом траверзе «Орла» » и «тревога». С «Ослябя» сигнал: «иметь 8 узлов хода».
Первый броненосный отряд, видя что неприятель склоняется на контр-курс переходя на нашу левую сторону, повернул вдруг вправо на 8 R; не дойдя до линии 2-го и 8-го броненосных отрядов, Адмирал поднял сигнал: «второму и 3-му броненосным отрядам вступить в кильватер». В 1 час 50 мин. «Суворов» открыл огонь по неприятелю. Расположение обеих сторон в этот момент показано на чертеже IV.
В ответ на огонь «Суворова» неприятель открыл огонь, сосредоточив его на «Суворове» и «Ослябя».
Начался общий бой.
В 2 часа «Суворов», а за ним и вся эскадра легла на курс NО 60°. В 2 часа 25 мин. на «Суворове» пожар и взрыв у кормового мостика. «Суворов» на 10 минут увалился еще вправо, а затем снова лег на прежний курс. В 2 часа 45 мин. «Ослябя», сильно накренившийся на левый борт с дифферентом на нос, вышел из строя, лег на контр-курс и застопорил машину. Крен быстро увеличился и «Ослябя», но дойдя до предпоследнего корабля строя, перевернулся и моментально затонул. Увидев, что «Ослябя» терпит бедствие, повернул к нему готовя буксиры; вместе с нами пошли миноносцы «Буйный» и «Бравый» и еще два других миноносца. «Ослябя» затонул раньше чем я успел подойти, миноносцы подбирали людей. Я сбросил койки, буйки и один вельбот без гребцов. Через несколько моментов после остановки у места гибели «Ослябя», заметил, что мешаю маневру броненосцев, шедших на меня; когда и как они повернули — не знаю. Видел броненосцы 3-го отряда головными, а за ними 3 броненосца 2-го отряда; первый же броненосный отряд, находясь в стороне, защищал «Суворова», у которого были сбиты мачты, труби и все верхние надстройки и на котором был сильный пожар.
Был вынужден дать ход и отойти от места гибели «Ослябя», чтобы не помешать броненосцам 3-го и 2-го отрядов выполнить свой маневр.
Крейсерский отряд находился на стороне эскадры, противоположной «Суворову» и описывал круг, прикрывая собою, сбившиеся в кучу транспорты, от огня неприятельских крейсеров. В это же время «Камчатка» подняла «не могу управляться»; «Урал» поднял сигнал: «не могу заделать подводную пробоину».
На время строи крейсеров и броненосцев 3-го и 2-го отрядов слились; я пристроился снаружи круга этого строя протии интервала между «Нахимовым» (спереди) и «Олегом» и поддерживал огонь по неприятельским крейсерам. Впереди меня против следующего интервала, также снаружи, шел «Алмаз» в это время часть эскадры, к которой я примкнул, обстреливалась неприятельскими главными силами справа, а крейсерами—слева. Было очень трудно следить за ходом боя, так как приходилось все свое внимание обращать на управление крейсером, дабы не столкнуться с которым нибудь из транспортов, потерявших всякий строй, и миноносцев, то и дело прорезывавших строй: приходилось неоднократно с полного переднего хода, давать полный задний или стопорить машины, благодаря чему приходилось травить пар в холодильники, чем последние были подорваны и впоследствии дали течь.
Все время поддерживал огонь по неприятельским судам, приходившим в угол обстрела.
В 5 ч. 15 м. бой несколько затих, эскадра выстроилась в две кильватерные колонны; броненосцы имели головным «Бородино» потом «Орел», «Сисой», «Наварин», «Николай»,«Апраксин», «Ушаков». Вне строя справа, приблизительно на траверзе «Николая», шел «Александр», накренившийся около 12° на правый борт. Он удерживал свое место, и крен не увеличивался. «Изумруд» держался на своем месте на левом траверзе Младшего Флагмана «Николая».
Крейсера шли и кильватерной колонне влево от броненосцев, в расстоянии приблизительно 12 кабельтовых, имея головным «Олег», который держался на траверзе «Николая». «Жемчуг», потерявший за выходом из строя «Суворова», своего флагмана шел в строю крейсеров; в этом же строю находились «Светлана» и «Алмаз»; транспорты были между колоннами ближе к крейсерам.
Далеко в стороне от строя находились сильно дымившийся «Суворов», «Урал», севший носом и «Камчатка»; «Руси» не было видно; где были миноносцы — совершенно не помню. Эскадра лежала на NО 45° ходом 8 узлов; неприятельские броненосные крейсера догоняли с правой раковины; крейсера перестреливались с неприятельскими неброненосными крейсерами, державшимися на их левой раковине. Неприятельских броненосцев не было видно.
В 5 ч. 30 мин. с «Бородино» сигнал: «курс NО 23°, иметь 11 узлов ходу».
В 6 час. по направлению «Бородино» показался миноносец идя контр-курсом с эскадрой в наружу линии броненосцев держа сигнал: «Адмирал передает командование Адмиралу Небогатову».
Около этого же времени с «Ушакова» по семафору передали, что «Александр» терпит бедствие. Сигнал этот отрепетовали флагами и одновременно семафором на «Николай». Идти в это время сам для подания помощи не мог, так как был отделен от «Александра» линией броненосцев, идущих тесным строем и поддерживавших усиленный огонь правым бортом.
Броненосцы продолжали следовать за «Бородино» сражаясь правым бортом с неприятелем; «Александр» принимал участие в бою и шел не отставая от других броненосцев.
В 6 ч. 35 мин. на «Александре» показалось пламя между дымовыми трубами, он бросился влево в сторону строя, стал быстро крениться и перевернулся между двумя концевыми броненосцами.
Как только заметил, что крен «Александра» увеличивается, положил лево на борт, дал полный ход и пошел к погибающему броненосцу, чтобы по возможности спасти люден.
В это время наши броненосцы продолжали уходить от нагонявших их в строе пеленга семи броненосных крейсеров. Подойдя к перевернувшемуся броненосцу, оставшемуся плавать вверх килем, остановил крейсер и стал спускать из ростер гребной катер, так как вельботов к тому времени у меня уже не было; одновременно сбрасывать все имевшиеся под рукой спасательные круги, пояса, и койки. Неприятельские броненосные крейсера быстро подвигаясь открыли огонь по крейсеру; недолеты ложились между утопающими; до неприятеля расстояние уменьшилось до 26 — 23 кабельтовых, поддерживал усиленный огонь по неприятельским крейсерам.
Когда расстояние до нашего концевого броненосца стало 20 кабельтовых, дал полный ход, положил вправо на борт и пошел к эскадре. Катер спустить не успел.
Подходя к левому траверзу 3-го с конца броненосца, видел как в «Бородино» попал снаряд крупного калибра. Вспыхнул ужасный пожар; броненосец весь окутался черным дымом, кинулся вправо и быстро исчез. Некоторым из офицеров казалось, что после попадания снаряда последовал взрыв.
«Николай», прибавив ход, обошел «Орел» и стал головным.
Броненосцы повернули все вдруг влево и пошли на сближение с крейсерами, крейсера тоже повернули все вдруг влево в сторону транспортов.
Курс был близок к W; на NО показались японские броненосцы, идущие на эскадру. В 7 час. 30 мин. «Николай» поднял сигнал: «следовать за мной» и постепенно лег на SW; крейсера повернули еще более влево и удалялись от броненосцев, ведя бой с державшимися за кормой у них броненосными крейсерами. «Николай», пройдя некоторое время на SW, постепенно с наступлением темноты стал менять курс вправо и лег на NО 30°. За темнотою потеряв из виду крейсера, миноносцы и транспорты, все время держась на левом траверзе «Николая», которому в кильватер шли «Орел», «Сенявин», «Апраксин», «Сисой», «Ушаков», «Наварин» и «Нахимов», слышал, что бой с крейсерами продолжается. С этого времени и до полуночи шел непрерывный ряд атак миноносцев на концевые броненосцы, повидимому безрезультатных, так как звуков взрывов мин не слышал, но как только один из наших броненосцев открывал боевое освещение, неприятель, который судя по звуку выстрелов, был на правой раковине, немедленно открывал по нему огонь из орудий крупных калибров. Наши головные корабли боевого освещения не открывали. Строй был очень растянут. Всю ночь телеграфный аппарат принимал переговоры между неприятельскими кораблями, находившимися вблизи нас и далекими.
На рассвете 15-го Мая увидели, что наш отряд состоит из броненосцев: «Николай», «Орел», «Апраксин», «Сенявин» и крейсера «Изумруд». Держась на левом траверзе «Николая», увидал у себя на левом траверзе дым одного судна, о чем сейчас же донес Адмиралу сигналом; не успел «Николай» ответить на наш сигнал, как дымов оказалось 4, о чем снова донес сигналом. Телеграф продолжал работать по прежнему между близкими и далекими судами. Число дымов неприятеля дошло до 7; одно из его судов типа «Сума» отделилось от прочих и подошло на ясную видимость, определяя наши силы; «Николай» и «Орел» прибавили ход, причем казалось, что «Орел» обгоняет «Николая». Приняв этот маневр за желание Адмирала, не принимая боя и не дав противникам собраться, дать судам возможность прорваться по способности и имея очень ограниченное количество угля, донес о последнем семафором, прося разрешения идти во Владивосток, прибавив одновременно ход. «Николай», замедлив ход, поднял сигнал: «останьтесь на прежнем месте», после чего я вступил на левый траверз Адмиралу. «Орел» вступил в кильватер Адмиралу и оба головные броненосца подождали догонявших «Сенявина» и «Апраксина».
Адмирал сигналом спросил эти броненосцы о состоянии их артиллерии, на что «Сенявин» ответил: «имею малые повреждения, скоро исправлю». Тогда Адмирал сделал сигнал: «Приготовиться к бою», склонился в сторону неприятеля, который, увидя этот маневр, тоже склонился влево и уходил не желая принять боя.
После отступления неприятеля, Адмирал лег па прежний курс; за кормою показались дымы; Адмирал семафором приказал осмотреть неприятельские суда. Переспросил какие именно; Адмирал ответил, что на левом траверзе.
Дал самый полный ход, положил на борт, пошел под кормою у концевого броненосца и подошел на ясную видимость неприятельских судов. Оказались: «Матсушима», «Акитсушима», «Хашидате», и «Итсукушима» и три малых крейсера — все в одном отряде; отдельно на левую раковину нашего строя — броненосный крейсер «Якумо».
Подошел на левый траверз Адмирала, и голосом доложил о виденном, перешел на свое место на правый траверз. Наши броненосцы шли 13-ти узловым ходом. Когда дымы, появившиеся сзади, стали приближаться, вновь получил приказание осмотреть и их. Положив лево на борт, повернул на приближающегося неприятеля, определил, что идут 4 броненосных и 2 бронепалубных крейсера; более приблизиться не мог, так как броненосный крейсер «Якумо» был на моем траверзе в 30 кабельтовах. Положив лево на борт, догнал наши суда, и подойдя к правому траверзу Адмирала доложил семафором о виденном. Адмирал спросил семафором видны ли русские суда и какие; ответил что не видел.
В это время оказалось, что слева, нам на пересечку курса идут крейсера: «Нанива» и «Такачихо», стараясь нам отрезать движение вперед; с левой же раковины показались все 4 неприятельских броненосца и с ними крейсера: «Нишин» и «Касуга». Крейсера «Нанива» и «Такачихо» повернули на обратный курс, видя, что у них не хватает преимущества в ходе, чтобы перерезать линию нашего курса. Вместо них выдвинулось 6 малых крейсеров, которые быстро стали приближаться к линии нашего курса. Из-под кормы, переходя на правую нашу, до сих пор свободную сторону, показались крейсера: «Ниитака», «Касаги» и «Читозе». Неприятель держался в расстоянии от 50 до 60 кабельтовых не открывая огня.
Когда неприятельские броненосцы вошли в промежуток между своими броненосными крейсерами и отрядом «Матсушима», все неприятельские силы начали уменьшать расстояние до нас. Положение обеих сторон показано на чертеже V.
В 10 час. 30 мин. Адмирал по международному своду поднял сигнал: «окружен» и затем, спустив кормовой флаг и подняв на его место международный вымпел, поднял сигнал: «сдача».
Как только разобрал последний сигнал, дал самый полный ход, решив ни в коем случае не сдаваться, а лучше, в случае невозможности уйти во Владивосток, разбиться на Японском берегу и взорвать крейсер. Неприятель, не разобрав сигнала Адмирала, открыл огонь. «Николай», не отвечая на огонь, пошел навстречу неприятелю, который вскоре прекратил огонь. По показаниям некоторых офицеров и команды, «Орел» отвечал некоторое время один на выстрелы, а прочие броненосцы, повернув влево, пошли на сближение с японским флотом не открывая огня. Замешательство, вызванное сдачей наших судов, отвлекло на первое время внимание неприятеля от меня и позволило несколько выдвинуться вперед.
Лег на SO, как на курс равно отводящий от крейсеров справа и слева.
Правые крейсера «Ниитака», «Касаги» и «Читозе» однако вскоре за мною погнались.
Во все время, пока наш аппарат принимал неприятельские телеграммы, перебивали их самой большой искрой; видя, что имею хотя и незначительное, но все же преимущество в ходе, стал с полдня склоняться на NО 43°.
В 2 часа дымы вдруг скрылись, будучи повидимому накрыты туманом, хотя у нас впереди тумана и не было.
Предполагая, что свободные в настоящее время 6 крейсеров, перерезавших линию курса нашего отряда, немедленно посланы искать меня по пути во Владивосток, что им значительно облегчалось тем, что я, будучи отжат погоней, находился ближе их к японскому берегу и южнее, решил продолжать идти на NО 43°.
Надтреснутая во время боя и теперь окончательно лопнувшая паровая магистраль, питающая все кормовые вспомогательные механизмы и в том числе рулевую машинку, заставила меня остановить рулевую машину и перейти на ручной штурвал. Ходу стадо 15 узлов вместо 20-ти.
До 6 час. лежал на курсе NО 43°; в 6 час. взял курс в точку, равно отстоящую от Владивостока и бухты Св. Владимира, решил дойти до 50 миль от берега и там, смотря по обстоятельствам, идти или на Владивосток, или на Владимир.
В 7 час. 30 мин. труба была снята и поставлен глухой фланец. На рулевую машинку и все кормовые вспомогательные механизмы работали только три котла 6-го кочегарного отделения. Хода не прибавлял, экономя уголь и прекратив дутье, дабы не выкидывало пламени из труб.
Течь холодильников, появившаяся во время боя 14 Мая сильно увеличилась, почему соленость в котлах и теплых ящиках сильно возрастала.
Воду тянуло особенно в правую машину, которую иногда приходилось доводить до 70-ти оборотов. При чистке топок вследствие сильного переутомления кочегаров, ход уменьшался до 13 узлов.
Вследствие бросания воды электрическое освещение временами потухало. Вся строевая команда занималась непрерывною перегрузкой угля из носовой угольной ямы в задние 5 и 6 кочегарки. Ночью освобождались только комендоры, стоящие бессменно у орудий. Снимали отовсюду дерево и жгли его в добавок к углю.
Таким образом дошли до φ 42° N и l 134° 50' О. В этой точке надо было решить куда идти: во Владивосток или Владимир.
Выбрал Владимир, а не Ольгу, считая последнюю, как наиболее значительный населенный пункт этого прибрежья, заминированною.
Когда старший механик доложил мне, что машина, благодаря просолившимся котлам, в таком состоянии, что можно дать больше 100 оборотов только с риском поломки, что угля остается 60 — 70 тонн, чтобы только дойти до порта, имея боя, которого я должен был неизбежно ожидать судя по энергии, с которой неприятель противоставил нашим 5 судам весь свой флот, решил идти во Владимир и там ожидать приказаний, поставив крейсер на шпринг, дабы дать возможность действовать по входу возможно большим числом орудий.
Лег на курс NО 40° ведущий в расстоянии 45 миль от берега. Этим курсом пролежал до φ 43° 22' N и l 130° 22' О.
Отсюда лег на NW 39°; придя на параллель входа в бухту Св. Владимира, в расстоянии 13 миль взял курс W; подходя ко входу в бухту в первом часу ночи и имея всего около 10 тонн угля, не имел возможности дождаться рассвета и принужден был входить. Так как необходимо было войти в сношение с Ольгою, где надеялся найти телеграфную станцию, решил войти в южную часть залива. В темноте и мгле придержался слишком близко к мысу Орехова и выскочил на конец гряды, идущей от этого мыса; при наступлении полной воды, пробовал сняться с мели, заведя верп и давая самый полный ход машинам; результата никакого. До следующей полной воды угля но хватило; обмер показал, что крейсер сидит всем корпусом до кормового орудия, будучи поднять против своего углубления 1½ фут.
Без посторонней помощи сняться возможности не представлялось. Ожидая ежеминутно появления неприятеля и имея возможность стрелять по направлению ко входу только двумя орудиями, свез команду на берег с оружием и необходимыми вещами и взорвал крейсер, дабы он, ушедший из состава сдавшегося неприятелю отряда, не достался ему все-таки в руки.
Со взрывом считал нужным торопиться, так как крейсер стоял на мели и о достаточно разрушительном действии принятых для взрыва мер впредь судить не мог и считал необходимым иметь время произвести последующие взрывы, в случае если бы первый оказался недостаточно разрушительным.
Мелкую артиллерию бросил в разных местах в море, как и замки и прицелы 120 м/м. пушек.
Пулеметы со всеми патронами свез в Ольгу.
Все секретные книги и карты сжег в топках.

Подписал: Капитан 2 р. Барон Ферзен.

Копия рапорта в Главный Морской Штаб старшего Офицера эскадренного броненосца «Орел», от 1 Февраля 1906 года № 195.

С рассветом 14 Мая 1905 г., идя в составе 2-й Тихоокеанской эскадры, вступили в Цусимский пролив. Эскадра шла двумя кильватерными колоннами. Первую колонну составляли: эскадрен. броненосцы «Князь Суворов», под флагом Вице-Адмирала Рожественского, «Император Александр III», «Бородино», «Орел», «Ослябя» (под флагом Контр-Адмирала Фелькерзама), «Сисой Великий», «Наварин» и броненосный крейсер «Адмирал Нахимов». Левую колонну составляли броненосцы «Император Николай I», под флагом Контр-Адмирала Небогатова, «Генер. Адмирал Апраксин», «Адмирал Сенявин», «Адмирал Ушаков» и крейсера «Олег», под флагом Контр-Адмирала Энквиста, «Аврора», «Дмитрий Донской», «Владимир Мономах»; разведочный отряд, состоявший из крейсеров «Светлана», «Урал» и «Алмаз», шел впереди эскадры кабельт. на 15; крейсера «Жемчуг» и «Изумруд» — справа и слева, а транспорты «Анадырь», «Иртыш», «Камчатка», «Корея», «Свирь» и «Русь» — между колоннами. Миноносцы держались вблизи флагманских судов; плавучие госпитали «Орел» и «Кострома» — позади эскадры кабельтов. в 30.
Погода была ясная, но густая мгла покрывала горизонт, уменьшая его видимость до 6 миль. Ветер был зюйд-вест 4 и волнение около 3 — 4 бал. Ход эскадры был 9 узлов.
Около 5-ти часов утра справа по носу показался коммерческий пароход, шедший на сближение с эскадрой, но подойдя кабельтов. на 40, он повернул вправо и скрылся по мгле.
Около 6 ч. 45 м. справа, позади траверза, показался неприятельский крейсер, по силуэту схожий с «Идзуми», легший на параллельный нам курс, в расстоянии 55 — 60 кабельтовых.
На аппарате беспроволочного телеграфа продолжали получаться еще с предыдущего вечера знаки.
Около 7 ч. 30 м., по сигналу Адмирала, орудия правого, борта и кормовую 12-ти дюймовую башню стали наводить в «Идзуми».
Около 8-ми час. разведочный отряд, шедший впереди эскадры, по сигналу Адмирала, перешел в тыл ее.
Около 9 ч. 45 м. слева, впереди траверза, в расстоянии около 70 кабельт., показались неприятельские суда: «Матсушима», «Итсукушима», «Хашидате» и «Чин-иен», шедшие параллельным курсом, обгоняя эскадру.
Была пробита боевая тревога и орудия левого борта и носовую 12 дюймовую башню стали наводить на них, когда их силуэты вырисовывались из мглы.
По сигналу Адмирала, правая колонна броненосцев увеличила ход с 9 до 11 узлов.
Около 11 час. было дано команде вино и обед.
Обедали повахтенно, на своих местах, по боевому расписанию. Около этого времени слева, позади траверза, кабельтов. в 50 — 60 показались неприятельские крейсера, по силуэту схожие с «Касаги», «Читозе», «Нитака» и «Цусима». В это время «Матсушима», «Итсукушима», «Хашидате» и «Чин-иен» были едва видны во мгле, на левом крамболе, кабельтов. в 70-ти.
Правая колонна, по сигналу Адмирала, повернула на два румба влево, чтобы вступить в голову левой колонне.
В 11 ч. 15 м. из левой средней 6-ти дюймов. башни броненосца «Орел» был произведен нечаянный выстрел по «Касаги», бывшему в расстоянии 39 кабельтов., позади левого траверза. «Ослябя» и суда левой колонны тоже открыли огонь. Неприятель стал отвечать. Пристрелка длилась около 8 – 10 минут. С нашей стороны не заметили попаданий, но и неприятельские снаряды ложились недолетами и перелетами, не причиняя нам вреда.
Около 11 ч. 25 м. неприятельские крейсера повернули влево и отошли на расстояние более 60 кабельтов.
С эскадры прекратили огонь по сигналу Адмирала: «Не бросать даром снарядов». На «Орле» пробили отбой и команда продолжала обедать. Было отдано распоряжение: «в отдых спать около своих мест по боевому расписанию».
Около 11 ч. 30 м. правая колонна повернула вправо на два румба и легла на прежний курс.
Левая колонна вступила в кильватер правой; «Жемчуг», «Изумруд» и I отделение миноносцев выстроились в кильватерной колонне, справа от 1-го броненосного отряда, II отделение миноносцев шло у транспортов. Крейсерский отряд охранял их слева, а разведчики — с тылу.
В полдень, по сигналу Адмирала, изменили курс и легли на норд-ост 23°. На вахту вступили: вахтенный начальник – Лейтенант Славинский и вахтенный офицер – Мичман Щербачев. Управление шло из боевой рубки.
В 12 ч. 20 м. дня Адмирал поднял сигнал: «1-му и 2-му броненосным отрядам повернуть последовательно на 8 румб. вправо». «Иметь 11 узлов ходу». 1-й броненосный отряд, следуя движению флагманского корабля «Князь Суворов», стал поворачивать последовательно на 8 румб. вправо.
В 12 ч. 25 м. Адмирал поднял сигнал: «2-му броненосному отряду», «отменительный».
В 12 ч. 30 м. сигнал Адмирала: «1-му броненосному отряду повернуть последовательно на 8 румб. влево».
Около 12 ч. 40 м. 1-й броненосный отряд выстроился отдельной кильватерной колонной, в расстоянии около 15 кабельтов. от 2-го и 3-го броненосных и крейсерского отрядов и лег на прежний курс норд-ост 23°.
В 1 час будили команду, дали чай.
В 1 ч. 20 м. сигнал Адмирала «Иметь 9 узл. ходу». В это время броненосец «Орел» пришел на траверз «Ослябя»; расстояние между ними было около 15 кабельтов.
Около 1 ч. 30 м. из мглы, справа по носу кабельтов. в 60—70, показались главные силы неприятельского флота, шедшие на пересечку нашего курса в одной кильватерной колонне. Головным шел «Миказа», за ним броненосцы: «Фуджи», «Шикишима», «Асахи», броненосные крейсера: «Касуга», «Нисин»; потом на некотором расстоянии: «Ивате», «Идзуми», «Асама», «Токива», «Якумо» и «Адзума».
Пробили боевую тревогу. С «Кн. Суворова» подняли сигнал: «Иметь 11 узл. Ходу» — и передали семафором по линии: «Иметь 68 оборотов».
1-й броненосный отряд стал поворачивать влево, чтобы выстроиться впереди левой колонны в одну линию с ней. В 1 ч. 32 м. на броненосце «Орел» люди заняли свои места по 1 боевому расписанию:
В боевой рубке находились:
Командир — Капитан 1 ранга Юнг.
Старший офицер — Капитан 2 ранга Шведе.
Старший мин. офиц. — Лейтенант Никонов.
Старший Арт. офиц. — Лейтенант Шамшев.
Старший Штурм. офиц. — Лейтенант Саткевич.
Младший Штурм. офиц. — Лейтенаит Ларионов.
Рулев. старшина боцманмат Копылов,
Рулевой матрос Кудряшев – на руле.
Сигнальный старшина Зефиров (при разборе сигналов).
Строев. квартирмейстер Колесов (у машин. телеграфов).
Квартирмейст. — гальванер. Богородский (у боевых указат.).
Матрос-гальванер Костылев (тоже).
Матрос 1 ст. Назаров (боевой ординарец командира).
Писарь 1 ст. Солнышков (у переговорн. труб).
Матрос дальномерщик Валовский.
В Центральном посту:
Ревизор Лейтенант Бурнашев.
Трюмный механик Поручик Румс.
Командиры групп были:
1-й — Лейтенант Гирс (2-й артил. офицер — правая носов. 6 дюйм. башня).
2-й — Лейтенант Славинский (вахтен. нач.—левая носов. 6 дюйм. башня).
3-й — Мичман Бубнов (вахтен. офиц. — правая кормов. 6 дюйм. башня).
4-й — Лейтенант Рюмин (3-й артил. офицер — левая корм. 6 дюйм. башня).
В 12-ти дюймов. носов. башне — Лейтенант Павлинов (вахтенный начальник) и Артиллерийск. кондуктор Расторгуев.
В правой средней 6 дюймов. Башне — Артиллер. кондуктор Панцырев.
В левой средней 6 дюймов. башне—Артиллер. квартирмейст. Волжанин.
В носовом 75 м/м. каземате — Мичман Шупинский.
В средней правой 75 м/м. батарее — Мичман Сакеллари.
В средней левой 75 м/м. батарее — Мичман князь Туманов.
В кормовом 75 м/м. каземате — Прапорщик по морской части Андреев-Калмыков.
Командир 47-ми м/м. артиллерии кормов. мост.—Мичыан Карпов (вахтен. офицер) находился с прислугой 47 м/м. орудий за прикрытием в жилой палубе.
У подводных минных аппаратов — Младший мин. офицер — Лейтенант Модзалевский и Минный механик — Поручик Можжухин.
В правой машине — Старший механик —Полковник Парфенов и Прапорщик по механич. части Леончуков.
В левой машине — Помощник Старшего механика – Штабс-Капитан Скляревский.
В носовой кочегарке — Вахтен. механик — Поручик Русанов.
В кормовой кочегарке — Прапорщик по механич. части — Антипин.
В операционном пункте — Старший доктор Надворн. Советн. Макаров. Младший доктор Титулярн. Советн. Авроров. Флагманский обер-аудитор Титулярн. Советн. Добровольский. Корабельн. инженер Младш. Помощ. судостроителя Костенко. Судовой священник отец Паисий.
Неприятель, пересекая наш курс, начал склоняться влево, как бы желая вступить в бой на контр-курсах. За броненосными крейсерами показались легкие неприятельские крейсера, идущие отдельно от неприятельской колонны главных сил.
На «Суворове» подняли сигнал: «2-му броненосному отряду вступить в кильватер 1-му броненосному отряду».
Наши крейсера, транспорты, 2-е отделение миноносцев и плавучие госпитали склонились вправо, чтобы укрыться за нашей колонной главных сил.
В 1 ч. 50 м. с «Кн. Суворова» бил открыть огонь и поднят сигнал: «I». Вслед затем, почти одновременно, открыли огонь: «Ослябя», «Император Александр III», «Бородино» и «Орел» и остальные суда нашей колонны. Из левой 6-ти дюймовой носовой башни «Орла» была начата пристрелка по «Миказа» (согласно сигнала Адмирала «I» так как цифра «I» значила стрелять по первому судну в неприятельской колонне).
Расстояние до «Миказа» было около 50 кабельтов. В это время неприятельская колонна, следуя за «Миказа», начала приблизительно на траверзе «Ослябя», поворачивать, последовательно влево (на нас) и ложиться на параллельный, немного сближающийся, курс. Неприятель стал отвечать, причем огонь был сосредоточен им на «Ослябя», шедшим головным левой колонны.
«Кн. Суворов», не дойдя немного до линии курса левой колонны, повернул вправо и лег на прежний курс норд-ост 23°. «Ослябя» же и вся левая колонна, уменьшивши ход до самого малого, чтобы пропустить 1-й броненосный отряд, стали склоняться вправо вступая ему в кильватер.
Около 2-х час. эскадра выровнялась в одну кильватерную колонну, а главные силы неприятеля, в составе 4-х броненосцев и 8-ми броненосн. крейсеров, легшие в одной кильватерной колонне на параллельный нам курс, стали обгонять нас, благодаря своему преимуществу в ходе (наша колонна шла со средней скоростью 9 — 10 узл., а неприятель — 16 узл.). Броненосцы неприятеля сосредоточили весь огонь на «Кн. Суворове», а броненосные крейсера, идя в кильватер своим броненосцам, расстреливали «Ослябя».
Когда броненосец «Ослябя» вступил в кильватер «Орлу», то у него уже было несколько пробоин в носу и начался пожар на обвалившемся носовом мостике,
Так как «Миказа» находился значительно впереди траверза «Орда», почти на его левую крамболу и орудия 4-й группы не могли стрелять по нем, а дистанция, колебавшаяся между 50 — 55 кабел. была слишком велика для действия 75-ти м/м. орудий, то из боевой рубки было отдано приказание 4-й группе и 75 м/м. артиллерии действовать самостоятельно по ближайшему судну неприятеля; таковым был броненосный крейсер типа «Ивате», шедший почти на нашем траверзе в расстоянии 32 кабельтов. Пристрелка была начата командиром 4-й группы — 3-м артил. офицером Лейтенантом Рюминым, из левой кормовой 6-ти дюймов. башни. После того, как было определено расстояние и выяснена поправка целика, открыла огонь и кормовая 12-ти дюймов. башня. Около 2 ч. 5 м. «Кн. Суворов» повернул приблизительно на 2 румба вправо, но в 2 ч. 10 м. снова повернул влево и лег на прежний курс, сильно страдая от огня неприятеля, также как и «Ослябя», носовая часть которого была сильно разрушена. За этот промежуток времени в «Орла» было много попаданий. Один снаряд попал в ростры, разбил шлюпки, но пожара не произвел, другой попал в носовой мостик, несколько снарядов попали в поясную броню, не пробив ее. В носовой 75 м/м. каземат чрез полупортики попали, один за другим, два снаряда крупного калибра, вероятно 8-ми дюймов., приведшие в негодность оба 75 м/м. орудия левого борта, а часть осколков, пролетев через дверь, в продольной броневой переборке, вывела из строя 75 м/м. орудие № 18 правого борта. Осколками этих снарядов были убиты: Командир каземата — Мичман Андрей Шупинский и 8 нижних чина и выведена из строя вся прислуга левого борта, тогда же снарядом большого калибра попало в 3 дюйм. броню под передним полупортиком с левого борта, — от этого попадания выплавило броню на 1 дюйм. в глубину, покрыв выбоину окалиной бронзового цвета. Расплавленная броня, стекая вниз, образовала несколько стальных сосулек, висевших в просвете полупортика.
Около 2 ч. 20 м. старший артиллерийский офицер доложил Командиру, что пристрелка по «Миказа» безрезультатна, так как по нему стреляли одновременно все четыре броненосца 1-го отряда и в массе всплесков, поднимавшихся непрерывно у его борта, невозможно было отличить всплески своих снарядов.
Поэтому корректировать стрельбу не представлялось возможности, тем более, что на такой дистанции во мгле всплески наших недолетов были видны очень плохо, перелетов же, благодаря незначительной высоте всплеска за корпусом неприятельского судна, не было совсем видно, равно как и попаданий, так как наши снаряды рвались пройдя легкий борт. Дальномеры же, благодаря мгле, дыму от разрыва неприятельских снарядов и пожаров на передних мателотах, и сотрясениям от попаданий и своих выстрелов, давали на такой дистанции очень неточные показания.
Судя по тому, что почти все всплески не отклонялись ни в ту, ни в другую сторону, можно было заключить, что целик взять хороший. В виду всего вышеуказанного Командир разрешил перенести огонь на броненосный крейсер типа «Ивате», по которому уже действовала 4-я группа и 75-ти м/м. артиллерия; расстояние до него было около 34 кабельтов., направление — впереди траверза.
Сперва по нем произвела пристрелку левая носовая 6-ти дюймовая башня, а потом открыла огонь вся 2-я группа.
Около этого же времени, т. е. 2 ч. 20 м. броненосец «Ослябя», сильно поврежденный, с разбитою носовою частью, с выведенной, повидимому, носовою 10-ти дюймов. башнею и носовым 6-ти дюйм. казематом, севши носом по канатные клюзы, с креном около 12° на левый борт и пожаром в рострах, вышел вправо из строя; почти одновременно с этим «Бородино» тоже выкатился вправо. Таким образом «Ослябя», «Бородино» и «Орел» почти состворились и неприятель немедленно сосредоточил сильный огонь по этим трем судам. «Орел» отвечал всем левым бортом. «Бородино» тоже продолжал стрелять го своей кормовой 12 дюйм. башни через ют «Орла».
В это время неприятельская эскадра, сильно обогнав нас, начала склоняться вправо, нажимая на голову нашей колонны. Около 2 ч. 25 «Кн. Суворов», сильно подбитый, начал поворачивать вправо и вышел из строя, описав циркуляцию около 16 румб. Броненосец «Император Александр III», следовавший за ним в кильватер, увидев, что флагманский корабль не может управляться, лег почти на ост и, оставшись головным, повел нашу колонну, а «Бородино», оправившись вступил в свое место в кильватер «Императору Александру III». В кильватер «Орлу», после выхода из строя подбитого броненосца «Ослябя», вступил «Сисой Великий».
Сосредоточив свой огонь на крейсере типа «Ивате», мы видимо нанесли ему некоторые повреждения: 12 дюймов. снаряд из кормовой башни разорвался вблизи боевой его рубки и произвел пожар; другой снаряд разорвался в борту, между трубами. Крейсер стал, после этого, отходить влево и увеличил до нас дистанцию до 70 каб.
После выхода из строя броненосцев: «Кн. Суворов» и «Ослябя», огонь неприятеля был сосредоточен на броненосцах «Им. Александр III» и «Орел». Неприятель пристреливался 2 — 3-мя снарядами, — остальные были попадания. Его пристрелочные снаряды рвались при прикосновении к воде, поднимая громадный столб около 35 фут воды и черного дыма. При попадании же они рвались даже об легкий борт ярким пламенем с кольцом густого черного дыма. Другие же снаряды неприятеля, повидимому начиненные «шимозой», рвались тоже очень легко, — желто-бурным дымом; разрушения, производимые ими, были очень велики; осколков рвавшиеся снаряды давали массу, но очень мелких. Последние снаряды, при взрыве, давали страшно высокую температуру, и, если поблизости разрывавшегося снаряда находилось хотя самое незначительное количество горючего материала, то мгновенно вспыхивал пожар. Газы, получавшиеся от взрыва этих снарядов, вызывали усталость, тошноту и рвоту, а у находившихся вблизи, газы эти вызывали потерю сознания.
Около 2 ч. 40 м. эскадрен. броненосец «Император Александр III», сильно избитый, с пожаром на шканцах, вышел из строя. Броненосец «Орел» прошел от него в очень близком расстоянии; мы видели в легком борту его большие пробоины. Краска вокруг пробоин обгорела, так, что видно было грунтовку борта суриком. Справившись «Император Александр III» снова вступил в строй, в кильватер броненосцу «Сисой Великий» или «Наварину».
Головным остался «Бородино», который до тех пор, повидимому, не имел особых повреждений; он продолжал вести эскадру в остовом направлении, описывая все время небольшие коордонаты вправо и влево, чтобы не давать возможности неприятелю пристреливаться.
Неприятельская же колонна, сильно обгоняя нас, склонялась в зюйд-остовую четверть нажимая на голову нашей колонны.
Видя это, около 2 ч. 50 м. броненосец «Бородино» сделал попытку прорвать тыл неприятельской эскадры; повернув на 8 румб. он лег на норд, остальные все суда нашей колонны тоже последовательно стали поворачивать на норд, так что бой перешел на правый борт.
До хвостового в неприятельской колонне — крейсера «Адзума» — было около 30 кабельтов.
Видя наш маневр, неприятельские броненосцы около 2 ч. 55 м. повернули все вдруг вправо на 16 румб. и, имея броненосный крейсер «Нисин» головным, легли на обратный курс, приблизительно вест-норд-вест. Броненосные крейсера последовали примеру своих броненосцев и тоже повернули все вдруг на 16 румб. вправо, причем «Адзума» вступил в кильватер «Миказа», шедшему хвостовым в линии броненосцев.
Броненосец «Бородино», положивши руля, стал склоняться вправо, ложась почти на ост-зюйд-ост. Таким образом мы разошлись с неприятелем левым бортом контр-курсами, в расстоянии 27 кабельтов.
С «Орла» был открыт учащенный огонь, бронебойными снарядами, по крейсеру «Нисин», ведшему неприятельскую колонну.
Разойдясь с неприятелем, мы продолжали склоняться вправо и легли почти на зюйд-ост.
С самого начала боя определение расстояний крайне затруднялось мглистостью горизонта и дымом, стлавшимся как от неприятельских, так и от наших судов, а также от горевших наших головных кораблей.
Окраска судов неприятеля в серооливковый цвет также затрудняла прицеливание, так как корпуса их кораблей сливались с фоном, на котором они были видны, — а оптические прицелы требуют много света. Между тем наши суда ясно обозначались, даже в дыму, своими черными корпусами, желтыми трубами и их черными верхними полосами. Для определения расстояний имелось всего 2 дальномера Барра-Струда, из которых один был в боевой рубке, другой на нижнем кормовом мостике. В дальномерах чувствовался большой недостаток, особенно когда пришлось раздвоить огонь артиллерии, потому что головной неприятельский корабль оказался вне обстрела кормовой группы. Так как все время расстояния были больше 30 кабельт. и доходили до 50 — 55, то точность показаний дальномеров была очень не высокая. Дальномеры Люжоля для этих дистанций не годились совсем.
Тактика неприятеля все время заключалась в том, что он, имея преимущество хода, шел параллельным курсом, но сближаясь более, чем на 30 кабельтов. и действуя исключительно фугасными снарядами, крайне легко взрывающимися, благодаря чувствительным ударным приспособлениям и обладающими большой разрушительной силой. Неприятель не раз пользовался своим полным ходом, доходившим до 16-ти узлов у всей колонны, судя по тому, как он обгонял нашу колонну, шедшую 9 узлов.
Броненосцы неприятеля шли впереди нашего головного, 4-й из них — по траверзу «Кн. Суворова». Таким образом они легко сосредоточивали огонь главной эскадры на нашем флагманском корабле, имея его как-бы в центре окружности и обходя его по обхватывающей кривой более высоким ходом, когда он начинал склоняться в сторону, противоположную неприятелю.
Неприятельские суда, сосредоточивая огонь на наших головных, все отстояли от них почти на одно расстояние, а наши хвостовые не были в состоянии, из за дальности расстояний, поддерживать своих головных.
Отряд неприятельских броненосных крейсеров держался той же тактики относительно второго нашего флагманского корабля «Ослябя», а когда он вышел из строя, то огонь был перенесен на броненосец «Орел».
Все главные силы неприятеля, в составе 12-ти кораблей, сосредоточили весь свой огонь только на пяти наших лучших броненосцах, шедших в голове эскадры, выделив из них особенно два флагманских броненосца. Сам же неприятель занял такое положение, что наши хвостовые корабли сначала не принимали существенного участия в бою. Неприятель сумел сконцентрировать все свои силы на главной части нашей эскадры все линии главного боя. Его броненосцы постоянно стремились резать нос нашего головного, отжимая его таким образом вправо и в то же время этим маневром они скрывались от нашей колонны, прикрываясь нашими же передними мателотами, благодаря чему кормовая артиллерия наших броненосцев все время оказывалась вне угла обстрела по передним кораблям неприятеля.
Суда неприятеля, замечая, что к ним начинают пристреливаться, сейчас же выходили из строя, описывая коордонаты на несколько румбов, не обращая внимания на правильность кильватерного строя. Этим маневром неприятель не давал пристреливаться к его судам. С начала открытия огня и кончая тем моментом, когда наша колонна разошлась контр-галсом с неприятельской колонной, имея ее по левому борту, броненосец «Орел» понес уже существенные повреждения. Это было приблизительно около 3 час. дня.
Около 2 ч. 30 м. осколками снаряда, разорвавшегося о броневую кромку полупортика в левой 75 м/м. батарее, у орудия № 6, вывело из строя это орудие и прислугу, и тяжело ранило в спину и бок командира батареи Мичмана Князя Туманова. Командование батареей перешло к Мичману Сакеллари. Другим же снарядом, попавшим в батарею, было выведено из строя орудие № 2, прислуга частью вышла из строя.
В носовой 75 м/м. каземат попал 12 дюйм. снаряд, — своим разрывом выкинувший из цапф оба левых 75 м/м. орудия, уже перед тем вышедших из строя; осколки проникли на другой борт, через дверь в продольной переборке и взорвали приготовленные там патроны; 12 дюймов. снаряд разорвался в верхнем шпилевом отделении; 12 дюйм. снаряд разорвался позади 6 дюйм. башни, попав в спардек, он ударил в горловину угольного рукава, образовав громадный провал в спардеке — до 7 фут. в диаметре, произвел пожар в верхней палубе, разорвал газами шахту в верхней и батарейной палубах, а в батарейной палубе сорвал горизонтальную броневую крышку, которую заклинил в прорез палубы, вода, попадавшая в батарейную палубу через разбитую шахту, стекала в угольную яму, а через сорванный комингс трапа — в жилую палубу. Элеваторы 75 м/м. патронов батарейной палубы устроены без комингсов рассчитаны на двойную беседку, через эти элеваторы вода, ходившая по батарейной палубе, сбегала в погреба. Приходилось элеваторы задраивать или загораживать койками или угольными мешками.
12 дюйм. снаряд, попавший в дуло левого носового 12 дюйм. орудия, отбил кусок ствола фут на 8 от дульного среза и вскинул его на верхний носовой мостик, где им убил трех человек ниж. чинов и заклинил там его стоймя. Командир башни —- Лейт. Павлинов был контужен в голову с повреждением обеих барабанных перепонок. Лейтен. Павлинов остался в строю.
В левую носовую 6 дюйм. башню было 3 попадания 6 дюймов. снарядами; башня продолжала действовать исправно. Третий снаряд разорвался на крыше башни, при этом ранило башенного командира Лейтенанта Славинского осколками, проникшими через прорез колпака. Командир 2-й группы — Лейт. Славинский, лишившись левого глаза, вышел из строя.
При попадании 12 дюйм. снаряда в дуло левого 12 дюйм. носового орудия, — правое 12 дюймов. носовое орудие осталось целым, вышел лишь из строя зарядник правого орудия. Стали подавать заряды уцелевшим левым зарядником. а снаряды талями. Вслед за тем 12 дюйм. снаряд, попавший в вертикальную броню стола вблизи амбразуры, сдвинул плиту брони, приподнял крышу, сорвал колпаки, разбил станину левого орудия, перекосил башню на катках, и заклинил ее. Башня приведена в полную негодность.
В среднюю 6 дюйм. левую башню попало два 6 дюйм. снаряда; первый попал в вертикальную броню, но не пробил ее, разорвался без вреда для башни; второй разорвался на крыше башни. Осколками, влетевшими через горловину для выбрасывания гильз и чрез комендорский колпак, тяжело ранило башенного старшину и 2-х ниж. чипов, — одного смертельно. Осколками же разбило механизм для открывания двери башни изнутри. Снаряд 8 дюйм. или большого калибра, попавший в вертикальную броню стола, рикошетировал в легкий борт, при разрыве разворотил его, чем ограничил угол обстрела башни в корму от траверза.
Снаряд большого калибра, попавший в корму брони над амбразурой левого 12 дюймов. кормового орудия, исковеркал раму амбразуры и, продавив броню над орудием, ограничил угол возвышения орудия, так что орудие это могло действовать только на 30 кабельт. Осколками снаряда убит один человек прислуги, ранило легко 3-х, в том числе артиллерийского кондуктора Расторгуева и башенного старшину. Оба они остались в строю. Кроме того в вертикальную броню стола попал 12 дюйм. снаряд. Башня испытала сильное сотрясение, но продолжала действовать.
В мамеринец и в вертикальную броню правой кормовой 6-ти дюймов. башни, попало два 6 дюйм. снаряда. Вторым снарядом башня была заклинена снаружи в мамеринец, но башенный командир — Мичман Бубнов с прислугой башни, выйдя из нее, очистили мамеринец, который заклинило застрявшим осколком снаряда. Мичман Бубнов при этом получил рану в руку, но вернулся в башню и продолжал ею командовать. Вслед за этим через амбразуру башни влетели осколки разорвавшегося снаружи снаряда и тяжело ранили Мичмана Бубнова в ногу, после чего он вышел из строя.
В боевую рубку было три попадания 6 дюйм. снарядами ниже прорези, не причинив вреда. Осколками рубку осыпало непрерывно от рвущихся поблизости снарядов. В прорез залетало много осколков,особенно мелких, осыпавших стоящих в рубке. 8-ми дюймовый снаряд, рикошетируя от воды, на излете ударил с левой стороны в прорезь боевой рубки. Разрывом снаряда и его осколками разбило дальномер Барра и Струда, испортило боевые указатели и помяло многие переговорные трубы, повредило компас и штурвал.
Одновременно с этим были выведены из строя: младш. штурм. Лейтенант Ларионов, стоявший на определении расстояний; он получил рану в лоб с повреждением кости и был отправлен на перевязку; тогда же был выведен из строя старш. минный офицер Лейтенант Никонов, получивший сильную контузию головы и поранение глаза. Все находившиеся в рубке пострадали более или менее, но остались в строю. Командир судна — Капитан 1 р. Юнг был ранен в голову, а я в лицо. Старш. артиллерийский офицер — Лейтенант Шамшев — в голову. В виду порчи боевых указателей и разбития дальномера, перешли иа групповый огонь. Пытались руководить пристрелкой из боевой рубки, но передача расстояний и приказаний по переговорным трубам затруднялась шумом и грохотом стрельбы и разрывавшихся снарядов. В каждой группе групповый командир стал давать расстояние сам. В скором времени в рубке, залетевшими осколками, были ранены Командир Капитан 1 р. Юнг — в руку, а Лейт. Шамшев — в живот. Оба остались в строю.
Наша эскадра продолжая склоняться вправо, легла почти на зюйд. В это время «Кн. Суворов» без грот-мачты и задней дымовой трубы, с половиною фок-мачты, с разрушенной кормовой 12 дюймов. башней, с громадным пожаром на шканцах и шкафуте, повидимому успевший уже исправить свои повреждения и шедший на ост, прошел за нашей колонной и вышел на ее левую сторону. Неприятель же, разойдясь с нами, снова повернул вправо вдруг и, выстроившись в прежний строй, имея «Миказа» головным, догонял нас слева, идя параллельным курсом. За броненосцами шли броненосные крейсера, между ними не хватало одного крейсера «Токива», выведенного из строя, вероятно нашим огнем.
Увидав «Кн. Суворова», неприятель сосредоточил на нем огонь. «Бородино», видя это, снова лег на ост, и наша колонна приблизилась к «Кн. Суворову», отвечая с возможной энергией на огонь неприятеля. «Бородино», пройдя мимо «Кн. Суворова», оставил его с левого борта; «Кн. Суворов» быстро отстал и мы снова легли в зюйд-остовую четверть, продолжая вести бой с неприятельской броненосной эскадрой, обгонявшей нашу колонну. Около 4-х ч. изменили курс на зюйд и приблизились к транспортам и крейсерам, сильно страдавшим от огня неприятельских крейсеров, бывших у них справа. Справа же шли и неприятельские броненосные крейсера, вероятно обошедшие нашу колонну с тылу. Неприятельские же броненосцы, обогнав нас, скрылись во мгле. Был открыт огонь из орудий правого борта и 12 дюймов. башен по неприятельским броненосным крейсерам, бывшим у нас на правом траверзе, в расстоянии 40 кабельтов. Мы не могли использовать наших скорострельных орудий, т. к. наши транспорты и крейсера, бывшие между нами и неприятелем, иногда нам мешали стрелять. В это время броненосец «Кн. Суворов» уже без труб и без мачт со сплошным пожаром от носовой до кормовой 12 дюймовой башни, прорезал наш строй справа налево позади броненосца «Наварин» и перешел на левую от нас сторону. Мы снова легли в остовом направлении. В это время на «Кн. Суворов» производилась атака неприятельскими миноносцами. С «Орла» был открыт огонь всем левым бортом (кроме 12 дюйм. башен, которые продолжали действовать на правый борт, по неприятельским крейсерам) сегментными снарядами по показавшимся миноносцам. Миноносцы, не выдержав огня, отошли, а слева из мглы снова показались неприятельские броненосцы. С левого борта и из 12 дюймов. башен был возобновлен по ним огонь, между тем как орудия правого борта продолжали действовать по крейсерам.
Около этого времени броненосец «Сисой Великий», с сильным пожаром в батарее и легким креном на правый борт, вышел из строя вправо, а в кильватер «Орлу» вступил броненосец «Наварин». Склонившись вправо, почти на зюйд, мы продолжали сражаться с неприятелем на параллельных курсах, но около 4 ч. 40 м. потеряли его из виду из-за дыма и мглы.
За промежуток боя от 3 до 5 час. личный состав броненосца понес особенно чувствительный урон. В 3 час. Командир тяжело был ранен осколками в руку и бок, при разрыве снаряда вблизи просвета рубки. Лейтенант Саткевич был сильно контужен в голову и потерял сознание. Ординарец Командира, осколками снаряда в голову, был убит. Командира снесли в операционный пункт. Во время спуска по трапам, Командир был смертельно ранен большим осколком снаряда, разорвавшегося на шканцах. Осколок прошел через спину и вышел в бок, задержавшись под кожей. Командир оставался почти все время без сознания. Лейтенант Саткевич был доставлен без сознания в операционный пункт. Я, сильно оглушенный и контуженный в голову, раненый 6-ю мелкими осколками, принял управление кораблем. Кроме меня и боевой рубке оставался из всех бывших там ранее, один Лейтен. Шамшев. В это время вокруг боевой рубки начался целый ряд пожаров. Загорелись койки, подвязанные под свес крыши боевой рубки для задержания осколков. Мне и двум нижним чинам пришлось ножами обрезать сезни, их поддерживавшие и выкидывать горящие койки с мостика на срез. Затем загорелись бухты резиновых переговорных шлангов, служивших для голосовой передачи приказаний на верхние мостики, сложенные позади рубки у фок-мачты в укрытом месте между двумя 47 м/м., элеваторами. Там же были сложены ящики с 47 м/м. патронами, которые начали взрываться.
Так как людей свободных не было, мне пришлось самому с матросом горнистом Болесто поспешить выбросить горящие шланги за борт, причем матрос разогревшиеся ящики с патронами, с подоспевшим сюда в этот момент артиллерийским квартирмейстером Иголкиным, бросали прямо за борт. Я при этом был сильно контужен в спину или осколком или своим взорвавшимся ящиком с патронами.
В элеваторах начали гореть провода и направляющие. Загорелись койки вокруг рубки. Запылали койки, служившие защитой дальномерных колонок, а на верхнем мостике — коечная защита прожекторов. Под мостиком, от попавшего туда снаряда большого калибра, огонь охватил пластыря, перлиня и вьюшки с пеньковым тросом. Пожар перебросило и в малярную каюту, — в основание боевой рубки, откуда хотя и были убраны перед боем все горючие материалы в трюм, но были сложены — необходимый трос, тали и блоки. Одновременно горело и на правом шкафуте — там оставались в коечных сетках, обильно смоченные, угольные мешки, положенные туда для защиты от осколков, близь находившегося командного камбуза. Пожарный дивизион весь боролся с пожарами в верхней палубе и на шканцах. Я приказал пробить отражение минной атаки, чтобы вызвать для тушения пожара свободную прислугу 47 м/м. орудий носового мостика. Одновременно начался пожар на носовых рострах, от попавшего туда снаряда, — загорелись шлюпки. С пожаром удалось справиться, — команда работала молодецки, с полным самоотвержением. Горевшие койки, которые возгорались снова, даже будучи пропитаны водой, повыбрасывали за борт.
Около 4 час. снаряд большого калибра ударил в броню рубки справа ниже добавочных козырьков и, сорвав один козырек, бросил его внутрь рубки, причем смял доску переговорных труб. Штурвал, хотя и был избит осколками, но продолжал действовать исправно. На штурвале, не сменяясь, стояли два израненных рулевых: боцманмат Копылов и рулевой Кудряшев. Лейт. Шамшев, раненый козырьком легко в голову в 3-й раз, был вынужден оставить свой пост в боевой рубке, и для этого был вызван сначала 2-й артиллерийск. офицер — Лейтн. Гирс, из правой носовой 6 дюйм. башни, но т. к. он не явился, то был потребован Лейт. Славинский, но тот был в это время уже уведен на перевязку в операционный пункт. Лейт. Шамшев остался в боевой рубке.
В это время головным в нашей колонне впереди «Орла» шел броненосец «Бородино», который, повидимому, до этого времени нес не особенно много повреждений. Его артиллерия 'действовала довольно бегло. Когда «Бородино» выходил из строя в первый раз, было видно его боевую рубку, охваченную пламенем со всех сторон. Горели койки, которыми рубку обложили перед боем. На циркуляции было видно, как в кормовой каземат «Бородино» вкатила волна. Видя это, я отдал приказание по переговорной трубе, через центральный пост: «Полупортики задраить». Так как переговорные трубы в боевой рубке все были разворочены, сношения с частями судна производились чрез центральный пост, по одной, уцелевшей из трех, переговорной трубе. О перевязки вернулся Лейт. Славинский лишившийся глаза. По дороге к боевой рубке, он тушил пожары, вспыхнувшие в этот момент в верхней палубе — в церкви, где распоряжался в это время тушением пожара боцман Воеводин. Явившись ко мне в боевую рубку, Лейт. Славинский, как не имевший здесь прямого дела, отправился тушить пожары на шканцах, где горела защита, устроенная из коек и швартовов. От разрыва большого снаряда на кормовом мостике, Лейт. Славинский был сильно контужен в голову и в бессознательном состоянии был доставлен вторично в операционный пункт. Я потребовал из батареи Мичмана Сакеллари и сму приказал вступить в исполнение обязанностей штурманского офицера, вместо выбывшего из строя Лейт. Саткевича. Из операционного пункта, после перевязки, пришел в боевую рубку Лент. Ларионов, приняв участие в определении расстояний глазом, осмотрел рулевой привод, но скоро был ранен на мостике в голову и уведен в операционный пункт.
После 3 ч. 30 м. броненосные крейсера неприятеля показались по правому борту, они шли параллельным нам курсом. В это время, в начале огня правым бортом, произошел пожар в правой носовой 6 дюйм. башне, которой командовал Лейт. Гирс. Пожар произошел вследствие воспламенения патронов в кранцах, которые были зажжены раскаленным осколком, влетевшим в башню чрез открытую в крыше горловину для выбрасывания гильз. Вся прислуга башни вышла из строя. Дверь башни открыл Лейт. Гирс изнутри, отправил пострадавших в операционный пункт, сам произвел два выстрела из заряженных орудий и затем отправился в боевую рубку, по моему вызову, для смены раненого Лейт Шамшева. Лейт. Гирс поднимался на мостик по приготовленному заранее шторм-трапу, т. к. к этому времени трапы были уже все сбиты. В это время под мостиком от разрыва снаряда, воспламенился пластырь и огнем охватило Лейтенанта Гирса. Сигнальщики руками затушили горевшую на нем одежду. Лейт. Гирс настолько пострадал от огня, что не мог быть полезен в боевой рубке. Он был немедленно отправлен в операционный пункт. Был вызван в рубку 3-й артиллерийск. офицер Лейт. Рюмин — Командир 4-й группы и кормовой левой 6 дюймов. башни. Лейт. Рюмин явился в 4 ч. 30 м., он был контужен в голову и грудь, но ранен не был. Лейтен. Шамшев, наконец спустился на перевязку. В этот период боя броненосец получил несколько значительных пробоин выше броневого пояса в борту по батарейной и верхней палубам; 12 дюйм. снаряд, попавший через левый борт в шпилевое отделение верхней палубы, уничтожил здесь рундуки, умывальники, перебил якорные канаты, уничтожил группу вентиляционных труб на 2-й кубрик, лазарет и баню, по этим трубам вода, накопившаяся от тушения пожаров, стекала вниз. 6 дюймов. левая носовая башня была совсем разрушена, в ней лопнула станина левого орудия. Внизу был помят зубчатый погон и сломана шестерня; в отделении подачи снарядов катки башни вдавило с одной стороны, с левой стороны лопнуло связное кольцо, и с этой же стороны отошла плита брони вертикального стола. Почти все болты были сорваны с резьбы. Верхняя часть плит поддерживалась двумя болтами, крыша башни была задрана над амбразурами, колпаки сорваны с болтов. Главное разрушение было причинено 12 дюйм. снарядом, попавшим в нижнюю часть броневой вращающейся части башни. Всего было в башне 4 или 5 попаданий. Один снаряд разорвался на крыше башни. В батарейной палубе перебило рельсовую подачу на 35 — 40 шпангоутах и у 63 переборки. С 3 час. по правому борту в батарее не горело электричество.
12 дюйм. снаряд, разрушивший 6 дюйм. носовую левую башню, уничтожил в верхней палубе фельдшерскую каюту и пробил верхнюю броневую палубу толщиною в 1 1/16 дюйм. Пробоина 1' Х ½'. Верхнюю палубу этот снаряд прогнул дюймов на 6, выгнул бимсы, исковеркал 2 пиллерса. Верхняя палуба под батареей была пробита еще в церкви у левой средней 6 дюйм. башни. Снаряд большого калибра от брони башни рикошетировал в борт, разворотил его и пробил палубу. Пробоина 1' Х 3'.
Большой снаряд попал в броню боевой рубки в носу, обчистил стойки и крепительные угольники, плиту сдвинул, сбил фонарь Ратьера и сорвал стойку, поддерживающую носовой мостик.
Нижний носовой мостик имел 3 больших пробоины от снарядов рикошетировавших от боевой рубки.
Были сильно разрушены каюты левого борта по батарейной палуб, во многих из них были пожары. С левого борта на верхней палубе были сильные пожары в помещении Командира и в адмиральской столовой. Начались значительные пожары на шканцах, где горели с едким дымом пластыря, перлиня, койки, мешки, изоляция паровых труб к лебедкам. Пожары тушил главным образом Мичман Карпов — Командир мелкой артиллерии кормового мостика. Он выходил по всем пожарам с прислугой 47 м/м. орудий из-за прикрытия. Прислуга мелкой артиллерии помещалась в жилой палубе у машинной мастерской. С левого борта в броневой пояс было 5 — 6 попаданий 12 дюйм. снарядов по ватерлинии; видимо некоторые снаряды попадали значительно ниже ватерлинии, т. к. разрыв этих снарядов поднимал громадные столбы воды до 40 — 45 фут. высотою. Было попадание у самого тарана, против носовой 12 дюйм. башни; против броневой рубки — два, против носовой 6 дюйм. левой — одно или два, и против носовой 75 м/м батареи. Столбы поднимаемой воды обрушивались на крыши башен и на спардек, а также масса воды попадала в броневую рубку через прорез. Против кормовой 12 дюйм. башни был настолько сильный удар в подводный броневой пояс, что судно вильнуло с курса и временно накренилось. Броня пробита не была; — толщина пояса около 5 дюймов. Столб воды обрушился на кормовой срез и крышу 12 дюйм. кормовой башни. Несколько 6 дюйм. снарядов попало в основание кормовой левой 6 дюйм. башни, но она продолжала действовать. 12 дюйм. снаряд разорвался в коечных сетках, рядом с башней, обсыпав башню осколками. Осколком пробило навылет колпак башенного Командира, когда Командир башни — Лейт. Рюмин нагнулся, следя за заряжанием. В левое 6 дюйм. орудие влетел осколок внутрь дула; орудие было заряжено сегментным снарядом, в момент отражения минной атаки на «Кн. Суворов». Снаряд не дошел до места и орудие нельзя было разрядить. Вследствие этого орудие вышло из строя. Стволы обоих орудий были так изрыты осколками, что хотя второе орудие продолжало действовать, но грозило каждую минуту разорваться.
В кормовом каземате левого борта было выбито носовое 75 м/м. орудие снарядом, попавшим через открытый порт в тумбу и выбросившим орудие из цапф. Из прислуги кормового каземата было убито три, остальные ранены. Другое орудие левого борта было выведено из строя при разрыве беседки с патронами в каземате, вследствие попавшего в нее осколка. Было два попадания, повидимому снарядами 8 дюйм. калибра, выше и ниже полупортика, но 3-х дюймов. броня пробита не была. От сотрясения, в каземате выскочили все каютные щиты и сорвались все предметы, укрепленные к борту, в том числе и кранцы.
Командир каземата — прапорщик по Морской части Андреев — Калмыков был ранен, но продолжал командовать казематом на оба борта, стоя у двери на балкон. В кают-компании с левого борта у каземата была получена большая пробоина от 12 дюймов. снаряда, оборвавшего обшивку вровень с палубой батареи, но не пробившего двух-дюймовую палубную броню. Человек, находившийся там на подаче патронов к кормовому каземату, был спасен, благодаря только угольной защите, устроенной по борту. Он был засыпан углем по пояс, но остался невредим. Пожара не произошло. За это же время было большое количество попаданий 6 и 8 дюймовыми снарядами по поясной броне, каютам, по верхним частям судна, по мостикам, мачтам, трубам, шлюпкам, паровым катерам и коечным сеткам. Сообщение в верхних частях судна сделалось крайне затруднительно. Трапы на мостике все были снесены и исковерканы, палубы загромождены обломками разбитых предметов и механизмов. В боевую рубку приходилось лазить по шторм-трапу через заранее прорубленное отверстие в нижнем мостике — позади рубки, иначе надо было проходить через ростры, где пожарами и рвавшимися снарядами все было так изуродовано, что пробраться там было почти невозможно, или с большим трудом. Сигнальные фалы все были уничтожены еще в начале боя. Они рвались в клочки от сотрясения воздуха, при разрыве снарядов. Снаряды рвавшиеся о воду, вблизи судна, обдавали его осколками, которые изрешетили небольшими дырами весь легкий борт броненосца, осколки залетали в амбразуры башен и полупортики. В батарее осколками пробило 75 м/м. патрон, который взорвавшись раскидал целую беседку с патронами; последние не воспламенились. После этого беседки не подавали к полупортикам, а держали их за тросовыми прикрытиями, устроенными из стального троса, по пиллерсам вдоль батареи позади орудий. К орудиям подавались отдельные патроны и клались на маты у борта за броней. Не держали более одной беседки на орудие, поданной наверх, так как подача шла беспрепятственно. Тросовые заграждения задержали массу осколков, попадавших в полупортики. Пожаров в батарее не было, надо полагать помогло этому то обстоятельство, что перед боем все дерево, как то: столы, скамьи, ящики были выброшены за борт. Полупортики с левой стороны в батарее: 1-й, 3-й и 6-й были повреждены. Несколько раз чрез полупортики вкатывала волна в батарею и кроме того большое количество воды скопилось по палубам от тушения пожаров, от перебитых и не закрытых пожарных труб. Вследствие того, что не имелось стоков для этой воды ни за борт, ни вниз, к отливным средствам, приходилось эту воду удалять в — ручную ведрами, — вода убывала очень медленно и на эту работу приходилось отнимать от других необходимых и спешных работ много людей. Полупортики батареи держались задраенными постоянно, когда артиллерия не действовала. Сбитые полупортики закрывали койками; почти у всех полупортиков, осколками снарядов, были разбиты цепочки. Закрывали полупортики при помощи запасных тросовых концов; к некоторым же полупортикам пришлось заводить новые концы, посылая людей за борт.
Газы от разрыва снарядов на рострах и дым от пожаров, по вентиляционным шахтам кочегарки спустились в 2-ое отделение 1-й кочегарки и принудили оттуда выйти на время всех людей. Временно была остановлена вентиляция кочегарки. Машина все время работала вполне исправно. Лопнула паровая труба от одного котла в носовой кочегарке к паровой магистрали. Механик — Поручик Русанов и кочегарный старшина Мазаев успели своевременно выключить котел и закрыть соответственные клапана, не выводя кочегарки из действия. Котел этот перевели под вспомогательные механизмы.
Руль был невредим. Управление продолжалось из боевой рубки. Одно время явился, от неизвестной причины, заметный крен до 5 — 6°; было дано знать в центральный пост трюмному механику — Поручику Румсу. Крен чрез некоторое время был выправлен.
В 4 ч. 20 м. был выведен из строя Командир кормовой 12 дюйм. башни — Мичм. Щербачев. 6 дюйм. снаряд разорвался, ударив в подемный рым на крыше башни. Осколки влетели в прорез колпака и ранили его в лицо, повредив глаз, переносицу и рассекли ушную артерию. Мичман Щербачев временно перевязал свои раны, остался в башне и, лежа, следил за действием башни, отдавая нужные распоряжения.
Около 4 ч. 40 м. произошло затишье боя, которое длилось около часу. Неприятель, видимо, потерял из виду нашу колонну за дымом и туманом. Шли в кильватер броненосцу «Бородино». За это время затишья, команда немного оправилась после жестокого боя с обоих бортов.
С 4 час. участились пожары в каютах, адмиральской столовой, на шканцах и шкафуте. Когда перестрелка прекратилась, пожарный дивизион и прислуга мелкой артиллерии постепенно справилась со всеми пожарами, разгоравшимися несколько раз. Удалось немного расчистить по палубам проходы от обломков, осмотреть повреждения, снести раненых в операционный пункт и убрать убитых. Командиру 12 дюйм. носовой башни, оставшемуся в строю — Лейтенанту Павлинову я поручил обойти все башни, развести прислугу вместо выбывших из строя. Носовая правая 6 дюйм. башня, в которой произошел пожар, могла еще действовать вручную, но у орудий пострадали оптические прицелы, на которых обгорела резина и закоптились стекла. В эту башню были переведены остатки прислуги из левой носовой 6 дюйм. башни и взяты люди от выбитых орудий 47 м/м. артиллерии. Средняя правая 6 дюйм. башня еще действовала, в ней было только 2 раненых. Когда снаряд попал в носовые ростры и разбил барказ, то щепа и осколки дерева через горловину в крыше башни для выбрасывания гильз попали в башню; вслед за этим, при разрыве снаряда о вертикальную броню стола, в амбразуру башни влетело несколько осколков. В эту башню было два попадания.
Правая кормовая 6 дюйм. башня лишилась горизонтального наведения. Она осталась повернутой по траверзу. Вертикальное наведение еще действовало вручную. Кроме этого в эту башню было попадание 6 дюйм. снарядом сзади чрез левый борт; другой снаряд оборвал мамеринец и заклинил его.
Кормовая 12 дюйм. башня действовала исправно, левое орудие в ней могло стрелять только на 30 кабельт. Когда Мичман Щербачев ушел на перевязку, башня перешла под командование артил. кондуктора Расторгуева.
По левому борту могли еще действовать 6 дюйм. средняя башня от траверза на нос и кормовая 6 дюйм. башня — лишь; одним орудием, сильно избитым.
Пользуясь затишьем боя, разнесли пресную воду по всем башням, в батарею, операционный пункт, подали воду в погреба и в машину. Еще в начале боя цистерна пресной воды, стоявшая на носовом мостике, была разбита, а в верхней палубе перебиты все водопроводные трубы, так что погреба остались без воды. К этому времени в операционном пункте уже лежало 30 челов. команды и 9 раненых офицеров. Доктора успели перевязать всех раненых и сменить повязки тяжело раненым.
Потеряв из виду неприятеля, наша колонна постепенно стала ложиться на прежний курс норд-ость 23°.
Главные силы неприятеля, пройдя на зюйд, разошлись с нами, но около 5 ч. 50 м. вечера мы снова увидали на нашу правую раковину неприятельские броненосцы, идущие в кильватерной колонне, параллельным курсом и быстро нас нагонявших.
Около 6 ч. веч. снова завязался бой с неприятельскими броненосцами; они обгоняли нас, осыпали броненосцы: «Бородино» и «Орел» градом снарядов. Около 6 ч. 30 м. на «Бородино» вспыхнул громадный пожар; увидев это, неприятель усилил по нем огонь, заставив его склониться влево и лечь в норд-вестовую четверть.
На броненосце «Орел», после нескольких, почти одновременных попаданий 12 дюймов. снарядами в броневой пояс, отчего его сбило с курса, появился крен на правый борт 6°. В это время броненосец «Наварин», шедший в кильватер «Орлу», вышел из строя вправо и прикрыл его, дав нам возможность справиться с креном.
Вслед за тем броненосец «Наварин» вступил в строй в конец нашей колонны.
Около 6 ч. 50 м. броненосец «Имп. Александр III» с большим креном вышел из строя влево и на траверзе крейсера «Адм. Нахимов» внезапно перевернулся.
В это время строй наших судов был в следующем порядке: броненосцы «Бородино», «Орел», «Имп. Николай I», (под флагом Кон. Адм. Небогатова), «Ген. Адм. Апраксин», «Адм. Сенявин», «Адм. Ушаков», крейсер «Адм. Нахимов» и броненосцы «Наварин» и «Сисой Великий». После 6 час. крейсер «Адм. Нахимов» с сильным пожаром на верхней палубе выходил из строя, но вскоре вступил в кильватер «Адмиралу Ушакову». Около 7 ч. 10 м. «Бородино», идя головным, стал крениться на правый борт. Из пробоин у него в борту выбивало пламя и весь кормовой мостик был окутан огнем и дымом. Крен его быстро возрастал и через 2 минуты он перевернулся на правый борт.
«Бородино» до 7 ч. вечера шел около 15 мин. с креном 4 — 5°, в это время было ясно заметно, что артиллерийский огонь его все ослабевал; от пожара на кормовых мостиках произошло несколько взрывов, — по всему было видно, что это рвались ящики с 47 м/м. снарядами. Трубы и мачты стояли, вдруг крен быстро стал увеличиваться, языки пламени вырывались из полупортиков; с правого борта он сделал последние два выстрела — и броненосца но стало.
Из-под воды вырывались клубы дыма и огонь, броненосец плыл кверху килем, винты на нем медленно двигались. Человек 40 бегали по днищу броненосца, махали руками.

Копия рапорта старшего судового механика Полковника Парфенова 1-го Командиру эскадренного броненосца «Орел».

На основании приказов по Морскому ведомству, чтобы старшие механики представляли в Технический Комитет, через судовых командиров, самые подробные сведения о всех случайностях по механизмам и котлам, имею донести следующее: К этому считаю необходимым добавить, что при съезде с броненосца «Орел» 15-го Мая 1905 года, никому из пленных ничего не было позволено взять с собою; поэтому, я также и оттого, что каюты были разрушены пожарами и неприятельскими снарядами, часть офицерской собственности пропала, а вместе с тем и моя библиотека со всеми моими черновыми заметками и записками, так что в рапорте приходится писать на память. Той же участи подверглись очень дельные заметки Поручика Румса, по трюмам и непотопляемости корабля, которые теперь им пишутся в г. Осака также на память, и по окончании будут представлены мною при отдельном рапорте.

А. На переходе из Кронштадта в Японское море.

1) Было необыкновенно сильное с внутренней стороны разъедание всех забортных труб с соленою водою. Приходилось в последнее время ставит каждые сутки по несколько бугелей с накладками. Очень задерживалось разъедание прокрашиванием с внутронней стороны труб лаковыми красками. Причину разъедания объясняли боковым сообщением с корпусом.
2) На переходе лопались отростки главных паровых труб не только вдоль трубы, но и поперек и даже один раз вырвало кусок трубы величиною с 2 ладони. Страшный шум и рев выходящего пара от такого лопанья можно себе представить, если вспомнить, что котлы построены на 300 фунтов давления и внутренний диаметр трубы 82 миллиметра или 3¼ дюйма. С отростками главных труб, за переход было 5 случаев лопанья, 6-й во время боя; один раз с доночной трубой и несколько раз с питательными трубами от автоматов. Причина лопанья, — имею основание полагать — спешное приготовление броненосца к выходу из России, и вследствие спешки, пережигание металла при работах. Случаи лопанья труб убедили на практике, насколько важна исправность самодействующих клапанов и насколько необходимо в каждую вахту проверять исправность их действии. Конечно не следует забывать и предохранительные клапана и многое другое. Лучше всего, относительно самодействующих клапанов, при сдаче вахты говорить: столько-то самодействующих клапанов расхожены и штоки их смазаны салом Бельвиля. Кроме того, в случае лопанья труб надо иметь поблизости пустые угольные мешки, чтобы человек, надев на себя мешок, мог бы подойти к соответствующим клапанам и закрыть их. При этом человека надо привязать за пояс веревкой, чтобы в случае надобности можно было бы его вытащить обратно. Мешок должен быть сухой и его не следует смачивать пусканием струи холодной води на человека, идущего закрывать; клапана, так как сухой пар быстро превращается в кипяток и обжигает человека. Кроме того становится невидным там, где было отлично все видно при сухом паре.
3) Следовало бы делать с кочегарных квадратов в шахты дополнительные выходы с самозапирающимися дверями. Этим не нарушилась бы водонепроницаемость кочегарки, но в случае затопления ее, дало бы возможность выйти с квадрата непосредственно наверх. Самозапирающиеся двери нужны, чтобы в случае лопанья труб на квадрате, пар не попадал бы в шахту.
4) Когда на квадратах лопались паровые трубы, вентиляторы с квадратов качали пар вниз в кочегарни и выгоняли оттуда людей. Приспособлений же для остановки вентиляторов при таких случаях не было устроено. При постройках судов надо это иметь в виду.
5) Один раз на переходе, водном котле, из-за лопнувшей трубки в главном холодильнике засорилась коробка у трубы самого верхнего ряда элемента и вследствие этого прекратилась циркуляция в этом элементе. В результате стали плохо держаться у этого элемента предохранительные пробки и выгнутые кверху трубки нижнего ряда стали выпрямляться. Этот случай говорит, что если не держится пробка или часто приходится менять ее, то надо обратить внимание, не начали ли прогибаться трубки книзу и не есть ли это засорение элемента. Сначала же надо обратить внимание какой пар идет из отверстий вылетевшей пробки: сухой, или в нем много воды.
6) Для заглушения лопнувшей трубки главного холодильника приходилось останавливать одну из главных машин часа на 3 или на 4 и этим задерживать эскадру. Главная задержка и большое неудобство были от наполнения холодильника и выпуска из него воды шлангами через отнятые какие-либо небольшие клапана при холодильнике. Необходимо устроить специальное приспособление для наполнения водою холодильников из кингстона и выпуска ее. За переход лопнуло в обоих главных холодильниках по 6 трубок. Причина лопанья трубок осталась невыясненной потому, что не было времени вынуть хоть одну трубку для осмотра. Сода на переходах впускалась в каждый холодильник по 3 фунта в каждые 4 часа. Не страдают ли так трубки от соды? Щелочи, как известно, разъедают ведь некоторые металлы. Так как минеральные масла не смываются мылом, то может быть практичнее впускать воду в котлы помимо холодильников и только иногда чрез холодильники; тогда для этого надо только устроить приспособление. Причина разъедания может быть подобная, упомянутой в пункте первом.
7) В рефрижераторной машине трубки холодильников были поставлены неотожженые, поэтому они очень часто лопались. Пришлось поставить отожженые и тогда прекратилось лопание их. Большое неудобство представляло еще то, что мотор требовал, кроме случайных, еще периодические, каждый день, 2-х часовые остановки для его остывания. Кроме того, ради сохранения провизии, необходимо, в виду всяких возможных случайностей, иметь не одну, а две рефрижераторные машины, а то можно сразу потерять всю провизию, случись поломка с одной.
8) Машинные электрические вентиляторы очень часто останавливали на продолжительное время для охлаждения коллекторов, и тогда машинные отделения оставались без вентиляции. Два же машинных вентилятора в операционном пункте работали всегда с переносными вентиляторами для охлаждения коллекторов, и то приходилось давать им ежедневные отдыхи. Вообще в будущих постройках надо обратить особенное внимание на остановки вентиляторов из-за нагревания коллекторов, чтобы обеспечить машинные отделения необходимой вентиляцией, и иметь в виду, что коллектора будут работать при высокой обыкновенно температуре наружного воздуха, а не при той, при которой производят испытания.
9) Необходимо при постройке судна обратить внимание, что бы вентиляторы брали воздух из такого помещения, где не могло бы быть дыму от пожара, чтобы не повторился случай как на броненосце «Орел», на котором машины и кочегарни почти все время оставались без вентиляции.
10) 4 паровых лебедки поставленные на верхней палубе для погрузки угля были устарелого типа. Чтобы вскрыть например какую-нибудь ничтожную золотниковую крышку, надо было сделать полную разборку лебедки. Даже громоздкий чугунный барабан, и тот приходилось поднимать.
11) Держать пар для главных машин в одних котлах, а для вспомогательных в других — оказалось непрактичным. Нужно держать пар одновременно для главных котлов, и из тех же котлов расходовать и для мелких механизмов. Причины: 1) Пар не успевает выходить из котла в одну только вспомогательную трубу, даже при полном открытии клапана, поэтому нельзя иметь полное горение в топках. 2) В случае лопанья паровых труб можно оставаться без действия вспомогательных механизмов на более продолжительное время из-за перевода клапанов.
12) На поджатие фланцев питательных труб с 600 фунтов давления, у сальников донок и т. п., за клингеритными прокладками приходилось иметь особенно упорно-тщательный надзор. Если сальники слабы, и фланцы начинали прогибаться то на них ставили крепкие железные накладки. В противном случае шпильки сальников, даже из хорошей дюймовой стали, отгибались. Затем после выпрямления, без чего нельзя перебить сальники, они опять отгибались и наконец ломались. От перекоса же фланцев на трубах с клингеритом — последний может быть скоро продут во фланце. При ровном же нажатии фланцев, только по временам следует проверять ключом не отдались ли гайки от сотрясения, особенно на питательных трубах от донок к автоматам с 400 до 600 фунтов давления.
13) Водяные цилиндры питательных донок испарителей скоро разработались. На переходе пришлось вставлять во все цилиндры медные литые рубашки. Даже по два раза. Причина — узкие двойные поршневые набивочные медные кольца, которые при работе, получая слабину, скоблили своими краями поверхность цилиндров. Когда поставили набивочные кольца ординарные, двойной ширины и из белого металла, то истирание стенок почти прекратилось. При некотором запасе таких колец белого металла исправность испарителей была бы обеспечена. Менять же рубашки была вещь весьма сложная.
14) Следует выбросить из употребления полускобы на крышках клапанов, заменяя их целыми скобами. От изгиба полускобы клапан не закрывается вплотную. Изгибаются же полускобы довольно скоро.
15) Освещение водомерных стекол котлов пиронафтовыми лампочками оказалось очень практичным; эти лампочки сделанные из банок консервованнаго молока ставились между водомерным стеклом и котлом, так что вода находилась между светом лампочки и глазом смотрящего. Это очень пригодится в том случае, если загаснет электричество, — кочегарные приборы не останутся без освещения. Этим я хочу сказать, что: 1) лампочки непременно должны ставиться у каждого котла между котлом и стеклом и 2) лампочки должны иметь не плоский фитиль, а сплошной круглый в виде жгута и без стекла. Такой фитиль дает больше свету, а главное не гаснет даже при сквозняке, и не требует большого ухода и ремонта лампочки.
16) В одной, из 8-ми находящихся в бортовых коридорах, цистерне пресной воды для питания котлов, расходились швы со срезанием заклепок в швах от сильного напора помещающейся в ней воды. Оказалось, что вода от действующей донки, рассчитанной на 600 ф. давления, пробивалась в это хранилище по трубам чрез недействующую донку и клапана и образовала там давление. Для предупреждения такого случая, кроме выведенной предохранительной трубки и водомерных кранчиков, на переходе были поставлены переносные водомерные стекла длиною около 2¼ фут. в деревянной оправе на резиновых шлангах. По этим стеклам было легко наблюдать уровень воды в этих хранилищах и кочегару, стоящему у донки, не представляло излишнего труда поддерживать один и тот же уровень воды в этих хранилищах. Я нахожу, что эти стекла необходимы.
17) Цистерны для извести были поставлены в машинном отделении в таком месте, где было крайне тесно и температура очень высокая, так что крайне неудобно было производить очистку этой цистерны; между тем найти для нее удобное помещение не представило бы никакого затруднения.
18) Ручки пробок у одних продувательных кранчиков вспомогательных механизмов соответствовали открытию крапа, когда они стояли вдоль трубы, а у других кранчиков, когда ручки были поперек трубы. Такие кранчики поставленные в систему продувательных труб причинили много хлопот, и во время какой-либо неисправности в этой системе, заставляли, совершенно зря, останавливать те мелкие механизмы, которые было бы крайне нежелательно останавливать.
19) Большое неудобство и бесполезная трата времени выходит на подсчитывание для машинной команды мыла по 10 золотников по числу людей находящихся при разводке пара, действии машин и поддержке пара. Кроме того бывает вечная претензия команды, что на другом судне будто подсчитывают больше мыла и т. д. Необходимо мыло бы положить для плавания определенное одно и тоже количество мыла в месяц на каждого машиниста и кочегара, например — хотя по 3 фунта в месяц, а катерным по 4 ф. Тоже следует сделать и для минных машинистов, которые круглые сутки стоят у паровых двигателей; но в положении о выдаче им мыла по 16 золотников в сутки не попало. И в этом случае выходят постоянные претензии.
20) Накладки на трубах мусорных эжекторов несколько раз протирались, несмотря на их дюймовую толщину. Неудобство было в том, что эти трубы проходили чрез угольные ямы, которые чрез это заливались от них водою и наполнялись мелким мусором; таким образом портился находящийся в яме уголь. Накладку не всегда можно было менять из-за имеемого угля в яме, и эжектор, на время такой перемены должен был оставаться в бездействии.
21) Два клапана трубы отработанного пара верхних динамо машин были установлены над верхней броневой палубой. Пришлось их своими средствами перенести под броневую палубу, чтобы во время боя не было ни одной трубы с паром над броневой палубой. Так же пришлось сделать перестановку клапанов на трубах парового отопления, идущих в операционный пункт — по той же причине. Пустить же пар в эти трубы парового отопления во время боя необходимо было для дезинфекционных приборов, находившихся в операционном пункте.
22) Список чертежей был неудовлетворительно составлен, например — имелась масса детальных чертежей фундамента главных машин, а громоздких и сложных предохранительных клапанов на трубах отработанного пара ни одного и проч.
23) Список запасных вещей и материалов надо составлять при постройке машин, постепенно и не ограничиваться для этого положениями и инвентарями с других судов. Последствие такого порядка привело к следующему: много сортов асбестовой прокладки было неподходящего размера. Банники тоже, по размеру, не подходили; была большая нужда на переходе в медной проволоке; донок с клапанами много, пружины ломаются, портятся, а менять не из чего. У токарных станков не было угольников — нельзя было устанавливать многих вещей на планшайбу. Являлась несколько раз необходимость во фрезерном станке для зубчаток.
24) Сидения в офицерских ватерклозетах устроены в виде высоких деревянных ящиков с двойной спинкой и бочками. Такое устройство, громоздко, крайне негигиенично и в пожарном отношении непрактично. В этом отношении очень практично и гигиенично устроено например на учебном судне «Океан». Там даже переборки железные устроены не вплотную к палубе, чтобы избежать углы и улучшить циркуляцию воздуха. Кроле того на «Орле» на фановых трубах не были поставлены соответствующие клапана, и оттого, даже при небольшой волне, из писсуаров выдувались целые столбы брызг в лицо.
25) Способствовать опрокидыванию броненосцев может: 1) вода на верхней, с офицерскими каютами, палубе при тушении пожара на ней, а также от случайно незапертых кранов после прекращения пожара; 2) от массы воды попадавшей на батарейную палубу через пробитые борта и полупортики орудий; 3) из верхних угольных ям можно расходовать уголь только тогда, когда в значительной степени опорожнятся нижние; а в бою, так как не хватит людей на перегрузку, можно остаться со значительно пустыми нижними угольными ямами при верхних полных. В верхних и нижних ямах приблизительно помещалось по 600 тон. угля.
Эти три пункта одни из многих; но упомянуты здесь потому что с ними пришлось много бороться.
Если бы были на батарейной и верхней жилой палубах спускные клапана для стока воды в нижние отделения, откуда бы можно было выбирать эту воду помпой, то не пришлось бы приложить столько труда и хлопот для выравнивания крена. При очень громадных бортовых пробоинах и сильной волне, конечно и клапана эти на батарейной палубе не могли бы играть роли; но при бывшей волне клапана эти сослужил бы громадную службу.
За неимением какого-либо другого быстрого способа заделывания бортовых пробоин выше ватерлинии, через которые волною вкатывалось громадное количество воды, приходилось заделывать такие пробоины койками, матрасами и мешками.
Может быть оказалось бы практичным в будущем, во избежание большого крена иметь на такой громадной палубе, как батарейная, переборки высотою хоть 1 фут или 1½, чтобы не дать возможности разливаться воде по борту вдоль судна, а пусть лучше идет вода поперек.
Ведь крен от влившейся воды на батарейную палубу сквозь пробитый борт не только способствует опрокидыванию корабля, но и очевидно сильно влияет на перелеты и недолеты снарядов.
26) Грандиозные пожары на броненосце «Суворов», «Имп. Александр III» и друг. не могут ли служить безусловным доказательством, что нельзя идти к бой с таким количеством дерева, какое имелось даже на современных кораблях. В отношении пожара, также непрактична защита людей и предметов от осколков койками. Я считаю, что на броненосце «Орел», не было таких громадных пожаров главным образом потому, что перед боем была выброшена и уничтожена масса деревянных щитов; и то пришлось много раз тушить большие пожары.

Б. Различные приблизительные моменты в дни боя.

14-го Мая    около 9 час. утра была пробита боевая тревога.
                   10 час. утра офицеры начали обедать.
                   1¾ час. дня начался бой.
                   7¼ час. веч. стрельба кончилась, но отбоя1 не играли, потому что ожидали ночных атак.
15-го Мая     6 час. утра небоевая смена машинной команды заменила в машине и кочегарнях боевую.
                    8½ час. утра стали готовиться к бою, потому небоевые смены взяты обратно из машины и кочегарни к орудиям и к подаче.
                    9¼ час. утра пошли на имевшиеся на горизонте дымки и шли с ½ часа с 85 оборотами.
                    9½ час. утра от подбитых орудий отпущены люди для перегрузки угля из верхних ям в нижние.
                    11 час. утра остановили машины. После этого, команда, пришедшая в правую машину, доложила мне о происшедшей сдаче броненосца.

В. Машина и котлы во время боя 14-го и 15-го Мая.

Во время боя имели от 75 до 98 оборотов. В среднем 85 оборотов. Уголь до 5 ч. веч. 14-го Мая брали из центральных ям, где он был хуже чем в подвесных ямах и к тому же смоченный палубной водой, которой во время боя было в батарейной палубе в большом количестве и которая отчасти стекала в центральные угольные ямы, смачивая находившийся там мелкий уголь. В подвесных же угольных ямах был уголь отборный лучшего качества; но так как пару хватало, то его держали про запас. Для требовавшегося хода было бы непрактично израсходовать хороший уголь, оставив для экстренных случаев мелкий и мокрый. В 5 же часов вечера, когда потребовали 98 оборотов, пришлось в кормовой кочегарне начать расходовать уголь наполовину с хорошим углем; в носовой же кочегарне так и не встретилось необходимости начать расходовать отборный уголь. В это же время, т. е. около 5 час. вечера у котла № 1 лопнул отросток главной паровой трубы, но благодаря распорядительности, находившихся там поручика Русанова и кочегарного квартирмейстера Мазаева, носовых кочегарен не выводили и потому на ходе броненосца, разрыв трубы не отозвался.
Пар за оба эти дня в котлах держался ровно и почти все время по машинному манометру был около 230 фунтов.
Во время боя, от разрывавшихся снарядов попадали в обе машины осколки снарядов. От одного снаряда чрез парадный ход в обе машины попала, вместе с осколками, масса дыму, должно быть взрывчатого вещества, но дым этот как-то не распространился по всей машине и скоро рассеялся.
Начавшиеся пожары еще в начале боя заставили остановить вдувную вентиляцию в машины, так как она стала вдувать настолько много дыму, что стало невозможно не только дышать, но и открыть глаза от едкого дыма. Температура в машине, после остановки вентиляторов поднялась, но была внизу на площадках не выше чем в тропиках, т. е. не более 44° Р. То же самое можно сказать и относительно кочегарных вентиляторов, которыми по время боя почти вовсе нельзя было пользоваться и несмотря на то, что они стояли без действия, в кочегарни все-таки поступало сверху столько дыму, что люди угорали.
С ½ 8-го вечера 14 Мая всю ночь и утро держали от 85 до 95 оборотов — в среднем 90 оборотов.
15-го Мая около 9 ч. ут. старший офицер спросил меня о состоянии кингстонов для затопления броненосца. После того мною были осмотрены кингстоны для затопления в правой машине с прапорщиком Ленчуковым, а в левой машине со шт. кап. Скляревским. Проверены были трюмные, стоящие у этих кингстонов и приготовлены ключи, в которых могла бы явиться необходимость при затоплении, тогда я поднялся наверх и доложил старшему офицеру, заменявшему в то время командира, что в случае надобности затопить броненосец, кингстоны готовы и в одних только машинах могут быть открыты 6 кингстонов, кроме кингстонов для затопления погребов и др.
Снарядами повреждена верхняя часть передней дымовой трубы; с нее сорван кусок трубы площадью в 3 квадратных аршина и, вместе с ревуном, должно быть, попал во внутрь дымовой трубы. Снарядами и осколками во многих местах пробиты обе дымовые трубы. Трубы излишнего пара от главных котлов и вспомогательных механизмов, идущие параллельно с дымовыми трубами — перебиты. Других же каких-либо повреждений от снарядов, ни машины, ни котлы не получили, кроме мелких вспомогательных механизмов находившихся на верхних палубах.
За все время боя 14-го, а также 15-го Мая обе машины работали прекрасно без стука и нагревания. Заливание приходилось пускать только по временам для предупреждения нагревания, так как в машине была очень высокая температура. Кочегары держали все время пар так, что не представлялось надобности перейти на запасный отборный уголь, имевшийся в подвесных ямах.
Принимая во внимание столь прекрасную безукоризненную работу и состояние машин и котлов при столь тяжелых условиях, я отношу все это заботам, трудам, распорядительности и энергии моих помощников, которым на переходах приходилось иногда более суток, не смыкая глаз, находиться в машине при 42° до 62° Р. для осмотра и разбора частей механизмов, которыми они заведывали. А быстрое выравнивание трюмными, во главе с поручиком Румсом, крена, неоднократно появлявшегося, не указывает ли на причину, почему брон. «Орел» не опрокинулся, как ему подобные. Заслуживает также внимания героический поступок трюмного старшины Федорова, который во время боя, сходив па перевязку, немедленно, сам с перевязанной головой явился к месту служения и предложил трюмному механику, что он пойдет вместо него по батарейной палубе, где в это время рвались неприятельские снаряды, для осмотра повреждения корпуса броненосца, говоря: «туда Ваше Благородие идти опасно, позвольте я пойду, а Вы останетесь». Поднятие такого духа в команде я считаю было тоже делом помощников, тем более, что на глазах команды один за другим адски гибли броненосцы, а на своем броненосце повсюду кровь и разрушение, и это не отозвалось вредно на дух и работу команды.
Вследствие всего вышеизложенного я считаю долгом, кроме состояния машин, донести Вашему Высокоблагородию и о заслугах всех моих помощников и молодецкой дружной работе машинной команды, заслуживающих высшую похвалу и поощрение.

Подписал: Полковник Парфенов 1.

Показание санитара Артемия Долгополова с броненосца «Император Николай I».

Переход наш из России до Малаккского пролива был вполне благополучен. Адмирал и командир проявили по отношению команды большую заботу; у нас было провизии в изобилии, команда была здорова, не было случаев солнечных ударов. Во время отдыха Адмирал ходил по палубе и наблюдал, чтобы команда спала под тентами. На сколько я помню, все говорили что из Малаккского пролива мы пойдем не Корейским проливом, а направимся во Владивосток кругом Японии. Однако это нам не удалось, так как в открытом море нас встретил паровой катер, с которого получили приказание присоединиться к Отряду Вице-Адмирала Рожественского.
С момента присоединения и до боя с японской эскадрой прошло около 2-х недель; за это время мы все время ходили малым ходом, несли сторожевую службу, грузили уголь и провизию.
14-го Мая утром мы подошли к Корейскому проливу и увидали с левой стороны японские крейсера. Офицеры, команда, среди которой был и я, были в полной уверенности в нашей победе, а поэтому, когда после нескольких выстрелов японцы скрылись за горизонтом, мы все сильно сокрушались, что не придется подраться.
В половине 2-го часа просвистала дудка первой вахте обедать, но никто не хотел уходить с бака, мы все наблюдали за удаляющимся неприятелем. В 1 ч. 45 м. из-за острова Цусима вышла японская эскадра и я сосчитал 22 дымка. Начался бой и я должен был сойти вниз, т. к. через ½ часа у нас уже были и убитые и раненые. За ходом боя я наблюдать не мог и только отрывками слышал от команды про гибель «Ослябя», «Кн. Суворова» и друг. судов. Около 5 час. дня я слышал, что в командование всеми нашими судами, вместо Адмирала Рожественского вступил наш Контр-Адмирал Небогатов. До 8 час. мы ходили по разным направлениям, а когда стемнело, стали отражать атаки миноносцев. С 12 час. ночи атаки прекратились и мы со скоростью 11 узл. все шли на север по направлению Владивостока. Утром 15-го Мая я вышел на верх и увидал, что с нами совместно идут брон. «Орел», «Ген.-Адм. Апраксин», «Адм. Сенявин» и крейсер «Изумруд». Около 7 час. утра прибавили ходу до 14 узл., но т. к. остальные суда стали отставать, то мы опять сбавили ход до 11 узл. Около 8 ч. утра показались сзади нашего курса дымки и мы все считали, что это идут наши суда, но в 9 ч. ясно обнаружилось, что это японские суда. В 10 ч. утра тоже показались впереди нашего курса японские суда и мы были со всех сторон окружены. Крейсер «Изумруд» от нас отделился и пошел полным ходом, за ним было погнались японские крейсера, но так как не могли его догнать, вернулись обратно. Наш Адмирал стал переговариваться с другими судами, причем с броненосца «Орел» ответили, что дальномеры избиты и часть орудий выведена из строя; с других судов ответили, что не имеется снарядов. Просвистала дудка «по своим местам»; японцы открыли огонь и я спустился вниз к больным. Отвечали ли от нас на выстрелы японцев, я сказать но могу, но грохот был страшный, который сразу прекратился. Я вышел наверх и увидал на всех наших судах поднятыми японские флаги. Я не верил своим глазам и никто из команды мне ничего не мог объяснить толком. Я видел как Адмирал спустился с мостика и пошел вниз; кругом плакали офицеры и команда, а кругом нас стояли японские суда. Мне стало досадно, я не мог дольше оставаться на верху и спустился вниз. Между прочим я слышал, что с японских судов было приказание все наши суда сдать в целости, однако несмотря на это у нас наша команда бросала за борт ружья, замки от орудий и вообще все что попадалось под руки, а именно снаряды, прицелы, плитки от 12" пушек и т. д. В лазарете у нас кипела работа, приходилось помогать больным, обмывать убитых, зашивать их в парусину и выносить на верх, где была отслужена панихида и всех убитых погрузили в воду. Слышал, что наш Адмирал ездил на японские суда, а по его возвращении нам приказано было собрать свои вещи и приготовиться покинуть броненосец. Подошли к нам на барказах и катерах японские команды (два взвода) и старший офицер приказал первому отделению команды садиться в шлюпки. Так как я был 1-го отделения, то тоже сел и нас перевезли на крейсер, который сейчас же пошел в Сасебо. Нас свезли на берег и всех загнали в угольный сарай, где мы пробили 3 дня, а затем нас — (священников, докторов, фельдшеров и санитаров) отделили и отправили в Нагасаки, где мы пробыли 4 дня, а потом на английском пароходе пошли в Шанхай. Когда мы съехали с броненосца, то у нас среди команды было страшное уныние, никто друг с другом не разговаривал и никто не обвинял Адмирала, командира, офицеров и друг друга. Японские офицеры и матросы старались нас развлекать и ухаживать за больными. Японцы нам объясняли, что в бою принимали участие и английские суда под японским флагом; подобное же объяснение уже потом на берегу, нам давали и японские переводчики.
Команда наша утверждала, что слышала слова Адмирала, который сказал следующее: «Я не могу победить всю Азию, бой неравный и неправильный».

Отредактированно vs18 (20.08.2010 18:04:05)

Показание санитара Потапа Завеева с броненосца «Император Николай I».

Утром 14-го Мая головной колонной были суда адмирала Небогатова. В 1 ч. дня, когда показались японские суда, колонна Адмирала Рожественского стала перестраиваться, обогнала нас и мы стали в кильватере (по счету девятыми). В 1 ч. 45 м. начался бой; первое время в нас снарядов не попадало, но мы производили беглый огонь и выпустили много снарядов. Около 2½ ч. дня погиб броненосец «Ослябя», который случайно был головным. Около 4-х час. загорелись суда «Кн. Суворов», «Имп. Александр III», «Бородино» и «Орел»; они вышли из строя, но стрельбу не прекращали; мы продолжали ходить кольцом (т. е. «Николай», «Наварин», «Сисой Великий», «Нахимов», «Адм. Ушаков», «Апраксин» и «Сенявин»). Около 5 ч. вечера японские суда отошли; мы получили несколько пробоин и считали, что бой окончен. К нам подошел миноносец «Бедовый», с которого передали, чтобы мы все шли во Владивосток. Адмирал Небогатов поднял сигнал. Около 6 час. приблизились 6-ть японских крейсеров и открыли огонь по броненосцу «Имп. Александр III», который перевернулся и потонул. Когда стемнело японцы прекратили огонь и отошли, и тогда началась минная атака, от которой мы не пострадали. В 2 часа ночи атака прекратилась и мы продолжали идти на север, но кто был с нами, из-за темноты трудно было сказать. Около 8 час. утра 15-го показались дымки (около 9); мы приняли их за наши суда, но потом оказалось, что это японцы и скоро мы были окружены, причем всего было до 25 судов. Мы, т. е. броненосец «Имп. Николай I», «Орел», «Адм. Сенявин», «Апраксин» и «Изумруд» продолжали идти. Японцы открыли огонь, но мы не отвечали и вскоре спустили флаг, а затем застопорив машину, подняли белый флаг и тогда японцы прекратили огонь. Я слышал, как Лейтенант Пеликан приказывал спускать флаги; в это время наверху команды было мало, она вся была в батарейной палубе. Как только распространился слух, что мы сдались, стали выбрасывать за борт все, что попадалось под руку: снаряды, замки, плитки, карты, журналы и т. д. К нам подошел японский миноносец, на котором уехал Адмирал Небогатов. Скоро к нам прибыла японская команда, а наша первая вахта переехала на японский крейсер. Офицеры и мы все оставались на судне до прихода в Японию. На этом последнем переходе команда сильно ругалась и выражала свое неудовольствие за сдачу, обвиняли офицеров, что перед сдачей не спросили согласия команды.

Копия рапорта Генерал-Адъютанта Вице-Адмирала Рожественского на имя Морского Министра, от 7-го Марта 1906 года.

В дополнение к рапорту моему о плавании 2-й эскадры Тихого океана от берегов Анама к Корейскому проливу и о начальном периоде боя 14-го Мая 1905 года под Цусимой имею честь представить Вашему Превосходительству описание дальнейшего развития действий, составленное по воспоминаниям нескольких участников, сличенных со сведениями, появившимися с японской стороны в иностранной печати.
К рапорту сему прилагаю план артиллерийского боя 14-го Мая.
14-го Мая в 2 часа 25 м. пополудни относительное расположение сражавшихся броненосных эскадр было следующее:
Русская — в строе кильватера — имела курс норд-ост 45°, ход 9 узлов, промежутки между судами в головном отряде два кабельтова, во II-м и в III-м — несколько большие.
Японская — также в строе кильватера,имела курс оста, ход 16 узлов, промежутки два кабельтова. Головной японский броненосец «Миказа» был при этом румбах в семи впереди левого траверза «Суворова» и в расстоянии от последнего 26 кабельтовов.
Вслед за указанным моментом (2 ч. 25 м.) на подбитом, горящем и одолеваемом течью «Суворове» перестала действовать связь штурвалов боевой рубки и центрального поста с рулевым механизмом и порван был телеграф в левой судовой машине. Прежде, чем был обнаружен отказ руля. «Суворов», имея значительный крен на левый борт, ушел на несколько румбов вправо от курса. Затем, когда на нем начали управляться машинами, также не вдруг заметили, что телеграф передает сигналы только в одну машину, — и корабль продолжал катиться через ост на зюйд-ост к зюйду и норд-весту.
От начала этой невольной циркуляции до своей гибели, «Суворов» уже не в состоянии был справиться с полученными повреждениями и не участвовал в движении эскадры. Оставаясь почти на месте, он терпел сначала от снарядов, перелетавших над дефилировавшими мимо него судами нашей броненосной эскадры, пока она, отвлеченная его уклонением и затем выправившаяся в кильватер броненосцу «Император Александр III», шла к югу; затем он был расстреливаем непосредственно концевыми броненосными крейсерами неприятеля, потом — снова его броненосцами, когда они, преследуя повернувшую к норду русскую эскадру и преграждая ей путь к Владивостоку, вторично приблизились к «Суворову». Когда наша эскадра второй раз повернула на юг, «Суворов» вновь подвергся действию артиллерийского огня всего броненосного флота японцев, пока этот флот поворачивал вдогонку за русскими броненосцами. На том же приблизительно месте изолированный «Суворов» отразил атаки двух отрядов истребителей — одну около 3 ч. 20 м., а другую — около 4 ч. 25 м. По обнародованному донесению японского адмирала, первая минная атака на «Суворова» была произведена пятым отрядом из четырех истребителей, под командою капитана Хирозэ, под прикрытием минного крейсера «Шихайя», который обстреливал при этом наши миноносцы. Из этого японского отряда истребителей один был серьезно поврежден огнем, «Суворова». По тому же донесению, вторую атаку вел четвертый отряд из четырех истребителей, под командою капитана Зуцуки, который также поплатился выходом из строя истребителя «Азашиво». С конца 5-го часа «Суворова» начали обстреливать крейсера «Матцушима», «Итцукушима», «Хашидате» и «Акатцузу» под командою Вице-Адмирала Катаока и последовательно крейсерами отрядов Контр-Адмирала Того и Вице-Адмиралов Дева и Уриу, пока, наконец, в 7 час. вечера, броненосец, исковерканный артиллерийским огнем, был утоплен минами ІІ-го отряда миноносцев, под командою капитана Фужимото.
С 2 ч. 25 м. дня, когда потерявший способность управляться «Суворов» рыскнул вправо от курса норд-ост 45°, за ним и вся эскадра, удерживаясь в кильватере, стала последовательно ворочать через ост к зюйду. При этом броненосец «Ослябя» пятый в строе, мог подходить к началу дуги поворота около 2ч. 30 м., и в это время он, как несший адмиральский флаг, должен был подвергнуться сосредоточенному огню всего японского броненосного флота. По показаниям некоторых офицеров, броненосец «Ослябя» в это именно время понес большие поражения и получил сильный крен на левый борт. В это же время, т. е. перед началом циркуляции офицеры «Ослябя» могли видеть перед собою только японские суда, — и у них могло явиться представление, что броненосец идет головным в колонне. Начав, в свою очередь, поворот вправо, «Ослябя», под действием сильного неприятельского огня, положил больший угол руля, чем требовалось для того, чтобы идти в струе передних мателотов и потому, дойдя до курса зюйд, оказался ближе, чем его передние матолоты, к кораблям нашей броненосной эскадры, шедшим еще по курсу норд-ост 45°, так что командир и офицеры броненосного крейсера «Адмирал Нахимов» — восьмого корабля в линии кильватера, а также некоторые офицеры III-го отряда броненосцев сохранили впечатление об «Ослябя», как о выпавшем из строя и шедшем противоположным курсом. Волна, вливавшаяся на этом пути в пробоины по ватерлинии, и течь поврежденными местами подводной части быстро увеличивали осадку и крен «Ослябя»; в 2 ч. 50 м. броненосца не стало (В предыдущем рапорте я доносил, что «Ослябя» утонул в 2 ч. 40 м.; ныне указываемый момент более близок к действительности). Он лег на левый бок и ушел под воду. Над местом его гибели держались на койках, на люках, на обломках шлюпок до 400 человек, из которых большая часть была спасена миноносцами «Буйный» и «Бравый».
Когда «Нахимов» и брон. «Император Николай І», поворотив последовательно, шли к югу, то офицеры этих кораблей видели с правой стороны позади траверза опрокидывающегося «Ослябя», который перед моментом гибели шел также на юг. Спасенные офицеры с броненосца «Ослябя» доносили, что с самого начала боя броненосец их был головным в левой колонне, т. е. что эскадра вела бой в двух колоннах и что поэтому на «Ослябя», как на головном колонны, ближайшей к неприятелю, разразился первый удар и сосредоточено было дальнейшее действие японского флота.
К этому неправильному впечатлению офицеры «Ослябя» были приведены следующими обстоятельствами: 1) за полчаса до открытия огня, когда показалась японская броненосная эскадра, наши броненосцы, как то подробно объяснено в моем первом рапорте, находились действительно в двух колоннах: І-й отряд в правой, а ІІ-й и III-й отряды в левой. Этот строй и запечатлелся в памяти офицеров, которые с появлением главных сил неприятеля сосредоточили уже внимание каждый на порученном ему деле и не отвлекались наблюдениями за движением I отряда.
2) Хотя в самый момент появления японских броненосцев наша правая колонна (вслед за «Суворовым») прибавили ход на два с лишним узла против левой колонны, и хотя времени от момента появления японцев (1ч. 20 м.) до момента открытия огня (1 ч. 49 м.) было вполне достаточно чтобы привести четыре корабля 1-го отряда в голову левой колонны, но, судя по позднейшим показаниям некоторых офицеров, только три корабля І-го отряда вытянулись к 1 ч. 49 м. перед броненосцем «Ослябя»; четвертый броненосец І-го отряда «Орел» еще только выравнивался в это время с «Ослябя», обходя его, т. е. был закрыт последним от неприятеля настолько, что для исполнения сигнала с «Суворова» — «II-му и III отрядам быть в кильватере I-го» — броненосцу «Ослябя», а за ним и всей левой колонне показалось необходимым уменьшить ход, что однако не было и не могло быть замечено с «Суворова». Таким образом у офицеров «Ослябя», видевших очень близко справа броненосец «Орел» могло утвердиться впечатление, что эскадра шла в двух колоннах, и в то время, когда они слышали звук первых выстрелов с «Суворова» и принимали эти выстрелы за японские, направленные в самого «Ослябя».
3) Когда же через несколько минут после 1 ч. 49 м. «Ослябя», продвинувшись вперед, попал в сферу огня японской эскадры, кончавшей к тому времени последовательный поворот на 16 румб., то хвост этой эскадры сосредоточил на себе все внимание офицеров «Ослябя», все смотрели влево на стреляющего противника; никто не заботился о том, есть-ли с правой стороны еще другая колонна своих броненосцев, и наконец:
4) В 2 ч. 40 м., когда на «Ослябя» действительно сосредоточен был сильный огонь неприятеля, офицеры его могли приметить, что впереди их броненосца нет других наших судов, что окончательно и утвердило их в представлении, что они от самого начала боя были головными в колонне, ближайшей к неприятелю.
Подобным же образом и командовавший японским флотом, Адмирал Того, получив от своих крейсеров донесение, что русские броненосцы идут в двух колоннах, желал этим воспользоваться и перед боем пересек курс нашей эскадры справа на лево так, чтобы обрушиться на слабейшую левую колонну с броненосцем «Ослябя» в голове. Когда японские броненосцы, идя от оста к весту, пересекали путь русских (норд-ост 23°), Адмирал Того мог и сам видеть, что донесение его разведчиков справедливо. Но через 25 минут, когда, склонившись к зюйд-весту, японцы начали последовательно разворачиваться на 16 румб. влево, чтобы для боя лечь в норд-остовую четверть параллельно русской эскадре, они нашли русскую эскадру в одной колонне с броненосцем «Князь Суворов» в голове, что и отмечено в донесении японского адмирала с замечанием, что промежутки между судами русской эскадры были не равны.
Я отвлекся здесь разъяснением причин, по которым у офицеров «Ослябя» могло составиться представление о двух колоннах нашей броненосной эскадры в начальном периоде боя, потому что такое неверное представление долго удерживалось в печатных рассуждениях о ходе боя, и до настоящего времени служит еще основанием некоторых критических отзывов.
От 1 ч. 49 м. до момента, когда наши броненосцы, увлекаемые рыскнувшим «Суворовым», последовательно ворочали через ост на зюйд, ветер от вест-зюйд-веста нес столбы воды и черного дыма от разрыва недолетавших японских снарядов через наши суда с левого стреляющего борта на правый так, что черный дым разрывов закрывал неприятеля от наших орудий ненадолго; скорее копоть и водяная пыль, осаждавшиеся на оптических прицелах, замедляли стрельбу. С поворотом же через ост на зюйд-ост и зюйд, и при следовавшем затем постепенном склонении курса в зюйд-остовую четверть, дым от разрыва снарядов неприятеля, склонявшегося параллельно, и наш угольный дьм, относившийся на неприятельскую эскадру, сгустились так, что обе стороны подолгу не различали противника.
Ход нашей эскадры на этой части пути и до конца дневного боя был 10 узлов, японская же по прежнему шла со скоростью 15 — 16 узл. и потому скоро поравнялась и затем обогнала голову нашей.
Около 2 ч. 55 м. головной нашего строя броненосец намереваясь, вероятно, возвратиться к тому месту, где был оставлен «Суворов» и пользуясь тем, что неприятель много продвинулся к югу, поворотил влево через ост, лег в норд-остовую четверть и, вместе с последовательно за ним ворочавшими кораблями, имел возможность действовать по головным судам неприятельской линии. Повидимому, концевой отряд неприятеля не заметил начала поворота нашей эскадры, потому что дым от разрыва снарядов, выстреленных головными кораблями неприятеля, заволакивал пространство между нашими головными и японскими концевыми. Передовой же отряд японских броненосцев своевременно заметил маневр наших, и — чтобы лечь параллельными курсами, — японский адмирал передал по судам приказание повернуть вдруг на 16 румб. влево. Потому ли, что приказание это не могло быть сообщено по всей линии, или по установленному правилу, — вдруг повернули только корабли японского головного отряда, а отряд их броненосных крейсеров прошел вдоль разворачивавшегося первого отряда и, миновав его, поворотил уже последовательно на 16 румб. влево. При этом оказалось, что строй повел «Ниссин» под флагом Вице-Адмирала Мизу; за ним следовали: «Касуга», «Асахи», «Фуджи», «Сикисима», «Миказа», под флагом Адмирала Того, крейсер «Идзуми», под флагом Вице-Адмирала Камимура и прочие пять крейсеров с концевым «Ивате», под флагом Контр-Адмирала Самимура.
Около 3 час. пополудни расстояние между головными противниками уменьшилось до 25 кабельтов. и через 2 — 3 минуты головной нашей эскадры стал отклоняться влево чрез норд до норд-ост 45° и норд-ост 50°. Когда же неприятельская броненосная эскадра опять начала, обгоняя нашу, выбираться из дыма, тогда (около 3 ч. 20 м.) наша повернула последовательно на 10 румб. вправо и, склоняясь постепенно через зюйд-ость и зюйд, вступила около 3 ч. 45 м. в зюйд-вестовую четверть. Неприятельская же эскадра броненосных судов несколькими минутами позже поворота нашей (т. е. около 3 ч. 25 м.) повторила тот маневр, который был сделан ею в в 2 ч. 55м.; но теперь первый отряд, шедший в обратном порядке номеров, повернул вдруг на 16 румб. вправо, а второй отряд, миновав в строе кильватера разворачивающиеся суда первого, вступил им в кильватер, последовательным поворотом на 10 румб. вправо.
По окончании перестроения японская эскадра опять оказалась построенною так, как в начале боя, т. е. с Адмиралом Того на броненосце «Миказа» в голове. Не доставало только одного броненосного крейсера, отдалившегося для тушения пожара и для заделки пробоин.
Каковы бы ни были обстоятельства, побуждавшие японцев ворочать эскадру поотрядно так, что во время поворота на 16 румб. вдруг головного отряда, концевой отряд проходил вдоль циркулирующих судов, сохраняя линию кильватера и, только миновав их, ворочал последовательно, — маневр этот в тактическом отношении доставлял им большие выгоды, ибо концевой отряд продолжал вести стрельбу в нормальных условиях, прикрывая свои циркулирующие корабли.
С 2½ часов дня головной нашей эскадры броненосец «Император Александр III», следуя на зюйд, имел время справиться с одолевавшими его перед тем пожарами, так как вследствие резкой перемены курса неприятель потерял выверенное пристрелкой расстояние, а новая пристрелка затруднялась дымом, относившимся в его сторону до тех пор, пока его головные броненосцы не выбрались вперед. Когда же около 2 ч. 55 мин. голова японской эскадры снова заняла положение, удобное для сосредоточения огня по броненосцу «Император Александр III», тогда он, изменив курс влево, повел эскадру на концевые корабли японцев и, тем заставив их голову ворочать на 16 румб., снова сбил пристрелку головы и подверг себя и ближайшего мателота «Бородино» лишь действию остававшегося на прежнем курсе отряда японских броненосных крейсеров, который, расходясь с нашими судами в то время, когда сам выходил из дыма, не имел возможности хорошо пристреляться. Затем, когда около 3 ч. 20 м. японцы, обогнавшие нашу эскадру и тем еще раз выбравшиеся из дыма, вторично зажгли броненосец «Император Александр III», лежавший в норд-вестовой четверти, тогда он, изменив курс на прямо противный, около 3 ч. 30 м. принужден был уменьшить ход вследствие обстоятельств, оставшихся неизвестными.
С этого момента, место головного нашей линии занял «Бородино», который и водил эскадру до седьмого часа.
Поворот в 3 ч. 20 м. из норд-вестовой четверти в зюйд-остовую проходил в расстоянии меньшем десяти кабельтов. от «Суворова», остававшегося без движения, и вероятно в это время огонь наших броненосцев помог отбить первую атаку миноносцев на «Суворова».
Вскоре после 3½ час. дня наша броненосная эскадра пришла в соприкосновение со своими транспортами и крейсерами и с неприятельскими крейсерами.
Нельзя с точностью установить движений, которые привели к этому соприкосновению, но, по сличению разных объяснений, наиболее вероятным представляется следующее:
Три наши вооруженные транспорта — «Камчатка», «Анадырь» и «Иртыш», с не имевшим артиллерийского вооружения транспортом «Корея» и двумя малыми буксирными спасательными пароходами «Русь» и «Свирь», под конвоем отряда из 7-ми крейсеров и отряда из 5-ти миноносцев, которым в 1 ч. 20 м. было приказано сигналом уходить вправо, т. е. к осту и которые тогда же соответственно изменили курс, — увидели в 2 ч. 30 м., что голова нашей броненосной эскадры начинает ворочать к югу. Тогда командующий крейсерами, решив, повидимому, что ему не следует продолжать движения в указанном направлении и тем, удалив транспорты от места боя броненосцев, удалить их вместе с тем и от прикрытия, которое могли оказать броненосцы повернул вправо через ост к зюйду. Увидев затем, что в южной части горизонта идут от веста к осту легкие японские крейсера (*), делавшие с 1 часу 20 мин. большой обход нашего тыла из-за линии своих броненосцев к югу и востоку, командующий крейсерским отрядом склонил курс к зюйд-весту и весту, направляясь таким образом на пересечку курса наших броненосцев в ту сторону, с которой не было неприятеля.
Может быть, командующий крейсерами, решаясь повернуть месту боя броненосцев, считал, что виды на прорыв уже потеряны и что настала пора, пожертвовав транспортами, придти с крейсерами на помощь броненосцам.
Склоняясь как вышеуказано, он обменялся с японскими крейсерами выстрелами на расходящихся курсах с больших расстояний. Как в настоящее время выяснилось, это были крейсера отрядов Вице-Адмиралов Дева и Уриу.
Первый выстрел с нашего флагманского крейсера был сделан вероятно около 2 ч. 45 м. Вслед затем, около 3 час., командующий напиши крейсерами мог разглядеть, что наши броненосцы ворочают к северу. Тогда и он, несколько увеличив расстояние до неприятельских легких крейсеров, стал ворочать через вест к норду, чтобы догнать свои броненосцы и закрыться ими.
Во время этого поворота, начиная с 3 ч. 10 м., наш крейсерский отряд мог иметь перестрелку левым бортом и с крейсерами отрядов вице-адмирала Катаока и контр-адмирала Того, которые в это время показались в зюйд-вестовой четверти, идущими в направлении к востоку же, на расстоянии около 5 миль.
Крейсерские отряды Дева и Уриу, начавшие в 3 ч. поворот на вест в погоню за нашими, увидев, что наши поворотили к северу, легли и сами в северном направлении и открыли огонь по нашим крейсерам и транспортам с левого борта.
Эта часть боя между отрядами Дева и Уриу и нашим велась на параллельных курсах (норд) и продолжалась менее получаса — с 3 ч. 10 м. до 3 ч. 35 мин. Пока японцы были позади наших, усиленному огню их подвергались наши концевые крейсера. При этом особенно подбит был крейсер «Урал», команда которого была тогда же пересажена частью своими шлюпками на транспорты «Корея» и «Анадырь», а частью на буксирный пароход «Свирь».
По мере того, как японцы обгоняли наших, они переносили огонь на наши головные крейсера, пока в 3 ч. 35 м. сами оказались под огнем головных броненосцев нашей эскадры, повернувшей, как вышеупомянуто, в 3 ч. 20 м. вторично на юг.
В 3 ч. 35 м. общее расположение сражающихся было таково:
Головной броненосец русской эскадры на курсе зюйд-ост 45°, с ходом в 10 узлов;
на полрумба впереди его траверза с левой стороны и в расстоянии около 3 миль — головной корабль японской броненосной эскадры на курсе зюйд-ост, с ходом в 16 узлов;
на 6 румб. от курса нашего головного броненосца с правого борта, в расстоянии 3 1/3 миль —наш флагманский крейсер на курсе норд, с ходом в 9 узлов;
на ¼ румб. влево от курса «Бородино», на расстоянии около 2½ миль — головной колонны японских крейсеров, с ходом в 16 узл., уклоняющийся с курса норд к востоку, и на зюйд в расстоянии около 9 миль — голова отрядов вице-адмирала Катаока и контр-адмирала Того.
Хотя хвост нашей броненосной эскадры был далеко отставшим, но расхождение на небольшом расстоянии и с одними только головными судами ее должно было быть тяжело для легких японских крейсеров в особенности потому, что, попав в промежуток между нашими и своими броненосцами, они не могли чувствительно отдалиться от русских броненосцев ранее 3 ч. 45 м., т. е. ранее, чем их головной крейсер подошел к хвосту колонны своих броненосных судов. По японскому донесению, командующий легкими крейсерами, вице-адмирал Дева, был вынужден тотчас же сдать командование вице-адмиралу Уриу и уйти на своем поврежденном флагманском крейсере «Касаги», под конвоем «Читозе», в ближайшую бухту, а вице-адмиралу Уриу пришлось перенести свой флаг с крейсера «Нанива», который также был отправлен в порт для заделки подводной пробоины после описанного сближения с нашими броненосцами.
Дым, державшийся на всем том пути, на котором происходил описанный бой крейсерских отрядов Дева и Уриу с нашим крейсерским отрядом и с головою нашей броненосной эскадры, относило легким ветром к осту, т. е. в сторону японской эскадры. К этой завесе присоединился еще угольный и пороховой дым крейсерских отрядов вице-адмирала Катаока и контр-адмирала Того, шедших с юга также в промежуток между нашей и японской броненосными эскадрами и, начиная с 3 ч. 50 м., перестреливавшихся на контр-курсах с нашими головными броненосцами.
Поэтому, когда около 4 ч. '20 м. наши головные броненосцы повернули на вест, а затем легли в норд-вестовую четверть, то японская броненосная эскадра этого поворота не заметила и продолжала идти к югу. Крейсера же отрядов Катаока и Того на своем дальнейшем пути к северу перестреливались на встречных курсах с оттянувшими броненосцами нашего III отряда и теми, которые, выйдя из строя вследствие повреждений, временно оказались даже позади III-го отряда. В этой перестрелке, которая могла иметь место между 4 ч. и 4 ч. 20 м., терпели и наши крейсера от перелетов и от стрельбы в промежутки между нашими броненосцами, так как в 4 час. наш крейсерский отряд, повернувший обратно на юг т. е. на путь своей броненосной эскадры, был прикрыт ІІІ-м отрядом оной.
Тотчас по окончании перестрелки, крейсера отрядов Катаока и Того, продолжая идти на норд, норд-вест и вест, сошлись с крейсерами отряда Уриу, а голова наших растянувшихся  броненосцев, находившаяся в это время милях в 10-ти южнее, начала поворот в норд-вестовую четверть.
В 4 ч. 30 м. неприятельские крейсера, склоняясь  к зюйд-весту, открыли огонь по изолированному, находившемуся без движения «Суворову»; а после 4 ч. 45 м., обходя слабо отвечавшего им противника и приводя постепенно к весту и вест-норд-весту, пересекли путь наших несколько оправившихся главных сил, изменивших в 4 ч. 45 м. курс на норд-ост 23°. Расстояние, в котором головной крейсер пересек путь нашей эскадры, было около 3-х миль. Затем, поспешно отдаляясь к весту и норд-весту, неприятельские крейсера ослабили огонь по «Суворову» и в 5 ч. 15 м. легли, одни на норд-ост 23°, другие —на юг, открыв огонь по эскадре. Повидимому в самом начале завязавшегося здесь боя был сильно поврежден транспорт «Камчатка», который и остался без движения в полумиле от «Суворова», тогда как прочие наши суда продолжали идти по курсу норд-ост 23°, а отделившийся от японских крейсеров отряд контр-адмирала Того вернулся обстреливать «Суворова», «Камчатку» и миноносец «Буйный», на который тем временем передали с «Суворова» меня (в забытье от потери крови) и нескольких чинов штаба эскадры с целью перевезти на один из неподбитых кораблей.
Между тем главные силы неприятеля, разошедшиеся с 4 ч. дня миль на 6 с головою нашей броненосной эскадры и за дымом потерявшие ее из виду, продолжали идти на на юг тем постепенно увеличивать расстояние, пока около 4 ч. 35 м. оно не достигло 12 миль, вследствие того, что с 4 ч. 25 м. наш головной броненосец шел уже к норд-весту.
Тогда броненосная эскадра японцев разделилась: крейсера вице-адмирала Камимура пошли продолжать поиски наших крейсеров на зюйд-вест, а эскадренные броненосцы с «Ниссин» и «Касугой» повернули на норд.
Камимура, взяв неверное направление, не принимал затем участия в артиллерийском бое до 7-го часа вечера.
Отряду же неприятельских эскадренных броненосцев пошедшему на норд, пришлось вскоре натолкнуться на полузатопленный и покинутый командою крейсер «Урал», потопление которого было довершено несколькими выстрелами около 5 ч.
Наконец в 5 ч. 35 м. адмирал Того с I отрядом броненосцев настиг хвост нашей эскадры. Когда он открыл огонь с левого борта, тогда крейсерский отряд, находившийся под прямым командованием Катаока и действовавший по нашим судам с правого борта, отстал и затем повернув к югу, присоединился к отряду контр-адмирала Того, стрелявшему по неподвижным «Суворову» и «Камчатке». Крейсера же вице-адмирала Уриу, обойдя наш тыл, перешли на левую сторону и держались на большом расстоянии.
По японским сведениям «Камчатка» была утоплсна в 6 ч. 51 м. артиллерийским огнем, а «Суворов», как упомянуто выше, взорван минами в 7 ч. вечера.
Вскоре после 5½ час. на миноносце «Буйный» был поднят сигнал о передаче командования контр-адмиралу Небогатову. Сигнал был отрепетован крейсерами и некоторыми транспортами, но не быль замечен броненосцем «Император Николай I», несшим флаг контр-адмирала Небогатова, — и эскадру продолжал вести командир броненосца «Бородино».
Насколько можно согласить расходящиеся свидетельства участников боя, в 5ч. 35 м. наша эскадра, на курсе норд-ост 23°, имела около 10 узл. хода и была расположена так:
Броненосцы: «Бородино», «Орел», «Император Александр III», «Император Николай I», «Сенявин»,«Апраксин», «Ушаков», «Наварин», «Сисой Великий» и «Нахимов» — в линии кильватера, растянутой между «Александром» и «Николаем».
Крейсера и транспорты, стремившиеся получасом ранее занять положение правее броненосцев, т. е. восточнее их линии, теперь, в виду приближения с юго-востока броненосцев Адмирала Того, отходили влево, т. е. по западную сторону своих главных сил.
Транспорты «Анадырь», «Иртыш», «Корея», с крейсерами «Алмаз» и «Светлана» составляли при этом правую колонну, а крейсера «Олег», «Аврора», «Дмитрий Донской», «Владимир Мономах» и присоединившиеся к ним «Жемчуг» и «Изумруд» — левую, выдвинувшуюся вперед против правой.
Миноносцы были частью при «Олеге», частью при транспортах.
Стрельба японских броненосцев поначалу не наносила вреда нашим судам вероятно потому, что, окутанные дымом нашей эскадры, они не могли ни определить расстояния приборами, ни пристреляться. К тому же и дистанция была первоначально более пяти миль.
Около 5 ч. 45 м. «Бородино» лег на норд; японцы продолжали идти тем же курсом, обгоняя нашу линию с разностью скоростей до 6 миль. К 6 час. расстояние между линиями противников не превышало уже 35 кабельтовов. В 6 час. «Бородино» изменил курс еще на 2 румба влево. Пятью минутами позже тоже сделал и неприятель, который к этому времени начал выходить из дыма нашей эскадры. Бортовой огонь японцев мог быть в это время сосредоточен на броненосце «Император Александр III», на котором вскоре начали вспыхивать пожары, а через четверть часа появился и значительный крен. Броненосец начал отставать, оттянув еще более своих задних мателотов.
Тем временем в нашем тылу, слабо обстреливавшемся с очень большого расстояния легкими крейсерами отряда Уриу, транспорт «Анадырь», форсируя ход, пришел на вид броненосца «Император Николай I» и передал семафором, что был сигнал «контр-адмиралу Небогатову вступить в командование эскадрою». Семафор не был понят на флагманском броненосце, а «Анадырь», полагая, что достиг своей цели, отстал и вступил в свое место.
Миноносец «Буйный», на котором везли меня, уже неспособного подняться, но приведенного в чувство, находился в это время среди других миноносцев при крейсерском отряде. С «Буйного» флаг-капитан штаба эскадры передал приказание: командиру миноносца «Бедовый», командовавшему отделением миноносцев, идти к «Суворову», а командиру миноносца «Безупречный» идти к броненосцу «Император Николай I» — подтвердить сигнал о передаче командования и о следовании эскадры во Владивосток.
«Безупречному» удалось исполнить приказание только к 6 ч. 30 м., когда броненосец «Император Александр III» и все следовавшие за ним корабли были уже значительно отставши от двух головных. По получении приказания, контр-адмирал Небогатов начал обходить терпящего бедствие броненосца «Император Александр III», оставляя его вправо. Последний, повидимому, вскоре потерял способность управляться и, когда мимо него проходил «Наварин», он имел курс к весту, прорезывавший нашу линию, так что «Сисою Великому» и «Нахимову» пришлось пройти у него под кормой.
В 6 ч. 48 м. за левым траверзом «Нахимова» многострадальный броненосец «Император Александр III» перевернулся.
С 6 ч. 20 м. огню шести японских броненосцев были противопоставлены только «Бородино» и «Орел». На головном — «Бородино» сосредоточено было действие большей части артиллерии противника; охваченный пожарами, он энергично отстреливался, поддерживаемый единственным непокинувшим его товарищем, в течение трех четвертой часа.
В 7 ч. над кормой «Бородино» взвился высокий столб пламени и через несколько минут он, не уменьшая скорости хода, опрокинулся. Свидетели приписывают его гибель взрыву в крюйткамере.
Вскоре к «Орлу» начали подтягиваться семь броненосцев с принявшим командование контр-адмиралом Небогатовым.
Но японский адмирал в виду поздней поры ограничился еще несколькими выстрелами по «Орду» и отошел к востоку.
К тому времени, когда позади линий наших броненосцев погибал броненосец «Император Александр III», отряд броненосных крейсеров вице-адмирала Камимура приблизился от юго-востока к хвосту колонн наших крейсеров и транспортов.
Огонь, открытый неприятельскими судами по нашему арьергарду, был мало производителен, потому что и им пришлось пользоваться только редкими просветами в дыму, распространявшемся к востоку от наших линий.
С закатом солнца отряд Камимуры также прекратил артиллерийский бой.
Не считая утренней перестрелки с крейсерами, дневной бой 14-го Мая продолжался 5 часов 20 минут.
Первый выстрел был произведен в 1 ч. 49 м. дня в северной широте 34° 20',5, долготе 129° 45' остовой. К закату солнца эскадра продвинулась к северу только на 20 миль, потеряв эскадренные броненосцы «Князь Суворов», «Император Александр III», «Бородино» и «Ослябя», вспомогательный крейсер «Урал», транспорт-мастерскую «Камчатка» и буксирно-спасательный пароход «Русь».

Подписал: Генерал-Адъютант Вице-Адмирал Рожественский.
–
(*) «Нанива», «Такашиха», «Ниитака», «Цусима», «Отава», «Читосе», «Касаги», «Азаки», «Сума».

Копия описания Цусимского боя Старшего артиллерийского офицера крейсера «Аврора» Лейтенанта Лосева.

Цусимский бой показал многим, чем должен быть русский флот и какими качествами должны обладать флотский офицер и матрос.
Только руководствуясь данными, выведенными из боевой практики, к несчастью неудачной, но тем не менее изобилующей многими поучительными результатами, можно преобразовать и реорганизовать наш русский флот.
Всякий военный моряк должен быть подготавливаем к бою на море и воспитан исключительно в боевой обстановке. Крайне необходимо чтобы офицер и матрос были действительно моряками, а не «приверженцами суши», как это до сих пор наблюдалось во многих случаях.
Такая постановка дела дала уже себя почувствовать и в будущем была бы крайне нежелательна.
Опыт эскадренного плавания, исполненного многих неудобств и лишений, с его бесконечными погрузками угля, непрерывными боевыми тревогами, томительными наблюдениями, почти постоянным отчуждением от берега, четырехнедельными безостановочными странствованиями по мало известному пути через Индейский Океан, вечными ходовыми вахтами усиленного напряжения — этот опыт показал многим, из участвовавших в эскадре Адмирала Рожественского насколько велика разница между тем, чему раньше учились во флоте и тем к чему надо привыкать и чему надо учиться.
Даже, только что выпущенные из корпуса, мичмана, каковых в эскадре было не мало, имеют несомненное право гордиться той практической школой военного мореплавания, каковою была для них вторая и третья Тихоокеанские эскадры.
И вот только тогда, когда существующая система морской службы будет представлять из себя систему морской службы, совершающейся в обстановке вполне похожей на боевую, только тогда эта морская служба даст тем истинного «морского офицера», который может быть несколько отсталым светским человеком, но зато будет с вполне заслуженною гордостью носить морской мундир возрожденного флота.
Имя «русских моряков», равно как и «Андреевский флаг» — будут почетными не только в России, но и во всем мире.

Описание боя.

12 Мая 1905 года соединенная эскадра Адмиралов Рожественского и Небогатова по выходе из Ванфонга, нераздельно с транспортами и вспомогательными крейсерами, отделила из своего состава четыре крейсера: «Кубань», «Терек», «Днепр» и «Рион» причем двум последним судам т. е. «Днепру» и «Риону» было предписано Адмиралом Рожественским проводить транспорты «Ярославль», «Воронеж», «Владимир» «Метеор», «Курония» и «Ливония» в Шанхай. После выполнения этой миссии, все четыре упомянутые судна должны были отправиться выполнять секретное поручение Адмирала.
После отделения упомянутых судов эскадра переставилась в следующий порядок: (черт. № 1).
Курс эскадры NО 70 был направлен на Цусимский пролив. Эскадра шла девяти узловым ходом в течение вечера и ночи с 12-го на 13-е Мая.
13-го Мая с утра, по приказанию Адмирала, начали производиться эволюционные маневры при ходе в 11-ть узлов.
Строились во фронт. Затем делали повороты в разные стороны на несколько румбов.
Маневры продолжались до обеда.
В 12 часов 30 мин. взяли курс на О.
В час с «Суворова» известили эскадру о том, что «неприятель нас заметил», так как наши телеграфы стали получать японские шифрованные телеграммы, но несмотря на то, с 2 час. до 4 часов пополудни, эскадра продолжала производить маневры.
С 4-х час. внимание всей эскадры обострилось, и подъем духа перешел в состояние предбоевого напряжения, так как с «Суворова» последовал сигнал: «приготовиться к бою», и с 8 час. утра 14-Мая поднять стеньговые флаги.
В 6-ть час. вечера того же дня эскадра взяла курс NO 60. Эскадренный ход уменьшили до 8 узлов.
Весь вечер, как это делалось и каждый вечер за все время эскадренного плавания, начиная с выхода и Немецкое море — на эскадре были приняты все меры к отражению минной атаки.
Для этой цели все орудия на верхней палубе были заряжены и приготовлены боевые патроны. На верхней батарее дежурила артиллерийская прислуга, батарейный командир и один из артиллерийских офицеров.
В нижних батареях были лишь приготовлены боевые патроны, но орудия были не заряжены, хотя прислуга и спала у орудий.
На вахте стояли два офицера и кроме сего по очереди на мостике дежурили Командир и Старший офицер.
При этом на одном из крейсеров применен не лишенный находчивости способ смены вахт. Предвидя, что японцы, приспособляясь к общепринятому во всех флотах обычаю сменять полуночную вахту в 12 час. ночи, изберут для нападения тот момент, когда, команда, утомленная шестичасовым бодрствованием придет к окончанию вахты в утомительное изнеможение т. е. в 12 час. ночи — на одном из крейсеров было решено вступать на вахту с 8 час. вечера, а сменять вахту не в 12, а в час ночи, чтобы в случае внезапного нападения — японцы встретили сопротивление команды, отстоявшей не 6, а только 5 часов, т. е. было принято в соображение психологическое свойство людей приходить к окончанию срока бодрствования в расслабленное состояние, поощряемое приходом следующей вахты, между тем, как вновь вступавшая вахта со сна не успевала еще придти в совершенно нормальную бодрость.
Одним словом на эскадре были приняты все меры к тому, чтобы она не была застигнута японцами врасплох. До 12 час. ночи некоторые из наших судов заметили сигналы боевыми фонарями.
Засим вследствие постепенного изчезания японской сигнализации и прекращения беспроволочного телеграфирования — мы пришли к заключению, что японские разведчики начали удаляться от нашей эскадры. Таким образом остальная часть ночи с 13-го на 14-е Мая прошла в напряженном спокойствии.
Наконец наступил и печальный исторический день 14-го Мая.
День 14-го Мая, день воспоминания Священного Коронования ИХ ИМПЕРАТОРСКИХ ВЕЛИЧЕСТВ, являлся национальным праздником для обоих противников, так как впоследствии мы узнали что этот день был днем рождения Японской Императрицы.
Было ясное небо при туманном горизонте, ветер свежеющий от 2 — 3 баллов. С 5-ти час. утра началось тревожное возбуждение эскадр.
Как оказалось в это время японское сторожевое судно «Шинано-Мару», высланное на юг, сообщило адмиралу Того, что оно видит русскую эскадру у пункта № 203, причем «Шинано-Мару» донесло, что русская эскадра повидимому направляется в Восточный пролив.
Обе эскадры моментально оживились и воспрянули духом, как-бы предчувствуя несомненную близость роковой развязки.
Должно заметить, что известное число японских сторожевых судов за несколько дней до прихода нашей эскадры в японские воды, уже были высланы к югу, а все остальные японские боевые эскадры соединенного флота были совершенно готовы к бою, оставаясь каждая в своей базе и готовые выйти по первому приказанию.
Ход операций японских отрядов был зарапее уже обдуман.
На самом рассвете наша эскадра шла в походном строе. (Черт. № 2).
В 6 час. 30 мин. утра с нашей эскадры заметили с правой стороны в 60 кабельтовых, за траверзом «Авроры» крейсер «Идзуми».
Судно, которое оказалось японским, левофланговым судном внутренней сторожевой линии, крейсером «Идзуми», также увидевшим нашу эскадру и сообщившем, что корабли русской эскадры достигли уже точки 25 миль к Северо-Западу от Укушима и идут на Северо-Восток.
«Идзуми» прошел параллельным курсом с эскадрой в расстоянии около 60 кабельтовых. Затем скрылся в правую сторону от эскадры.
Курс эскадры вел между островами Цусима и Ики. Эскадренный ход был 9-ть узлов.
В 7 час. 10 мин. с «Суворова» было приказано «Жемчугу» и «Изумруду» быть впереди траверзов на 4 R, а в 8 часов утра строй был таков. (Черт. № 3).
Было мглистое утро, хотя туман временем разбивался, была зыбь. Наш беспроволочный телеграф перехватывал неприятельские депеши.
Назначение «Жемчуга» и «Изумруда» заключалось в удалении с пути эскадры встречных пароходов и джонок.
В 8 час. 40 мин. крейсер «Жемчуг» отогнал с пути джонку, шедшую в Цусиму.
Наконец, с правой стороны эскадры, появились 5-ть японских судов, которые обогнули с тыла эскадру и в 8 час. 45 мин. очутились на левом траверзе крейсерского отряда; они шли в кильватерной колонне курсом параллельным курсу эскадры.
Эти суда повидимому были: «Мацушима», «Итцукушима», «Хашидате», «Нанива» и «Такашиха».
В 9-ть час. утра с «Суворова» было приказано броненосцам, в случае появления неприятеля с тыла, построить фронт вправо и влево, а крейсерам и транспортам проходить вперед.
Таким образом в 9-ть часов утра эскадра шла в следующем строе. (Черт. № 4).
Появившиеся 5-ть упомянутых японских крейсеров обогнали нашу эскадру, пошли вдоль левой стороны и скрылись в тумане. Это было в 9-ть часов 30 минут утра.
При появлении этих крейсеров была пробита тревога, но не стреляли.
Близость неприятеля и с трудом сдерживаемое нестерпимое желание нашей команды вступить с ними в бой было до такой степени велико, что из плутонгов чуть не ежеминутно прибегали не только рассыльные, но даже комендоры с просьбой разрешить открыть огонь по неприятелю.
Они давали слово непременно попасть во флагманский (ближайший) японский корабль. Однако вследствие отсутствия приказа со стороны адмирала стрелять в неприятеля не решались.
Во все это время на наших станциях беспроволочного телеграфа ясно получались знаки японских депеш.
В тот момент, когда японские крейсера скрылись из виду, 1-й и 2-й броненосный отряд по сигналу прибавили ход до 11-ти узлов.
Таким образом левая колонна и транспорты, оставаясь при прежнем ходе, несколько оттянулись и порядок эскадры представился в таком виде. (Черт. № 5).
В 10 час. 1-й и 2-й броненосные отряды, вышедшие вперед, дали прежний эскадренный ход, т. е. 9-ть узлов.
С «Суворова» сигнал: в полдень иметь курс NО 23°. В 10 час. 20мин., по сигналу с «Суворова», разрешено команде обедать «по вахтенно», но как раз в это время с левой стороны появились 4 японских крейсера в приблизительном расстоянии от 58 до 60 кабельтовых.
Японские крейсера постепенно сближались до 40 кабельтовых.
Это были: «Читозе», «Касаги», «Нитака» и «Цушима».
Суда эти догоняли эскадру на сходящем курсе. (Черт. №6).
В 10 час. 50 мин. 1-й и 2-й отряды увеличили ход до 11-ти узлов повернули на 2 R влево и минут через 10 приблизившись к левой кильватерной колонне, выстроились снова в кильватер.
Около 11-ти час. 10 мин. «Ушаков» соблазненный близостью неприятеля не выдержал и открыл огонь.
Этот исполненный боевой горячности, но нетерпеливый шаг со стороны «Ушакова» в значительной степени благотворно повлиял на психический подъем духа у японцев.
Но к сожалению этим было с нашей стороны доказано, что мы находимся в весьма возбужденном нервном состоянии, которое заставило нас потерять самообладание, столь необходимое во время боя.
Этим благородным порывом были увлечены и другие наши суда, последовавшая вслед за «Ушаковым» стрельба со стороны третьего отряда, а затем и со стороны всей эскадры убедили японцев в том, что самообладание потеряно не только на «Ушакове» но и на всей эскадре. «Суворов» понял наше увлечение и сейчас же остановил его. В 11-ть часов 15 мин. с «Суворова» последовал сигнал: «не бросать снаряды».
Японские крейсера повернули все вдруг на 8 R влево и строем фронта стали удаляться.
Неприятельские крейсера отвечали на наш огонь очень вяло как бы нехотя, так как вступать в бой в указанный момент не входило в их расчеты и вследствие сего они не нанесли нам никакого вреда.
Наша эскадра, кроме «Ушакова» и 3-го отряда как бы спохватившись и вспомнив завет адмирала Рожественского «не тратить попусту снарядов» несколько охладела и теперь стреляла, по уходившим японским судам уже без признаков особой энергии. — Произошло легкое успокоение. На нашей эскадре отбоя не били, а людям было разрешено сесть у орудий.
В 11-ть час. 30 мин. стрельба с нашей эскадры прекратилась; к этому времени и японский крейсер, державшийся с правой стороны нашей эскадры, также скрылся.
В 12 час. дня вся эскадра, находившаяся по сведениям «Жемчуга» в φ — 84° 4' N и l — 129° 40' — изменили курс на NО 23.
С «Суворова» сигналом объявили эскадренный ход 9-ть узлов, а крейсеру «Светлана» было приказано охранять транспорты. В 12 час. 20 мин. 1-й броненосный отряд увеличил ход, отошел вправо, составив правую колонну броненосцев. Вслед за этим крейсеру «Жемчуг» было приказано равняться с броненосцем «Орел».
Таким образом порядок эскадры в указанный момент был следующий: (Черт. № 7).
После перестрелки команда по вахтенно обедала. Здесь считаю не лишним сказать несколько слов о нравственном самочувствии команды, а также и офицерского состава после первого соприкосновения с японским флотом.
У собравшихся на юте после этой перестрелки офицеров настроение было приподнятое радостное.
Эта радость имела свои психологические мотивы. Весь состав эскадры по выходе из Нози-бе на Мадагаскаре, будучи вплоть до самого прохода через Малаккский пролив в ежеминутном ожидании встречи с японцами, в Индейском океане находился в крайне напряженном состоянии.
Каждую ночь, (а переход от Нози-бе до Малаккского пролива длился около трех с половиною недель) вся эскадра готовилась к отражению минных атак ввиду предполагаемой встречи с японцами.
Это ежедневное томительное и бесконечное бодрствование, постоянные боевые тревоги, усиленное высматривание по ночам горизонта в ожидании появления японских миноносцев и крайняя неизвестность и неопределенность взвинтило нервную систему офицеров и матросов эскадры до крайней меры.
Нервность еще более увеличивалась благодаря положительному незнанию того пути, по которому направится эскадра к берегам Японии.
О том, что эскадра пойдет через Малаккский пролив она узнала чуть не за два дня до самого прохождения.
Решение адмирала Рожественского идти через Малаккский пролив было столь героично, что в один миг пропала и усталость и та ипохондрия, которая всегда связана с однообразием длинных безостановочных морских переходов. Дух офицеров и команды, утомленный физически и нравственно, — мгновенно вспрянул, а после благополучного прохода через Малаккский пролив энергия личного состава и еще более возросла.
Когда же во время стоянки в Камране пришлось встретиться с Порт-Артурцами, прибывшими туда с эскадрою адмирала Небогатова и услышать от них восхищение духом наших офицеров и матросов, которые, как я уже сказал был ошибочно поднят после прохода Малаккского пролива — уверенностью, что если японцы побоялись встретиться с нами в Малаккском проливе, то вступить в открытый бой они не решатся; вследствие чего чувство оживленной радости еще более охватило весь личный состав эскадры.
Одним из главных возбудителей такого боевого воодушевления был приказ адмирала Рожественского перед выходом из Камрана в котором он известил эскадру, о том, что цель эскадры пройти во Владивосток не отдельными судами, а полным эскадренным составом.
К вышесказанному следует еще добавить, что подъему энергии в значительной степени способствовало прибытие и соединение с нами 26 Апреля 1905 года эскадры адмирала Небогатова.
Все эти данные повели к тому, что существовавшее у у нас еще во время стоянки на Мадагаскаре, сознание нашего сравнительного слабосилия по сравнению с японским флотом и совершенная неуверенность в нашей победе над японцами почему-то перешли в ничем неоправдываемую радость и надежду на наше могущество, которые были настолько велики, что личный состав того крейсера, на котором я был, нестерпимо жаждал, сражения и ждал, как праздника, как давно желанного отдыха после тяжкого и утомительного перехода — торжественного дня, который так трагически кончился – для России.
Команда при первой перестрелке с японцами пришла в какой-то чудесный экстаз.
Матросы с криками «ура» и на бегу приплясывая подносили снаряды к орудиям.
Все офицеры и команда были так самоуверены, что одни завтракали, а другие обедали с полным аппетитом, а командою овладело такое оживленное и возбужденное состояние, что несмотря на неоднократные уговоры офицерами матросов отдохнуть для того, чтобы быть в бою со свежими силами – матросы ни за что не соглашались отдыхать даже у своих орудий.
Строй эскадры в этот момент был следующий: (чер. № 8).
Вероятно адмирал рассчитывал, что при нападении справа и слева эскадра обладая при таком строе гибкостью и плавностью перестроения, могла пойти в одинаковой степени представляя надежное сопротивление японской эскадре своими главными силами.
В самом деле, если бы японцы сделали нападение справа, то наша эскадра могла выстроиться в строй кильватера путем примыкания 2-го и 3-го отрядов к 1-му в строе пеленга т. е. боевой порядок судов представился бы в таком виде: (черт. № 9).
При этом, как видно из чертежа крейсера «Олег», «Аврора», «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах», оставшись на месте, защищали бы собою транспорты, которые могли пройти на левую сторону колонны крейсеров.
Очевидно, что при таком расположении в бой вступил бы броненосный отряд.
В том же случае если бы японская эскадра произвела нападение слева, то и в этом случае Русская эскадра без всяких затруднений противопоставила бы снова грудь броненосного отряда японским главным силам. Это видно из следующего чертежа № 10.
В этом случае, т. е. в случае появления японцев слева, 1-й броненосный отряд, перейдя на лево, мог встать во главе броненосного отряда, а транспорты, передвинувшись вправо, снова были бы защищены крейсерами, которые также прошли бы вправо.
И так как в первом, так и во втором случае, строй был подготовлен к принятию боя.
Эскадра наша продолжала идти в строе, указанном на чертеже 8, до 1 часу 30 минут дня, т. е. до того момента, когда «Суворов» повидимому открыв неприятеля, придал эскадре расположение, предвиденное им на случай появления неприятеля слева, т. е. расположение подходящее к тому, которое указано на чертеже № 10.
Здесь, по моему мнению, следует обратить особое внимание на то соображение, которое, казалось должно было бы в дальнейший важный момент руководить двумя морскими умами, решающими своим шахматным ходом судьбу этой великой войны.
От неосторожного и необдуманного хода того и другого противника зависела судьба Русской или японской армады.
Поэтому, следует усилить внимание на тех ходах, которые перед боем сделал каждый из этих адмиралов.
Припомним, что появившиеся в 10 час. 20 мин. утра 4-е японских крейсера «Читозе», «Касаги», «Нитака» и «Цушима» рассмотрели в подробности с расстояния 40 кабельтовых расположение русских судов в строю и их типы и в 11 час. 15 мин. скрылись и тумане конечно, с целью сообщить адмиралу Того о всем ими виденном.
Такое расположение эскадры, повидимому указало адмиралу Того тот решительный ход, который он должен сделать. В самом деле, в левой колонне как указано на чертеже № 6 шли слабейшие суда, а именно четыре броненосца береговой обороны: «Император Николай I», «Апраксин», «Сенявин» и «Ушаков» и крейсера «Олег», «Аврора», «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах».
Ударив своими главными силами на эту слабую часть нашей эскадры, адмирал Того мог рассчитывать в начальный момент боя нанести страшный урон и полное замешательство в нашей эскадре.
И действительно, адмирал Того, как это видно из его рапорта Микадо — вполне ясно обрисовывает свой первый план нанесения удара русской эскадре.
«Милостью небес и богов, наш соединенный флот дал бой второй и третьей эскадрам неприятеля 27 (14) Мая в Японском море и ему удалось разбить их на голову. Когда неприятельские эскадры появились в Южном море, наш соединенный флот, согласно приказаниям Императора, составил план встречи неприятеля в водах Империи, сосредоточив все свои силы в Корейских проливах и ожидал дальнейшего движения неприятеля, который простояв некоторое время у берегов Аннама, медленно двинулся на север. Известное число наших сторожевых судов было выслано к югу за несколько дней до прихода неприятеля в наши отечественные воды и все боевые эскадры нашего соединенного флота, совершенно готовые к бою, оставались каждая в своей базе, готовые выйти по первому приказанию. В 5 час. утра 14 Мая одно из наших сторожевых судов высланных на юг, «Шинамо-Мару» внезапно прислало следующую депешу по беспроволочному телеграфу: вижу неприятельскую эскадру у пункта № 203. Неприятель повидимому направляется в Восточный пролив.
Весь флот сразу встряхнулся, команды воспрянули духом и все отряды начали свои операции против неприятеля, согласно заранее обдуманному плану. В 7 час. левое фланговое судно внутренней сторожевой линии, крейсер «Идзуми» также увидел неприятеля и сообщил, что его корабли достигли уже точки 25 миль к северо-западу от Укушима и идут на северо-восток.
Крейсерская эскадра под начальством вице-адмирала Катаока, отряд адмирала Того Массамичи и отряд контр-адмирала Дэва пришли в соприкосновение с неприятелем между островами Ики и Тсушима между 10 и 11 час. утра.
Неприятель по временам стрелял по нашим судам на их пути до Тсушимы.
Несмотря на это им удалось удержаться в виду неприятеля, телеграфируя непрерывно его положение весьма подробно. День был очень пасмурный, и в расстоянии большем 5-ти миль ничего не было видно, но благодаря доброй службе упомянутых выше отрядов, я так хорошо был осведомлен о положении неприятеля, хотя отстоящего еще десятка на два миль, что на деле выходило, будто я видел его сам. Таким образом, не видя еще противника, я знал, что в его, боевую линию входили 2-я и 3-я Балтийские эскадры полностью и их сопровождали около 7-ми судов особого назначения, что корабли были выстроены в две колонны, причем главные силы шли в голове правой колонны, а суда особого назначения были в арьергарде и что вся армада шла на северо-восток, со скоростью около 12-ти узлов».
Таков был первый грозный и решительный шаг нашего противника.
Теперь, обращаясь исключительно к последовательным выводам, постараемся себе выяснить, что должен был сделать адмирал Рожественский и что он сделал для того, чтобы отпарировать тот жестокий удар русской эскадре, который готовил невидимый в тумане Того, благодаря доброй службе своих крейсеров, хорошо осведомленный о положении неприятеля.
Сознавая, что показавшиеся утром японские крейсера чуть не фотографически нарисуют адмиралу Того слабое место нашей эскадры, адмирал Рожественский естественно должен был ожидать неизбежного нападения на эскадру с левой стороны, но вместе с тем адмирал Рожественский не мог быть докторально уверенным, что японцы не нападут с правой. Поэтому пришлось на всякий случай быть готовым к бою на оба фронта. И вот, вероятно вследствие этих соображений адмирал построил эскадру так, как это показано на чертеже № 8 т. е. в полной готовности принять бой с правой и левой стороны.
И вот, в 1 час 30 минут «Суворов» со своими тремя броненосцами «Александр III», «Бородино» и «Орел» пошел влево на соединение со 2-м и 3-м броненосными отрядами. Это дало нам основательное право предполагать, что «Суворов» заметил намерение неприятеля напасть на левую колонну. Цитированное мною раньше донесение адмиралом Того, как раз это и подтверждает.
Того доносит следующее:
«Наши главные силы под непосредственным начальством адмирала Того, броненосные крейсера под начальством вице-адмирала Камимуры, отряд вице-адмирала Уриу и отряды миноносцев сосредоточились в 10-ти милях к северу от Окиношимы около полдня и затем изменили курс к западу, чтобы оставить неприятеля влево. (Черт. № 11).
Отсюда видно, что неприятель, появившись справа впереди от эскадры, большим ходом перерезал линию нашего курса и оказался у нас с левой стороны. Адмирал Рожественский на ходу сигналом приказал крейсерам и транспортам «держать правее».
Когда же, только что указанное приказание крейсерам адмирала Рожественского, видимо заметившего японцев и стремившегося на соединение со II и III броненосными отрядами —было выполнено, то строй эскадры представился; в следующем порядке: (Черт. № 12).
Должно заметить, что согласно инструкции адмирала Рожественского, отданной еще во время стоянки в Индо-Китае, крейсера «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах» — во все время были обязаны защищать тыл транспортов. Крейсера же «Олег» и «Аврора», кроме защиты транспортов, должны были помогать броненосцам, т. е. в распоряжение адмирала Энквиста были предоставлены только два крейсера «Олег» и «Аврора».
Когда же первый броненосный отряд занял место в голове броненосной эскадры, то японские суда разделили свой огонь частью на «Ослябя», а частью на «Суворов». (Черт. № 13).
Японские суда, имея преимущество в ходе поставили наши корабли в три огня, чем заставили нашу эскадру повернуть в сторону движения японской эскадры. При таком порядке строя, крейсера, согласно только что указанной инструкции, склонили курс вправо и, прибавив ход уже вышли на середину линии броненосцев с правой их стороны.
Правее и сзади «Олега» и «Авроры» находились транспорты, имеющие по своим сторонам «Дмитрия Донского» и «Владимира Мономаха», а в кильватере разведочный отряд, т. е. «Алмаз», «Урал» и «Светлану».
Еще при обстреливании японскими судами нашего броненосца «Ослябя» — было замечено, что японские снаряды, разрываясь об воду, давали клубы черного дыма, благодаря которому наш неприятель мог весьма хорошо вести пристрелку, так как по тому месту, где разрывались снаряды, можно было очень легко судить о том, насколько надо изменить прицел орудий. Достойно особого внимания то обстоятельство, что японские суда были окрашены к такой замечательный цвет, что их было трудно различить при пасмурной погоде. Это достоинство японской эскадры могло иметь для нас не особенно благоприятное значение, так как японцы, приспосабливая цвет краски своих судов к местным условиям (свойственным этому времени и цвету морской воды) имели полное основание рассчитывать на то, что их гораздо труднее различить в тумане, чем наши суда.
Пока «Суворов» с тремя своими товарищами еще не успел встать в голове левой колонны, и «Ослябя» был головным, японский броненосец «Миказа», шедший по курсу перпендикулярно к курсу «Ослябя», в 1 ч. 55 м. поворотил к N-у и пошел полным ходом по курсу параллельному нашей эскадры. За ним устремились в кильватер остальные японские боевые суда: «Шикишима», «Асахи», «Фуджи», «Нисин», «Косуга» и др.
По ускоренному ходу японской эскадры было видно, что неприятель стремится обогнать наши броненосцы и отрезать им путь к северу.
Огонь головных неприятельских броненосцев «Миказа», «Шикишима» и других, перегонявших уже «Суворова» был с «Ослябя» перенесен иа «Суворов», который уже вступил с первым броненосным отрядом в голову левой колонны. (этот момент указан на чертеже № 13). В этот момент концевые корабли японской эскадры, стремительно спеша за «Миказой» продолжали на ходу обстреливать «Ослябя».
Обгоняя нашу эскадру и огибая ее линию спереди японская действовала по нашим судам продольным огнем.
Выбор японцами такого заходящего курса был для них очень удачен, так как, если бы наша эскадра, завидев, японскую, могла принять такой же маневр по отношению к ним, то почти очевидно, что гибель «Миказы» была бы неизбежна. (Черт. № 13).
Стрельба со стороны японцев была до такой степени энергична, что оба флагманских корабля буквально засыпались снарядами, при этом само собой разумеется, что наш отряд находился в особенно неудобном положении в тот момент, когда какое-либо из японских судов переходило линию кильватера, откуда почти всякий японский снаряд пролетая по линии нашего кильватера мог почти обязательно попасть в одно из судов в нашей колонне.
Во время указанной фазы боя, насколько удалось заметить, японские снаряды падали сперва недолетая, затем получалось массовое попадание, потом перелеты, потом опять попадания и т. д.
В 2 часа 20 мин. пополудни на эскадре заметили, что на «Суворове» в кормовой части вспыхнул пожар и разбита задняя труба.
Чтобы не дать японским броненосцам обойти себя, наши броненосцы начали склоняться вправо до О-та.
При этом повороте, в 2ч. 25 м. «Ослябя», с пожаром около боевой рубки, накренился на левый борт; а «Бородино», в 2 ч. 30 м. вышел из строя вправо; но, вскоре исправив повреждения, после недолгой остановки опять вступил в линию сзади броненосца «Адмирал Ушаков». (Черт. № 14).
В тоже самое время наши крейсера и транспорты, находившиеся справа от броненосцев, заметив поворот последних, также склонились вправо, чтобы не мешать их маневрированию.
Считаю со своей стороны нелишним познакомить с этой частью донесения адмирала Того, в которой он очерчивает первый период боя с нашей эскадрой.
Того доносит Микадо о своих планах следующим образом:
«Я решил встретить неприятеля своими главными силами около 2-х часов дня вблизи «Окиношимы» и начать дело общим ударом по головным кораблям его левой колонны».
Здесь будет уместно несколько уклониться и припомнить, что как это было ранее замечено в рапорте Того, он был хорошо осведомлен о нашем строе и благодаря этому до такой степени мог точно ориентироваться о времени и расстоянии, что предсказанный им момент начала боя около 2-х часов как раз совпадал с тем временем, когда бой действительно начался, так как в самом деле бой начался как известно, в 1 час 50 минут.
Далее Того продолжает свое донесение так:
«Наши главные силы, под непосредственным начальством адмирала Того, броненосные крейсера под начальством вице-адмирала Камимуры, отряд вице-адмирала Уриу и отряды миноносцев сосредоточивались в 10 милях к северу от Окиношимы около полдня и затем изменили курс к западу, чтобы оставить неприятеля влево.
Около 1 час. 30 мин. дня, контр-адмирал Дэва с крейсерским отрядом и контр-адмирал Того-Массамичи соединились с нами один за другим, не покидая из виду противника, а в 1 час. 45 мин. мы увидели его в нескольких милях левее нашего курса.
Как мы и полагали, согласно полученным сведениям, главные силы неприятеля четыре броненосца типа «Бородино» составляли авангард правой колонны, а «Ослябя», «Сисой Великий», «Наварин» и «Нахимов» авангард левой колонны.
За ним следовали «Николай I» и три судна береговой обороны; «Жемчуг» и «Изумруд» шли между колоннами и повидимому несли сторожевую службу по курсу; отряд состоявший из «Олега», «Авроры», «Дмитрия Донского», «Владимира Мономаха» и суда особого назначения были едва видны за мглой и шли в длинной линии к западу от главных сил.
Я приказал своему флоту начать дело и в 1 час 55 минут, сделать кораблям, находящимся в виду, следующий сигнал: Существование Империи зависит от этого боя. Желаю успеха в храбрости и энергии каждого офицера и матроса нашего флота.
Затем наши главные силы взяли ненадолго на юго-запад, чтобы казалось, что мы хотим пройти прямо на неприятеля. В 2 час. 5 мин. мы неожиданно повернули на восток и стали нажимать авангард неприятеля под углом. Броненосные крейсера последовали за нами, контр-адмирал Дэва, вице-адмирал Уриу и контр-адмирал Того Массамичи пошли к югу, согласно с планом для атаки неприятельского арьергарда.
Авангард неприятеля, будучи тесним нашими главными силами, изменил курс немного вправо и в 2 часа 8 мин. открыл огонь, но мы воздержались и не отвечали, пока не пришли на расстояние 30 кабельтовых, когда сосредоточили сильный огонь на головных кораблях обеих неприятельских колонн. Благодаря этому неприятелю пришлось склониться до юго-востока. Обе колонны стали последовательно менять курс к востоку и таким образом составили одну неправильную линию».
В этих строках донесения адмирала Того, где особенно хорошо звучит его фраза «Существование Империи зависит от этого боя». Высказывает свои тактические соображения по отношению к предстоящему бою и описывает свои начальные действия; далее он изображает самый ход боя вплоть до 2 час. 45 мин. пополудни. Этому моменту адмирал Того придает громадное и решающее для боя значение и действительно, если он на самом деле высказывается правдиво, то дальнейшая судьба боя, как покажет описание, является как бы заранее им предначертанной.
Они шли по курсу параллельному нашему и головной корабль левой колонны «Ослябя», вскоре был сильно поврежден, на нем вспыхнул большой пожар, и он вышел из строя.
«В это время наши броненосные крейсера присоединились к нам, но огонь наш, по мере уменьшения расстояния, становился все действительнее. Русский флагманский корабль «Князь Суворов» и второй «Александр» загорелись и вышли из строя, и линия неприятеля начала расстраиваться.
Многие другие корабли также загорелись и вскоре все море заволокло дымом от горящих судов.
Благодаря дыму и туману, русские корабли на некоторое время исчезли из виду, и нашим главным силам пришлось приостановить стрельбу».
Таким образом сопоставляя данные, вытекающие из донесений Того с тем положением дела, которого мы были очевидцами, должно придти к заключению что план, заранее предрешенный адмиралом Того во время первоначальной стадии боя ничуть по претерпел какого-либо изменения при своем осуществлении во время боя.
Или же наоборот, что Того, желая увеличить свои заслуги перед Микадо, составляя свои донесения уже после боя, приписывал себе чутье пророка, все предвидящего и все заранее предусматривающего. Конечно судить об этом трудно.
Теперь проследим дальнейший ход боя до того момента когда настал решительный момент, после которого судьба Цусимского боя по мнению адмирала Того была уже решена.
Ход боя представлялся далее в следующем порядке:
К югу от острова Катцу-сима, снова показался, уже виденный утром «Идзуми» и начал обстреливать наши транспорты, находившиеся несколько сзади и правее крейсеров.
Положение строя эскадр в этот момент представлялось в таком виде. (Черт. № 15).
«Олег» и «Аврора», прибавив ход, чтобы сблизиться с «Идзуми» открыли по нем огонь, который поддерживал и «Владимир Мономах», двинувшийся к нему со своего места, т. е. с правой стороны транспортов.
Транспорты сейчас же зашли за линию крейсеров, уклонившись к северу, а разведочный отряд, подавшись вперед также открыл огонь.
«Идзуми» стал уходить, отстреливаясь и вскоре скрылся.
В 2 часа 25 минут с юга показались оба отряда неприятельских бронепалубных крейсеров по 4 и 5 судов в каждом, виденные нами утром.
Они шли в кильватер друг другу с некоторым промежутком между отрядами.
Впоследствии к этим крейсерам, вероятно, присоединился «Идзуми», так как общее число судов дошло до 10.
«Олег» и «Аврора» повернули на неприятеля, чтобы сблизиться для увеличения действия своего огня и вступить с ними в бой на контр курсах.
Неприятель держался на расстоянии около 50 кабельтовых наши крейсера не особенно страдали от его огня.
При том можно было заметить, что японские крейсера стреляют менее метко, чем суда их броненосной эскадры.
В это же самое время неприятельские броненосцы, пользуясь быстротою хода, неудержимо продолжали обходить фланг нашей эскадры и яростно осыпали снарядами «Суворова» и «Ослябя», которые сильно страдали от чрезвычайно меткого и частого огня.
Как замечено было с эскадры «Суворов» был уже без мачт, а у «Ослябя» повидимому была снесена кормовая башня.
Таким образом в указанный момент «Суворов», жестоко страдавший от меткого и сосредоточенного града японских снарядов, был в положении недалеком от трагического.
С уничтоженными мачтами, при своем падении погубившими не одну человеческую жизнь, с потухавшим пожаром тоже, вероятно, стоившим многих жертв, и кроме сего будучи ежеминутно расстреливаем сосредоточенным огнем японской артиллерии. «Суворов» все время, сопровождаемый адскою канонадою, вырывавшею чуть ли не при каждом неприятельском выстреле целую кучу матросов, а равно и офицеров, еще недавно так героически шедших на последний решительный бой — «Суворов», как величественно задумчивый морской витязь, отягченный смертельными ранами, заботясь не о себе, а о шедшей за ним морской дружине, окрыленной надеждою «погибнуть или победить», медленно и торжественно шел в этой хаотической и адской сфере ужасного огня, — изрыгаемого разъяренными жерлами японских орудий.
Все наши суда редко, но энергично, размеренно отвечали на стрельбу японцев.
В первый момент появления из тумана «Миказы» и выплывающих из мглы броненосцев, быстро идущих по направлению к «Ослябе», мы были окрылены радостным чувством встречи с неприятелем, которого так долго ждали.
Уверенность в наших силах, бесконечной энергии, решимости и крайней отваге в предстоящем бое — была так высока, что пока никем необъяснимое устремление неприятельской броненосной эскадры, как раз на «Ослябя» нас ни чуть не поразило и не удивило.
Хотя этот решительный натиск японцев, мог бы нас ошеломить так как зная хитрость японцев невозможно было допустить, что они делают этот энергичный удар без твердой уверенности в успех в своем ходе. Состояние нашего духа ничуть не изменилось, сделавшись лишь едва заметно нервным; но вот когда «Миказа» со своими спутниками броненосцами не доходя до «Ослябя», почти мгновенно сделал быстрый и решительный поворот к северу и бешеным ходом бросился вперед параллельно с нами, — в этот миг термометр нашего бодрого духа сразу упал.
Для всех сразу сделалось очевидным, что Японская эскадра, сознавая слабость хода наших судов своим ровным самоуверенным натиском, как бы заранее празднует свою победу.
Чем иначе объяснить то, что японская броненосная вереница, чуть не внезапно слетев с севера и достигнув траверза «Ослябя» мгновенно ринулась на него, не дойдя примерно 30 — 35 кабельтовых, стремительно описав циркуляцию, снова бросилась параллельным нам курсом — как только не тем, что Того решил, обогнав нас своим ускоренным ходом перерезать нам курс, выиграв все шансы к победе.
В один момент, все иллюзии о победе, внушенные нам благополучным проходом Малаккского пролива, соединением с эскадрой Небогатова, иллюзии — заставившие нас забыть о недостаточности нашей быстроходности и вообще о недостатках нашей эскадры, — все эти иллюзии — разлетелись как дым, не дав нам даже ими достаточно насладиться.
Но вот опять удар.
«Бородино» выходит из строя.
Но вот «Бородино» исправив повреждения, входит в строй.
Вздох облегчения вырывается из многих грудей.
Дело еще не проиграно.
Такая мысль, как электрическая искра, пронеслась в мыслях тех, кто следил за боем, как за роковым кризисом дорогой России.
Но жестокие испытания беспримерного в истории Цусимского сражения — еще только начинались.
Броненосец «Ослябя», истерзанный японскими снарядами, вызвавший своим видом чуть не плач во всей эскадре в 2 часа 40 минут с еще более увеличившимся креном, вышел из строя вправо, лег почти на обратный курс.... и через несколько минут перевернулся и погрузившись носом, пошел ко дну, — увлекши с собою массу живых людей вместе с трупом Адмирала Фелькерзам, запаянным в восемнадцати пудовый гроб.
Это был ужасный момент..... момент, от которого леденеет кровь в жилах.... и самый хладнокровный в мире человек.... не мог бы вынести его без содрогания.
Я не хочу говорить о тех подводных драмах, которые происходили пока несчастный «Ослябя» не дошел до большой глубины, где еще раненые, искалеченные и оставшиеся в живых люди умирали ужасною смертью.
Это было в 2 часа 40 минут пополудни, т. е. с начала боя прошло еще только 50 минут.
В это время линия наших броненосцев сильно растянулась.
Корабли ІІІ-го броненосного отряда, т. е. «Николай», «Апраксин», «Сенявин» и «Ушаков» отставали, несмотря на то, что ход эскадры был не более 10-ти узлов. (Черт. № 16).
Около 3-х часов дня наши броненосцы повернули на юг.
Около 3-х часов, по донесению, Того японские броненосцы, отжимая нашу эскадру к югу и стреляя по русским кораблям, когда они показывались из-за дыма и мглы, оказались впереди нас. Но когда мы пошли на юго-восток, и затем неожиданно изменили курс на север, Адмирал Того сообразил, что мы таким образом хотим обойти арьергард японской броненосной эскадры и мгновенно решил воспрепятствовать этому и с этою целью, приказав своим главным силам повернуть всем на 16 R, пошел на северо-запад и затем на запад. (Черт. 17). Головным кораблем шел «Ниссин».
Бой продолжался на параллельных курсах.
В это время японские броненосные крейсера тоже повернули и последовали за главными силами, опять оттесняя нас к югу и дружно обстреливая.
Такое движение обоих эскадр продолжалось до 3 часов.
В 3 часа дня Японцы опять повторили свой маневр, зайдя во фланг нашим броненосцам. Тогда наша эскадра повернула на N (север) и легла на контр-курс с неприятелем, огонь которого по-прежнему был сосредоточен на «Суворов».
В 3 часа 7 минут «Жемчуг» бросился вперед к арьергарду японских броненосных крейсеров, но был сильно поврежден и по мнению Японцев приведен в негодность для дальнейшего боя по японским сведениям.
В 3 часа 35 минут «Суворов» был уже без мачт и без труб, весь в пламени, но, продолжая стрелять, принужден был выйти из строя влево т. е. в сторону неприятеля.
Остальные наши броненосцы продолжали бой, отходя к северу.
Около 3 часов 40 минут посыльное судно «Чихайя» и отряд истребителей под командою «Хирозе» и около 4 часов 45 минут отряд истребителей под командою «Сузуки» произвели целый ряд минных атак на выведенный из строя «Суворов».
Японцы, оставив указанные 2 флотилии добивать «Суворова», повернули последовательно влево, легли на параллельный курс и снова начали обходить наш фланг.
Тогда головной броненосец «Император Александр III» стал склоняться вправо, но вскоре, получив повреждения, вышел из строя вправо.
Результат первой японской атаки, т. е. «Чихайей» с истребителями под командою Хирозе — японцами не был выяснен.
Но одна из мин, как об этом доносит Того, выпущенная во время атаки истребителей под командою Сузуки ударилась в правый борт «Суворова» и через несколько минут он имел крен в 10°.
В свою очередь, как в этом сознается Того, в своем донесении Микадо, во время этих двух атак терпели от огня соседних «Суворову» судов, минный крейсер «Ширануи» флотилии Хирозе и «Асашие» флотилии Сузуки; оба получили повреждения и были временно в скверном положении, но однако обоим удалось избежать гибели. (Черт. 18).
Сражающиеся с Японскими крейсерами «Олег» и «Аврора», заметив положение «Суворова» и отходящие к северу наши броненосцы, полным ходом поспешили на помощь к «Суворову».
На этом курсе, проходя мимо «Урала» разобрали на нем сигнал о бедствии и заметили, что он сильно садится носом и спускает шлюпки.
С «Олега» тотчас же было приказано, находившемуся поблизости «Анадырю», снять людей с «Урала».
В то же время, по собственному почину, под выстрелами неприятеля, подоспел на помощь «Уралу» буксир «Свирь».
К вышедшим из строя «Суворову» и «Александру III» подходили «Жемчуг» и наши миноносцы.
Неприятельские броненосные крейсера, оказавшиеся, вследствие поворота «Олега» и «Авроры» сзади них, начали поворачивать последовательно на NО. (Черт. 19).
Вскоре, по выходе из строя «Суворова», наши броненосцы повернули на обратный курс, чтобы идти на помощь ему и «Александру III». (Черт. 20).
Это движение заставило миноносные флотилии «Хирозе» и «Сузуки» отойти и скрыться в тумане, где они по всей вероятности, присоединились вновь к своим броненосцам.
Между тем Того, как он об этом доносит Микадо, вследствие движения нашей броненосной эскадры на юг на помощь «Суворову» и «Александру III» решил, что русская эскадра отказалась от своих намерений идти на север, вследствие чего и пошла на юг.
Поэтому японские броненосцы, следуя за нашими броненосцами пустились за ними в погоню, но скоро, благодаря дыму и туману потеряли их из виду. Пройдя 8 миль к югу и стреляя редким огнем по нашим крейсерам 2-го ранга и судам особого назначения, в 5 часов 30 минут японские главные силы снова повернули к северу и продолжали поиски наших броненосцев, которые они потеряли из виду, как сказано выше, благодаря дыму и туману.
Между тем около 4 часов «Олег» и «Аврора», видя приближение эскадры на помощь «Суворову» и заметя опасное положение транспортов, находившихся со стороны неприятельских бронепалубных крейсеров, с присоединившимися по сигналу с «Олега» «Владимиром Мономахом» и «Дмитрием Донским» пошли на сближение с неприятелем, повернувши вправо; к крейсерскому отряду в 4 часа 10 минут присоединились также «Жемчуг» и «Изумруд», присутствие которых у броненосцев не только не могло принести никакой пользы, но напротив мешало огню и свободному управлению броненосцев.
Далее, чтобы лечь параллельно японским крейсерам, наши крейсера начали склоняться влево.
При этих поворотах крейсерский отряд находился под перекрестным огнем с одной стороны бронепалубных крейсеров, с другой стороны «Ниссин» и «Кассуги». Между прочил Того в своем донесении Микадо говорит: вскоре после 3 часов одно судно, повидимому «Аврора», устремилось на нас, но было сильно повреждено нашим огнем и отступило.
«Олег» и «Аврора» на которых главным образом сосредоточился огонь неприятеля пострадали тут более, чем за все время боя. (Черт. 21).
На этом пути с «Олега» была замечена, пересекающая курс (повидимому на излете) короткая, с бронзовым зарядным отделением мина Уайтхеда, удар которой избежали, положив руль на борт.
Идущая в кильватер «Аврора» не могла отвернуться и оставаясь на том же курсе своей волной от хода откинула мину в сторону.
Следующий за «Авророй» «Владимир Мономах», не понявший предупреждений с «Авроры», ударил своим форштевнем в средину мины и сломал ее пополам, причем мина не взорвалась.
Японские броненосцы, заметив поворот наших броненосцев, для того, чтобы от них не отдаляться, описали петлю в правую сторону и снова оказались на параллельном нашей эскадре курсе.
Около 5 часов дня наша эскадра начала поворачивать к северу и к ней вновь присоединились «Александр III» с сильным креном и «Суворов» весь объятый пламенем и густым черным дымом, с разбитою кормовою башней. (Черт. 22).
Наш крейсерский отряд, оказавшийся сравнительно далеко от броненосцев, увеличив ход, пошел на соединение с ними, продолжая вести бой с неприятельскими крейсерами, идущими параллельным курсом.
Заметив поворот наших броненосцев, японцы вероятно, предполагая что мы хотим прорваться к Владивостоку отошли на Север, вследствие чего наши броненосцы, головным которых был уже «Бородино» повернули вправо и легли на Ост.
Неприятельские крейсера, идущие параллельным курсом с нашими, оказались по носу нашей эскадры и должны были повернуть от нее влево. (Черт. 23).
Несмотря на то, что японские броненосцы повернули тотчас, после поворота наших броненосцев, чтобы лечь на параллельный нам курс, они все же оказались довольно далеко от наших и поэтому огонь в это время ослабел.
Наш крейсерский отряд, догнав броненосцы, вступил им в кильватер и некоторое время следовал за ними.
Транспорты, миноносцы, разведочный отряд и вернувшиеся к транспортам «Дмитрий Донской», «Владимир Мономах», «Жемчуг» и «Изумруд» находились в это время внутри круга, который образовала наша эскадра.
Когда японцы, следуя своей тактике, стали опять заходить во фланг нашим броненосцам, последние, склонясь вправо, легли на обратный курс, что заставило японцев опять оказаться сзади и снова поворачивать, чтобы лечь на параллельный курс. (Черт. 24).
Около 5½ час. наши транспорты оказались довольно близко к неприятельским бронепалубным крейсерам, которые открыли по ним стрельбу.
Заметив это «Олег» и «Аврора» вышли из кильватера и открыли огонь по неприятелю.
Для усиления огня с «Олега» последовал сигнал «Дмитрию Донскому» и «Владимиру Мономаху» вступить в кильватер, между тем, как транспортам было приказано держать правее.
В это же время броненосец «Сисой Великий» выходил из строя с сильным пожаром, впрочем, ему удалось справиться и он через некоторое время, снова вступил в строй.
Около 6 час. вечера японские крейсера скрылись за горизонтом между тем, как броненосцы их начали настигать нашу эскадру и стрельба в тылу возобновилась с прежней силой.
В это время вдоль линии судов нашей эскадры проходил один из наших миноносцев, держа сигнал: «Адмирал поручает командование Адмиралу Небогатову».
Наши броненосцы во главе с «Бородино», имея слева крейсера, транспорты и миноносцы, стали вытягиваться в линию на курсе NW, понемногу меняя его к северу, чтобы лечь на NО 23  — курс, ведущий к выходу из Корейского пролива.
За «Бородино» шел близко «Орел», а затем сильно отставшие «Николай», «Апраксин», «Сенявин», «Александр ІІІ», «Ушаков», «Сисой Великий», «Наварин» и «Нахимов»». Из броненосцев недоставало: «Суворова» и «Ослябя», из крейсеров: «Урала» и транспортов: «Камчатки» и «Руси»; миноносцы же все были на лицо, кроме «Буйного», который виден был в тылу нашей эскадры.
Солнце уже садилось, когда около 7-ми час. вечера японские броненосцы, поравнявшись с нашими и, желая преградить им путь на север сосредоточили весь огонь на нашем головном корабле. (Черт. 25).
Вскоре на «Бородине» замечен был пожар, который все более и более разгорался.
Японцы еще более участили по нему стрельбу, и через несколько минут броненосец, сделав последний выстрел из кормовой 12 дюймовой башни, объятой пламенем, лег на правый борт и перевернулся.
В это время на приближающемся сзади миноносце «Буйный» разобрали сигнал «Адмирал на миноносце».
Кроме того известие о спасении Адмирала было передано по семафору на ближайшие крейсера и миноносцы, которые шли рядом с «Буйным». Миноносец «Безупречный» был послан к броненосцу «Николай I» передать содержание сигнала, так как «Николай» мог не видеть сигнала за дальностью расстояния.
Перед темнотою на горизонте от SW через W до N были видны многочисленные отряды неприятельских миноносцев, заграждавших нашей эскадре путь на север.
Тотчас после гибели «Бородино» наши броненосцы повернули все почти одновременно влево и, в строе фронта пошли на юг. (Черт. 26).
До этого момента вторая и третья русские эскадры, сражались с японскими силами, если можно так выразиться соединенно.
Этим я хочу сказать, что наши броненосцы, крейсера, транспорты и миноносцы были на виду друг у друга, почти не растериваясь и следя за общим маневрированием не только отрядов, но и отдельных судов.
Теперь же с наступлением темноты эскадра Адмирала Рожественского разделилась на две части, которые начали действовать уже вполне самостоятельно.
Как всем небезизвестно крейсерский отряд Адмирала Энквиста совершенно отделился от отряда Небогатова и судьба каждого из этих отрядов окончилась различно.
Дальнейшая судьба отряда Небогатова была следующая: броненосцы «Ушаков», «Наварин», «Нахимов», «Сисой Великий», крейсера: «Светлана», «Дмитрий Донской», «Владимир Мономах» и «Изумруд» и миноносцы «Блестящий» и «Буйный» утонули.
Дошли до Владивостока крейсер «Алмаз» и миноносцы «Бравый» и «Грозный». Миноносец «Бодрый» ушел в Шанхай.
Броненосцы «Николай I», «Апраксин», «Сенявин» и миноносец «Бедовый» сдались.
Крейсерский отряд Адмирала Энквиста в составе судов: «Олега», «Авроры» и «Жемчуга» ушли в Манилу.
Так трагически кончился несчастный для Русских Цусимский бой. В заключение опишу действия крейсерского отряда Адмирала Энквиста с момента его разъединения с отрядом Небогатова. Но однако прежде чем описать ход операции крейсерского отряда Адмирала Энквиста с того момента, когда он разъединился с отрядом Небогатова я считаю необходимым и обязательным выяснить одно весьма важное недоразумение, которое не могло не вызвать в русской публике совершенно неправильного и крайне неблагоприятного взгляда на действия Адмирала Энквиста, якобы бросившего отряд Небогатова и ушедшего в Манилу.
Этот взгляд должен был сложиться в России, благодаря неточности сообщения о Цусимском бое Генерала от инфантерии Линевича от 27 Мая 1905 года.
В этом донесении, из которого я беру только выдержку в момент разъединения отряда Адмирала Энквиста с отрядом Небогатова рисуется в следующем не вполне привлекательном виде.
Около 7 час. вечера шли с головным «Бородино», на котором было заметно пламя и дым, а влево от броненосцев немного расходящимся курсом шли «Олег», «Аврора», «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах».
Левей шли транспорты без «Камчатки» и «Урала», сопровождаемые крейсерами «Светлана» и «Алмаз», а еще левее шли «Жемчуг» и «Изумруд», и миноносцы: особых повреждений или крена не было заметно, кроме «Светланы» имевшей дифферент на нос. Далеко слева и сзади показались японские крейсера 2-го и 3-го класса и от 30 до 60 миноносцев виднелись по горизонту.
Вот отсюда начинается та часть донесения Генерала Линевича в которой и кроется недоразумение.
В 7 час. 10 мин. вечера «Бородино» перевернулся на правую сторону и пошел менее, чем в три минуты ко дну.
Перед закатом солнца с броненосца «Император Николай I» был поднят сигнал: «Курс Норд — Ост».
Впереди показались девять японских истребителей; броненосцы начали склоняться вправо, крейсера влево при сем крейсера застопорили машины, следуя движению головного «Олега».
Наши броненосцы, продолжая стрелять по японским броненосцам и истребителям, оказавшимся на флангах, повернули все вдруг на 8 румбов влево стараясь сблизиться с отрядом наших крейсеров; «Олег» под флагом Адмирала Энквиста «Аврора» и «Жемчуг» продолжали идти на юг, а прочие вновь повернули на север.
Вот то место телеграммы Генерала Линевича, на основании которого вся русская публика имела право смотреть на «Олег», «Аврору» и «Жемчуг» как на крейсера, покинувшие отряд Небогатова в решительный для него момент.
Таким образом картина отделения этих трех крейсеров Небогатова с точки зрения донесения Генерала Линевича представлялась в таком нехорошем виде.
Между тем, как истинное положение дел было в действительности совершенно не так непривлекательно, чтобы бросать невыгодный свет на действия отряда Адмирала Энквиста, а именно, дело происходило следующим образом.
После поворота эскадры, крейсера, обойдя транспорты и миноносцы, повернули и легли на SW. (Черт. № 20).
В это время за «Олегом» шли «Аврора», «Светлана», «Владимир Мономах» и отставший «Дмитрий Донской», а с левой стороны держался «Жемчуг», а также с левой и правой стороны держались миноносцы, которые мешали «Авроре» стрелять.
Все прочие суда находились левее крейсеров т. е. к востоку.
После 7 часов стало темно и начались беспрерывные минные атаки на наши суда.
В тылу и слева до 11 часов ночи продолжалось стрельба по нашим судам, открывающим прожектора для освещения атакующих миноносцев.
Далее крейсерскому отряду пришлось действовать самостоятельно, так как суда нашей эскадры не открывали огней.
Из-за темноты ночи нельзя было проследить в какую сторону они направились.
Вскоре по наступлении темноты правее курса крейсерского отряда были замечены идущие в атаку неприятельские миноносцы.
Вследствие этого крейсерский отряд в 7 час. 25 мин. вечера лег на юг и дал полный ход для избежания попадания мин, а также для того, чтобы попытаться пройти на север, обогнув нашу эскадру. Это однако должны были скоро признать рискованным, так как пришлось бы перерезать путь всем судам нашей броненосной эскадры. Между тем крейсерский отряд, потеряв из виду наш броненосный отряд, совершенно не знал ни курса, ни скорости этого отряда. А перерезать путь при таких условиях было не только рискованно, но даже безумно, так как крейсерский отряд мог очень легко налететь на наши же броненосные суда.
Посему было решено продолжать идти тем же курсом и затем, выйдя из сферы действия японских миноносцев повернуть на север, обойдя неприятеля с запада.
Однако на этом курсе нападающие японские миноносцы так близко к нам подходили, что были ясно слышны звуки выстрелов из минных аппаратов и видны вспышки пороховых зарядов.
Таких выстрелов, выпущенных по «Олегу» и идущей близко за ним «Авроре» насчитали более 17-ти.
Вследствие этого обстоятельства нам весьма часто приходилось перекладывать руль с борта на борт для того чтобы отвернуться от миноносцев.
Около 8 час. вечера миноносцы, повидимому нас потеряли из виду.
Вследствие этого крейсерский отряд решил повернуть на Владивосток оставив неприятеля к Востоку.
Отряд лег на NО 30.
Однако отряд скоро был атакован, внезапно появившимся в небольшом расстоянии, 4-мя японскими миноносцами и в то же время по носу открыл огни японского флота.
Легли на SSW и шли этим курсом до 9 час. вечера, когда повторили попытку поворотить на север; но раньше шли около ½ часа на запад, чтобы оставить японцев к востоку и избежать их миноносцев, а потом уже поворотили на север. На этом последнем курсе «Аврору» чуть было не таранил «Владимир Мономах»; случилось это так: справа в темноте обрисовался громадный корпус корабля, идущего полным ходом на нос «Авроре»; мы приготовились стрелять приняв этот корабль за неприятеля, но в момент перед выстрелом решили осветить этот корабль, открыли боевой фонарь и сейчас же узнали «Мономаха»; расстояние было около кабельтова и если бы оба корабля не положили одновременно в одну и ту же сторону руля, то столкновение было неизбежно. «Мономах» сейчас же вступил нам в кильватер. Но мы своим освещением (вспышкой своего боевого фонаря) привлекли японские миноносцы и уклоняясь от них повернули на SW, а «Мономах», вероятно, потеряв нас опять на курсе N, продолжал им идти; японцы же погнались за нами на SW и тоже потеряли «Мономаха». Каким образом случилось, что «Мономах» шел на SW, а мы на N и он чуть било «Аврору» не таранил мне объясняется очень просто, когда первый раз мы шли на SSW «Мономах» лежал тоже на этом курсе но отстал от нас и продолжал еще идти SSW, а мы уже повернули к N и конечно встретились с ним. Надо добавить, что на последнем курсе N перед самими поворотами мы увидали массу огней на север по горизонту (японцы все несли на гакоборте белый огонь). Идя на SW Адмирал еще не бросал надежды прорваться во Владивосток т. к. несколько раз бросался на запад, но каждый раз мы сближались с японцами, а потому были принуждены ложиться на прежний курс.
До 1 часа ночи мы еще пробовали менять свой курс и думали каким-нибудь способом прорваться, но, увидав, что наши попытки не увенчиваются успехом легли на SW, рассчитывая соединиться с нашей эскадрой, которая вероятно тоже отступала к Шанхаю к нашим угольщикам как это предполагалось раньше в случае неудачи (отчет Адмирала Энквиста). До двух часов ход был 15 узлов. С двух ход 12 узлов. В 3 часа определили место, широта 33° 30' N и долгота 128° 42' О-я и таким образом эскадра Энквиста отступила. Эскадра Энквиста в бою состояла (всегда) всего из двух кораблей «Олега» и «Авроры» согласно приказа Рожественского, а отступало 3 корабля т. к. к эскадре присоединился еще «Жемчуг».